дипломатия и разведка

Дипломатия и Разведка

Как дипломатия, так и разведка появились много столетии тому назад, конечно, первоначально в до­вольно примитивных формах. Западные историки разведки называют ее даже первой древнейшей профессией. Но сами масштабы шпионажа и потому взаимоотношения между раз­ведкой и дипломатией со временем значительно изменились. Ус­ловно говоря, цели и той, и другой государственной службы в не­которой степени одинаковы — защита интересов своей страны путем сбора информации в зарубежных странах о действиях и пла­нах их правительств, но способы добывания информации и влия­ние действий этих двух структур на развитие событий кардиналь­но отличаются друг от друга, да и источники информации далеко не одинаковы. Задача разведки охватить такие стороны жизни государ­ства, какие недоступны открытому наблюдению, т. е. дипломатии.

В Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. за­писано, что дипломаты получают информацию законными средст­вами и только законными, а разведка прибегает и к другим средст­вам, далеким от соблюдения законности. Информация дипломатов обычно не содержит особых секретов, касающихся детальной оценки сторон жизни государства, тщательно охраняемых. Тайная информация обычно тщательно проверяется с помощью других, тоже легальных источников и, как правило, надежных. Сведения разведки с трудом проверяются или вообще не подлежат проверке, потому что она сама опасна и может привести к разоблачению раз­ведчиков и разглашению ее источников. В результате следует про­вал. Разведки проваливаются, и увеличивается недоверие к их дан­ным, которые нельзя проверить. Так, израильская разведка Мос- сад, которая считается в мире одной из лучших, не смогла предуп­редить об атаке египетскими и сирийскими войсками Израиля в 1973 г., рисуя радужную картину отношений между этими страна­ми. Результаты известны: Израиль был застигнут врасплох и едва не потерпел поражение¹.

Другие примеры: американская разведка не смогла раскрыть планы нападения на Перл-Харбор в 1941 г., она же накануне паде­ния шахского режима в Иране и прихода к власти аятоллы Хомей- ни сообщала о том, что в стране не ожидается никаких перемен, а английская разведка, старейшая в мире², завоевавшая уже в первой мировой войне репутацию самой лучшей секретной службы, не су­мела в 1989 г. засечь приготовления Аргентины к войне за Фол­клендские острова³. Классический пример просчета английской разведки приводит У.Черчилль в своих мемуарах. Английские спецслужбы просмот­рели в 1941 г. приготовления гитлеровской Германии к войне про­тив СССР, сообщая, что «Гитлер и Сталин придут к соглашению», и тогда Черчилль сам, ознакомившись с донесением рядовых раз­ведчиков и проанализировав их, пришел к выводу, что предстоит вторжение Германии в Россию уже в 1941 г.⁴.

Во второй половине нашего столетия деятельность иностран­ных разведок значительно активизировалась и расширилась. На мировую арену выступила разведка Соединенных Штатов. (Раз­ведслужбы США были сформированы после нападения Японии на Перл-Харбор). В 80-е годы Центральное разведывательное управ­ление США росло и укреплялось быстрее всех других американ­ских министерств и департаментов. Так в 1983 г. его бюджет вырос на 25% по сравнению с 18%-ным расходом на оборону⁵.

Не отставали и разведки других стран. Канада, разведка которой была введена канадской полицией, учредила специальную службу разведки и безопасности, которая установила тесные отношения с НАТО, английской и американской разведками⁶. В 60—70-е годы ре­формировала свою службу разведки Франция. В 50-х годах органи­зовал свою службу разведки Египет, еще раньше, в 40-х годах, Изра­иль, в 1956 г. Западная Германия. Как в дипломатии методы и формы различных государств в значительной степени однотипны, так и в разведке методы разных стран не слишком отличаются друг от друга, и развитие разведок, успехи и в особенности «нецивилизованное» поведение, связанное с грубыми нарушениями законов и прав чело­века, приносят значительный вред и разрушают то положительное, что удалось достичь дипломатии в установлении отношений дове­рия и улучшения межгосударственных отношений. Провалы разве­док приводили обычно к крупным скандалам. А так как разведки стали действовать активнее, в особенности в связи с распространени­ем ядерного оружия, его совершенствованием, то и провалы развед­чиков участились, а реакция на их действия обострилась.

