Шнарх

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

Я размышлял о том, какой шуткой можно было бы попробовать аннулировать наше противостояние. Проблема была в том, что Одри могла использовать это для того, чтобы окончательно все разрушить. Это могло быть воспринято как едкий сарказм, покровительственная снисходительность или авторитарность. Все зависело от того, насколько дифференцированными окажемся в этот момент я и Одри. Моя интервенция была частично терапевтической, частично диагностической. Собрав воедино всю свою ироничность, какую я только в себе отыскал, я сказал (с притворно серьезным видом): «Простите. Мне надо было это сразу пояснить. Вы не можете оплатить мне услугу по оказанию давления на вас. На самом деле та терапия, в которой я давлю, стоит тысячу долларов в час. Я не думаю, что вы можете позволить себе такую терапию. А даже если бы и могли, то вряд ли вы справились бы с ее последствиями. В этой терапии вам придется самим на себя давить! И это все равно довольно дорого. Но, вероятно, это вам все же по средствам».

Одри секунд десять впитывала мой ответ. Затем она улыбнулась – почти вопреки собственной воле. Ее состояние было не настолько запущенным, чтобы она не заметила юмора во всех этих многоступенчатых смыслах. Она дала мне понять, что за ее ухмылкой есть определенные ресурсы. Она способна быстро реорганизовываться. И это было весьма полезно при взаимодействии с матерью. Теперь это позволило ей быстро выйти из того эмоционального угла, в который она быстро загоняла сама себя.

В мои обязанности как терапевта не входит пункт о том, что я должен заставлять людей делать выбор. (Некоторые клиенты предлагали мне дополнительную оплату за это!) По правде, клиенты меня и выбирают как раз за то, что я тщательно избегаю вмешательства в тот выбор, который встроен в их дилеммы.

«Я не могу пообещать, что ты не будешь ощущать давления в период терапии. Но это не значит, что я – или эта терапия – оказывают на тебя это давление. Думаю, что ощущаемое тобой давление просто встроено в твою ситуацию. В реальности можно с хорошей гарантией предположить, что ты будешь ощущать это давление независимо от того, будешь ты ходить ко мне на консультации или нет – а уж если все же будешь, то тут гарантия стопроцентная. Нельзя сказать, что ты была совершенно свободна от тревог, когда пыталась избегать того, что на тебя давило. Сейчас тебя тревожит то, что ваши отношения могут разорваться – или остаться неизменными навсегда».

Одри немного отползла от черты «красной тревоги».

«И что ты этим хочешь сказать?»

«Я не буду давить на тебя, чтобы ты занималась сексом – но тебе, вероятно, нужно будет выбрать, что ты хочешь».

«Например?» Она снова начала подозревать.

«Возможно, тебе придется выбирать между «заниматься сексом» и «быть незамужем»».

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

«Прости, но я не приму ни одного из этих вариантов!»

Одри вполне ясно доносила свою идею: Петер должен умерить свои сексуальные аппетиты и проявить безмерное «терпение» – ну, или вообще избавить их обоих от кучи проблем и полностью отказаться от секса. В другое время и в другом контексте это высказывание Одри могло бы быть путём к дифференциации. Но сейчас это был голос эмоционального слияния. Я поделился с ней этим в следующей сессии, когда она перестала рассматривать меня как врага.

Одри сменила свой резкий тон и заговорила почти извиняющимся голосом, повернувшись к Петеру. «У меня просто нет к тебе больше никакого чувства».

Петер выглядел отчаявшимся и обиженным. Если бы он сломался, то это дало бы Одри облегчение, но не помогло бы ей решить то, что съедало ее саму изнутри. Я решил поддержать ход событий.

«Вообще никаких?»

«Ну, я все еще люблю Петера. Просто... ты знаешь... нет сексуальных чувств».

«И куда они делись?»

«Не знаю», – безнадежным голосом выговорила Одри. Петеру становилось хуже и хуже с каждой секундой.

«Может быть, ты просто положила их в карман блузки, и они потерялись где-то в химчистке?»

