Западная философия от истоков до наших дней. Том 4. От романтизма до наших дней

339

и ненавидит, желает и отталкивает. Воображение без чувства — бездушная оболочка или сухой лист на ветру. Искусство — не суетное фантазирование (или смятение чувств), оно есть преодоление одного действия другим или, если угодно, замена одного порыва другим, возможно, также тщетным; наконец, оно немыслимо без жажды формы и созерцания. Вопрос терминологии — представить искусство в виде формы или содержания, ибо всегда речь идет о содержании, обретшем очертания, и об исполненной форме, об изображенном чувстве и чувственном изображении.

5. Не менее важные характеристики искусства — универсальность и космичность. Художественное чувство — не что-то частное, а «универсум, увиденный sub specie intuitionis» (с точки зрения интуиции). Вслед за Гумбольдтом Кроче признает, что художественное представление космично по характеру и наглядно в принципе. Что же это за чувство, не выделяемое из универсума? Возможно, часть и целое, индивидум и космос, конечное и бесконечное в самом деле далеки друг от друга? Любая изоляция, уверен Кроче, ведет к абстракциям, в то время как чистая интуиция художника в корне чужда абстракции, будучи в каком-то смысле наивной. С помощью интуиции трепетное дыхание одного становится пульсом жизни всего, универсум предстает в индивидуальной форме, а последняя — в облике универсума В каждом поэтическом акценте, рождаемом фантазией, скрыты судьба, надежды, иллюзии, страдания, радости, величие и ничтожество человека, драма всей жизни, которая непрерывно перерастает самоё себя».

Для понимания сути искусства Кроче применяет серию негативных определений. Что же не есть искусство? «Искусство — не понятие и не теория (как предмет логики они образуют вторую ступень Духа). Не имея отношения к практической активности, экономическим и моральным целям, оно имеет цель в себе самом». Знакомая формула «искусство для искусства» в контексте крочеанской философии означает его самодостаточность и несводимость к рассудочной и другим узкопрактическим формам познания. Акцент на художественную экспрессию, в свою очередь, означает примат динамического над статическим, креативного над репродуктивным.

Напомним основные черты крочеанской эстетики.

1.Для Кроче не существует литературных жанров: искусство едино в своих проявлениях. Придуманные в угоду интеллекту классификации (лирика, эпос, драма, комедия) чужды искусству как таковому. Вторжение логического в область эстетического ведет к ошибке

— интеллектуализации искусства.

2.Просто физической красоты, по Кроче, также нет, ибо прекрасное по определению исключительно духовно. То, что мы называем в природе «красивым», — только материал, который, возможно, обретет форму прекрасного, пройдя через горнило творческого вдохновения.

340

3. Не следует смешивать экспрессию в искусстве с его внешними проявлениями. Художественные техники принадлежат к внешнему плану, артистическая экспрессия как таковая — всегда интуиция. Техническое в искусстве принадлежит к практической активности, связанной с общением.

4.В творчестве персональное исчезает: «Поэт — это его поэзия, и только». Данте и Шекспир — это их нетленные творения. Их языком говорит сам Дух.

5.Кроче отождествляет лингвистику и эстетику. В самом деле, язык сущностным образом экспрессивен. Значит, язык — эстетическое творение. Логическая форма языка, его грамматическая структура — следы вмешательства интеллекта в его органическую жизнь.

2.4. Логика Кроче: понятия и псевдопонятия

Логика образует вторую категорию в общей структуре Духа. До сих пор мы говорили о смысле крочеанской реформы гегельянства, теперь следует уточнить черты логической части доктрины.

Логика — «наука о чистом понятии», а чистое понятие — это конкретно универсальное в уже установленном смысле. Кроче называет его «трансцендентальным». С логической точки зрения, понятие не оставляет места различиям, ибо у понятия лишь одна форма, и это универсальная теоретическая форма Духа. Если с точки зрения формы понятие едино, то множественность концептов соотносится с разнообразием предметов, мыслимых в форме понятия. Хорошее, полезное, истинное поддаются концептуальному осмыслению лишь благодаря тому факту, что Дух структурным образом является единством-и- различием, т. е. что он движется по ступеням, давая возможность понятию сделать все различия собственными, включив их в себя.