По сведениям госдепартамента США, за шпионаж в 1981 г. были высланы из разных стран 27 граждан США, в 1982 — 49, в 1983 — 147 человек. Эти акции были предприняты правительства­ми Англии, Бангладеш, Бельгии, Дании, Голландии, Ирана, Ита­лии, Западной Германии, Японии и Швейцарии⁷ в ответ на разо­блачение в СССР агентов этих стран. Конечно, за этими высылка­ми следовали ответные меры Советского Союза и других стран. Отношения с этими странами осложнялись и даже резко ухудша­лись. Иногда эти шпионские истории забывались, но чаще они ос­тавляли глубокий след. Я приехал в Австралию в 1966 г., 15 лет спустя после так называемого дела В. Петрова, резидента совет­ской разведки, предавшего страну, попросившего в Канберре поли­тического убежища и подробно рассказавшего о своей деятельнос­ти. И даже спустя столько лет, в стране продолжала царить шпио­номания, и каждый дипломат рассматривался как разведчик⁸

В 1971 г. в Англии советский разведчик, работавший под при­крытием сотрудника торгпредства, изменил Родине. В результате его информации, правдивой или ложной (последнее нельзя исклю­чать — он хотел набить себе цену), из Англии правительством Э. Хита было выслано 90 дипломатов и работников торгпредств и 15 другим советским сотрудникам, находившимся в то время вне Англии, было запрещено возвращение в страну⁹. Москва заявила протест, выслала 12 английских шпионов, отношения с Англией были на долгое время испорчены.

Практически почти во всех странах, прежде всего в крупных, под крышей посольства работают разведчики. Они, естественно, пользуются иммунитетом, их имена числятся в дипломатическом листе¹⁰.

В некоторых случаях даже министерства иностранных дел офи­циально участвуют в работе секретных служб страны или тесно связаны с ними (и в их штате работают разведчики). В Англии есть даже специальный термин «второй Форин Офис» — секретная разведывательная служба (СИ С — Сикрит интеллидженс сервис), которая входит в состав Форин Офиса — МИДа Англии. В 1980 г. представители правительства официально признали это. Средства на разведывательные службы выделяются парламентом по пред­ставлению постоянного заместителя министра иностранных дел¹¹, считается, что постоянный заместитель министра является и руко­водителем этой службы. Английский историк К. Эндрю уверяет, что Форин Офис осуществляет шпионскую деятельность в нару­шение общепринятых норм международного права¹². В мае 1996 г. МИД России заявил решительный протест английскому посоль­ству в Москве по поводу недопустимого поведения английских дипломатов, которые использовали «крышу посольства» для своих шпионских операций (им удалось даже вовлечь в шпионаж против России одного дипломата МИД СССР, который был арестован). В представлении МИД РФ приводился список этих «дипломатов» с описанием деятельности каждого из них. А за два года до этого был выслан и резидент английской разведки МИ-6 — советник британ­ского посольства Джон Скарлет'¹.

Западные государства ведут разведку не только против России, но и друг против друга. В 80-е и 90-е годы громкие скандалы воз­никли в связи с разоблачением действий израильской разведки против США. В конце 80-х годов английский разведчик Питер Райт опубликовал книгу «Искатель шпионов», в которой расска­зал об английском шпионаже против французского посольства в Лондоне¹³. В 1969 г. во время визита президента США Р. Никсона в

Париж, американская контрразведка обнаружила, что французы шпионили за членами американской делегации и даже вмонтиро­вали в пиджак помощника президента (Холдеманса) крошечный микрофон. Такой же электронный шпионаж французские секрет­ные службы осуществляли против американской делегации во время визита Р. Рейгана в Париж в 1982 г.¹⁴

Французские спецслужбы принадлежат к одним из лучших в мире; они проводят систематическое слежение за иностранными посольствами и дипломатической почтой (впрочем, как и многие другие государства). В Париже существует специальное подразде­ление «Служба КУ», которое обследует диппочту иностранных го­сударств (когда она не сопровождается дипкурьерами), прослуши­вает разговоры внутри посольств.

Начальник разведывательной службы ЮАР заявил в 1994 г., что в Южной Африке значительно увеличилось число иностран­ных шпионов, занятых добыванием технологических секретов, в том числе ядерных, так как многие южноафриканские специалис­ты участвовали в английских ядерных разработках. Он даже при­вел цифры. С 1990 по 1994 г. число иностранных миссий в стране возросло на 16%, а их разведывательный персонал на 182%¹⁵.

