КНИГА ШЕСТАЯ (Z)

1(I). Поскольку ранее мы сказали, что следует избирать середину, а не

избыток и недостаток, а середина такова, как определяет верное суждение, то

давайте в этом разберемся.

Итак, для всех вышеупомянутых складов [души], как и для прочего,

существует определенная "цель", с оглядкой на которую обладающий суждением

натягивает и ослабляет [струны]; и для обладания серединой в чем бы то ни

было существует известная граница (horos), которая, как мы утверждаем,

помещается между избытком и недостатком, будучи согласована с верным

суждением.

Такое высказывание истинно, но отнюдь не прозрачно, ибо и для других

занятий, для которых существует наука, истинно высказывание, что утруждаться

и прохлаждаться нужно не слишком много и не слишком мало, а [соблюдая]

середину, т. е. так, как [велит] верное суждение; но, обладая только этим

[знанием], человек не знал бы ничего больше, например [он не знал бы], какие

[лекарства] нужны для тела, если бы сказал: "те, которые предписывает

врачебное искусство, и тот, кто им обладает". Вот почему нужно, чтобы

применительно к складам души тоже не только было высказано нечто истинное,

но и было бы точно определено: что есть верное суждение и какова

[определяющая] его граница.

2. Разделив добродетели души, мы утверждали, что одни относятся к

нраву, а другие к мысли. Мы уже разобрали нравственные добродетели, об

остальных будем говорить - прежде сказав о душе - следующим способом.

Ранее уже было сказано, что существуют две части души: наделенная

суждением и лишенная его; теперь нужно таким же образом предпринять

разделение в той, что обладает суждением. Предположим, что частей,

наделенных суждением, тоже две: одна - та, с помощью которой мы созерцаем

такие сущности, чьи начала не могут быть инакими, [т. е. меняться]; другая -

та, с помощью которой [понимаем] те, [чьи начала] могут [быть и такими, и

инакими]. Дело в том, что для вещей разного рода существуют разного рода

части души, предназначенные для каждой отдельной вещи по самой своей

природе, коль скоро познание возможно здесь в соответствии с каким-то

подобием и сродством [этих частей души и предметов познания]. Пусть тогда

одна часть называется научной, а другая рассчитывающей (to logistikon), ибо

принимать решения (boyleyesthai) и рассчитывать (logidzesthai) - это одно и

то же, причем никто не принимает решений о том, что не может быть иначе.

Следовательно, рассчитывающая часть - это [только] какая-то одна часть

[части], наделенной суждением.

Нужно теперь рассмотреть, каков наилучший склад для той и для другой

части души, ибо для той и для другой именно он является добродетелью, а

добродетель проявляется в свойственном ей деле.

(II). Есть три [силы] души, главные для поступка и для истины: чувство,

ум (noys), стремление (orexis). Из них чувство не является началом какого бы

то ни было поступка; это ясно потому, что чувство имеют и звери, но они не

причастны к поступку. Далее, что для мысли утверждение и отрицание, то для

стремления преследование и бегство. Таким образом, если нравственная

добродетель - это устои, которые избираются нами сознательно (hexis

proairetike), а сознательный выбор - это стремление, при котором принимают

решения (orexis boyleytike), то суждение должно быть поэтому истинным, а

стремление правильным, коль скоро и сознательный выбор добропорядочен и

[суждение] утверждает то же, что преследует стремление.

Итак, мысль и истина, о которых идет речь, имеют дело с поступками

(praktike), а для созерцательной (theoretike) мысли, не предполагающей ни

поступков, ни созидания-творчества (poietike), добро (to ey) и зло (to

kakos) - это соответственно истина и ложь; ибо это - дело всего мыслящего,

дело же части, предполагающей поступки и мыслительной, - истина, которая

согласуется с правильным стремлением.

Начало, {источник], поступка - сознательный выбор, но как движущая

причина, а не как целевая, [в то время как источник] сознательного выбора -

стремление и суждение, имеющее что-то целью. Вот почему сознательный выбор

невозможен ни помимо ума и мысли, ни помимо [нравственных] устоев; в самом

деле, благополучие [как получение блага] в поступках (eypraxia), так же как

его противоположность, не существует в поступке помимо мысли и нрава. Однако

сама мысль ничего не приводит в движение, [это делает только мысль],

предполагающая какую-то цель, т. е. поступок, ибо у этой [мысли] под началом

находится творческая [мысль]. Дело в том, что всякий, кто творит, творит

ради чего-то и творчество (to poieton) - это не безотносительная цель, но

чья-то [цель] и относительная. Между тем свершение поступка (to prakton) -

[цель безотносительная], а именно: благо-получение в поступке (eypraxia)

само есть цель, стремление же направлено к цели. Именно поэтому сознательный

выбор - это стремящийся ум, [т. е. ум, движимый стремлением], или же

осмысленное стремление, [т. е. стремление, движимое мыслью], а именно такое

начало есть человек.

Предметом сознательного выбора (proaireton) не может быть нечто в

прошлом; так, никто не собирается (proaireitai) разрушить Илион, ибо о

прошедшем не принимают решений, [их принимают только] о будущем и о том, что

может быть, а прошедшее не может стать не бывшим, и потому прав Агафон:

Ведь только одного и богу не дано:

Не бывшим сделать то, что было сделано.

Таким образом, дело обеих умственных частей души - истина. А это

значит, что для обеих частей добродетелями являются те склады [души],

благодаря которым та и другая [часть] достигнет истины наиболее полно.