Понятие не было бы понятием, не будь у него экспрессивной силы. Значит, мы имеем дело с определенным произведением: как и в искусстве, это выраженное, проговоренное творение Духа. Как и в случае с интуицией, убежден Кроче, «кто не выражает или не умеет выразить понятие, тот просто не владеет им». Ясность логической экспрессии есть верное зеркало присутствующей ясной мысли. Это особенно неприятное место для любителей философского тумана, почему-то принимающих потемки за глубину.

«Чтобы проверить иного философа на предмет обладания понятием, достаточно попросить его изобразить свою мысль, скажем, графическими символами. Если в ответ вы услышите отказ с комментариями, что, дескать, мысль так глубока, что не переводима на

341

язык слов и символов, то можно не сомневаться: это типичный самообман. Возможно, блуждающий образ оформится когда-нибудь, но понятия нет как нет. Кому знакомо состояние сильной медитации, знает, как во внутренней борьбе — настоящей агонии (ведь со смертью одной жизни рождается другая) — идет процесс формовки и обжига понятия, но пока оно не выражено, его нет».

Чистое понятие нельзя смешивать ни с эмпирическими образами, ни с абстрактными, в том числе математическими, понятиями. Последние Кроче называет «псевдопонятиями», поскольку они утратили связь с универсальным и реальным. Абстракции предлагают удобную, но неадекватную реальности схему. Псевдопонятия Кроче делит на эмпирические (например, кошка, роза) и чистые (треугольник, свободное движение и т.п.). Не будучи научными по характеру, они все же полезны с практической точки зрения. В третьей категории Духа они служат для упорядочения опыта и оживления памяти. Все эмпирические и математические науки Кроче лишает теоретического статуса, относя их к практической (экономической) форме активности Духа.

С помощью последнего тезиса (не без влияния Маха) Кроче расстается с романтической идеализацией чистых понятий чистого Разума (в противовес псевдопонятиям рассудка). Немецкие идеалисты не поняли, что абстрактные и эмпирические понятия обязаны своим рождением не разуму и не рассудку, но практической (не теоретической!) способности Духа.

Суждение Кроче толкует вслед за Гегелем нетрадиционным образом. «Суждение — само понятие в его действенности (поскольку оно конкретно универсальное)». Более того, мыслить понятие — значит, отметив различия, поставить его в связь с другими понятиями и привести к единству (в единой концептуальной форме), а это и есть суждение. Совпадение понятия, суждения и умозаключения напоминает нам гегелевскую «спекулятивную пропозицию», где одно понятие рождает другое в процессе нарастающей динамики, что достаточно органично для идеализма.

Характерным для Кроче представляется отождествление «дефинитивного суждения» («искусство есть лирическая интуиция», например) и «индивидуального суждения» («"Неистовый Роланд" есть художественное произведение»). Именно во втором случае мы имеем, по Кроче, и знание, и понимание. В той мере, в какой суждение по поводу факта приписывает предикат объекту, оно приписывает предмету определенную ценность, ибо его участие в универсальном признается самим упоминанием. Можно также сказать, что дефинитивное суждение — предикат суждения индивидуального. Ведь когда я говорю: «Роланд» — произведение искусства, я нахожу его художественное достоинство в лирической интуиции. Логический акт суждения, таким образом, — это априорный логический синтез.

342

Отсюда вывод о совпадении философии и истории: «Философия и история — не две, а одна форма; не взаимообусловленность, а тождество характеризует в динамике и то, и другое. Априорный синтез, т. е. конкретность индивидуального суждения и определения, есть вместе с тем конкретность философии и истории. Мысль, создавая себя и объективируя интуицию, и творит историю. История не предшествует философии, а философия не предшествует истории — обе появляются в одном акте рождения».

2.5. Практическая активность, экономика и этика

Философия практики, возможно, наиболее уязвимая часть крочеанской теории. Практическая активность Духа отличается от теоретического созерцания тем, что она совпадает с волей. Действовать — значит желать; нет воли без поступков, а поступков нет без волевого усилия.

Когда хотят, хотят чего-то определенного. Если цель индивидуальна, то это экономическая активность. Цель универсальна — активность этическая. Экономическая активность всегда соотносится с условиями фактического плана, среди которых индивид себя находит. В этической активности от этих условий человек идет дальше, к универсальным целям, соотнося с ними свои поступки.

В сферу экономики, как мы уже видели, входят псевдопонятия всех частных наук, право, законы, политическая активность и жизнь самого государства. В нем все экономичноутилитарно, нет ничего от этики (вспомним: аналогичной была позиция Макиавелли).