Один из руководителей КГБ В. Чебриков заявил в 1984 г., что советская разведка разоблачила и нейтрализовала множество ино­странных шпионов. Факт широкого использования западными странами своих посольств следует особо подчеркнуть, так как за­падные дипломатические службы и политики стремятся создать впечатление, что только советские, а сейчас российские, посоль­ства позволяют себе такого рода деятельность, и что будто бы число разведчиков в наших посольствах в несколько раз пре­вышает число дипломатов. Так, упоминавшиеся нами Гамильтон и Лэнгхорн утверждают, что процент разведчиков в российских посольствах составляет 40—50%, а в некоторых из них доходит до 75% '. Западные авторы книг о КГБ и советской разведке при­водят даже имена многих послов нашей страны, которые были со­ветскими разведчиками на Кубе, в Китае, Ливане, Японии и дру­гих странах.

Более объективные исследователи отмечают, что западная дип­ломатическая служба прикрывала систему шпионажа и его мас­штабы тогда были настолько впечатляющие, что Версальский до­говор 1919 г. запрещал немецким дипломатам проведение шпион­ской работы. (В 1932 г. Германия отказалась от этого ограниче­ния.) Британский Форин Офис в 1920 г. признал свою ответст­венность за деятельность английской разведки и контрразведки (МИ-5 и МИ-6), которые он контролировал¹⁶.

И если в ряде западных стран из-за нехватки средств сокраща­ется в загранпредставительствах число дипломатов, то это, как правило, не касается разведчиков, работающих под крышей по­сольств. Более того, при уменьшении штатов посольств и сокраще­нии так называемых «чистых дипломатов», чье основное место ра­боты — министерство иностранных дел, а не разведка, одновремен­но увеличивается число разведчиков с рангом дипломатов. В ав­густе 1986 г. бывший госсекретарь США Л. Иглбергер и американ­ский посол в Индонезии опубликовали в очень солидном амери­канском журнале «Foreign Affairs» статью под названием «Долла­ры и смысл дипломатии», в которой привели такой факт. Один из американских послов получил распоряжение сократить число дип­ломатов посольства на пять единиц. Под давлением госдепа он вы­нужден был это сделать. А некоторое время спустя приехали вмес­то покинувших страну дипломатов другие пять «дипломатов», но уже из разведывательного ведомства Вашингтона¹⁷.

Более того, если мы посмотрим на историю разведки, то обна­ружим, что с возникновением постоянных посольств (середина XV в., в России в конце XVII в.), разведка была частью диплома­тии, и в ряде случаев трудно было провести грань между диплома­тией и разведкой. Даже сами послы были разведчиками и руково­дителями разведывательной службы. Голландский дипломат XVII в. Абрахам Уиксефорт в книге «Функции посла», изданной в 1680 г., называет посла «почетным шпионом». А сама дипломатия в то время часто действовала именно методами шпионской служ­бы — тайным сбором информации, подкупом знающих и влиятель­ных лиц, вербовкой шпионов в стране пребывания. Тогда это счи­талось нормой дипломатической работы. Классическим примером такого рода дипломата был Шарль-Морис Талейран, который, по словам российского историка Франции Ю. В. Борисова, «стоял на недосягаемой вершине пирамиды стяжателей и вымогателей»¹⁸. Он покупал дипломатов, тайных агентов других стран, еще успешнее продавал себя, и в этой сфере «не имел себе равных в многовеко­вой истории дипломатии». По некоторым данным, он обладал одним из самых крупных состояний в Европе¹⁹. В те времена в большинстве случаев дипломатическая и разведывательная служ­бы не были разъединены.

В наше время почти во всех странах они действуют самостоя­тельно и профессионально. Дипломаты не ведут разведывательной работы, и даже руководители загранучреждений, кроме резидента, часто не знают, кто из разведчиков «трудится» под крышей по­сольства. В свое время (я сужу по своей практике) существовало правило, когда разведчики знакомили руководителя посольства со своим «квартальным письмом». Я имел возможность читать их и, как мне говорил резидент, он добавлял в конце письма, что я был ознакомлен с ним.

В бытность мою послом в Англии в 80-е годы такой практики уже не было, и, находясь в стране, я не читал ни одной бумаги, ко­торую в центр посылал резидент. Правда, некоторые донесения разведки мне показывал по своей личной инициативе относив­шийся ко мне по-доброму секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев, когда я бывал в Москве, а все донесения разведки, касавшиеся по­ложения в лейбористской партии, шли и в ЦК КПСС²⁰.

