Ганди М. - Революция без насилия (Титаны XX века) - 2012

миллионером, голодным кули, английским солдатом. Даже в самые

тяжелые годы, как например в Южной Африке, когда Ганди вызвал откровенную враждебность белого населения, защищая права ин­

дийской общины, у него было много друзей среди европейцев.

Автобиографию, написанную для еженедельника в виде неболь­

ших отрывков, не назовешь литературным шедевром, но читается она

с интересом, несмотря на обилие отстуnлений и множество тривиаль­

ных подробностей. Оказывается, в юности Ганди питал типичные для индийского студенчества амбиции, а к своим радикальным взглядам

пришел постепенно, а в ряде случаев чуть ли не против своей воли.

Было время, когда он носил цилиндр, брал уроки танцев, изучал ла­ тынь и французский, поднимался на Эйфелеву башню и даже пытал­

ся играть на скрипке - одним словом старался как можно полнее ас­

симилировать европейскую культуру. Мы наслышаны о святых, кото­

рые еще в нежном возрасте елавились феноменальной набожностью;

однако были и другие подвижники, которые удалились от мира, отдав дань пороку. Ганди не принадлежит ни к тем, ни к другим. Он испове­

дуется во всех прегрешениях юности, хотя и признаваться почти что

не в чем. На фронтисписе - фотография, на которой мы видим иму­ щество Ганди в последний период его жизни. За весь этот скарб едва ли можно было выручить больше пяти фунтов, а полное собрание его

грехов - по крайней мере плотских, выглядит более чем скромно. Не­

сколько сигарет, несколько кусочков мяса, пара медяков, украденных

вдетстве у прислуги, два визита в бордель (в обоих случаях он поки­ нул заведение «ничего не совершив))), история с квартирной хозяйкой

вПортсмуте, когда ему чудом удалось избежать падения, одна-един­

ственная вспышка гнева - вот и все.

С детства Ганди отличался честностью, а его мироощущение имело скорее этический, нежели религиозный характер. Однако

вплоть до тридцати лет у него не было сколько-нибудь определен­ ной ориентации, а первые шаги на поприще общественной деятель­

ности сделаны благодаря увлечению вегетарианством, если, конеч­ но, пропаганду вегетарианства можно считать общественной дея­

тельностью. Свои деловые качества Ганди унаследовал от предков,

торговцев средней руки. Даже после того, как он отказался от своих

честолюбивых планов, в нем чувствуется способный адвокат, трез­

вый политик, учредитель всевозможных комитетов и неутомимый охотник за пожертвованиями, скрупулезно учитывающий каждую

рупию. Его характер представлял собой удивительную смесь, но об­

наружить в нем какую-либо однозначно дурную черту просто невоз­

можно. Вряд ли даже злейшие его враги станут отрицать, что этот

удивительный человек сделал мир духовно богаче самим фактом

43

своего бытия. Любил ли он кого-нибудь? Имеет ли его учение ка­

кую-либо ценность для тех, кто не приемлет его религиозной осно­

вы? Для меня эти вопросы так и остались нерешенными.

В последнее время модно утверждать, будто Ганди не только симпатизировал левому движению на Западе, но чуть ли не был его участником. Особенно рьяно предъявляют на него права анархисты и пацифисты, поскольку Ганди выступал против централизма и осу­

ждал насилие, чинимое государством. При этом почему-то совер­

шенно игнорируют антигуманистическую, потустороннюю направ­

ленность его доктрин. Почему-то забывают, что они несовместимы

спринцилом гуманизма - «Человек есть мера всех вещей», а также

снашей общей целью - добиться лучшей жизни не в мире ином, а

здесь, на земле. Полностью nринять учение Ганди можно лишь до­ пустив существование Бога и восnринимая окружающий мир, как

иллюзию, из плена которой необходимо вырваться. Остановимся на правилах, которые Ганди считал обязательными для тех, кто посвя­ тил себя служению Богу или человечеству (правда, он не настаивал, чтобы все его последователи беспрекословно их соблюдали).

Во-первых, необходимо отказаться от мяса, а по возможности

и от всякой животной пищи. (Когда здоровье Ганди было подорвано

тяжелой болезнью, он был вынужден пить молоко и постоянно уп­

рекал себя в ренегатстве.) Далее, не допускалось курение, употреб­

ление спиртных напитков, а также приnрав и пряностей, даже если

они были растительного происхождения: назначение пищи - под­

держивать жизненные силы, а не услаждать вкус.