Этика, по Кроче, — это стремление к универсальному, которое в конечном счете есть сама жизнь. Универсальное (сам Дух) — Реальность, взятая в единстве мысли и воли. Жизнь в своей основе — это главное в философском послании Кроче — и есть свобода, вечное творение, прогресс. «Моральный человек в стремлении преодолеть себя как частного, обращается в Дух, который есть Реальность, Жизнь и Свобода».

2.6. История как мышление и как поступок

Если философское суждение совпадает, как мы видели, с историческим, то к какой бы эпохе ни относилось историческое знание, оно всегда своевременно. Мы используем исторические суждения для решения практических задач, поэтому нельзя не признать, что «всякая история современна». История не дана извне, она повторяется и актуализируется в вечно настоящем Духе. В этом смысле «она живет в нас».

343

Древние говорили, что человек — это микрокосм. Кроче делает поправку: «Микрокосм, но не в натуралистическом, а в историческом смысле, ибо человек — компендиум универсальной истории». История — не хроника, не искусство, не риторика, это реальность, постижимая через априорный синтез — интуицию и категории. История — это познание универсально конкретного. Любое историческое суждение фокусирует в себе все знание, и это точка зрения «абсолютного историцизма».

История и историческое суждение обладают силой необходимости, но не в материалистическом и не в трансцендентном смысле (Провидения или потустороннего Бога, двигающего миром). История имманентно рациональна. Сослагательное наклонение в исторических суждениях: «Если бы Наполеон не сглупил и не пошел на Россию...», «Если бы Цезарь не пошел в Сенат и не был убит...» — забавляет.

Подобные «если» становятся абсурдными, ибо показывают бессилие Духа. Интимнологическая связь конкретно универсального составляет суть истории. Историческое «если» не имеет никакого смысла и по отношению к индивиду. «Ты есть то, что ты есть, именно потому что допустил эту ошибку»: ошибаясь, мы познаем истину и преодолеваем свою глупость.

Еще менее основательны восхваления и проклятия в адрес исторических лиц и событий. Хвала и поношения имеют силу лишь в момент самого события. Став историей, оно уже вне человеческого суда. История не осуждает и не освящает, но познает и понимает.

Будучи выше партий, историк не ведает вражды и гнева.

Историческое познание по сути катартично. В самом деле, все мы — продукты прошлого: освободиться от его тяжести можно только через углубление в историю. Ведь написать историю, говорил Гёте, значит сойти с плеч прошлого и увидеть себя и жизнь лицом к лицу.

Дух теоретичен и практичен в единстве-различии, поэтому историческое познание оказывает на нас благотворное влияние. Но, будучи связью мышления и воли, наши поступки в равной мере стимулируют историю в циклической перспективе Духа.

Кроче единодушен с Гегелем в том, что история — это история свободы, и понимает под свободой вечно созидающее действие Духа, субъекта любой истории. Свободу — жизнь Духа в богатстве ее контрастов — можно ощутить лишь такой, какой она была и какой будет в ткани живой истории.

344

2.7. Заключение

Историцизм Кроче следует квалифицировать парадоксальным, но соответствующим действительности образом — как трагический оптимизм. Будучи размышлением о страданиях и зле, историческое суждение, не довольствуясь противоположностями, поднимается на более высокий уровень.

Прочтем одну из самых прекрасных страниц итальянского философа: «"Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь" (Еккл. 1, 18). Это изречение, если его понимать буквально, не совсем точно. Приращение знания означает возвышение в страдании. Все-таки верно, что "многая мудрость" не просто не освобождает от печали и невзгод повседневной жизни, но открывает новые их источники, правда, уже в старине. Мудрость не отнимает, а возвышает страдания».

Иначе можно сказать, что превосходство ученого есть не что иное, как «право страдать чуть выше остальных». Не больше и не меньше тех, кто ступенью ниже в познании. Страдать ступенью выше, чтобы высоко думать и немелко творить.

Стало дурным правилом критиковать Кроче, составляя списки апорий. Но сама легкость высокомерных разоблачений делает это занятие весьма сомнительным. Любая форма идеализма не свободна от апорий, ибо толкует о совпадении Бога и мира, абсолютного и относительного, частного и общего.

Если уж говорить о крочеанских апориях, то и мы укажем на две из них. Его философия истории не исключала легитимности фашизма. Как в любом историческом факте, в фашизме следует искать момент необходимости. Но не забудем, что Кроче-политик (сенатор и лидер партии либералистов) был знаменем антифашизма. Он хорошо понимал, что, став фактом истории, победивший фашизм устремился в антиисторию. Именно насаждаемый им культ насилия убедил всех в трансцендентности и неустранимости ценностей, яростно им уничтожаемых.

