Семь лекций («volksstaat» 1876)

[94—97] Первые английские и французские социалисты, предвещавшие грозу уже в конце прошлого столетия, превосходно поняли хищнический и лицемерный характер наших «рыцарей свободной собственности»...

Они, однако, совершенно не поняли, что единственное дей- ственное средство против социального недуга кроется уже в самой природе вещей, что бессознательный мировой процесс не только ставит перед нами задачу, но и уже содержит в себо ключ к ее разрешению...

И вот появились наши товарищи, Маркс и Энгельс,

NB

NB

соединившие в себе социалистическое направление и горя- чую преданность народному делу с необходимым философ- ским образованием, благодаря чему они и в области со- циальных наук сумели подняться от предположений и догадок до высоты позитивного познания. Философия от- крыла им тот основной принцип, что на первом этапе не NB мир сообразуется с идеями, а, наоборот, идеи должны сообразоваться с миром. Из этого они сделали вывод, что истинные государственные формы и социальные учрежде- ния не могут быть найдены в готовом виде во внутреннем мире человека умозрительным путем, но должны быть вы-

ведены материалистически из объективных условии...

Маркс первый понял, что человеческое благо в общем и целом

зависит не от какого-либо просвещенного политика, а от про- дуктивной силы социального труда...

Он понял — и это познание есть фундамент социальной науки, — что благо человеческое зависит от материального труда, а не от спиритуалистических фантазий. Этого блага мы отныне не ищем уже в религиозных, политических пли юридиче- ских откровениях; мы видим, как оно механически вырастает из развития так называемой политической экономии. Не наука

389

и образование могут нас приблизить к нему, а производительный труд, который, кстати сказать, при содействии науки и образо- вания становится все более и более производительным. Здесь речь идет о том, что стоит на первом месте: механический труд или спиритуалистическая наука? При поверхностном отношении нам может казаться, что это просто софистическая казуистика, но на самом деле вопрос этот имеет громадное значение для уста- новления правильного взгляда. Перед нами все тот же старый вопрос: идеалист или материалист? и притом он )) NB

теперь настолько ясен, что не может возникнуть ника- ких сомнений относительно того, какой нам дать на- конец ответ. Оттого, что мы, социалисты, отдаем пред- почтение «грубому» труду, нас выставляют как гони- телей образования...

NB

Спрашивается, что первично — мышление или бы- тие, спекулятивная теология или индуктивное естество- знание? Люди гордятся и имеют право гордиться ду- хом, который они носят в своей голове, но они не дол- жны чисто по-ребячески приписывать главное зна- чение в мире тому, что лишь для них самих есть самое главное. Идеалисты — те, кто преувеличивает ценность

NB

NB

человеческого рассудка, кто обоготворяет его и склонен приписать ему религиозную или метафизическую чудо- действенность. Секта эта с каждым днем становится малочисленнее; даже ее последние могикане давно уже сбросили с себя религиозное суеверие, но все еще не могут отречься от «веры», что такие понятия, как, например, справедливость, свобода, красота и др., создают человеческий мир. Конечно, это в известной степени правильно, но прежде всего материальный

мир создает содержание наших понятий; это он опреде- ляет, что собственно следует понимать под свободой, справедливостью и т. д. Очень важно, чтобы мы себе представили ясно сущность этого процесса, так как из него вытекает метод, каким образом придать нашим понятиям верное содержание. Вопрос: что есть первое — дух или материя, есть великий общий вопрос об истин- ном направлении и о правильном пути истины...

NB

[100—101] Теоретическое единогласие социал-демо- кратии, подчеркнутое нами выше, основано на том, что мы не ищем более спасения в субъективных планах, по видим, что оно вытекает с неизбежной необходимостью

из мирового процесса как механический его продукт.

390

Нам остается ограничить свою деятельность лишь по- мощью при родах. Неизбежный мировой процесс, создавший планеты и образовавший постепенно из их огненно-жидких веществ кристаллы, растения, живот- ных и людей, также неизбежно толкает нас к рацио- нальному применению нашего труда, к непрерывному развитию производительных сил...

Уверенность социал-демократии покоится на меха- низме прогресса. Мы сознаем нашу независимость от чьей бы то ни было доброй воли. Наш принцип чисто

механический, наша философия — материалистична.

[101] Однако материализм социал-демократии гораздо богаче и глубже обоснован, чем все предшествовавшие ему материалистические системы. Свою противополож- ность — идею он воспринял ясным созерцанием, он вполне овладел миром понятий, преодолел противоре- чие между механикой и духом. Дух отрицания у нас в то же время положителен, наша стихия — диалек- тика. «Когда я, — пишет Маркс в одном частном

письме, — сброшу с себя экономическое бремя, я напишу «Диалектику». Истинные законы диалектики имеются уже у Гегеля, — правда, в мистической форме. Необходимо освободить их от этой формы» ²⁰⁶. Так как я с своей стороны опасаюсь, что нам еще долго придется ждать, пока Маркс обрадует нас обещанным трудом, и так как я с юных лет много и самостоятельно изучал этот предмет, то я попытаюсь дать возможность пытливому уму немного познакомиться с диалекти- ческой философией. Она — центральное солнце, от

которого исходит свет, озаривший нам не только эко- номику, но и все развитие культуры, и которое, в конце концов, осветит и всю науку в целом до «последних ее оснований».