Во-вторых, воздержание; единственное назначение половой жиз­ ни - рождение детей, но и в этом случае сексуальные контакты долж­

ны быть сведены к минимуму. В возрасте 37 лет Ганди дал обет «брах­ мачарью>, что подразумевало не только абсолютное воздержание, но и исчезновение сексуального влечения. Без соблюдения специальной диеты и частых постов это недостижимо, а употребление молока со­

пряжено с оnасностью, так как оно вызывает сексуальное желание.

И наконец последнее, самое главное требование: тот, кто стре­ мится к совершенству должен освобождаться от привязанностей и никому не оказывать предпочтения в любви и дружбе.

ПривязанноетЪ к друзьям опасна, - говорит Ганди, ибо «друзья

влияют друг на друга» и из-за верности можно впасть в прегреше­

ние. С этим трудно не согласиться. Возлюбив Боrа или человечест­ во в целом, невозможно кого-то любить больше, а кого-то меньше.

Бесспорно, это так, и здесь р~сходятся гуманистическая и религи­

озная позиция. В понимании обычного человека любовь - это воз­ можность выбора, когда одних людей предпочитают другим, иначе

44

любовь теряет для него всякий смысл. Вряд ли можно сомневаться в любви Ганди к жене и детям, и все же, когда его жена в связи с тя­ желой болезнью трижды была на пороге смерти и врач настаивал на мясной диете, Ганди был непреклонен и скорее был готов потерять

жену, чем согласиться с врачом. Правда, она выздоравливала, не на­

рушая обета, а Ганди, оставаясь непоколебимым, всегда оставлял за ней право выбора - сохранить жизнь ценой отказа от принципов.

Но если бы решение зависело только от него, он запретил бы жи­

вотную пищу невзирая на смертельный риск; не на все можно пойти

ради сохранения жизни, должен быть некий предел, и он - по эту сторону мясного бульона.

Быть может эта позиция и возвышенна, но она негуманна имен­

но в том смысле, который этому слову придает большинство лю­

дей. Суть того, что мы называем гуманным, заключается в том, что­

бы не стремиться к абсолютному совершенству и не бояться впасть в грехи ради любви и верности; человечность несовместима с ас­ кетическим идеалом, осуждающим привязанности. Человек должен быть готов к тому, чтобы сполна заплатить за любовь к другим лю­ дям и принять как неизбежность то, что в конце концов жизнь сло­ мает и победит нас. Подобно тому, как праведники воздерживают­ ся от крепких напитков, табака и прочего, люди должны сторонить­

ся святости, хотя наверняка найдутся охотники со мной поспорить.

В наш одержимый йогой век многие как-то легко согласились с тем, что отсутствие «привязанностей» лучше честного принятия земной

жизни, а средний человек просто не в силах от них отказаться, ибо это нелегко. Иными словами, обычный человек - это что-то вро­

де неудавшегося святого. Но это далеко не так. Большинство людей

действительно не хотят быть святыми, а те, кто хочет, скорее всего, никогда не подвергались искушению быть просто людьми.

Если мы проанализируем психологические мотивы «отказа от

привязанностей>>, то обнаружим желание избежать трудностей и в особенности страданий, сопутствующих любви. Любовь же, как чув­

ственная, так и свободная от чувственности, никогда не бывает лег­

кой. Бессмысленно спорить, какой идеал выше, гуманистический или религиозный, поскольку они несовместимы. Просто надо вы­ брать одно из двух: Бога или Человека, а все «радикалы» и сторон­

ники «прогресса», от умеренных либералов до самых крайних анар­

хистов в конце концов выбрали Человека.

Все же пацифизм Ганди в какой-то степени можно рассматри­

вать отдельно, вне связи с остальными положениями его учения.

