§ 8. Резюме и выводы

Если неизвестное беспредельно, все же было бы неправиль- ным в наше время называть его непознаваемым, как это походя делалось несколько лет тому назад.

Повторные и непоправимые фиаско метафизических попыток заставили физику конституироваться в науку путем решитель- ного исключения проблемы материи. Отныне она отыскивала лишь законы частных явлений. Это была «физика без материи»...

Сообразно с историей, неизменно повторяемой чело- веческим умом с той поры, как он силится познать вещи, наука берет у мира метафизических химер новый предмет изучения. Природа материи уже не метафизическая

проблема, потому что она становится проблемой эксперп- ментального и позитивного порядка. Правда, эта проблема

* W. Nernst. Revue generate des Sciences, 15 mars 1908.

499

научно не разрешена; еще остается место для многих неожиданностей; но одно может казаться отныне достиг- нутым: разрешит ее наука, а не метафизика.

Я думаю, впрочем, и я старался показать это в дру- гом месте, что кинетические представления всегда будут тесно связаны с прогрессом физики, потому что они пред- ставляют собой отменно полезное, если не необходимое орудие открытий, и потому, что они лучше приспособлены к условиям нашего познания. Вот почему я усматриваю

будущее физики в продолжении механистических теорий.

И вот почему я только что сказал, что энергетическая теория вероятно растворится, как и древний механизм, в кинетизме, более гибком и более суровом с точки зрения допущения гипотезы...

Глава IV проблема жизни

§ 1. Историческое введение

[173—174] С проблемой жизни мы подходим к основ- ным разногласиям, которые могут разделять филосо- фию и науку. До сих пор спор был, можно сказать, по преимуществу теоретическим. Большинство фило- софов, заслуживающих этого наименования, допускают, что практически научные результаты действительны для материи. Если с умозрительной точки зрения они могли выставлять те или иные возражения против этой их действительности, они все же признают, что все происходит так, как если бы выводы науки были если не обоснованы по праву, то, по крайней мере, фактически приложимы к материальной действитель-

ности. Эта последняя в некоторой степени может быть

выражена математическими, механическими и физико- химическими отношениями...

[177] Бартез и школа Монпелье, упорно веруя, что явления жизни могут обусловливаться лишь специальной причиной, относят их к жизненной силе, отличной и от

материальных сил, и от души: откуда и взялось название

витализма, данное этой теории...

§ з. демаркационная линия между механизмом и неовитализмом

[189—190] Если мы попытаемся некоторым образом синтезировать неовитализм по его главным представителям, ученым или философам, то придем, по-видимому, вот к чему;

500

NB

критика, которой неовиталисты подвергают биологический механицизм, тесно переплетается с критикой, которой прагматистская, антиинтеллектуалистская или агностиче- ская философия подвергали математические и физико- химические науки. Нам кажется, что мы меняем проблему, переходя от материи к жизни. В сущности же мы снова стоим, как намекнули в самом начале, перед той же основ- ной проблемой, и эта проблема — все та же проблема ценности науки, поскольку она есть знание. Меняются

только частные термины, в которых она ставится по суще- ству.

NB

В самом деле, что ставила в упрек математическим или физико-химическим наукам новая философия? Что они — произвольный и утилитарный символизм, созданный дли практических надобностей нашего ума, нашего разума, каковые суть способности действия, но не способности познания. Таким образом, когда мы переносим на биоло- гические факты физико-химический метод, мы, разумеется, переносим и те результаты, которых он нам позволяет достигнуть, те следствия, которые он подразумевает по части ценности этих результатов. Стало быть, физико- химический механицизм будет превосходной формулой, дающей нам практический охват жизненных вещей; он будет совершенно бессилен просветить нас насчет того, что есть сама жизнь. Как физико-химические науки в области материи, физико-химический механицизм в области жизни позволит нам действовать, и никогда — знать... [192—194] Неотомисты воскрешают в материи силу, стремле-

ние, желание, вновь оживляют ее языческим, однако, дыханием гилозоизма, от которого греки, и в частности Аристотель, никогда, кажется, не могли отказаться вполне. Они, впрочем, искажают эллинскую доктрину. Для них материя не обладает иной актив- ностью, помимо той силы, которую в нее вложил творец: памятка, так сказать, о своей созданности и неизгладимый знак ее, который она носит...

Да и номиналисты, состоящие в весьма близком родстве с этим неосхоластическим движением *, и прагматисты, то и дело кокет- ничая с этими философиями веры (слишком часто их скорей

* Неосхоластики, или неотомисты, в особенности тщатся реабилитиро- вать схоластические интерпретации аристотелианства, стало быть — фило- софские доктрины св. Фомы. — Номиналисты настаивают на символиче- ском, искусственном и абстрактном характере науки, на огромной пропасти, зияющей между действительностью и ее формулами. — У праг- матистов сходная доктрина, но опирающаяся па более общую метафизику. Всякое познание направлено к действию; следовательно, мы знаем лишь

501

приходится назвать философиями верующих), считали себя вправе сказать, что науками о материи не исчерпывается содержание их предмета. Чтобы воистину знать, надо «идти дальше»...

NB

Для виталиста жизнь играет роль творческой силы; но именно потому, что она зависит, кроме того, от мате- риальных условий, она совсем не является творением из ничего. В результате своего действия она даст, конечно, что-нибудь новое и непредвиденное, но, чтобы прийти к этому, она будет действовать на предшествующие эле- менты, которые она скомбинирует, и в особенности начиная с пред-существующих элементов, к которым она добавит свои. Мутации, наблюдавшиеся ботаником де Фризом

(который, будучи механистом, сам объясняет их иначе),

были бы здесь даже проявлением и доказательством этих творческих добавлений.