Ридер КВ часть 4 / ПОЛИТСОЦИОЛОГИЯ / Юнгер.Э.2000.Рабочий.Господство.и.гештальт

Ernst J iinger

DER ARBEITER.

HERRSCHAFT UND GESTALT

DIE TOTAL MOBILIMACHUNG

пввк DEN SCHMERZ

~

УДК 14

ББК 87.3 Ю 50

Редакционная коллегия серии «Слово о сущем..

В. м. КАМНЕВ, Ю. В. ПЕРОВ (председатель), К. А. СЕРГЕЕВ, Я. А. СЛИНИН, Ю. Н. СОЛОНИН

Данное издание выпущено врамках программы Централь­ но-Европейского Университета «Ттпианоп Projekt» при под­ держке Центра по развитию издательской деятельности (OS/ - Budapest) и Института «Открытое общество. Фонд

Содействия» (OS/AF - Moskow)

* * *

Германия конца прошлого века, на который при­ ходится рождение и раннее детство Э. Юнгера, пред­ ставляла собой величественное явление в концерте европейских государств. Пруссия, в результате побе­ доносных войн и хитроумно-напористой политики Бисмарка, объединив до той поры разрозненные и копошащиеся в мелочной династической политике

прежние немецкие королевства, герцогства и княжест­

ва в единое государство, неожиданно предстала перед миром великой державой, присвоившей себе гордое право именоваться «второй империей» герман­ ского народа. Ее политические амбиции и притяза­ ния, особенно питаемые тщеславием Вильгельма 11, не знали меры. Если до середины XIX века Германия виделась европейцам страной, овеянной мечтатель­ ным романтическим консерватизмом, родиной отвле­ ченной, лишенной практического смысла филосо­ фии, обществом скромных, строгих правил общежи­ тия и ревностной бытовой набожности, то к концу века в этом образе происходит решительное измене­ ние. Немецкая техническая мысль делает впечатляю­ щий рывок и выводит научную мысль страны на лидирующие позиции в мире. Германия становится страной ученых и изобретателей. На этой почве бурно

развивается индустрия стали, машин, химии и элект­

ричества, внося существенные изменения в традици­ онно крестьянский средневековый пейзаж страны. Прусская военно-бюрократическая система стано­ вится эталоном организации не только всей государ­ ственной, но и общественной жизни. Утверждается

дух субординации, дисциплины, ответственности,

долга, самоконтроля; они включаются в кодекс основ­ ных личных и гражданских добродетелей, становятся мерилом человеческого достоинства. Армия, бывшая

главным орудием единения нации и упрочения наци­

онального достоинства, возводится в символ гордости

нации, а военная служба признается почетной обя­ занностью истинного немца. С этого момента евро­ пейцы стали все чаще сталкиваться с новым духовным комплексом - германским милитаризмом как особой формой национального самосознания. Его самоуве­ ренная горделивость нередко плохо скрывала обыва­

тельскую кичливость; он упорно поднимал голову, и настало время, когда пангерманизм бросил вызов самой владычице морей и владетельнице колоссаль­ ного колониального мира - Англии. Германия ставит перед собой задачу оспорить ее морское военное

могушество и приступает к созданию грандиозного флота. Настороженность вызывали и территориаль­

ные притязания немцев на колониальных континен­ тах; в Африке им удается прибрать к рукам террито­

рии, в несколько раз превышающие своими размера­ ми метрополию. Семена европейского и мирового раздора, возбужденные германскими притязаниями,

прорастали, давали исподволь всходы, но серьезные

грозы казались невероятными миру, упивавшемуся

плодами цивилизации, науки и техники. Европа вку­ шала удовольствие комфорта, верила в разум и испо­

ведовала культ прогресса.

В конце века проблемами большими, чем поли­ тические, европейскому интеллектуалу представля­ лись процессы в сфере культуры. Казалось, что имен­ но здесь таятся самые важные заботы европейского

лонно втягиваются в процесс совершенствования,

именуемого прогрессом, и многое другое, - все это с

точки зрения новой философии оказывалось мни­ мостью, поверхностной и лишенной понимания ис­ тинного смысла искусственной рациональной конст­ рукцией. В действительности же миром правят силы, которым не свойственны ни порядок, ни разумный смысл, ни цель, ни четкая организация. Они тревожно дремлют под коркой косного бытия, но их разруши­ тельная мощь безгранична, и настанет время, когда они пробудятся и сокрушат мировой порядок. Они неведомы и непостижимы. Смысла и истины нет не

только во внешнем мире, не только в социальном устройстве и истории, но их нет и в самой индивиду­ альной человеческой жизни. Чувства беспокойства, катастрофы и тревоги постепенно подтачивают евро­ пейский разум.