А как парадоксальна и вместе с тем поразительно совершенна мысль Кроче об относительности любой философской системы, сформулированная в виде догмы! Вдумаемся: «Нет окончательно определенных философских систем, ибо неопределенна сама Жизнь. Всякая философская система решает комплекс исторически данных проблем, создавая условия для постановки иных проблем и новых систем. Так всегда было и так всегда будет... Каждый философ в конце своего исследования угадывает неясные очертания дороги, по которой пойдет он или другой, кто будет после него. Со смирением, которое не столько во мне, сколько в самих вещах, которое вместе с тем вера в то, что не зря я жил и думал, я ставлю точку в моей работе, предлагая ее в качестве рабочего инструмента».

345

3. ДЖОВАННИ ДЖЕНТИЛЕ: НЕОИДЕАЛИЗМ КАК АКТУАЛИЗМ

3.1. Жизнь и сочинения

Джентиле родился на Сицилии (Кастельветрано) в 1875 г. Он был учеником Донато Джайя. Учась в Пизе, Джентиле познакомился с идеями Спавенты. После восьми лет преподавания в лицеях он стал профессором Палермского университета, а в 1917 г. — профессором Римского университета. В Риме Джентиле познакомился с Кроче. В 1922 г., став министром (будучи уже сенатором) образования, он завершил начатую Кроче реформу школы. Репрессии по делу Маттеотти обошли его стороной: спасла связь с фашистскими кругами, хотя поначалу удавалось держаться от них в стороне. В 1925 г. Джованни Джентиле опубликовал знаменитую «Энциклопедию», которая и сегодня не утратила своего познавательного значения. В 1943 г. он не стал отрекаться от фашизма и примкнул к так называемому «марионеточному правительству». Это был акт преданности режиму, культурным лидером которого он являлся. В 1944 г. философ убит неизвестным возле своего дома во Флоренции.

Философское наследие Джентиле огромно, его фондом подготовлено собрание сочинений в пятидесяти пяти томах, которые делятся на четыре группы: 1) сочинения системного плана (1—9); 2) исторические труды (10—35); 3) разное (36—45); 4) фрагменты и эпистолярное наследие (46—55). Среди наиболее известных его работ: «Акт мысли как чистый акт» (1920), «Реформа гегелевской диалектики» (1913), «Сводное изложение педагогики как философской науки» (1914), «Общая теория Духа как чистого акта» (1916), «Система логики как теории познания» (1917—1922), «Рассуждения о религии» (1920), «Философия искусства» (1931). Наибольшим успехом у публики пользовалась «Общая теория Духа как чистого акта», но наиболее глубокой следует признать его «Систему логики».

3.2. Реформа гегелевской диалектики

Ядро доктрины Джентиле связано с переосмыслением диалектики, начатым Спавентой. Диалектика соединяет понятия, а потому ее следует называть «наукой об отношениях». Есть, по Джентиле, две формы диалектики: античная (типа платоновской) и современная, родившаяся из кантианской реформы. Античная диалектика есть диалектика «осмысленного», ибо она рассматривала Идеи как объекты, отделенные от определяющего их мышления. Диалектика Нового времени — это уже диалектика мышления, т.е. исследование самой активности мысли в момент ее продумывания.

347

Две эти диалектики не пересекаются, пропасть разделяет идеализм античный и идеализм нового типа. Диалектика уже отмысленного — диалектика смерти, диалектику жизни призван дать реформированный идеализм. Фундаментальная предпосылка античной — реальность, или вся данная от века истина. Для античной диалектики новое определение действующей реальности немыслимо. Вспомним, у Платона Идеи всегда те же, в прошлом и будущем. Жизнь в этом свете — не что иное, как сон, тень от тени «на неподвижной мировой сцене в пустынном театре».

Напротив, диалектика мысли мыслящей не признает уже ставшего мира, не знает ничего потустороннего познанию. Как показал Кант, все мыслимое по поводу реальности (т.е. опытные понятия) предполагает сначала как наличный сам акт мышления — в нем корень всего. Все, что ни есть, есть благодаря мышлению. Мысль не запоздалое эхо и не то, что делается вдогонку событиям. «Мышление — сама космогония. История мысли в новой диалектике становится реальным процессом, а реальный процесс уже не мыслим иначе, как история мысли. Античный человек чувствовал себя разделенным с миром и Богом. Новый человек имеет Бога в себе и в силе Духа видит божественность мира».