В то же время те дипломаты, которые работали в разведке, прак­тически знали значительную часть документов посольства, отправ­ляемых в Москву, так как они присутствовали почти на всех совеща­ниях, на которых эти документы так или иначе обсуждались.

В последние десятилетия взаимоотношения разведки и диплома­тии значительно изменились. Все больше и больше ее задачей стано­вится не только собирание фактов, но и их научный анализ. Теперь разведка стала уделом не любителей, имевших целью только похи­щение или приобретение секретов, а делом профессионалов высоко­го класса. Как подчеркивалось в «Энциклопедии шпионажа», совре­менный разведчик «заменил одаренных любителей и авантюрис­тов», наверху, в каждой стране, будь это Восток или Запад, будь она капиталистической или коммунистической, стоит элита интеллек­туалов, умных людей, университетски образованных²¹.

Теперь перед разведчиком стоит задача не столько «рыться в мусорных ящиках», сколько в утомительном сборе наиболее важ­ных данных и, главное, в их анализе. Но для анализа нужны надеж­ные сведения, причем, не из одного, а из многих источников. Руко­водитель ЦРУ адмирал С. Тэрнер заметил: «Анализировать сведе­ния из одного источника опасно». Современная российская служ­ба внешней разведки, как мне представляется, взяла курс именно на серьезную, аналитическую работу с добытыми материалами. В известной степени она ведет ту же работу, что и дипломатия, но ба­зируясь, прежде всего, на закрытых материалах. Об этом можно су­дить по тем публикациям, которые она осуществляет с 1993 г. В конце того же года появился первый открытый доклад Службы внешней разведки Российской Федерации «Новый взгляд после "холодной войны", распространение оружия массового уничтоже­ния». Он привлек большое внимание иностранных государств, было отмечено, что это новое слово российской разведки по дан­ной проблеме.

В том же году директором Службы внешней разведки был опубликован доклад «Перспективы расширения НАТО и интере­сы России». При представлении его Е. М. Примаковым было ска­зано, что его положения «доводились до политического руководст­ва страны». Он также отметил, что доклад вызвал «неоднозначную оценку российского МИДа» (в то время министром был А. В. Ко­зырев). По словам директора Службы внешней разведки, «такти­ческие межведомственные разногласия, конечно, существуют», но «я не знаю, — продолжал он, — которая служба могла бы высту­пать принципиально против нашего доклада. Включая МИД»²². Последний промолчал. «Независимая газета» на основе своей ин­формации добавила, что выводы доклада СВР получили поддерж­ку Министерства обороны РФ и Генерального штаба²³.

В докладе подчеркивалось, в частности, что в результате расши­рения НАТО выходит на рубежи в непосредственной близости от российских границ, что требует коренного переосмысления всех оборонительных концепций, причем в сжатые сроки, что объектив­но действия НАТО приведут к созданию в ЦВЕ «санитарного кор­дона», отделяющего Россию от Западной Европы. Многие запад­ные обозреватели отметили, что выводы Доклада расходятся с теми постулатами, которые провозглашались МИДом России, а с учетом того, что Доклад был опубликован с ведома президента, и что эта линия больше одобряется им, чем линия МИДа, россий­ская пресса отметила, что в российском МИДе, похоже, не ожида­ли видеть своих коллег, оказавшихся на главном направлении их деятельности²⁴. В 1995 г. был опубликован еще один доклад СРВ, на этот раз посвященный СНГ. Теперь уже наблюдалась, как отме­чали СМИ, некая конкуренция аналитиков двух ведомств.

Какие выводы можно сделать из этой «конкуренции» двух ве­домств? Для государства это, конечно, полезно. Для МИДа огор­чительно, что его анализ корректируется другим ведомством, но если даже корректировка правильна и целесообразна, то МИД может только одобрить ее, так как правильная оценка событий способствует и успешной дипломатии. Но есть и другая сторона. Достаточно ли был выверен анализ положения, который давал МИД? Не секрет, что президент не раз говорил о том, что он недо­волен поступающей к нему дипломатической информацией. В ок­тябре 1995 г. он прямо заявил, что его не удовлетворяет работа ми­нистерства иностранных дел под руководством А. В. Козырева²⁵. Все это, вместе взятое, — и доклады СРВ, и критика президентом МИДа заставляет министерство и посольства более строго и вдум­чиво подходить к анализу складывающейся международной обста­новки.

