Философские основы истории культуры

Философия культуры изложена в I томе избранных трудов Зиммеля в статьях «Понятие и трагедия культуры», «О сущности культуры», «Изменение форм культуры». Динамика ценностей культуры, про­тиворечия и трудности культурного процесса рассматриваются в стать­ях «Кризис культуры», «Конфликт современной культуры».

Зиммель отмечает многозначность понятия культуры. Творче­ская стихия жизни человека создает множество культурных форм: общественное устройство и художественные произведения, религи­озные верования и моральные нормы, технические изобретения и научные открытия, гражданские законы и философские трактаты.

В беспокойном ритме жизни, ее приливах и отливах, ее посто­янном обновлении они обретают устойчивость и начинают сущест­вовать сами по себе. В этом заключается трагедия культуры: «Они лишь оболочка, скорлупа для творческой стихии жизни и для ее на­бегавших потоков»¹. Эти явления в момент своего возникновения вполне соответствовали жизни, но постепенно они утрачивают связь с ней, застывают, становятся чуждыми и даже враждебными.

Жизнь слишком динамична, чтобы удовлетвориться однажды со­зданной формой. Поэтому жизненные силы вступают в противодей­ствие, сопротивляясь постоянству предшествующих ценностей и стре­мясь к обновлению.

Зиммель Г. Избранное. Т. 1. С. 494.

Эволюция культурных форм и является предметом истории. Не­прерывная изменчивость содержания отдельных культурных явле­ний и даже целых культурных стилей есть вполне очевидный ре­зультат бесконечности творческих усилий человека в созидании культуры. Жизнь движется от смерти к бытию и от бытия к смерти, заключает Зиммель.

Однако это противоречие может обратиться в свою противопо­ложность и недуг культуры. Старый политический режим, когда-то популярный, а затем утративший своих сторонников, продолжает держаться только силой инерции. Это стимулирует борьбу против отживших форм политической жизни, которые ограничивают и даже препятствуют движению вперед. Подобное происходит в эпоху, ко­гда прежде возникшие культурные формы становятся «истощенны­ми», исчерпавшими свое содержание. Жизнь протестует против этих ' реликтовых, архаичных форм культуры, ибо стремится к утвержде­нию новых культурных норм и ценностей.

Ч> В каждую крупную эпоху исторического развития выдвигается «цен­тральная идея», которая обретает особое значение для интеллектуаль­ной жизни и становится «идейным фокусом» культурного стиля. Об­щая идея или идеал могут иметь разные способы и формы выражения в искусстве, науке, религии, морали, но при этом оставаться «властите­лями дум» своего времени.

Для классического греческого мира это была идея бытия, вопло­щенного в пластические формы, для христианского средневековья — идея божества как властелина человеческого существования.

В эпоху Возрождения высшей ценностью была названа верность природе как идеалу. В конце данной эпохи выдвинулась идея инди­видуальности личности как нравственной ценности. XIX в. возвысил значение общества как подлинной реальности, а личность оказалась в подчинении.

На пороге XX в. центральное место в интеллектуальной истории занимает понятие жизни как высшей ценности. Именно само поня­тие жизни придает смысл и меру всем ценностям культуры. Произ­ведения искусства, научные открытия, политические движения и юридические законы должны содействовать развитию и утвержде­нию жизни как высшей ценности бытия. Но если они противостоят этой ценности, то должны уйти со сцены, ибо не соответствуют гума­нистическим идеалам времени. В преодолении данного противоре­чия и состоит динамика культурного развития.

Культура возникает как искусственное творение человека и до определенного времени ее формы тесно связаны с желаниями и цен­ностями последнего. Но парадокс культуры, удивительно точно под­меченный Зиммелем, заключается в том, что они способны «отры­ваться» от жизненного содержания, превращаться в пустую форму, лишенную смысла. Отдаляясь от реальной жизни, подобные формы культуры превращаются в чуждые и даже враждебные. Социальные роли, столь уважаемые в прошлом, становятся безжизненными мас­ками; политическая борьба — фарсом; любовь, лишенная искренно­сти, приобретает формальный характер.

Трагедия культуры — в постоянном возникновении культурных форм, порождаемых человеком, и столь же последовательном отчуж­дении от этих форм, стремлении их преодолеть, «скинуть», опро­вергнуть, чтобы они не мешали созданию нового. Жизнь как бы об­речена вечно воплощаться в формах культуры, но эти же формы, «застывая», создают препятствия на пути общего движения. В пре­одолении данного противоречия заключен внутренний импульс раз­вития культуры.

Другим важным аспектом в философии культуры Зиммеля явля­ется соотношение понятий «культура» и «культурность». Оба тер­мина имеют принципиальное значение в его концепции.

Всевозможные нормы и манеры поведения, этикет и утонченность вкуса и многое другое составляют лишь внешний и не самый важ­ный признак культуры. По своей форме они могут быть далекими от внутренних помыслов личности и выражать лишь степень необходи­мой учтивости, подражая общепринятым нормам и отношениям.

