Глава II. «Истинная логика» Спинозы § 4. Предмет и задачи логики

Уже в XVI веке понимание предмета и задач логики начинается заметно меняться. Лоренцо Валла и Петр Рамус пробуют создать взамен схоластической логики “естественную логику”, ориентированную на лучшие образцы античной eloquentia(красноречие, риторическая техника), а Филипп Меланхтон выдвигает на первый план логико-дидактическую проблематику. Наконец в XVII веке Паскаль, Декарт и их последователи (помимо Логики Пор-Рояля стоит упомянуть о «Логиках» Иоганна Клауберга и Арнольда Гейлинкса) задаются целью создать логику, пригодную для целей теоретического исследования, логику научных открытий.

Ту же задачу ставит перед своей “истинной логикой” и Спиноза. Хотя слово “логика” с его производными встречается у Спинозы еще реже, чем у Декарта, свои взгляды относительно предмета и задач “истинной логики” – так он однажды назвал свое учение о методе мышления 1– Спиноза высказывает определеннее и яснее. Прилагательное “истинная” свидетельствует о том, что он проводил отчетливую грань между своей собственной логикой и дисциплиной, которая излагалась в общепринятых руководствах по логике или в трактатах средневековых перипатетиков. О последней он в самом деле отзывался довольно пренебрежительно. Истинная же логика призвана решать в высшей мере важную практическую задачу – искать метод усовершенствования человеческого интеллекта.

«Каким образом Интеллект должен быть совершенствуем, … это рассматривается в Логике» [EthVprf]2.

Спиноза проводит параллель между логикой и медициной, заботящейся о правильной работе органов тела; в этом отношении логика является, так сказать, медициной духа, прикладной дисциплиной, призванной вооружить интеллект знанием о законах и формах его собственной работы. Логика даже полезнее медицины, поскольку совершенство интеллекта для человека важнее, нежели здоровье тела:

«Так как лучшая часть в нас есть интеллект, то несомненно, что если мы действительно желаем искать пользы для себя, мы должны больше всего заботиться о совершенствовании его, насколько возможно, ибо в его усовершенствовании должно состоять высшее наше благо» [TTP, IV].

Стало быть, логика учит человека тому, как, совершенствуя свой интеллект, достичь “высшего блага”, то есть истинная логика является в то же время истинной этикой. Этическая ориентация логики Спинозы делает еще более контрастным ее противостояние формальной, и потому этически нейтральной, “диалектике” схоластиков.

Выражение intellectus perficereв определении предмета логики и сама этическая окраска этого определения, по всей вероятности, свидетельствуют о влиянии, которое оказала на Спинозу янсенистско-картезианская литература по логике.

«Разумом пользуются как инструментом приобретения познаний, а следовало бы, наоборот, познания использовать как инструмент совершенствования разума: ведь правильность ума неизмеримо важнее любых умозрительных знаний…» – говорится в самом начале «Логики Пор-Рояля» 3. Авторы этой книги считали усовершенствование человеческого разума, а не знания сами по себе, настоящей целью любых научных занятий. Логика указывает самую прямую дорогу к этой цели.

В «Этике» грань между познанием и моральностью окончательно стирается и на ее месте располагается синтетическое понятие amor Dei intellectualis.В “интеллектуальной любви к Богу”, вырастающей из интуитивного знания, заключается высшая человеческая свобода и добродетель. Усовершенствование интеллекта – это дорога, ведущая дух к спасению (вечной жизни) и блаженству (наивысшему удовольствию). У логики в этом отношении имеется одно преимущество: она не только усовершенствует интеллект, как это делают вообще все науки, а вдобавок исследует самумеханикуего усовершенствования. В отличие от прочих наук логика не только ведет человека к “высшему благу”, но и показывает,каконо, это благо, может достигаться.

Как это ни странно, в учебниках по истории логики имя Спинозы почти не встречается. В лучшем случае авторы вкратце упоминают о геометрическом методе и делении форм познания в «Этике», как в книге Александра Маковельского 4, или уделяют немного внимания особенностям спинозовской терминологии, как William и Martha Kneale5. В специальной литературе о Спинозе дефиниция Логики тоже игнорировалась либо ее комментировали в том смысле, что он «не интересовался логикой и не заботился о ней, рассматривая ее как область чего-то вроде гигиены духа. Она только однажды упоминается в «Этике» и очень редко где-либо еще в его работах»6.

Примечательно, что автор этих слов, Richard Mason, не счел нужным привести саму эту дефиницию. Науку о «высшем благе», каковым для Спинозы является усовершенствование интеллекта, Mason, с заметным оттенком пренебрежения, зовет «гигиеной духа» (очевидно, имея в виду сравнение логики с медициной). Меж тем во времена Спинозы медицина вовсе не сводилась к лечению и “гигиене”. Разделами медицины считались анатомия и химия 7[Ep, 8], а Декарт называл ее первой среди трех главных ветвей «древа философии», наряду с механикой и этикой [CI, 309]. Сравнением с медициной Спиноза мог тольковозвыситьлогику, вопреки ее устоявшейся репутации мало для чего пригодной, школьной дисциплины.

Да и мог ли Спиноза «не интересоваться и не заботиться» о науке, которая занимается таким предметом, как интеллект? И что для него могло быть важнее дела усовершенствования интеллекта? В «Этике», во всяком случае, прямо говорится, что «в жизни, стало быть, самое полезное — совершенствовать свой интеллект или рассудок, насколько мы можем, и в этом одном заключается для человека наивысшее счастье или блаженство» [EthIVap cap4]8.

