§ 4. Историческая необходимость и историческая случайность. Роль случайности в истории

Рассмотренные черты исторического закона позволяют лучше понять природу и особенности исторической закономер­ности, важнейшая из которых состоит в том, что ее становление и весь облик неразрывно связаны с деятельностью субъективно­го фактора. Всякая историческая закономерность является „рукотворной" в том смысле, что она создается в процессе человеческой деятельности. Тем самым неизменным спутником исторической закономерности выступает историческая случай­ность, т. е, отражение внешних, несущественных, единичных связей исторической действительности, не вытекающих с необ-

46

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 79.

. С. 301.

ходимостью из всей совокупности объективных предпосылок и условий развития общества.

Вопрос о соотношении исторической необходимости и исторической случайности принадлежит к числу наиболее важ­ных и вместе с тем наиболее остро дискутируемых в мировой историко-философской литературе, так как он самым непосред­ственным образом связан с пониманием общего характера ис­торического процесса, как и места человека в истории.

В освещении этого вопроса в немарксистской литературе распространены две крайние, взаимоисключающие точки зре­ния. Одна из них полностью изгоняет из истории случайность. Другая, напротив, рассматривает исторический процесс как царство случайности. Ярким примером первой является хри­стианский провиденциализм, рассматривающий историю как неуклонное воплощение божественного плана, в котором нет места никаким случайностям. Практически отвергали сколько-нибудь значительную роль случайности в истории такие влия­тельные в прошлом философские системы, как гегельянство и позитивизм. Вторая точка зрения нашла свое отражение в фи-лософско-исторических воззрениях французских просветителей, в особенности Вольтера, которому история нередко представля­лась простой игрой случайностей.

Преувеличение роли случайности в истории характерно и для современной буржуазной историографии. Но если про­светители выдвигали роль случая в истории в борьбе с осно­ванной на провиденциализме христианской философией истории и для них это было средством изгнания из истории бога, вообще всего чудесного, неподдающегося рациональному объяснению, то современные апологеты исторического случая исходят из принципиально иных позиций. Именно невозможность рацио­нальными средствами объяснить „загадку истории" побуждает буржуазных ученых обращаться к случайности как главному фактору исторического процесса. Отмечая, что для историка пришло время вновь „подчеркивать значение конкретного, особенного и случайного", Л. Стоун прямо связывает это с тем, что ему приходится иметь дело с „таким странным, непредска­зуемым и иррациональным созданием, как человек"²⁵.

Марксистское понимание соотношения необходимости и случайности в истории свободно от обеих крайностей. Оно исходит из признания диалектической связи и взаимозависи­мости необходимого и случайного в историческом процессе. Будучи необходимым в своих существенных чертах и самой

направленности, исторический процесс в то же время не являет­ся фатально предопределенным чем бы то ни было — божествен­ным ли планом, абсолютным духом или развитием производи­тельных сил общества. На каждом шагу в его течение вторгает­ся нечто неожиданное, непредвиденное, вносящее свои, подчас значительные, коррективы в общий ход развития человеческого общества. То что должно быть, далеко не всегда совпадает с тем, что есть в реальной действительности. Между тем и другим стоят многие факторы, в числе которых немаловажное место принадлежит исторической случайности.

Развернутое научное определение действительного места случайности в истории принадлежит К. Марксу. „История, — писал он, — носила бы очень мистический характер, если бы „случайности" не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, урав­новешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедле­ние в сильной степени зависят от этих „случайностей", среди которых фигурирует также и такой „случай", как характер людей, стоящих вначале во главе движения"²⁶. Отсюда, в част­ности, следует, что случайное в истории является таким же законным предметом исследования, как и необходимое.

Существует несколько типов случайности, с которыми при­ходится иметь дело историку. Во-первых, случайными называют­ся явления загадочные, „странные", которые не поддаются удовлетворительному, рациональному объяснению. Сюда же можно отнести и стихийные бедствия, нарушающие „нормаль­ный" ход истории.

Во-вторых, всякая более или менее значительная историче­ская закономерность является совокупным продуктом дейст­вия различных причинно-следственных рядов (каузальных цепей). Причем чем существеннее данная закономерность, тем более разнообразными и удаленными друг от друга являются те каузальные цепи, на пересечении которых она возникает. Вследствие этого явление, необходимое в одном причинно-следственном ряду, кажется случайным в точке такого пере­сечения, будучи рассматриваемым в другой каузальной цепи. Так, великие географические открытия были необходимым следствием всего экономического, социального, политического, культурного развития средневековой Европы. Но появление европейских мореплавателей в Америке или Африке не выте­кало из характера исторического развития народов, населяв­ших эти континенты, выступало для них случайностью.

²⁵ Stone L. The Past and the Present. P. 43.