Хотя мотивы этого пацифизма религиозны, Ганди был убежден, что его можно использовать в качестве метода политической борь-

45

бы. Позиция Ганди, однако, отличалась от взглядов западных па­

цифистов. Сатьяграха, впервые осуществленная в Южной Африке,

это война без применекия силы: чувство ненависти к противнику

и причинекие физического либо морального ущерба считалось не­ допустимым, а победа достигалась исключительно мирным путем. Эта тактика основывалась на гражданском неповиновении; прово­ дилисЪ массовые демонстрации и забастовки, когда люди ложились

на рельсы перед идущим поездом и, не оказывая сопротивления по­

лиции, отказывались разойтись и т.д. Примятый на Западе термин

«пассивное сопротивление», по мнению Ганди, не передавал сущно­

сти движения («сатьяграха» в переводе с гуджарати означает «упор-

ство в истине»). · Во время бурской войны Ганди был санитаром-носильщиком, а

когда Англия вступила в 1-ю мировую войну, он вновь выразил го­

товность послужить империи, ухаживая за ранеными. Решительно

осуждая войну и насилие, Ганди честно признавал необходимость

принять чью-либо сторону. Центром его политической деятельно­

сти было обретение страной национальной независимости, поэто­

му он никогда не присоединялся к беспомощной лжи тех, кто ут­ верждает, будто во всякой войне обе стороны стоят друr друга и не важно, кто победит.

В отличие от многих западных пацифистов он не боялся щекот­

ливых вопросов. Во время 2-й мировой войны к числу таких вопро­

сов относился следующий: «Как быть с евреями? Если вы против их уничтожения, то как их спасти, не прибегая к военному вмешатель­ ству?» Я не припомню ни одного честного ответа, хотя слышал не­ мало уверток вроде: «Как будто дело в одних евреях!» Как свиде­ тельствует Луис Фишер в книге «Ганди и Сталин», в 1938 году об этом спросили и Ганди, и он ответил, что немецким евреям следу­ ет совершить коллективное самоубийство и тем самым «Вызвать возмущение всего мира и немецкого народа бесчеловечностью гит­

леровского режима». После войны он не отказался от этой точки

зрения: евреи все равно погибли, а могли бы умереть осмысленно. Подобные высказывания немало озадачили даже столь горячего по­

клонника Ганди, как Фишер. Но Ганди был просто до конца чест­

ным. Если у тебя не хватает решимости самому лишить себя жизни, будь готов к тому, что ее могут отнять другие. В 1942 году, призывая

к ненасильственному сопротивлению японским захватчикам, Ганди знал, что Индии это может стоить несколько миллионов жизней.

Не следует забывать, что Ганди, родившийся в 1869 году - чело­

век эпохи, отошедшей в прошлое. Он не понимал природы тоталита­

ризма и видел проблемы современности лишь в свете своей борьбы

с английским правительством. Важным моментом здесь представ-

46

ляется не столько терпимость властей, сколько тот факт, что Ган­ ди всегда мог обратиться к общественности. Как видно из его слов,

приведеиных выше, он верил, что можно «вызвать возмущение все­

го мира». Но для этого мир должен о тебе услышать. Вряд ли мето­ ды Ганди будут эффективны в стране, где представители оппозиции бесследно исчезают в течении одной ночи. Без свободной прессы и

права на собрания невозможно ни обратиться к мировой общест­

венности, ни развернуть массовое движение, ни даже заявить про­

тивнику о своих намерениях.

Есть ли свой Ганди в России? Если есть, каковы его планы? Рус­

ские могут оказать гражданское неповиновение лишь при одном ус­

ловии: если эта идея каким-либо образом придет в голову каждому...

Допустим, что тактика ненасилия эффективна в борьбе с правитель­

ством своей страны или против агрессора: но как применить ее в

международном масштабе? Судя по его довольно противоречивым высказываниям по поводу последней войны, Ганди несомненно по­ нимал, насколько это трудно. В сфере внешней политики пацифизм или перестает быть пацифизмом, или вырождается в примиренчест­

во. В отношениях с людьми Ганди исходил из того, что можно найти

подход к любому человеку, и он непременно откликнется на благо­

родный жест. Однако этот его принцип нуждается в серьезной про­

верке. Ибо он окажется ложным, если мы имеем дело с сумасшед­ шим. И тогда возникает вопрос: кого считать нормальным? Был ли Гитлер безумцем? Может ли целая культура восприниматься как не­

что ненормальное в свете ценностей другой культуры? И коль ско­

ро мы можем судить об умонастроениях целого народа, можно ли утверждать, что между благородным поступком и откликом на него

существует прямая связь? Может ли благодарность быть фактором

внешней политики?