Внешний «рисунок» поведения может служить самым коварным целям и замыслам. Поэтому «культурность» необходимо сопостав­лять и оценивать в зависимости от того, насколько внешние формы поведения соответствуют душевному состоянию человека, его моти­вам и целям. Они могут отлично служить частным целям или иметь косвенное значение для человека.

Главное назначение культуры и всех ее форм заключается в со­вершенствовании личности. Это, по словам Зиммеля, «путь души к себе самой»¹. Все жизненные силы должны содействовать гармонии человека, когда уравновешиваются в едином целом элементы куль­туры. Культура по своему жизненному содержанию есть «затянутый узел», в котором взаимно переплетены субъект и объект².

' Зиммель Г. Избранное. Т. 1. С. 481. ² Там же. С. 446.

Объективной культурой Зиммель называет тот предметный мир, который окружает человека как созданная им среда обитания, ре­зультат его творческих усилий, реализации духа, способностей, да­рований и таланта.

Но есть и другая сторона, которую Зиммель называет субъектив­ной культурой. Она включает в себя меру развития личности, реаль­ное соучастие душевных процессов человека в освоении объективных ценностей. Довольно часто можно встретить в жизни такие факты, ко­гда богатая, насыщенная духовными ценностями среда вовсе не нахо­дит какого-либо отклика в душевном мире человека. Он не только не затронут ею, но и обнаруживает полное равнодушие или невежество.

Кроме того, сама объективная культура может обрести смысл в себе самой, быть самодостаточной и не востребованной обществом или группой людей. Мир предметов постоянно увеличивается, при­обретает самостоятельное значение, но духовный мир человека ста­новится более примитивным, ограничиваясь лишь самым поверх­ностным приобщением к культуре. В этом также состоит трагедия современной культуры.

Мода как феномен культуры

Интересные мысли высказывает Зиммель о соотношении в культуре творчества и подражания, традиций и новаторства. Каждая форма культуры обнаруживает по крайней мере две взаимодействующие тенденции: стремление к единству, равенству и потребность в изме­нении, создании особенных и неповторимых черт в предметах куль­туры и личном облике. Каждая из этих тенденций проявляется в ис­тории культуры.

Подражание поддерживает устойчивость культуры, оно дает уве­ренность в том, что человек в своих действиях не одинок, опирается на проверенные жизнью традиции. В повседневном поведении под­ражание освобождает от необходимости делать выбор, определяет границы общности. В любой человеческой индивидуальности всегда можно обнаружить взаимосвязь общего и особенного.

Исследуя механизм взаимосвязи творчества и подражания, уни­кальности и одинаковости в культуре, Зиммель обращается к фено­мену моды.

Известно, что мода возникла в достаточно отдаленные периоды истории культуры и существовала в различных сферах социальной жизни. Не только оформление внешнего облика человека — одежда,

грим, прическа, украшения — подвержено модным влияниям. Но мода оказывает воздействие на стиль архитектуры, интерьеры жи­лых и общественных зданий, марки автомобилей, посуду и ткани, мебель и планировку городских магистралей, полиграфическое и ху­дожественное оформление книг и журналов, образ жизни и манеры поведения.

В духовной жизни во все времена можно обнаружить «модных» писателей, поэтов, художников, актеров, режиссеров, музыкантов. Нет необходимости продолжать эти перечисления. Это каждому из­вестно.

Важно обратиться к внутренней динамике моды как явления культуры. Конечно, мода противоречива, капризна, трудно предска­зуема и почти не поддается рациональным объяснениям. И все-таки у нее есть свои траектории зарождения, кульминации и затухания, которые можно назвать закономерностями развития, основанными на повторяемости и цикличности.

Мода всегда предполагает взаимосвязь новаторства и подража­ния образцу.

Мода удовлетворяет потребность человека в обновлении и в со­циальной опоре, потому что она создает особый механизм, помогаю­щий идентифицировать себя с той группой, принадлежность к кото­рой воспринимается как особая ценность. Именно данному образцу человек оказывает предпочтение, ибо считает его значимым для себя.

Наряду с подражанием мода удовлетворяет потребность в разли­чии, выделении из общей массы, а мода высшего сословия всегда от­личается от моды других слоев. Благодаря достаточно динамичной смене образцов мода вчерашнего дня всегда иная, нежели современ­ная, хотя в повседневной жизни они могут сосуществовать и даже не противоречить друг другу. Но каждая будет выражать свой «знак времени». Поэтому так заметны «ошибки», просчеты в оформлении исторических фильмов, спектаклей, в картинах художников, когда они пренебрегают деталями моды. Точность воспроизведения моды определенного периода становится дополнительным источником ин­формации о культуре разных эпох.

Мода — не что иное, как одна из многих форм жизни, посредст­вом которых тенденция к социальному выравниванию соединяется с тенденцией к индивидуальному различию и изменению в единой деятельности¹, отмечает Зиммель. Историю моды он называет исто-