Встает еще один вопрос, поскольку в ряде стран усиливается тенденция больше вести разведку под крышей посольств (пример США), то как дальше будет развиваться этот симбиоз? Впрочем, может быть, это слово не совсем точно — симбиоз предполагает, что оба этих разных организма получают от этого пользу. Тогда как в данном случае пользу получает, по-моему, один.

В свое время Н.С. Хрущев предложил А. Даллесу, чтобы США и СССР обменялись списками своих тайных агентов. Он даже по­лагал, что многие фамилии будуг фигурировать в обоих списках²⁶. Конечно, никто это предложение серьезно не воспринял. Каждая страна имеет право обороняться, и в настоящих условиях имеет право защищаться.

Без мощных средств нападения, без разведки предотвратить или отразить внезапное нападение невозможно. Относительно не­давно были (опять с нашей стороны) сделаны предложения о каких-то «лимитах разведывательной деятельности». Но, во-пер­вых, эта профессия основана на тайне и всякое раскрытие ее тайны ей противопоказано. Во-вторых, в этой профессии невозможен ни­какой односторонний контроль. Вероятно, эти предложения дела­ли не профессионалы.

Значит ли это, что в этой деятельности не происходит и не будет происходить никаких изменений? Это не так. Существует возможность договориться о более цивилизованных формах и ме­тодах разведки, т.е., прежде всего, не прибегать к насильственным действиям, а тем более физическому устранению неугодных лиц. Некоторые спецслужбы прибегают к таким формам шантажа и за­пугивания, что наносит ущерб здоровью лиц, которых пытаются завербовать.

Возможен и цивилизованный обмен между разведками различ­ных государств сведениями о террористических группах, продав­цах и покупателях ядерных секретов и тайных поставках оружия оппозиционным группам. Некоторые контакты между, скажем, американскими и советскими разведывательными службами нача­лись несколько лет тому назад. Конечно, они носят деликатный ха­рактер, и об их конкретном содержании мы не знаем. Но в 1993 г. о наличии таких контактов упоминал тогдашний заместитель дирек­тора (а потом директор Службы внешней разведки) В. Трубников.

Он признал, что в СВР существует даже «Управление по взаимо­действию со спецслужбами зарубежных стран»²⁷.

Однако трудно рассчитывать на то, что в ближайшее время (а вероятно и в обозримом будущем) разведывательная деятельность государств прекратится или значительно сократится и что для ее осуществления не будут использоваться некоторые сотрудники посольств. Будут, конечно, продолжаться попытки вербовки рос­сийских граждан иностранными спецслужбами. Вот один из при­меров. В марте 1997 г. арестован в норвежском порту Малей рос­сийский капитан латвийского судна В. Петренко. Полгода он дер­жался в заключении. Его обвинил какой-то наркоман, заявивший, что какой-то русский продавал ему наркотики. Затем он отказался от своих слов. Его собственный норвежский адвокат от имени нор­вежских служб склонял Петренко к измене, если он выдаст какие- то тайны. На защиту Петренко встало российское посольство, по­требовав предоставления убедительных фактов, объясняющих за­держание капитана²⁸. Такие случаи, когда дипломатам приходится защищать российских граждан от давления и шантажа иностран­ными спецслужбами, нередки.

Вступают дипломаты в дело и тогда, когда граждане страны и в особенности дипломаты обвиняются в шпионаже. (Я знаю некото­рых советских дипломатов, высланных из Англии в 1971 г. «за шпи­онаж». И знаю, что они никакого отношения к разведке не имели.)

Обычно, когда дипломатам и сотрудникам учреждений предъяв­ляется обвинение в шпионаже, все посольства эти обвинения отвер­гают. Когда некоторые английские дипломаты в Москве были уличе­ны в шпионаже, заместитель министра иностранных дел вызвал анг­лийского посла, заявил ему протест и предложил ввиду недозволен­ной деятельности некоторым дипломатам покинуть Москву²⁹, Форин Офис немедленно заявил, что «обвинения полностью безос­новательны»³⁰, а министр иностранных дел Англии, узнав о скандале, сказал, что если Москва осуществит свою угрозу выслать этих дип­ломатов, то «Лондон не будет колебаться с возмездием ни секунды»³¹.