Мои товарищи знают, что я не прошел высшей школы, что я простой кожевенник, усвоивший филосо- фию самоучкой. На свои философские работы я могу

использовать лишь часы досуга. Свои статьи я буду поэтому печатать с некоторыми промежутками, обра- щая при этом внимание не столько на их внутрен- нюю связь, сколько на то, чтобы каждую из них можно было читать отдельно. И так как я придаю мало значения ученому хламу, я не буду многоречив;

я также опущу все то, что может лишь затемнять нашу тему...

391

II

[102—104] В предисловии к своей книге «Положение рабочего класса в Англии» Фридрих Энгельс

NB

уже говорит о преодолении философии Фейербахом ²⁰⁷. Но Фейербаху теология доставила столько хлопот, что для полной и окончательной победы над философией у него осталось слишком мало охоты и времени...

sehr gut!

Старик, желающий начать жизнь заново, чтобы повторить ее, желает, собственно, не повторить ее, а исправить. Он признает пройденный путь ошибоч- ным; но тем не менее он склонен, по-видимому, к проти- воречивому выводу, что этот путь все же многому его научил. Как этот старик относится критически к своему прошлому, так и социал-демократия относится к фило- софии. Последняя есть именно та ложная тропинка, на которой необходимо было заблудиться, чтобы дойти до знания истинного пути. Чтобы идти по верному пути, не давая никаким религиозным и философским нелепостям сбивать себя, надо тщательно изучать не- верный путь неверных путей — философию.

Кто поймет это требование в буквальном смысле, конечно, найдет его абсурдным...

NB

Все реально существующее подвержено постоянным изменениям и движение мира настолько безгранично, что каждая вещь в каждый данный момент уже не та,

какой она была раньше...

Социал-демократия высказалась против слова «ре- лигия», и я тут настаиваю на том, чтобы она высказалась также против слова «философия». Только для переходной стадии я допускаю возможность говорить о «социал- демократической философии». В будущем же диалек- тика, или всеобщее учение о науке, было бы вполне под- ходящим названием для этого критического предмета...

[106—108] У каждого из них [профессоров и приват- доцентов. Ред. ] имеется более или менее значительный остаток суеверного, фантастического мистицизма, кото- рый туманит их взор. Красноречивое доказательство этому мы находим в словах господина фон Кирхмана, сказавшего в своей «Популярной философской лекции» (согласно отчету «Volkszeitung» от 13 января этого

1876

года), что философия есть не более и не менее, как наука о высших понятиях бытия и знания...

Пред нами вновь помолодевшая наша старая знакомая. Она называется теперь «наукой о высших понятиях бытия и зна- ния», Так зовется она на «популярном языке»...

392

sehr gut!

Допустим, философия и естествознание трактуют об одном и том же предмете, поль- зуются одними и теми же средствами, но спо- соб их применения различен. Невольно спра- шиваешь себя, что же происходит от этого различия? Результаты естествознания из- вестны. Но в чем выразились результаты философии? Фон Кирхман выдает нам сек- рет: философия охраняет религию, государ- ство, семью, нравственность. Итак, философия не наука, а средство защиты от социал-демо- кратии. Но в таком случае нечего удивляться, если социал-демократы имеют свою собствен- ную, особую философию...

Erfahrung = NB Material der Welt *

Современные

«Специальные науки», как и здравый смысл вообще, черпают своп знания с помощью ин- теллекта из опыта, из материального мира... последователи и поклонники классической философии призваны охранять религию, государство, семью, нравственность. Едва только они изменяют этому призванию, они перестают быть философами и становятся социал-демо- кратами. Все, кто называет себя «философами», все эти про- фессора и приват-доценты, несмотря на кажущееся свободомыс- лие, более или менее опутаны суеверием и мистицизмом, все они в сущности мало отличаются друг от друга и образуют в противоположность социал-демократии одну общую in puncto

puncti ** необразованную, реакционную массу...

III

[109—110] Обычно выдвигают «метод» как харак- терную черту, которая отличает философию от спе- циальных наук. Но спекулятивный метод философии есть не что иное, как бестолковое обращение к туман- ной неопределенности. Без какого-либо материала, по-

bien dit!

добно пауку, извлекающему свою паутину из самого себя, даже более тою — беспочвенно, без всяких пред- посылок философ стремится извлечь свою умозритель- ную мудрость прямо из головы...

