Литература по Психолингвистике / Психолингвистика / Основы теории речевой деятельности. Под ред. А.А. Леонтьева

а имеющее классовую, социально-групповую и т. п. обусловленность. Конкретный смысл слова зависит от роли, проигрываемой личностью, и от референтной группы, ролевые ожидания которой она стремится оправдать.

Поэтому в смысле слова фиксируется опыт, релевантный не для всего общества, а для класса, социальной группы, социального института и т. д. Если опыт, зафиксированный в смысле, становится релевантным для всего общества, то он входит в значение слова.

Как было показано выше, значение отличается фиксированностью, устойчивостью и поэтому отображает общественный опыт с некоторым «запаздыванием». Смысл выступает в функции фиксатора социального опыта, еще не закрепленного в системе языковых значений. Пока этот социальный опыт еще на пути к тому, чтобы найти отображение в значении и стать релевантным для всех носителей языка, но он уже релевантен для членов определенной социальной группы как отражение новых социальных закономерностей в деятельности, как отражение новых специфических отношений, в которые вступают члены социальной группы в процессе деятельности, направленной на удовлетворение социально-групповых потребностей. Второй, более абстрактной ступенью обобщения человеческого опыта является отображение его в форме, релевантной для всего общества,— в форме значения.

Также следует иметь в виду следующее. Реально социальное бытие личности ограничено рамками нескольких социальных групп, которые опосредуют его отношения с обществом как целым. Поэтому смысл любого речевого и неречевого действия возникает в отношении к мотиву именно социально-групповой деятельности. Личность осознает себя как члена всего общества, всей нации, всего класса лишь в определенных видах деятельности (защита Родины с оружием в руках, борьба с классовым врагом и т. п.).

Отсюда напрашивается вывод, что смысл слова (речевых действий) изначально социален, что это первая ступень обобщения и отображения социально релевантного опыта людей и одновременно первая ступень той социальной обусловленности речевой деятельности, которая окончательно завершается в значении.

Кроме подобного, рода социальной обусловленности, существуют вторичные социальные моменты обусловленности речевой деятельности 10.

Как уже упоминалось, речевое общение происходит на фоне социального взаимодействия личностей. Коммуниканты предстают друг перед другом в своих социальных ипостасях как носители определенных социальных ролей. Подчеркивая социальную сторо-

10При освещении этого вопроса мы воспользовались нашей статьей, написанной в соавторстве с Л. Н. Дзекиревской [Дзекиревская, Тарасов, 1970].

Вербальное и невербальное поведение личностей в СС определено социально кодифицированными и некодифицированными нормами. Знание этих норм характеризует личность как общественное существо, и следование этим нормам составляет одну из существенных сторон бытия личности.

По различным критериям СС общения, возникающие по крайней мере в пределах европейского культурно-исторического единства, могут быть разбиты на несколько классов.

По признаку определенности, фиксированности ролевой структуры СС можно подразделить на нормативные — ненормативные. В нормативных СС с самого начала речевого общения известны роли коммуникантов и, что самое важное, иерархия ролей. Коммуниканты могут не знать имени друг друга, но они знают ролевые атрибуты и, следовательно, апперцепирующие возможности партнера. Нормативные СС возникают в основном в официальных структурах общества. Во многих СС заранее установлен характер информации, подлежащий передаче. Армейские уставы фиксируют основные типы СС, которые возникают в армейской среде.

ССс противоположными характеристиками (отсутствие фиксации ролевой структуры, невхождение в официальные общественные структуры, неопределенность передаваемой информации) могут быть отнесены к ненормативным.

По признаку соблюдения социальных (этических) норм СС поздразделяются на санкционируемые — несанкционируемые. Санкционируемые СС протекают без значительных отклонений от этических норм. Все нормативные СС и большинство ненормативных являются санкционируемыми. Общение в несанкционируемых СС протекает с резким нарушением этических норм, Несанкционируемыми являются в основном ненормативные СС.

По принципу частотности, типичности для конкретного общества СС подразделяются нами на стандартные — нестандартные. Стандартными могут быть как нормативные, так и ненормативные, как санкционируемые, так и несанкционируемые СС. Приведем несколько примеров.

ССобщения «врач — пациент», «кассир — пассажир», если они протекают без нарушения этических норм, являются нормативными, санкционируемыми, стандартными. Несанкционируемые стандартные и нестандартные СС зафиксированы в уголовных и гражданских кодексах.