Эти вопросы настоятельно требуют решения, иначе может слу­

читься так, что в один прекрасный день кто-то нажмет на кнопку

и в воздух взлетят смертоносные ракеты. Вряд ли наша цивилиза­

ция выдержит еще одну мировую войну, и весьма вероятно, что из­

бежать ее можно ненасильственным путем. То, что Ганди не укло­

нился от честного ответа на вопрос, о котором говорилось выше,

свидетельствует о его мужестве; вопросы, подобные этому, он веро-

~

ятно обсуждал в своих бесчисленных газетных статьях. Далеко не все было ему ясно и многие проблемы ускользали от его понимания, однако он никогда не боялся размышлять над ними и высказывать

свои суждения. Я никогда не чувствовал к нему симпатии, но я счи­ таю, что как политический деятель он допустил серьезный просчет

и дело всей его жизни кончилось неудачей.

47

После его убийства многие его последовали, преданные ему ду­

шой и телом, с горечью возопили, что Ганди пришлось своими гла­

зами увидеть, как все его усилия пошли прахом: страна вовлечена

в гражданскую войну, как это и предвиделось, поскольку граждан­

ская война - одно из побочных последствий смены власти. У меня подобные настроения вызвали недоумение. Ганди отдал свою жизнь вовсе не ради того, чтобы уладить конфликт между индусами и му­ сульманами. Его главная политическая цель, мирным путем освобо­ диться от английского владычества, была достигнута.

Достоверные факты, как обычно перечат друг другу. С од­

ной стороны, англичане ушли из Индии не взявшись за оружие, -

мало кто из обозревателей мог предсказать такой поворот событий

вплоть до 1947 г., когда это произошло. С другой стороны, это ста­

ло возможным благодаря правительству лейбористов, а правитель­

ство консерваторов, особенно такое, как при Черчилле, не пошло бы на это ни под каким видом. В Англии в 1945 г. были довольно

сильные настроения в защиту Индии, но в какой мере здесь сыграла

роль личности Ганди? И если между Англией и Индией в конце кон­

цов установятся дружественные отношения, что вполне возможно,

будет ли и в этом заслуга Ганди, который упорной борьбой и отсут­ ствием ненависти к противнику дезинфицировал политическую ат­ мосферу? Уже тот факт, что мы задаем себе подобные вопросы, ука­

зывает на высокое моральное достоинство этого человека.

Можно, как я, ощущать по отношению к Ганди своего рода эсте­

тическую неприязнь, можно не соглашаться с теми, кто видит в нем

святого (кстати, сам он никогда не претендовал на исключительную

праведность), можно вообще отвергать идеал святости и исходя из

этого считать основные цели Ганди антигуманными и реакционны­

ми: но если видеть в нем только политического деятеля и сравнить

его с другими ведущими политиками нашего века, какой чистой по­

кажется атмосфера, которую он оставил после себя!

Перевод с ангJt.ийского BJt.. Рьtнкевича.

ВСТУПЛЕНИЕ

Лет пять назад, по настоянию своиХ ближайших товарищей по

работе, я согласился написать автобиографию. Но не успел закончить я первую страницу, как в Бомбее вспыхнули волнения, и я вынужден

был работу приостановить. Затем последовали события, которые для

меня завершились заключением в тюрьму Йервади. Находившийся

со мной в тюрьме адвокат Джерамдас советовал мне отложить все

48

прочие дела и закончить автобиографию. Но я ответил, что уже со­ ставил себе программу занятий и не могу думать о чем-либо другом, пока она не будет выполнена. Я бы закончил автобиографию, если бы отбыл свой срок полностью, но меня освободили на год раньше. Те­

перь Свами Ананд повторил это предложение, а так как я закончил историю сатьяграхи в Южной Африке, то решил примяться за авто­

биографию для «Навадживаню>. Свами хотелось, чтобы я выпустил автобиографию отдельной книгой, но у меня не было для этого сво­ бодного времени: я мог писать лишь по главе в неделю. Для «Навад­ живана» мне все равно необходимо было что-нибудь писать ежене­ дельно. Почему бы в таком случае не заняться автобиографией? Сва­ ми согласился с этим, и я усердно принялся за работу.

Между тем у одного из моих богобоязненных друзей возникли

сомнения, которыми он поделился со мной в мой «день молчания».

- Что толкнуло вас на эту авантюру? - спросил он меня. Писа­

ние автобиографий - обычай, присущий Западу. Я не знаю ни одно­ го человека на Востоке, который занимался бы этим, за исключени­

ем лиц, подпавших под влияние Запада. А о чем вы будете писать?

Допустим, завтра вы откажетесь от положений, которые сегодня

считаете своими принципами, или в будущем пересмотрите сего­

дняшние планы. Не окажется ли тогда, что люди, руководствующие­

ся в своих поступках вашим авторитетным словом, будут введены в

заблуждение? Не лучше ли совсем отказаться от этого или хотя бы

несколько повременить?