Москва реагировала на эти заявления спокойно. Директор де­партамента информации и печати МИД Г. Карасин сказал: «Про­изошел, мягко говоря, неприятный инцидент. Но сейчас главное, чтобы представители Великобритании и России руководствова­лись здравым смыслом и не позволили случившемуся нанести ущерб развивающимся в последнее время российско-британским отношениям»

А вот другой случай. В США был арестован сотрудник ЦРУ Эймс, обвиненный в шпионаже в пользу России. Посол России в США на вопрос журналистов о его отношении к аресту Эймса от­ветил: «Это дело Америки. Они арестовали своего гражданина и сами должны разбираться с ним по законам своей страны Это их проблема. Вместо этого высокопоставленные представители адми­нистрации США до суда делают различные заявления о возмож­ном влиянии этого инцидента на российско-американские отноше­ния. Для нас это не совсем понятно»³². А госсекретарь У. Кристо­фер, также уклонившийся от прямой оценки этого факта заявил, что он не намерен комментировать события, касающиеся разведде- ятельности США. «Чужую разведдеятельность я могу комменти­ровать, а американскую нет»³³. (Парадокс этого ответа заключается в том, что речь шла о вербовке советской разведкой разведчика США, т. е. касалась деятельности чужой разведки.)

Мы привели все эти примеры, чтобы, если паче чаяния дипло­маты, обучающиеся в России, столкнутся с такими случаями (чего я им не желаю), они знали прежние заявления по таким делам (удачные и не очень).

Итак, не надо смешивать разведку и дипломатию. Но не следует также не видеть в них и общего. «Многие из моих лучших друзей — шпионы», — так начинает главу «Роль разведки» в своей книге «Новая дипломатия» Дж. Макдермот. Он считает естественной такую тесную связь двух государственных структур власти—диплома­тию и разведку. Об этом свидетельствует и тот факт, что нередко развед­чики становятся послами, министрами иностранных дел (К, Кин­кель — Германия), президентами (Дж. Буш—США).

Что касается советской зарубежной разведки, то я как историк очень высоко ее оцениваю. В моей книге «Советник королевы — тайный агент Кремля», посвященной одному из членов «Кемб­риджской пятерки» А.Бланту, читатель может найти большой ма­териал, в том числе документальный, подтверждающий эту высо­кую оценку.

Однако отрицательно я оцениваю работу нашей зарубежной контрразведки. Последняя «Служебная записка Г. В. Чичерина», ставшая известной два года тому назад, лишнее подтверждение этому. Он писал: «ГПУ обращается с НКИД как с классовым врагом Руководители ГПУ слепо верят всякому идиоту или мерзавцу, кото­рого они делают своим агентом. Внутренний надзор ГПУ в НКИД и полпредствах, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками постав­лен самым нелепым и варварским образом. Агенты ГПУ считают меня врагом. Некоторые циркулирующие обо мне клеветнические измышления имеют, несомненно, ложь агентов ГПУ»'. Результатом этой вражды к МИДу явилось и уничтожение в 30-х годах наиболее способных и активных дипломатов. Подкоп ГПУ вел и против пре­емника Чичерина на посту наркома — М.М. Литвинова.

В мою бытность в Австралии советские дипломаты опасались ходить на беседы с австралийцами по одному («без свидетелей») и давали мне понять, что таково распоряжение резидента.

В загранотделе ЦК КПСС мне говорили о нарушениях в Анг­лии режима выхода в город (что может быть использовано англий­ской разведкой) завхоза посольства, одной из сотрудниц, о слежке за водителем посла. Разумеется, я опровергал эти глупости, требо­вал ознакомления с документами на «подозреваемых», но, конеч­но, получил отказ. Самое интересное во всей этой истории было то, что заместитель резидента в Англии, который котировался на должность резидента, был английским шпионом и, возможно, чтобы отвести подозрения от себя, клеветал на честных людей. Не­которые дипломаты не всегда могли противостоять напору кэгэ- бистов, их приказанию написать тот или другой документ, подго­товить справку и т.д., а потом за «связь с КГБ» при очередных ос­ложнениях в двусторонних отношениях высылались из Англии.

Читатель может упрекнуть меня: не слишком ли я пользуюсь только своим собственным опытом, категоричен в оценке нашей контрразведки, не является ли мое мнение слишком субъектив­ным?

В доказательство правильности своей мысли я бы мог сослаться на высказывания многих послов, но, пожалуй, наиболее убедитель­ными для читателя будут суждения профессионала, знающего контрразведку по своему собственному опыту, генерала армии Ф. Д. Бобкова, первого заместителя председателя КГБ, в свое время с 1961 г. руководившего Главным управлением контрразведки.