Сначала после этого возникла гулкая тишина. Затем Петер разразился громким смехом! Контраст в желаниях – чудесная основа для драм по поводу дифференциации – если вы способны достаточно абстрагироваться, чтобы оценить их эстетику. Одри попыталась восстановить контроль над ситуацией.

«Да, у меня нет никаких таких чувств к тебе!»

При этом было ясно, что и уходить Одри никуда не собирается. Вместо этого она хотела бы, чтобы Петер принял брак без секса, если только он «и правда любит» ее. В конце концов, она же была готова сделать это ради него! Я повернулся к Петеру.

«То, что у Одри нет сексуальных чувств – это больше проблема для тебя или для нее?»

«Это было больше моей проблемой».

«Тогда почему ты смеешься?»

«Я вдруг понял, что это не просто моя проблема. Если я приму решение, что я хочу секса и я хочу Одри, то отсутствие желания у нее ко мне станет ее проблемой».

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

Я далеко не сразу поверил, что Петер может удерживать такое отношение в течение достаточно долгого времени. Но, по крайней мере, он смог до этого додуматься и высказать это вслух. Теперь я знал, что он куда глубже, чем это кажется. И я не был удивлен. Я всегда помню о том, что люди выбирают себе в партнеры равных.

«Ты имеешь в виду, что отсутствие желания к тебе у твоей жены является большей проблемой для нее, чем для тебя?» Я сделал паузу и потом добавил: «Ну, может быть, наконец все встало на свои места. Каждый имеет право на свои чувства – или их отсутствие. Но обладатель и носитель этих чувств имеет больше всего прав на то, чтобы обратить на них внимание».

Одри играла с отраженным ощущением себя Петера – которое было той ценой, которую он заплатил за свою зависимость от ее подтверждений. Но смех Петера совершенно сломал этот паттерн. Одри, без сомнения, ощущала это.

«Ты смеешься над моими чувствами», – начала раздражаться она. Она все еще пыталась удержаться на знакомой территории.

«Вовсе нет. Если отсутствие у тебя сексуального желания к Петеру является для тебя проблемой, то я буду рад помочь тебе всеми доступными средствами. Может быть, теперь, когда отсутствие желания к Петеру стало больше твоей проблемой, чем его, ты сможешь сделать с этим что-то новое. Однако интересен сам тот факт, что отсутствие «подобных чувств» не было для тебя проблемой до тех пор, пока это не стало меньшей проблемой для него».

Я посмотрел прямо в лицо Петеру. Несколько секунд мы продолжали молча смотреть друг на друга. Я убрал с него свой взгляд и тихо сказал им обоим: «Если перестать быть таким реактивным, ситуации часто начинают развиваться совершенно неожиданным образом».

Дилемма выбора

Многие люди в той или иной форме задавали мне один и тот же вопрос: «Как тебе удается сделать так, чтобы люди совершали такие удивительные вещи? Отчего у них возникает желание пройти через тревоги, риски отвержения и раскрытие своего самого глубинного «я» – особенно когда их брак совсем не в лучшей форме? Как ты мотивируешь людей быть такими смелыми?»

Часто я отвечаю на это вопросом: «Как вы думаете, пилигримы отправились в Новый Мир оттого, что были такими смельчаками – или потому что просто больше не могли терпеть того места, где они жили до того?»

Унас есть фантазия о том, что будто бы у нас есть выбор – тревожиться или нет.

Ксожалению, такого выбора у нас нет. Мы выбираем между той или иной тревожностью. Либо сделать что-то пугающее – либо столкнуться с проблемами от того, что мы этого не сделали. Совершаем ошибку либо через поступки, либо через

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

их избегание. Либо встаем лицом к лицу с изменениями – либо остаемся в том же самом. Делаем (сексуальные) вещи, которые никогда не делали ранее – или лишаемся этого вкуса к жизни. Справляемся с тревогами по поводу роста – или корчимся в страхе перед жизнью, оставаясь вечными детьми. Конфронтируем страх дифференциации или ужас смерти брака при жизни.