48

²⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 33. С. 175. 4-489

Однако самый распространенный и важный для историка тип случайности связан с деятельностью человека. Как мы уже видели, марксизм не только не отрицает роль человеческого фактора в истории, но и подчеркивает его выдающееся значение во всех сферах общественной жизни, которое отнюдь не сводит­ся к тому, что исторические личности, равно как и партии, и массы, просто выражают в своей деятельности историческую необходимость (или противоборствуют с ней). История не является неким абстрактным, самодовлеющим понятием, от­чужденным от человеческой деятельности. Без человека и вне его деятельности истории вообще не может быть. Сама по себе история, как подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс, <не делает ничего, она „не обладает никаким необъятным богатством" и „не сражается ни в каких битвах"! Не „история", а именно человек, действительный, живой человек — вот, кто делает все это, всем обладает и за все борется>²⁷.

Но это означает вторжение в историю элемента случайного, неотделимого от деятельности человека. Из истории известно множество примеров, когда та или иная историческая личность не просто накладывала свой отпечаток на ход событий, но и существенным образом его изменяла, причем в таком направ­лении, которое никак не вытекало из объективных обстоя­тельств.

Сошлемся на хрестоматийный пример внезапного радикаль­ного изменения хода Семилетней войны, последовавшего за смертью русской императрицы Елизаветы Петровны (1761). Как известно, она умерла в период блестящих побед русской армии, овладевшей Берлином и поставившей Пруссию на грань военно-политической катастрофы. Воцарение на русском престо­ле Петра III, давнего поклонника прусского короля Фридриха II, немедленно заключившего с ним мир и вернувшего ему занятые территории, спасло Пруссию, а тем самым оказало существенное влияние на всю расстановку политических сил в Европе середи­ны XVIII в. Так событие, которое не являлось необходимым следствием исторического развития европейского общества и было по своей природе случайным (Елизавета не обязательно должна была умереть в разгар Семилетней войны), оказало заметное воздействие на политическую карту Европы.

Приведенный пример, а число их легко умножить, указы­вает на значительную роль случайности, связанной с деятельно­стью исторической личности. Говоря словами К. Маркса, от нее в сильной степени зависит ускорение или замедление общего

хода развития. Особенно велика она в переломные периоды жизни общества, когда возрастает значение исторического творчества масс, классов, партий, но также и отдельных лично­стей. Тем самым определяется значение этой категории для исторической науки.

Естественно, историк не может заниматься догадками типа „что было бы, если бы...". Если бы не умер так рано Алек­сандр Македонский, если бы Наполеон был убит при осаде Тулона, а Елизавета пережила Семилетнюю войну и т. д. Он имеет дело не с тем, что могло быть, а с тем, что действительно происходило в истории. Но рассматривая то, что действительно было, он не должен упускать из виду, что все могло происхо­дить и по-иному. В этой связи представляет интерес глубокая мысль выдающегося немецкого драматурга Б. Брехта о самом принципе подхода к историческому материалу. Он замечал: «Работая над „Цезарем" — это я открыл теперь, — я ни одного мгновения не вправе думать, что все должно было произойти так, как произошло. Что, скажем, рабство, сделавшее столь невозможной политику плебса, нельзя было отменить. Поиски причин для всего происходившего делают историков фата­листами»²⁸.

Можно, конечно, спорить, насколько античное рабство изжило себя в эпоху Цезаря, но Брехт прав в главном. Действи­тельно, прямолинейное проведение принципа детерминизма в истории приводит к тому, что общественный процесс приобре­тает налет фатальной предопределенности, не оставляющей места свободному выбору человека, а следовательно, и его истори­ческому творчеству. С другой стороны, подход к прошлому, основывающийся на убеждении, что все происходило так, как должно было происходить, создает питательную почву для его апологетики или, во всяком случае, оправдания: ведь всякий иной его вариант попросту исключается.

Необходимо не только теоретически признавать значение случайности в истории, но и учитывать ее присутствие в самом подходе к изучению прошлого, в частности к рассмотрению конкретных исторических закономерностей. Ведь, как мы могли убедиться, такая закономерность неотделима от истори­ческой деятельности человека, а следовательно, и от элемента случайного, с которой эта деятельность связана. Конечно, такой подход не имеет ничего общего с характерным для современ­ной буржуазной науки преувеличением роли случайного в истории. Случайность оказывает влияние на конкретный ход

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. С. 102.

Брехт Б. Рабочий дневник //Новый мир. 1976. N» 5. С. 211.

50

51событий, но не определяет его существенное содержание в сколько-нибудь значительных исторических рамках. Она может служить единичной причиной какого-либо события, в то время как его общие причины коренятся в необходимых (объектив­ных) условиях исторического развития, приводящих к данно­му результату.

Нельзя поэтому согласиться с высказанным в советской литературе мнением, будто „из того, что мы именуем случай­ностями, и складывается конкретная закономерность, выте­кающая из всей суммы тенденций развития, бесчисленных, а поэтому никогда не устанавливаемых наукой полностью „случайных" воль, поступков, событий, действий"²⁹. Такая позиция объективно ведет к отрицанию принципиального разли­чия между случайностью и закономерностью, ибо последняя оказывается всего лишь продуктом „случайных" воль, поступ­ков и т. д. Тем самым исчезает объективная основа истори­ческого процесса, складывающегося из совокупности этих конк­ретных закономерностей.

Объективные условия жизни общества и образуют границы действия случайности в истории, но в пределах этих границ случайности так или иначе „корректируют" историческую необходимость. Поэтому они и должны быть в сфере внимания исторической науки.