При определении вторичных социальных моментов обусловленности речевых действий может обсуждаться более или менее конкретно лишь вопрос выбора альтернативных речевых средств

ив первую очередь так называемых семантико-экспрессивных стилистических синонимов (В. В. Виноградов) типа облик, лик,

lit

лицо, физиономия, морда, харя, рыло, пятак. Относительно влияния социологических критериев на выбор других альтернативных языковых средств можно делать только гипотетические утверждения, из-за отсутствия конкретных исследований в этой области.

Что касается выбора семантико-экспрессивных стилистических синонимов, то здесь существует уже определенная традиция [работы Э. Г. Ризель и ее учеников]. Шкала семантико-экспрессив- ных стилистических окрасок, предложенная Э. Г. Ризель, представляет собой социологические (этические) критерии выбора альтернативных языковых средств [Riesel, 1959].

Определяющим в выборе семантико-экспрессивных стилистических синонимов является тональность общения (В. В. Виноградов), которую можно считать обобщенной формой проявления этических правил поведения личности.

Для европейского культурно-исторического единства тональности CС могут быть представлены в виде следующей шкалы: возвышенная (торжественная) тональность, нейтральная тональность, нейтрально-обиходная тональность, фамильярная тональность, вульгарная тональность. (Для шкалы использованы названия семантико-экспрессивных стилистических окрасок у Э. Г. Ризель, так как генетическая связь этих стилистических окрасок с соответствующими тональностями является для Э. Г. Ризель данным, исходным.)

Возвышенная тональность — это тональность исключительных, редких СС типа торжественных ритуальных актов, в большинстве своем в официальных структурах.

Нейтральная тональность — тональность основной массы нормативных, стандартных, санкционируемых СС. Нейтрально-оби- ходная — самая распространенная тональность ненормативных, стандартных (а также нестандартных), санкционируемых СС при непосредственном контакте коммуникантов. Фамильярная тональность — тональность значительного числа нестандартных (а также стандартных) СС за пределами формальных структур общества. Вульгарная тональность — тональность ненормативных, нестандартных, иногда стандартных несанкционируемых СС.

Теперь несколько слов об учете социальной роли коммуникантов в СС. При определении тональности СС коммуниканты ориентируются не непосредственно на самую социальную роль, а на социальный статус роли (отождествляемый иногда с социальным престижем роли). Определение статуса роли дает коммуникантам возможность определить иерархию своих статусов и в зависимости от этой иерархии делать выбор среди альтернативных средств.

Изложение социальных аспектов теории речевой коммуникации позволяет сделать вывод, что в этой области пока больше гипотез, чем построений, основанных на широких эмпирических исследованиях.

Глава 18

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Стилистический аспект в теории речевой коммуникации является, пожалуй, одним из наименее изученных и ясных, несмотря на имеющуюся обширную литературу по разным вопросам стилистики. Собственно, до настоящего времени не определен строго предмет стилистики. Отсюда неясность самих понятий «стиль» и «стилистика». На это указывал В. В. Виноградов и многие другие ученые. См., например [Slama-Cazacu, 1968, 153].

Действительно, является ли единым предмет исследования в трудах разных научных направлений, именующихся стилистическими? Можно ли говорить о единой науке в широко понимаемой области стилистики? А главное, целесообразно ли? На поверку оказывается, что термин «стиль», как и «стилистика», многозначен, а потому весьма неясен и условен.

В современной науке о стиле наблюдаются две на первый взгляд взаимоисключающие тенденции, ведущие к уточнению нашего представления о стиле. С одной стороны, тенденция к глобальной стилистике, к интерпретации ее как науки о стиле, проявляющейся во всех областях человеческого творчества и деятельности [Poetics, 1961; Style, 1960; Самарин, 1961].

Такой глобальный подход, по-видимому, целесообразен, и типологический аспект способствует лучшему уяснению общих черт явления. В самом общем смысле стиль (при таком понимании) подразумевает характерные, специфичные, дифференциальные черты предмета, явления, действия (или группы явлений), составляющие систему внешних признаков, обусловленную своеобразием внутреннего содержания. Образование стиля характеризуется целенаправленностью и осознанностью, кроме того — целесообразностью построения именно такой системы с точки зрения назначения соответствующего предмета (в широком смысле слова). Нам важно подчеркнуть, что стиль — явление глубоко системное. В этом смысле он более строго определен в искусствоведении. Вместе с тем, думается, прав А. Н. Соколов [1968б]. понимая под стилем не всю систему составляющих произведение элементов (речь идет о художественном произведении), а то единство этой системы, которое определяется художественной закономерностью. Это определение может быть при известной модификации перенесено и на другие аспекты стиля.