Однако у Гегеля, по мнению Джентиле, диалектика нового типа не достигла совершенства, в ней не изжиты атавизмы старой диалектики. Гегель, конечно, отличал феноменологию от чистой логики, но, противореча сам себе, в трехчастном делении науки (на логику, философию природы и философию Духа) впадал в платонизм. Мышление,

изучаемое логикой, и природа образуют собой антериорные (доопытные) моменты Духа, а это и есть диалектика осмысленного, ставшего.

Значит, реформа гегелевской диалектики должна покончить с остатками диалектики отмысленного и посредством ригоризации ввести диалектику чистого мышления. Спрашивается, не о том же ли самом говорил Кроче, сводя всю диалектику к диалектике Духа? Кроче, помимо этого, ввел систему четырех ступеней Духа и категориальных различий, чего Джентиле не принимает. Категория одна-единственная, и это Дух. Есть одно понятие — это чистый акт, понятие о самом себе, в него разрешается вся реальность. Это и есть теория актуализма Джентиле.

348

3.3. Основные положения актуализма

Актуализм — форма идеализма, в которой Дух как акт полагает своим объектом множественность предметов и вбирает их в себя как моменты. Дух самополагает себя, диалектически полагая объект и затем разрешая его в самого себя. «Мысль не знает себя иначе, как через самореализацию, а то, что она знает, — самореализованная реальность».

В «Общей теории Духа как чистого акта» актуализм суммируется в двух понятиях: «первоначала»; «последнего предела».

1.Нет многих понятий, но есть одно понятие, ибо нет многих реальностей, а есть одна действительность, хотя и во множестве моментов. Подлинное понятие реальности, стало быть, не в множестве понятий, а в одном-единственном, внутренне определенном понятии, развернутом во множестве позитивных моментов. Поскольку единство зависит от субъекта, вырабатывающего понятие, то множественность понятий о вещах иллюзорна. Суть всего — понятие субъекта. Так что истинное понятие — это conceptus sui.

2.Второй момент доктрины Джентиле — абсолютный формализм. Если всю материю и форму понимать так, как их понимал Кант, то получается, что вся материя абсорбирована формой. «Материя (опыта) положена и разрешена формой. Так что единственная материя, которая в духовном акте может быть, и есть сама форма в виде активности. Не позитивное как положенное, а позитивное, поскольку себя полагает, есть сама форма».

Два этих понятия в последнем анализе совпадают. Понять мысль как абсолютную форму равнозначно тому, чтобы понять ее как conceptus sui. Дух — самополагание в мысли, все разрешается в диалектике мышления.

Актуализм предлагает свое толкование ошибки и зла, того, от чего человеческий дух всегда отворачивался. Зло — то, что Дух находит пред собой как отрицание себя самого. Однако Дух не может не отторгать от себя это отрицание, поэтому его жизнь — отрицание отрицания. Выходит, что так понятое зло — внутренняя пружина, мотор развития Духа.

То же можно сказать об ошибке. Понятие — не то, что уже дано, оно — самополагающее позитивное, «autoktisis» (процесс самопорождения), существенный момент которого — собственное отрицание. В нем источник ошибки против истины. «Какую бы ошибку мы ни взяли, — пишет Джентиле, — увидим в итоге благо как таковое, когда станет очевидным, что никто уже не хочет поддерживать то, что признано ошибочным». Ошибка

— момент истины, более того, признанная ошибка — единственный путь к истине. Ошибка позитивна, когда она преодолена, в этом случае она предстоит нашему понятию как его небытие. Небытие в виде, например, страдания — не реальность, которая противостоит Духу как понятию о самом себе. Это все одна и та же реальность, но — после ее самореализации — в ее идеальном моменте. То же можно сказать и об ошибке моральной, и об ошибке теоретической.

349

Получается, что ошибка и зло выполняют функцию горючего: возгорание Духа невозможно без истребления зла Пламя питается горючим, но и пожирает его. Дух потому и благ, и истинен, что способен побеждать зло, преодолевая и истребляя его.