Доводы эти произвели на меня некоторое впечатление. Но я и

не собираюсь писать настоящую автобиографию. Просто мне хоте­ лось бы рассказать историю своих поисков истины. А поскольку та­

кие искания составляют содержание всей моей жизни, то рассказ о

них действительно будет чем-то вроде автобиографии. Но я не про­ тив того, чтобы на каждой странице автобиографии говорилось

только о моих исканиях. Я верю или по крайней мере стараюсь ве­

рить, что связный рассказ об этом принесет пользу читателю. Мои искания в сфере политики известны теперь не только Индии, но и в

какой-то степени всему «цивилизованному» миру. Для меня они не

представляют большой ценности. Еще меньшую ценность имеет для меня звание «Махатмы», которое я получил благодаря этим искани­

ям. Это звание часто сильно меня огорчало, и я не помню ни одного

случая, когда бы оно порадовало меня. Но мне, разумеется, хотелось бы рассказать об известных лишь мне одному духовных исканиях,

в которых я черпал силы для своей деятельности в сфере полити­

ки. Если мои искания действительно носят духовный характер, то­

гда здесь нет места для самовосхваления, и мой рассказ может лишь

49

увеличить мое смирение. Чем больше я размышляю и оглядываюсь

на прошлое, тем яснее ощущаю свою ограниченность.

В течение тридцати лет я стремился только к одномусамо­

познанию. Я хочу видеть бога лицом к лицу, достигнуть состоя­

ния мокша. Я живу, двигаюсь и существую только для достижения этой цели. Все, что я говорю и пишу, вся моя политическая деятель­

ность - все направлено к этой цели. Но будучи убежден, что воз­

можное для одного - возможно для всех, я не держу в тайне свои искания. Не думаю, что это снижает их духовную ценность. Есть

вещи, которые известны только тебе и твоему творцу. Их, конечно,

нельзя разглашать. Искания, о которых я хочу рассказать, другого

рода. Они духовного или скорее морального плана, ибо сущностью

религии является мораль.

В своем жизнеописании я буду касаться только тех вопросов ре­

лигии, которые одинаково понятны и взрослым и детям. Если мне

удастся рассказать о них смиренно и бесстрастно, то многие, ищу­

щие истину, почерпнут здесь силы для дальнейшего движения впе­ ред. Я смотрю на свои искания как ученый, который хотя и проводит

их весьма точно, тщательно и обдуманно, однако никогда не претен­ дует на окомчательность своих выводов и дает большие возможно­ сти для размышлений. Я прошел через глубочайший самоанализ,

тщательно проверял себя, исследовал и анализировал все психоло­

гические моменты. И все же я далек от мысли претендовать на оком­ чательность или непогрешимость своих выводов. Единственное, на

что я претендую, сводится к следующему: мне они представляют­

ся абсолютно правильными и для данного момента окончательны­ ми. Если бы это было не так, я не положил бы их в основу своей дея­ тельности. Но на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и

поступал соответствующим образом. И пока мои действия удовле­

творяют мой ум и мое сердце, я должен твердо придерживаться сво­

их первоначальных выводов.

Если бы все сводилось для меня к обсуждению академических принципов, я, разумеется, не стал бы писать автобиографию. Но я ставил себе целью показать практическое применение этих прин­

цилов в различных случаях и потому назвал эти главы, к написа­

нию которых я приступаю, «Историей моих поисков истины)), Сюда

должны войти искания в области применения ненасилия, безбрачия и прочих принцилов поведения, которые обычно рассматриваются

как }{ечто отличное от истины. Но для меня истина - главенствую­

щий принцип, включающий множе5тво других принципов. Эта ис­

тина есть правдивость не только в словах, но и в мыслях, не толь­

ко относительная истина наших понятий, но и абсолютная истина,

50

вечный принцип, т. е. бог. Имеется бесконечно много определений бога, ибо проявления его бесчисленны. Они наполняют меня удив­ лением и благоговейным трепетом и на какое-то мгновенье ошелом­ ляют. Но я поклоняюсь богу только как истине. Я еще не нашел его,

но ищу. Я готов в своих исканиях - пожертвовать всем самым доро­

гим для меня. Если понадобится жертва, я отдам даже жизнь, думаю,

что я готов к этому. Все же до тех пор, пока я не познал эту абсо­

лютную истину, я должен придерживаться относительной истины в

своем понимании ее. Эта относительная истина должна быть моим

маяком и щитом. Хотя путь этот прям и узок, как острие бритвы,

для меня он был самым быстрым и легким. Даже мои колоссальные промахи показались мне ничтожными благодаря тому, что я строго

держался этого пути.