Это примеры дилемм выбора, встроенных в эмоционально преданные отношения. Подобные дилеммы характерны для природы человека: мы являемся фундаментально отдельными формами жизни, и ценим как соединенность, так и автономность. В Главе 4 мы разоблачили иллюзию, содержащуюся в метафоре о «нахождении в одной лодке». Как только вы начинаете осознавать, что вы и ваш партнер находитесь в двух отдельных «лодках», вы понимаете природу своей дилеммы: вы хотите управлять своей собственной лодкой – и лодкой вашего партнера тоже. Мы называем это «единением» – до тех пор, пока вы управляете обеими лодками сразу. Однако когда то же самое пытается сделать ваш партнер, это называется «контролем». Если же вы хотите вдобавок еще и абсолютной уверенности в том, куда направляет свою лодку ваш партнер, и уверенности в том, что вы не контролируете при этом его – то вы немедленно сталкиваетесь с дилеммой выбора.

Если вы посмотрите в словарь, то заметите, что выражение «дилемма выбора» на самом деле избыточно – технически, дилемма и есть ситуация, в которой возникает необходимость выбора между двумя или большим количеством неприятных альтернатив. Однако многие люди понимают «дилемму» в соответствии со другим словарным определением: как «запутанную или неприятную ситуацию». В своей клинической практике я использую термин «дилемма выбора» для того, чтобы подчеркнуть то, что (а) часто мы стараемся остаться в наших сложных, запутанных и болезненных ситуациях для того, чтобы сохранить общий контроль над происходящим, (б) для разрешения ситуации часто требуется сделать выбор, (в) обычно мы хотим получить оба варианта, но в реальности доступен только один, и (г) мы стараемся избежать выбора (оставаясь в трудных ситуациях), с целью избежать потерь, неразрывно связанных с отказом от одного варианта в пользу другого (т.е. с решением). И хотя сам термин может быть некорректен с лингвистической точки зрения, клиенты обнаружили, что «дилемма выбора» представляет собой мощное оружие; именно по этой причине я его тут и использую.

Вы и ваш партнер будете сталкиваться с дилеммами выбора, характерными для ваших отношений в определенные моменты (если уже не столкнулись). Они могут всплыть при ваших попытках использовать то, чему вы научились из этой книги, но даже если вы вообще ничего не будете делать, вам никуда от них не деться. Дилеммы – это часть ткани жизни, и, таким образом, часть вашего брака. Контраст желаний – это только одно из естественных «горнил» брака; дилеммы выбора лежат в самом сердце сексуальной моногамии.

Когда отношения попадают в тупик, каждый из участников желает получить оба варианта выбора. Проблема в том, что получить можно лишь один из них. Вы делаете выбор, а затем ваш партнер получает право сделать свой (или наоборот).

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

Именно в этот момент вы начинаете уговаривать партнера «проявить разумность»

– для того, чтобы вам не нужно было делать выбора.

Ожидание, что партнер принесет свой выбор в жертву вам, во имя любви, убивает брак, секс, близость и любовь. То, что дает нам ощущение, что нас любят

– иллюзия слияния – разрушает сексуальное желание и рост. Именно поэтому, когда вы «нормальны», ваш брак представляет собой лишь отложенный во времени несчастный случай, который ищет себе место и время, чтобы случиться. «Несчастным случаем» становится тупик – и он совсем не «случаен». Дилеммы выбора – это точильные камни дифференциации. Они являются частью системы, в которой простые попытки вашего партнера обрести самого себя наносят удары по вашему нарциссизму.

Никто не хочет сталкиваться с дилеммами выбора

Никто из нас не хочет сталкиваться лицом к лицу со своими дилеммами и делать выбор в пользу одного варианта, отбрасывая остальные. Маниакальные попытки «иметь все сразу» подпитывают нашу тайную фантазию о том, что это возможно – и что при этом можно вообще избежать всех наших тревог. Этика свободной любви шестидесятых – «нереалистично ожидать, что один человек сможет удовлетворить все твои потребности» – незаметно поддерживает нашу идею о том, что мы можем иметь все, что хотим (а для этого нам нужно просто распределить свои потребности среди нескольких людей). Но решения, обязательства, дружба и целостность обретают смысл только в мире конечного количества вариантов.