Итак, первое понимание стиля и первое направление стилистической науки — «глобальная стилистика» связывается с наиболее общим в характере объектов исследования из области творческой деятельности человеческого общества.

Однако наряду с этим существуют конкретные стилистические дисциплины в рамках отдельных наук — языкознания, литературоведения, искусствоведения, социологии, психологии (как

ина границах некоторых из них).

Влоне общей филологической стилистики, издавна развивавшейся на основе риторики, практической стилистики и учения о тропах и фигурах, происходит постепенная дифференциация стилистических наук.

Несмотря на тесные связи литературоведческой и лингвистической стилистик в последнее время, особенно в советской науке1 , происходит постепенное оформление здесь двух самостоятельных научных дисциплин2. Это разделение наук вполне закономерно, потому что у литературоведческой стилистики и одного из направлений лингвистической стилистики, изучающего художественную речь (не говоря уже о других стилистико-язы- коведческих аспектах и лингвистической стилистике в целом), при общем объекте исследования существует и свой особый предмет изучения. Строгое определение предметов исследования и четкое их различение становится здесь совершенно необходимым. Отвлекаясь от индивидуальных нюансов различных литературоведческих точек зрения, можно сказать, что в литературоведческом понимании стиля язык художественного произведения рассматривается как один из элементов стилевой системы наряду с идейно-художественными его особенностями [Тимофеев, 1959; Ковалев, 1965, и др.]. Лингвистическая же стилистика, а именно стилистика художественной речи, призвана изучать общие закономерности функционирования языка в одной из сфер общения — эстетической. Здесь художественная речь рассматривается как одна из разновидностей речи с выявлением ее специфики3

Правда, есть одно направление стилистики — наука о стилях художественной литературы, их становлении и развитии, представленная трудами В. В. Виноградова, которая, являясь особой филологической наукой, близка и «к языкознанию и к литературоведению, но вместе с тем отлична от того и другого» [Вино-

1 На Западе, как известно, большая часть ученых понимает стилистику лишь как стилистику художественной литературы (художественного произведения, писателя), имея в виду лингво-литературоведческий аспект, нередко с присоединением психологического и социологического. См., например, [Georgin, 1956; Kayser, 1956; Slama-Cazacu, 1968].

2При этом разумно, на наш взгляд, предлагается сохранение термина «стилистика» за областью лингвистики, а «наука о стиле», «теория сти-

ля»— за литературоведением. См., например, [«Теория литературы», 1965; Соколов, 1968].

3Заметим, что мы при этом последовательно разграничиваем понятия «литературный язык» и «язык художественной литературы»; поэтому

популярностью на Западе идей К. Фосслера и Л. Шпитцера, а также узким пониманием литературного языка, подчас отождествлением его с языком художественной литературы.

Конечно, названные направления не исчерпывают всех стилистических проблем (о некоторых из них мы скажем дальше). Нам сейчас важнее остановиться на предмете стилистики и проблемах последней в аспекте теории речевой коммуникации.

По-видимому, когда явления стиля входят в структуру языка (хотя и образуясь в области экстралингвистической) 8, они существуют там преимущественно в скрытой, потенциальной форме, которая становится явной лишь в процессе коммуникации, в потоке речи. Отсюда стиль, стилистическое — явление в большей степени речевое, чем узко или системно языковое. Кроме того, в процессе функционирования языковые средства приобретают дополнительные стилистико-речевые качества и, что важно, при этом организуются в той или иной типовой сфере общения в особую динамическую систему (отличную от собственно языковой), образующуюся в результате проявления определенных функционально-стилистических закономерностей 9.