Глубокомысленные книги представляют собой только очевидные скопления того самого яда, который глу-

* — Опыт = материал мира. Рев. ** — в конце концов. Ред.

393

боко засел в плоти народов с самого их младенчества и который теперь еще распространен среди самых разно- образных слоев населения. Поучительный образец преподнес нам недавно ученый [профессор¹ |Бидерман| в своей полемике с рабочими. Он требует от социали- стов «взамен туманных, неясных намеков, четкой кар- тины того общественного строя, который, по их мне- нию и согласно их желаниям, должен воцариться у нас в будущем. Особенно интересно получить от них ясные указания, как все это последовательно будет осуществлено на практике»...

Когда мы думаем о будущем устройстве общества, то прежде всего опираемся на уже известный мате- риал. Мы мыслим материалистически...

IV [118—123] В предыдущих статьях философия представлена

как отпрыск религии, ставший, подобно ей, мечтателем, хотя и не столь претенциозный...

NB

Дюринг, должно быть, предчувствовал всю ненуж- ность философского ремесла, так как он жалует ему еще и «практическое применение». По его мнению, философия должна не только научно осмыслить мир и жизнь, но и подтвердить это всеми своими помыс- лами, миросозерцанием и своим отношением к устрой- ству жизни. А этот путь ведет к социал-демократии.

Но раз философ настолько продвинулся вперед, он скоро дойдет до полного познания и решительно от- бросит философию. Правда, человек вообще не может обойтись без известного миросозерцания, но без фило- софии, как его особого вида, обойтись очень легко. Ее миропонимание есть нечто среднее между религиоз- ным и строго научным...

NB

Мы напоминаем еще раз: метод есть характерный отличительный признак религии, философии и науки. Все они ищут мудрости. Религиозный метод открове- ния ищет ее на горе Синае, за облаками или среди при- зраков. Философия обращается к человеческому ра- зуму, но до тех пор, пока он окутан религиозным туманом, он сам себя не понимает, спрашивает и посту- пает превратно, необоснованно, умозрительно или наудачу. Метод точной науки, наконец, оперирует на основании материала чувственного мира явлений. И как

только мы признаем этот метод за единственный

394

NB

рациональный образ действия интеллекта, всякое фан- тазерство теряет под собой почву.

Если эти рассуждения попадутся на глаза какому- нибудь заправскому философу, он язвительно улыб- нется и, если удостоит нас возражения, попытается доказать, что сторонники специальных наук — некри-

тические материалисты, принимающие

проверки чувственный, эмпирический мир опыта за истину...

без всякой

NB

sehr gut!

Но в народной жизни, где дело идет о господах и слугах, о труде и прибылях, о правах и обязанностях, о законах, обычаях и порядках, попу и профессору- философу широко предоставлено слово и каждый из них имеет свой особый метод, для того чтобы... маски- ровать истину. Религия и философия, бывшие раньше невинными заблуждениями, становятся теперь, когда господствующие заинтересованы в реакции, утончен-

ными средствами политического надувательства.

Урок, данный нам в предыдущей статье профессо- ром Бидерманом, научил нас, что не следует обращаться

к туманной неопределенности, даже в поисках истины. Тут философия становится в оппозицию здравому чело- веческому рассудку. Она не ищет, подобно всем спе- циальным наукам, определенных эмпирических истин, а подобно религии стремится найти совершенно особый вид истины — абсолютную, заоблачную, ни на чем не основанную, сверхъестественную. Что для мира реально, — то, что мы видим, слышим, обоняем, ося-

заем, наши телесные ощущения, — для нее недостаточно

реально. Явления природы для нее только явления,

или «видимость», о которых она знать ничего не хочет... Философ, одержимый религиозными предрассуд- ками, хочет перешагнуть через явления природы, он за этим миром явлений ищет еще какой-то другой мир

истины, при помощи которого должен быть объяснен

первый...

Следует заметить, что я приписал Декарту гораздо больше того, что он сделал на самом деле. Дело обстоит следующим образом: у нашего философа оказались две души — одна обычная, религиозная, а другая — науч- ная. Его философия представляла смешанный продукт той и другой. Религия заставила его поверить, что чувственный мир — ничто, в то время как присущий

395

NB

NB

ему научный склад мысли старался доказать против- ное. Он начал с тленности, с сомнения в чувственной

истине, а телесными ощущениями своего бытия дока-

зал противное. Однако научное течение не могло еще тогда проявиться так последовательно. Только беспри- страстный мыслитель, повторяя опыт Декарта, на- ходит, что, если в голове копошатся мысли и сомнения, то только телесное ощущение убеждает нас в существо- вании мыслительного процесса. Философ извратил факт; он хотел доказать бестелесное существование абстракт- ной мысли, он полагал, что научно можно доказать сверхъестественную истину религиозной и философ- ской души, в то время, как в действительности он только констатировал обычную истину телесных ощущений...

Erschei-

nungen