Поп-психология говорит нам то, что мы хотим слышать: что нужно ожидать от своего партнера принятия, понимания и подтверждения собственной позиции даже тогда, когда он с вами не согласен – и что партнер даже «обязан» согласиться с «разумностью» этого! И эта стратегия работает до тех пор, пока все еще остается достаточно пространства для того, чтобы каждый обладал собственными чувствами и мог действовать на их основании. Но многие подходы семейной терапии не работают в спальне, потому что в них пытаются избегать дилемм выбора. Мы можем соглашаться иметь разногласия до тех пор, пока фокусируемся на чувствах и восприятиях. Однако когда вопрос в поведении, то гибкость в этой области сильно сокращается. Мы не можем соглашаться иметь разногласия по поводу секса. Когда ваш супруг заявляет, что никогда не будет заниматься определенными сексуальными вещами – или вообще отказывается от секса – вряд ли вы ему ответите: «Дорогой, спасибо, что поделился!»

Когда мы говорим, что у нас нет выбора в данной ситуации, мы действуем так, словно теперь можно сесть и сидеть, ожидая, когда этот выбор появится. Но это «отсутствие выбора» – всего лишь удобная маскировка более глубокой истины: «Нет такого выбора, который бы меня устраивал!» Выбор всегда есть – но не так часто он совпадает с тем, что нам бы хотелось. Мы хотим иметь выбор (не) делать того, чего мы (не) хотим – и избежать при этом последствий (например, бесконечно

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

откладывать секс со своим партнером на потом и при этом иметь гарантию того, что он от нас не уйдет). Или же мы хотим закрепить один из вариантов за собой – и блокировать партнеру возможность сделать то же самое. (Многие люди думают, что моногамия – отличная штука... для их супруга).

И становится совершенно ясно, отчего многие из нас чувствуют себя «застрявшими». Движение вперед означает выбор. Сохранение статуса кво предлагает верить в фантазию о том, что можно не делать никакого выбора – или в иллюзию о том, что если долго-долго откладывать на потом, то желаемый вариант откуда-то появится.

Невозможно сделать выбор в пользу неделания выбора – если только вы одновременно при этом не будете блокировать своему супругу возможность тоже принимать решения, которые повлияют на вашу жизнь. А это очень трудно – и скорее даже невозможно – делать бесконечно. Вам нужно для этого убеждаться, что ваш партнер не будет меняться (расти). Вы надеетесь, что он будет слишком задавлен и запуган для того, чтобы делать какие-то собственные движения. Вы наносите ему удары, для того чтобы не дать ему возможности принять свою собственную форму. Или же старательно маскируете свою собственную форму (или стараетесь ее не демонстрировать).

Когда партнерам приходится изгибаться в положение «буквы зю» ради принятия и покоя друг друга, чаще всего одному из них или обоим не нравится заниматься сексом в этой «позиции». Но мы опасаемся отстаивать то, чего мы хотим – и по этой причине пытаемся диктовать партнеру, как он должен реагировать на то или на это. Мы не хотим инициировать общение – но при этом хотим изменений.

Супруги часто пытаются избежать навязываемых браком выборов, узурпируя варианты выбора своих партнеров. Тайная интрижка на стороне может считаться попыткой украсть право выбора партнера в пользу моногамии. Изменщик хочет сразу оба варианта: заниматься сексом с кем-то другим и при этом сохранить семью со своим супругом. Он как бы говорит: «Я хочу этого другого человека и тебя тоже. Если я расскажу тебе об измене, то ты можешь принять решение покинуть меня. Поэтому к черту то, что ты хочешь – быть в моногамных отношениях. Я получаю оба варианта – а ты не получаешь ни одного. И все это потому, что я люблю тебя, и не хочу от тебя отказываться!» При таком раскладе понятно, почему другой супруг может и вовсе отказаться от секса. Но это не устраняет дилеммы; это просто означает, что ни один из вас не хочет делать выбор.