А главное, почему Mason решил, что дефиниция Логики относится к общепринятойлогике? Неужто Спиноза мог всерьез считатьэтулогику методом усовершенствования интеллекта – теорией достижения «наивысшего счастья или блаженства»?

Общую логику Спиноза относит не к риторике, как Декарт, и не к семиотике, как Гоббс и Локк, а к мнемонике. Дело в том, что две основные категории этой логики –genus et species– служат реальными формами действия человеческой памяти. Спинозы ссылается на «привычнейшее (notissima) правило Памяти»: для удержания вещи в памяти «мы обращаемся к другой, знакомой нам вещи, которая согласуется с первой или по имени, или на самом деле. Подобным же образом Философы свели все естественные вещи к известным классам, к которым они прибегают, когда встречается что-либо новое, [и] которые зовутрод,вид, etc.» [CMI , 1].

Еще в KVСпиноза писал, что категорииgenusиspeciesнепригодны для определения природы вещей: они не позволяют понять Природу как таковую, а без этого, главнейшего понятия интеллекта вообще «ничего нельзя было бы знать» [KVI, 7]. Аргументация весьма и весьма характерная. Регулятивом логического мышления, равно как и всякой иной деятельности интеллекта, теоретической или практической, у Спинозы становится идея Природы, Бога. Правила же общей логики суть формы работы не интеллекта, авоображения, которому, согласно [EthIIpr18], принадлежит память.

В пояснении к заголовку голландского издания CM9Спиноза снова повторил, что обычная логика (Reedenkonst) не имеет применения в практике познания и пригодна только для того, чтобы упражнять и развиватьпамять, – «чтобы мы могли припоминать вещи, которые даны нам в разрозненных восприятиях, без порядка и связи, и до тех пор, пока мы испытываем их нашими чувствами»10.

А упоминание логики на титульном листекниги, надо полагать, свидетельствует о намерении автора показать в своем трактате примеральтернативнойлогики.

Ее необычность проявляется уже в том, что в сферу своей компетенции эта логика втягивает основные категории метафизики(недаром латинский оригинал книги имел заглавие «Метафизические мысли»). Основания для такой перемены “ведомства” становятся понятными с первых же страниц. Метафизические категории – всевозможные универсалии (“роды” и “виды” вещей), время и число, единое и многое, благо и зло и др. – Спинозаотказывается считать идеями. На том основании, что у них нет никакого конкретного идеата11, обладающего актуальным бытиемextra intellectum(вне интеллекта). Он именует эти абстрактные модусы мышления “сущими Рассудка” (entia Rationis). Спиноза порицает прежних философов (в частности, Аристотеля, с его определением человека как разумного животного) за то, что они принимали эти чистой воды абстракции за реальные сущности вещей. Меж тем «одно дело исследовать природу вещей, иное – модусы, посредством которых вещи нами воспринимаются» [CMI, 1]12.

Этим проводится строгое различие между логическим и “физическим” знанием. Последнее есть положительное знание о природе вещей, существующих вне интеллекта. Предмет же логики – модусы мышления(modi cogitandi), среди которых различаются [1] идеи реальных вещей, [2] сущие рассудка и [3] “вымышленные сущие”13. Тем самым немалая доля фамильных владений прежней метафизики отходит в распоряжение логики. У Спинозы логика не занимается больше общей формой высказываний и умозаключений, ее занимают конкретные модусы мышления, и в первую очередь –идея Бога, рациональное исследование которой ранее считалось прерогативой метафизики, этой аристотелевскойPhilosophia prima.

Стало быть, верно, что Спиноза не выказывал интереса к обычной логике, «и в его мире нет места для особой, sui generisобласти высказываний, логических или иных»14, – однако он вовсе не считал эту логику единственно возможной наукой о законах и категориях мышления. И дефиниция Логики, как учения об усовершенствовании интеллекта, никоим образом не распространяется на общую логику. Последняя представляет собойлогику воображения, описывающую формы неадекватного познания и памяти, а не логику интеллекта.

Где же излагается та Логика, о которой упоминается в [EthVprf]? Несомненно, в «Трактате об усовершенствовании интеллекта»: чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить выражениеemendatio intellectus, которое фигурирует в названии этого трактата, с выражениемintellectusperficereв дефиниции предмета Логики, даваемой автором «Этики». Правда, в текстеTIEслово “логика” отсутствует. Его замещает, как и у Декарта, слово “метод”15. Спиноза пишет здесь о методе почти в точности то же самое, что позднее напишет о логике.

«Главнейшая часть нашего метода заключается в том, чтобы наилучшим образом понимать (intelligere) силы интеллекта и его природу» [TIE, 32].

В общем, логический метод Спинозы представляет собой рефлексию интеллекта в себя ради исследования  средств усовершенствования себя.

То обстоятельство, что слово “логика” ни разу не встречается в TIE, заставляет предположить, что Спиноза сознавал глубокое различие предмета и задач общей логики и своего учения о методе. В отличие от общей логики, “истинная логика” Спинозы откровенно неформальна, являясь в этом отношении предшественницей трансцендентальной логики Канта и, в особенности, гегелевской и марксистской диалектической логики. На первых же страницахTIEСпиноза заявляет, что его главная цель – направить дух к познанию единой природы сущего и внушить читателям любовь к «вещи вечной и бесконечной» (словом “Бог” он поначалу не пользуется, возможно, желая удержать читателя от поспешных религиозных ассоциаций). Логика, еще как следует не начав свое дело, спешит навстречу метафизике и этике. Как мы увидим далее, есть все основания предполагать, что понятию (точнее, “рефлективной идее”) Бога суждено было появиться в финальной сценеTIE, с тем, чтобы придать логическую завершенность его учению о методе.