Стилистически маркированные в системе языка средства составляют ничтожный процент, далеко не достаточный для реализации появляющихся в процессе коммуникации целей, задач, особенностей ситуации, форм и видов речевого проявления и всех иных многообразных факторов — объективных и субъективных,— которые оказывают влияние на характер речи, организуют ее стилистический облик. Поэтому при изучении стилистического ни в коей мере нельзя ограничиваться рассмотрением лишь стилистических ресурсов языка, а совершенно необходимо обращаться к исследованию стилистико-речевых закономерностей. Ср. также мнение Т. Слама-Казаку: «Стиль не является языковым фактором, а аспектом речи» [Slama-Cazacu, 1968, 155—156].

Таким образом, стилистика оказывается сугубо речеведческой дисциплиной. А отсюда самые тесные ее контакты с теорией речевой деятельности. Многие стилистические проблемы — это проблемы теории речевой коммуникации, некоторые из них смыкаются с проблемами психологии речи и ее восприятия и психолингвистическими проблемами. По справедливому мнению А. А. Леонтьева, по-видимому, должна существовать какая-то дисциплина, изучающая внешние координаты речевого действия. Одно из центральных ее направлений и должна составлять функциональная стилистика. Связь функциональной стилистики с теорией речевой деятельности диктуется тем, что стилистические качества речи формируются под влиянием совокупности многообразных внелингвистических факторов — социальных, ситуативных

8Ср. высказывание Ф. П. Филина о влиянии общественных функций языка на его структуру [1966].

9Попытки определить эту системность, как и закономерности функционирования, см. [Кожина, 1970].

и Других, тем, что формирование стили связано с определенной целевой установкой общения, обусловленной в конечном счете видом деятельности. А именно глубокое понимание речевой деятельности «во всей полноте обусловливающих ее (речь.— М. К.) связей и отношений субъекта деятельности к действительности», подчеркивание постановки цели при «подборе средств оптимального ее достижения» [А. А. Леонтьев, 1969а, 18 и 79], характерные для теории речевой деятельности, оказываются плодотворными для функциональной стилистики.

Еще в статье «О диалогической речи» Л. П. Якубинский, сожалея, что языкознание его времени не ставит своей задачей изучение функциональных многообразий речи, писал: «Речевая деятельность человека есть явление многообразное, и это многообразие проявляется не только в существовании бесчисленного множества отдельных языков, наречий, говоров и пр. вплоть до диалектов отдельных социальных групп и, наконец, индивидуальных диалектов, но существует и внутри данного языка... и определяется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь. Вне учета этих факторов и изучения функционально соответствующих им речевых многообразий невозможно ни изучение языка как непосредственно данного живому восприятию явления, ни уяснение его генезиса, его «истории»» [Якубинский, 1923, 96]. В. В. Виноградов также подчеркивал, что «понимание языка... как системы... не может охватить всего многообразия явлений и проявлений общественного функционирования речи» [1961, 10]. Это в первую очередь касается литературного языка, который, по словам Л. Якубинского, «особенно ярко подчеркивает необходимость функционального подхода к языку» (Якубинский, 1923, 111), почему необходимым здесь является «интерес и внимание к целевым многообразиям речи» [1923, 114]. См. также [Ахманова и др., 1966].

Однако при осуществлении функционального подхода в стилистике обнаруживаются трудности. С одной стороны, это связано с нечеткостью и неоднозначностью понимания термина «функция», с другой — с различным пониманием соотношения языка и речи (а отсюда — стилей языка и стилей речи), вернее, традиционным «подавлением» стилистики речи стилистикой языка. Такая нечеткость определения стиля и классификации функциональных стилей на основе соотношения с функциями языка продемонстрирована в книге В. В. Виноградова [1963, 5—7].

Возможная классификация стилей на основе речевых функций [см., например, Jakobson, 1960] также страдает расплывчатостью, так как большинство этих функций по существу реализуется одновременно в любом речевом акте. К тому же не каждая из функций может быть преобладающей в речи; кроме того, выделенные на основе их стили не исчерпали бы всего многообразия речи, оставляя в стороне некоторые общественно значимые сферы деятельности (например, научную, законодательную).

Гораздо более эффективным оказывается понимание функционального стиля, идущее от определения, данного В. В. Виноградовым [1955, 73] в ходе дискуссии по стилистике. Оно ориентировано на аспект речи, поскольку говорится о принципах отбора и сочетания языковых средств, опирается на целевой фактор общения и социально-типовые сферы последнего. Как известно, В. В. Виноградов и большинство советских и чехословацких ученых по существу именно так понимают функциональный стиль, называя при этом следующие10: научный, официально-деловой, публицистический, разговорно-бытовой, художественный 11.