Столкновение с дилеммой выбора настолько опасно для нарциссизма некоторых людей, что они просто выключаются – или наоборот, совсем не могут заткнуться. Они регрессируют, и контроль переходит к рептильной части их мозга (Глава 5). Некоторые устраивают осаду до полной капитуляции партнера. Другие словесно (или физически) избивают своего супруга до полного отказа от отстаивания своих приоритетов – ради того, чтобы дилемма выбора не всплывала на поверхность. И в том, и в другом случае упускается внутренняя часть дилеммы, которая создает поведение: требование, чтобы партнер вас «любил», вкупе с такими поступками, которые не являются ни проявлением любви, ни поводом для нее. То, как мы поступаем со своими дилеммами выбора, отражает наш уровень целостности. Мать

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

Одри проявляла рептильные реакции, когда Одри начинала реагировать на ее садистскую «забывчивость». Навешивая на стресс Одри ложный ярлык «неуважения» и «обвинения», ее мать пыталась заткнуть Одри и устранить все причины для самоконфронтирования.

(Мы также можем изучить этот момент через рассмотрение влияния на Одри её хронически депрессивного отца. Нетрудно заметить, что её «невидимый» муж несильно отличался от её «невидимого» отца. Я фокусировался на матери Одри потому, что она была первичной ассоциацией Одри – и эти вопросы больше соответствуют тому направлению, в котором идет наша дискуссия. Требуется не больше минуты, чтобы разобраться с тем, как депрессия отца Одри, независимо от того, была ли у нее медицинская причина или нет, могла бы использоваться для подавления жены или дочери).

Наша проблема состоит не в самой дилемме выбора, а в нашем отказе ее улаживать, в нашей неготовности иметь дело с реальной жизнью на реальных ее условиях. Трудности с дилеммами выбора обычно принимают несколько форм:

Мы не можем сохранять спокойствие перед лицом того, что делает партнер.

Мы становимся настолько реактивны и малоосознанны, что не можем изменить свою позицию даже тогда, когда это в наших интересах.

Мы отказываемся считать своего партнера отдельным человеком.

Мы не готовы переносить тревожность, вызванную личным ростом.

Дилеммы выбора можно либо использовать, либо пытаться избегать их. Последний вариант присутствует всегда, но, как и в любой дилемме, у него есть своя цена: невозможно избежать или минимизировать дилеммы выбора без урезания собственного роста или счастья или роста и счастья своего партнера. Когда же вы выбираете последнюю опцию, обычно ваше намерение состоит в том, чтобы несчастным «урезанным» человеком оказался ваш супруг.

Например, у Одри было больше одной дилеммы: она не хотела секса, но хотела оставаться замужем за человеком, который его хочет. На другом уровне она не

хотела хотеть Петера, но при этом хотела, чтобы ее хотели. Одри хотела хотеть Петера примерно настолько же, насколько она хотела хотеть свою мать – или зависеть от нее. И она могла обходить свою дилемму до тех пор, пока Петер ощущал себя настолько неуверенным, что был готов принимать ее на таких условиях. Дилемма выбора между желанием быть желанным и нежеланием желать присутствовала всегда – Одри пришла в брак уже в этом состоянии. И это отлично сочеталось с собачьей готовностью Петера принадлежать хоть комунибудь. Но когда Петер почувствовал себя лучше и его ожидания повысились, возникли проблемы.

Давайте также подумаем, как это работает, передаваясь от поколения к поколению. Подумайте о матери Одри, чье поведение отлично демонстрировало ее собственную дилемму желания быть желанной, но нежелания желать. Ее карательная «забывчивость» поддерживала в Одри состояние желания и потребности в ней. Если бы она действительно хотела Одри (т.е. заботилась бы о ней), то разве не логичнее было бы ей проработать эту «забывчивость», чем

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

пытаться блокировать реакции своей дочери? Мать Одри сумела организовать все так, что она была желанной, но при этом не желала никого и ничего, и тем самым избегала собственные дилеммы – оплачивая это ограничениями и печалями в жизни собственной дочери.