Актуализм, по Джентиле, раскрывает и объясняет также природу как предмет «понятия о самом себе». В самом деле, понятие реализуется как полагание себя в качестве субъекта и полагание себя в качестве объекта «Это есть Я, — пишет Джентиле, — духовная реальность: тождество себя с собой, но не как непосредственное тождество самому себе, а скорее как рефлексия — в сращении с другим и нахождении себя в другом. Без бытия в Другом не было бы и самобытия, ибо Я есть постольку, поскольку есть Другое. Так и Другое без Я было бы иным, ибо Другое немыслимо иначе, как в тождестве с субъектом».

Диалектическая структура предполагает, что понятие реализует себя в прохождении трех следующих ступеней: 1) субъективная реальность, чистый субъект; 2) объективная реальность, чистый объект; 3) реальность Духа как единство, или процесс мышления, имманентность субъекта и объекта в Духе.

Заметим: субъект непременно должен быть, иначе кто бы думал? Объект по необходимости должен быть, иначе не о чем было бы думать. Но истинная реальность — мышление, Дух — в ней и для нее есть и объект, и субъект. «Ничего нет вне реальности мышления». Первый и второй моменты обретают реальность только в третьем, и это вечно живой синтез. В «Системе логики» Джентиле представляет развернуто это единство в трех моментах «монотриады», напоминая, что она часто использовалась «в теологии, мистицизме, но после позитивистской критики приказала долго жить вместе с метафизикой. Но теология — не мистицизм и не религия, скорее это корректная философия».

В «Общей теории Духа» Джентиле рассматривает историю мира как утверждение человечности во времени и пространстве, вечную победу духа над природой, разрешения природы в дух. Вспомним «вечную идеальную историю» Вико. «Природа, увиденная извне, есть предел Духа. Кажется, что она правит, на самом деле природа — как вечное прошлое в нашем вечно настоящем». Природа и история, таким образом, совпадают.

«Я вовсе не Я, — продолжает Джентиле, — без того, чтобы не быть всем во всем, о чем думаю; мыслимое — всегда одно, ибо в нем есть Я. Простая множественность всегда принадлежит абстрактно понятому сознанию: в реальности все упирается в единство Я. Истинная история не та, что раскрывается во времени, а та, что

350

улавливается вечным актом мышления, в котором она себя реализует. .. Идеализм вновь нашел Бога, обратившись к нему, но не ценой отказа от конечных вещей: без них мы снова потеряли бы Бога. Их надобно только уметь переводить с эмпирического языка на философский, поскольку конечное — это всегда реальность самого Бога. Так мир перерастает в вечную теогонию, наполняющую изнутри наше бытие».

Последний штрих для уяснения картины. Трем моментам единственной категории Духа соответствуют, по Джентиле: 1) искусство (субъективному моменту); 2) религия (объективному); 3) философия (синтезу).

3.4. Природа актуализма Джентиле

На последних страницах « Системы логики» Джентиле решительно отклоняет некоторые попытки определить суть его философии. Кроче называл актуализм «мистикой». Джентиле парирует, что из мистики он удерживает все позитивное в понимании реального как Божественного Абсолюта. Но и выводит все негативное: мистицизм не знает различений.

Некоторые квалифицируют актуализм как «черствый панлогизм», сводящий все различия в абстрактно единую мысль. Но ведь все философы, возражает Джентиле, начиная с элеатов, приходили к единству через различия. В этом смысле любой из них — панлогист.

Другие считали актуализм «пантеизмом». В пантеизме Бог понят как природа, но актуализм, говорит Джентиле, — это критика любой формы пантеизма. По правде говоря, пантеизм спинозистского типа так или иначе присутствует у Джентиле. Если пантеизм отрицает трансценденцию, редуцируя мир к Богу (даже в диалектическом смысле), то утверждение Джентиле: «Конечное — это всегда Божественная реальность» — означает пантеизм.

Были обвинения и в теологизации философии. «Так почему бы нет? — спрашивает Джентиле. — Но ведь теологи никогда не знали Бога, они общались с тенью, думая, что это Бог». И теологизировать, говорить о Боге — не так уж и плохо, если понять, что Бог, помимо теологической мысли, есть особым образом постоянно напряженное мышление того, кто, не удовлетворяясь интеллигентскими играми, живет всерьез жизнью универсума, и потому ему дано чувство значимости такой ноши и ответственности. В конце концов, что значат без этого имена, этикетки, характеристики? Важно мыслить: «Мыслить — наивысшая из добродетелей», — говорил Гераклит. «Мыслить — жить в отрицание смерти». Бессмертие дано только в мысли — такова позиция Джентиле.

351