Функциональный стиль речи можно в рабочем порядке определить как тот характер системы языковых средств конкретной речевой разновидности, который определен целью общения в соответствующей сфере и назначением соотносительных видов деятельности и формы общественного сознания и который создается закономерностями функционирования здесь языковых средств. А функциональная стилистика занимается исследованием стилистических характеристик указанных выше речевых разновидностей. Бесспорно, главными проблемами этой науки являются: изучение законов функционирования языковых средств в указанных социально-типовых сферах общения и определение специфической стилистико-речевой (неязыковой) системности известных речевых разновидностей и, конечно, объяснение образования как тех, так и другой.

Функциональные стили — это исходная основа классификации стилистического в речи и в то же время наиболее глубинный, базовый «пласт» стилистического, в свою очередь распадающийся на частные ответвления и осложняющийся иными стилистическими характеристиками, обусловленными разнообразными внелингвистическими факторами.

Стилистические характеристики и расслоения речи многообразны; они могут осуществляться в разных аспектах, в зависимости от различий обусловливающих их экстралингвистических явлений. Не говоря о том, что функциональные стили подразделяются на подстили, стилистические различия в той или иной мере в разных речевых разновидностях связаны с жанром речевых произведений, с типовой ситуацией общения, с видом речи в зависимости от числа участников коммуникации (монолог, диалог, разные виды массовой коммуникации) вплоть до отражения индивидуально-ситуативного в речи. На многообразие рече-

10 Если отвлечься от частных отклонений классификации у отдельных исследователей, связанных большей частью с нечеткостью терминологии.

11 В отношении последнего существуют две противоположные точки зрения. Одни ученые называют его в кругу функциональных стилей, осознавая все его своеобразие (Виноградов, Винокур, Ефимов, Будагов, Гальперин, Ризель, все чехословацкие стилисты), другие выводят его из числа функциональных стилей, понимая последний в качестве стиля языка (Левин, Морен, Тетеревникова и др.).

вых проявлений еще в ЗО-е годы указывал В. В. Виноградов [ 1930], развивший более детально эту мысль в одном из своих последних трудов [1963]. Интересна в этом смысле и классификация стилеобразующих факторов и соответствующих им стилей К. Гаузенбласа [Hausenbleas, 1955]. В ней стилеобразующие факторы представлены тремя большими группами: А — связанные с мыслительной основой выражения, подразделяющиеся на функциональные, целевые, выразительные, относящиеся к теме, способу выражения (рассуждение, повествование, описание),

скому). Оригинальную классификацию стилеобразующих факторов дает в одной из своих недавних работ М. Елинек [Jelinek, 1968]. Однако все эти стилистические характеристики не противоречат основной классификации по функциональным стилям.

В последнее время К. Гаузенблас предложил более широкое понимание стиля. По его мнению, стиль — это свойство структуры созданного человеческой деятельностью коммуниката. Поэтому предметом исследования должно стать текстовое строение, включая сюда и тематические, и так называемые тектонические средства — т. е. неграмматические способы отбора и комбинации тектонических средств: повторы, градация, эмфаза [Гаузенблас, 1967; см. также его выступления на международных съездах славистов в Софии — 1963, и Праге — 1968].

Одной из центральных стилистических проблем теории речевой коммуникации является изучение речевой системности стиля, основанное на выявлении закономерностей функционирования языковых средств в разных сферах общения. Под речевой системностью функционального стиля мы понимаем взаимосвязь языковых средств в конкретной речевой разновидности как по горизонтали, так и по вертикали на основе выполнения ими единого коммуникативного задания, обусловленного экстралингвистической основой данной речевой разновидности, связанных между собой по определенному функциональному значению, выражающему специфику стиля. Вместе с тем каждый стиль речи характеризуется и своей частотой — системой частот — употребляющихся здесь языковых средств, а также спецификой функционирования. Именно поэтому одни и те же единицы литературного языка способны создавать разные стилистико-речевые организации в конкретных сферах общения.

Подчеркнем также, что функциональные стили имеют объективный, всеобщий характер, они обладают общепринятыми стилистическими нормами, которым следуют все говорящие независимо от принадлежности последних к той или иной социальной группе или от своего образовательного ценза, пола и т. д. Стилистическая организация речи происходит, таким образом, на основе тра-