Можно было бы подумать, что итогом всего этого могло бы стать то, что у Одри не развилось бы никакой связи со своей неадекватной матерью – но в реальности всё было как раз наоборот. Одри была плохо дифференцирована от своей матери, потому что у нее никогда не было стабильной платформы, от которой она могла бы «оттолкнуться». Постоянные волнения о том, что мама забудет на этот раз, какая катастрофа настигнет теперь, попытки ее не злить – все это заставляло жизнь Одри вращаться вокруг матери даже тогда, когда они были далеко друг от друга. Но самое мощное слияние в этой ситуации, возможно, было труднее всего заметить: единственный доступный способ связи Одри со своей матерью находился в «точке приема» маминого садизма.

Мазохизм – это преувеличенно сильная разновидность привязанности. И дети соглашаются на это, когда это единственный способ взаимодействия, который им предлагают их родители. Мазохист и садист – жертва и агрессор – это мощные разновидности эмоционального слияния. Дети, пережившие что-то подобное детству Одри, входят в будущие отношения с той или иной стороны этой садистскомазохистской монеты. С какой именно стороны – это уже не так важно, хотя они обычно предпочитают «быть на раздаче». Далее они приобретают вкус к этому действию, и это становится частью их эротической «карты». У Одри за спиной было много лет мазохистских отношений, так что она знала, как «причинить это» Петеру. В соответствии с собственной историей, Петер был готов сыграть бывшую роль Одри.

Петер был не меньше Одри вовлечен в игру и атакован своими собственными дилеммами выбора. Оба партнера постоянно сталкиваются с выбором, который провоцирует тревожность. Совершенно неважно, касается ли вопрос частоты сексуальных контактов, стиля или конкретного поведения.

Петер страдал от не меньшего давления, хотя Одри всегда была больше в фокусе наших занятий. Одри как бы находилась под давлением «необходимости меняться», но оба супруга в равной степени сталкивались с трудностью в том, чтобы держаться за себя (в дифференциации). Петер опасался потерять свой брак, если Одри будет слишком раздражена по поводу секса – независимо от того, будет он на нее давить или нет. Он верил в угрозы Одри о том, что «она больше не может этого терпеть». Он находился под давлением обязанности «проявлять особую обходительность» в отношении нее, умиротворять ее всеми доступными средствами и избегать вероятности того, что ее что-то будет раздражать. Он также ощущал давление со стороны того варианта, что жена-то может с ним остаться, но вот секса с ней не будет никогда. В конце концов Петеру пришлось оказаться в до боли ему знакомом детском паттерне «невидимости». По сути, вся эта ситуация в браке ставила перед ним вопрос: «Чего ты вообще стоишь, по собственному мнению?»

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

Все пары с контрастными желаниями (то есть вообще все, у кого есть отношения) сталкиваются с трудным выбором между альтернативными тревогами. Петер мог проявить терпение и понимание – может быть, хорошее будущее ждет того, кто может просто подождать? Или же он мог поверить в зубную фею – и вообще навсегда остаться без секса? То, что он делал, было пониманием – или просто идиотизмом?

Тот выбор, который мы в конце концов делаем, часто отражает лишь то, какая из тревог оказалась для нас наименее переносимой и какие варианты оказались наименее ценными. Мы редко принимаем тот факт, что нам нужно выбрать ту тревогу, с которой нужно дальше иметь дело. Мы хотим выбирать так, чтобы за это не надо было ничего платить, и решать при отсутствии тревожности. (Как сказал мне один клиент, наполовину в шутку: «Мало того, что мне приходится платить за эту терапию! Так тут еще и расти надо куда-то?!») Тревожность сама по себе проблемой не является. Тревожность – это то, что встроено в рост (сексуальный и любой другой). Она играет продуктивную необходимую роль в сексуальном развитии и удовольствии. Новизна в сексе всегда связана с тревожностью и неоднозначностью. Реальная проблема – это наша нестойкость и страх перед тревожностью. Долговременное решение (которое не убивает секс) связано с повышением зрелости. Это не означает, что нужно «проявлять непреклонное упрямство», но это и в самом деле связано с самоутешением.