Если к философии Шопенгауэра европейская мысль еще как-то приспосабливалась, смягчая свой ригоризм, то такое явление, как книга Эдуарда фон Гартмана «Философия бессознательного» (1869, рус. пер. 1902), породила бурю возмущения защит­ ников академической науки, общественной нравст­ венности и культуры. дух иррациональности мощно

потеснил принцип разумного, вызвав к жизни новые мировоззренческие установки. Они утверждали пер­ венство ценности негативной, согласно прежним нормам, морали и жизненной ориентации. От жизни требовали порыва, выхода за пределы докучливой рутины повседневности, расчета с нею по ее дейст­ вительной цене. А она оказывалась ничтожной. Ныне напрочь забытый эпигон Шопенгауэра Фи­ липп Майнлендер (настоящее имя - Филипп Батц)

10ю. Н. СОЛОНИН.

всвоей книге «Философия избавления» (1876) ука­ зал эту цену не только философским способом, но и личным примером - самоубийством. Жизнь бес­ смысленна и ничтожна во всех своих формах. Кос­

мос, с которым она слита, всеми своими проявлени­ ями устремлен к одной цели - к смерти. Таким образом, если существует смысл бытия, то он в до­ стижении абсолютного Ничто, в отрицательности, в аннигиляции жизни. Признав эту истину разумом, нель­ зя уклониться от ее осуществления на деле. Идея смерти в своем особом, прежде немыслимом эстети­ ческом модусе вошла в культурное сознание европей­ ца. Конечно, для обывательского большинства этот способ следования призывам философского учения был неприемлем. Но дух скепсиса, анархическое бун­

тарство, эпатаж, томление по сокровенному, порывы в неизведанное и необычное, рождавшее страсть к экзо­ тике, к разрыву с обыденностью, стали важными чер­ тами физиогномического рельефа европейской культу­ ры конца XIX - начала хх столетья.

Все выше сказанное в какой-то, притом крайне неполной мере, призвано передать ту духовную обста­ новку, в которой проходило детство и становление первичных мироощущений Эрнста Юнгера.

Он родился 29 марта 1895 года в славном универ­ ситетском городке Гейцельберге. Его отец, Эрнст Георг Юнгер, химик по профессии, имел неплохую

возможность осуществить научную карьеру, опекае­ мый известным ученым-химиком Виктором Май­ ером, профессором Гейдельбергского университета,

под руководством которого он защитил докторскую

диссертацию. Но он отказался от карьеры ученого, предпочтя ей удел аптекаря. Эрнст-младший был пер-

-

венцем, за ним вскоре последовали рождения еще

шестерых детей. Из них нам следует назвать только Фридриха Георга (1 сентября 1898 - 20 июля 1977 гг.),

ставшего известным поэтом и писателем, а также и

социальным философом.

С Фридрихом Георгом Эрнста связывала всю жизнь искренняя дружба, устанавливающаяся обычно

между соратниками и исповедниками сходных уче­ ний, далеко превысившая крепость родственных уз.

Судьбе было угодно, чтобы из всего многочислен­ ного семейства Юнгеров дольше всех довелось про­ жить именно старшему сыну. Его жизнь удивительна не только своей длительностью (он умер не дожив без малого до 103 лет), не только исключительной биологической выносливостью, позволившей Э. Юн­

геру провести ее в полном здравии, несмотря на все опасности, которым он ее подвергал, и обеспечив­ шей работоспособность, ясность ума и память до самой последней черты земного бытия, но и неверо­ ятной творческой потенцией, сохраненной им, как и здоровье, до самой кончины. В этом смысле Юн­ гер - несомненно легенда немецкой культуры хх ве­ ка. Вот основные вехи его жизни на фоне этой куль­

туры.

Родившись в расцвет вильгельмовской эпохи, Э. Юнгер стал свидетелем не просто заката, а сокру­ шительного краха «второй империи», которой про­

чили существование ничуть не менее длительное,

чем «первой». Буря «первой империалистической» войны и последовавшие за ней революции смели все основные монархические системы континентальной Европы. Затем в Германии недолгий республиканс­ кий строй Веймарской республики сменился нацист-