5(V). О рассудительности (phronesis) мы тогда составим понятие, когда

уразумеем, кого мы называем рассудительными. Рассудительным кажется тот, кто

способен принимать верные решения в связи с благом и пользой для него

самого, однако не в частностях - например, что [полезно] для здоровья, для

крепости тела, - но в целом: какие [вещи являются благами] для хорошей

жизни. Подтверждается это тем, что мы говорим о рассудительных в каком-то

отношении, когда люди сумели хорошо рассчитать, что нужно для достижения

известной добропорядочной цели, [для достижения которой] не существует

искусства Следовательно, кто способен принимать [разумные] решения, тот и

рассудителен в общем смысле слова. Между тем никто не принимает решений ни о

том, что он может быть иным, ни о том, что ему невозможно осуществить.

Следовательно, коль скоро наука связана с доказательством, а для того, чьи

принципы могут быть и такими и инакими, доказательство невозможно (ибо все

может быть и иначе) и, наконец, невозможно принимать решения о существующем

с необходимостью, то рассудительность не будет ни наукой, ни искусством:

наукой не будет, потому что поступать можно и так и иначе, а искусством не

будет, потому что поступок и творчество различаются по роду. А значит, ей

остается быть истинным причастным суждению складом [души], предполагающим

поступки, касающиеся блага и для человека. Цель творчества отлична от него

[самого], а цель поступка, видимо, нет, ибо здесь целью является само

благо-получение в поступке. Оттого мы и считаем рассудительным Перикла и ему

подобных, что они способны разуметь, в чем их собственное благо и в чем

благо человека, такие качества мы приписываем тем, что управляет хозяйством

или государством.

Вот оттого мы зовем и благоразумие его именем, что полагаем его

блюстителем рассудительности, а блюдет оно такое представление [о

собственном и человеческом благе]. Ведь не всякое представление уничтожается

(diaphtheirei) или извращается удовольствием и страданием (скажем,

[представление о том, что] сумма углов треугольника равна или не равна сумме

двух прямых углов); [это происходит только с представлениями] , которые

связаны с поступками. Дело в том, что принципы поступков - это то, ради чего

они совершаются, но для того, кто из-за удовольствия или страдания развращен

(toi diephtharmenoi), принцип немедленно теряет очевидность, как и то, что

всякий выбор и поступок надо делать ради этого принципа и из-за него.

Действительно, порочность уничтожает (phthartike) [именно] принцип.

Итак, рассудительностью необходимо является [душевный] склад,

причастный суждению, истинный и предполагающий поступки, касающиеся

человеческих благ.

Но, однако, если для искусства существует добродетель, то для

рассудительности нет. К тому же в искусстве предпочтение отдается тому, кто

ошибается по своей воле, но в том, что касается рассудительности, [такой

человек] хуже [ошибающегося непроизвольно], точно так же как в случае с

добродетелями. Ясно поэтому, что [рассудительность сама] есть некая

добродетель и не есть искусство, [или искусность]. Поскольку существуют две

части души, обладающие суждением, рассудительность, видимо, будет

добродетелью одной из них, а именно той, что производит мнения, ибо и

мнение, и рассудительность имеют дело с тем, что может быть и так и иначе Но

рассудительность - это тем не менее не только [душевный] склад, причастный

суждению; а подтверждение этому в том, что такой склад [души - навык - ]

можно забыть, а рассудительность нет.