Одри, насколько я понимал, говорила о том, что отсутствие у нее сексуального желания происходит от тревожности и давления – тревожности по поводу будущего ее брака и необходимости делать то, чего она делать не хотела. Одри также ощущала, что было еще что-то, что доставляло ей эмоциональный «дискомфорт» во время секса. Она не была уверена, что это такое, но не собиралась ложиться в постель ради того, чтобы исследовать это внимательнее. Она хотела, чтобы все эти тревоги и давления исчезли до того, как она будет заниматься сексом. На поверхности такая логика кажется вполне разумной. Никто не отказался бы от секса, свободного от тревожности.

К несчастью, желаемое далеко не всегда совпадает с реальным. Освобождение от давления и тревожности, возможно, является признаком хорошего брака – но не его предвестником. До нашей встречи Одри провела три года в другой терапии в поисках ускользающей причины ее низкого желания. У нее возникали разные теории и озарения по этому поводу, но в сексе улучшений не было. Однако она все же кое-чего «достигла»: ее терапевт сказал Петеру, что ему стоит отложить секс на потом, пока идут поиски того, что могло бы освободить Одри. То ли по невежеству, то ли преднамеренно – но тем самым этот терапевт аннулировал дилемму Одри. Избавившись от давления со стороны этой дилеммы, Одри была мало мотивирована к работе со своими тревогами. Так что было совершенно понятно, отчего Одри так долго оставалась в той терапии даже вопреки тому факту, что от нее было крайне мало толку – кроме откладывания неизбежного на потом.

Прохождение через травму созревания – дифференцирование – открывает перед нами возможность стать взрослыми. Ограничения брака, заставляющие нас прорабатывать события и заниматься самоутешением, приводят к созреванию

Русский перевод © 2013 Олег Матвеев olegmatv@gmail.com Все права сохранены

близости и чувственности. Выбор между мучительными тревогами и вариантами делает нас более дифференцированными, более способными к истинной любви.

В Главе 10 я упоминал о возможности метаболизирования агрессии в нечто полезное (в горючее для траха). Способность к такому вот «перевариванию» приходит благодаря дилеммам выбора. Это горькие пилюли – но проглатывание их и самоутешение повышают вашу способность к «перевариванию без запоров». Вскоре мы с вами обсудим, что происходит, если избегать этого процесса – и что происходит, если его задействовать.

Возможно, теперь вы сможете увидеть и другие стороны моего «уравнивающего» (дифференцированного) отношения: людям не стоит заниматься сексом, которого они не хотят, точно так же, как тем, кто хочет секса, не стоит соглашаться на его отсутствие. Я не давлю на своих клиентов, потому что мне не нужно этого делать. Эффективнее всего это делают их собственные отношения. Конфликт интересов – это составная часть брака, и он может способствовать дифференциации и самоопределению.

«Ты никогда не даешь мне шанса проявить инициативу!»

Несколькими сессиями позже Одри и Петер были все там же. Словно мы медленно перебирали все системные заморочки Одри, проходясь по всему ее репертуару. Я начинал ее все больше уважать – глядя на то, что ей пришлось пережить. Потому что ее обработал профессионал.

«Я не проявляю инициативу по вине Петера! Он никогда не дает мне такого шанса!»

Петер закатывает глаза и качает головой, не веря своим ушам.

«Это правда! Ты всегда стараешься перебить меня. Ты постоянно начинаешь первым!»

«Да ты бы вообще никогда не занималась сексом, если бы я не начинал! И если бы я этого не делал, ты бы вообще никогда этого не сделала сама».

«А ты попробуй!»

В конце концов они самостоятельно достигли соглашения, без понуждения с моей стороны. В первую ночь Одри не проявила инициативы. Она чувствовала, что тогда она бы просто сделала это для галочки. Петер промолчал. Прошла вторая ночь. И третья. Неделей позже Петер наконец взорвался.

«Ты так и не сделала этого! Несмотря на то, что я не сделал ни одного движения в твою сторону!»