Этот путь спас меня от печали, и я продвигался вперед, руко­

водствуясь внутренним светом. Часто на этом пути я видел слабые

проблески абсолютной истины, бога, и с каждым днем во мне рос­ ло убеждение, что только он один реален, а все остальное нереаль­ но. Пусть те, кто захочет, узнают, как во мне росло это убеждение;

пусть они, если смогут, разделят со мной мои искания, а также мое

убеждение. Во мне зрело все большее убеждение, что все, доступное мне, доступно даже ребенку; я говорю это с полным основанием. Практика этих исканий столь же проста, сколь и трудна. Они могут

показатъся совершенно недоступными человеку самонадеянному и

вполне доступными невинному младенцу. Ищущий истину должен быть смиреннее праха. Мир попирает прах, но ищущий истину дол­ жен настолько смириться, чтобы даже прах мог попрать его. И толь­ ко тогда, а не прежде, он увидит проблески истины. Это становится абсолютно ясно из диалога между Васиштой и Вишвамитрой. Хри­

стианство и ислам также полностью подтверждают это.

Если читателю покажется, что в моих словах сквозит гордыня,

значит, что-то неверно в моих исканиях и я видел не проблески ис­ тины, а всего лишь мираж. Пусть погибнут сотни таких, как я, но

восторжествует истина. Даже на волосок не следует отступать от

истины, когда судят о таких заблуждающихся смертных, как я.

Я nрошу, чтобы никто не считал советы, разбросанные по стра­

ницам последующих rлав, непререкаемыми. Описываемые мной ис­

кания следует рассматривать лишь как иллюстрации. Каждый, озна­ комившись с ними, может nроводить свои собственные искания в

соответствии со своими наклонностями и способностями. Полагаю,

что с такой оговоркой предлагаемые мной иллюстрации будут дей­ ствительно полезны, так как я не собираюсь скрывать или замазы­ вать неприятные вещи, о которых следует говорить. Я надеюсь по-

51

знакомить читателя со всеми своими ошибками и заблуждениями. Моя задача - описать свои искания в области сатьяграхи, а вовсе не рассказывать о том, какой я хороший. Оценивая самого себя, я по­

стараюсь быть строгим, как истина, и хочу, чтобы другие были таки­ ми же. Применяя к себе такое мерило, я подобно Сурдасу могу вос­

кликнуть:

Есть ли на свете негодяй,

Столь порочный и омерзительный, как я? Я отказался от своего творца,

Настолько я вероломен.

Ибо для меня вечная мука, что я все еще далек от него, который,

как я доподлинно знаю, управляет каждым моим вздохом и от кото­

рого я веду свое начало. Я знаю, что мои дурные страсти отдаляют

меня от него, но я еще не в силах избавиться от них.

Но пора кончать. В следующей главе я приступлю уже к расска­ зу о своей жизни.

М. К. Ганди.

Ашрам, Сабармати, 26 ноября 1925 года.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Семья и родные

Ганди принадлежат к касте бания, и некогда, по-видимому, они

были бакалейщиками. Но представители трех последних поколений,

начиная с моего деда, были премьер-министрами в нескольких кня­

жествах Катхиавара. Мой дед Оттамчанд Ганди или, как его чаще

называли, Ота Ганди, был, по всей вероятности, человеком принци­

пиальным. Государственные интриги заставили его покинуть Пор­

бандар, где он был диваном, и искать убежище в Джунагархе. Там он обычно приветствовал наваба левой рукой. Кто-то, заметив такую

явную неучтивость, спросил деда, чем она вызвана. «Правая рука

моя принадлежит Порбандару» - ответил он.

Ота Ганди, овдовев, женился вторично. От первой жены у него

было четыре сына, от второй - два. Помнится, в детстве я никогда не чувствовал и даже, пожалуй, не знал, что сыновья Ота Ганди были не от одной матери. Пятым из этих шести братьев был Карамчанд Ганди, или Каба Ганди, как ero называли, шестым - Тулсидас Ганди. Оба брата, один за другим, занимали пост премьер-министра Пор-

52