Батыгин Г.С., Девятко И.Ф. Социология и власть эпизоду советской истории, статья
.docСразу же после войны в Институте философии Академии наук СССР был организован сектор социологии. Его руководитель профессор М.П. Баскин занимался изучением зарубежных социологических теорий и был тесно связан с деятельностью высших идеологических инстанций. "Критика буржуазной социологии" стала одним из важных направлений в марксистских социальных науках: здесь осуществлялась активная рецепция мировой интеллектуальной традиции. "Критики", как правило, владели иностранными языками и на фоне советских философов считались элитой. В этой среде возникла впоследствии специализация в области социологических исследований.
В 1950 г. в советской социологии произошло чрезвычайно важное событие: исторический материализм вышел за пределы ученых аудиторий в "живую жизнь". В определенной степени это была революция в научной дисциплине. Аналогичная революция произошла с выходом чикагских социологов на улицу в начале века. Социология перестала быть чисто кабинетной наукой и стала развивать методы наблюдения за повседневным поведением. В Советском Союзе даже повседневная жизнь была искусственной реальностью. Поэтому полевые исследования выразились в проведении теоретических конференций на передовых промышленных предприятиях. Результат исследования на заводе "Калибр" в Москве подтверждал высокую теорию: передовые рабочие считают труд своей главной жизненной потребностью. С этого времени исследования труда стали магистральной темой советских социологических исследований.
Метаморфоз марксистской социологии заключался в возникновении ее эмпирической - "конкретной" - версии. Эта версия получила официальную легализацию в статье Ф. Константинова, который указал на необходимость изучения "живых образцов строительства коммунизма"7. Здесь же высокопоставленный научный функционер определил приоритетные темы "конкретных исследований": культурно-технический рост рабочего класса и колхозников, социалистическое соревнование, превращение труда в первую жизненную потребность, уничтожение противоположности между умственным и физическим трудом. Эти тематические ориентиры были осуществлены в крупных социологических проектах "Культурно-технический рост рабочего класса" в Уральском регионе под руководством М.Н. Руткевича (1957-1959) и "Отношение к труду промышленных рабочих" в Ленинграде под руководством В.П. Рожина, А.Г. Здравомыслова, В. А. Ядова в начале 60-х гг.
Указанная статья Константинова была опубликована во времена идеологического обскурантизма, и термин "конкретная социология" в ней не упоминался. Социальный заказ на изучение повседневной жизни людей стал осознаваться к середине 50-х гг. Был сделан еще один важный шаг к созданию эмпирической социологии. Он выразился в программе "преодоления пережитков прошлого". Концепция "пережитков прошлого" существенно расширяла тематический репертуар исторического материализма и, кроме того, открывала возможность отделить успехи построения коммунизма от грязи повседневности. Чистые прозрачные конструкции марксистской теории имели дело с "общими закономерностями". Социология же получала "мутный остаток" в виде случайных проявлений человеческого несовершенства. Формулировались эти идеи весьма медленно и мучительно. Никак не удавалось вписать повседневность в марксистское учение об обществе. Марксизм не хотел надевать человеческую маску. Решение этой теоретической проблемы было найдено с помощью марксистского тезиса об отставании общественного сознания от общественного бытия: "сознание, отражая общественное бытие, не может сразу, полностью отобразить изменения, происходящие в общественной жизни. Для перевоспитания людей, изменения их, по выражению Маркса, "обыденного сознания", то есть их психики, привычек, навыков и т.д., требуется несравненно больше времени, чем для замены одного общественного строя другим8. Таким образом, общественное сознание вместе с привычками, навыками, интересами и прочими бытовыми заботами отделялось от общественного бытия и, следовательно, от традиционной схемы исторического материализма, имеющей дело с "объективными закономерностями". Возникла нужда в трансформации исторического материализма применительно к закономерностям субъективным. Такой "субъективный материализм" к есть не что иное как "конкретная социология".
Чтобы представить тематический репертуар конкретной социологии, перечислим "родимые пятна" капитализма, которые предписывалось изучать и преодолевать: "недобросовестная работа отдельных рабочих, колхозников, представителей интеллигенции, нежелание некоторых членов общества трудиться в сфере материального производства", религиозные предрассудки, спекуляция дефицитными товарами, разбазаривание государственных фондов, существенные различия между умственным и физическим трудом, бюрократизм, индивидуализм (у интеллигенции), приспособленчество, подхалимство, карьеризм, рутинерство, безыдейность, национализм, космополитизм и другие извращения. Разумеется, конкретные исследования не ограничивались девиантным поведением - в жизни есть и плохое, и хорошее. Новизна заключалась в том, что "пережитки" должны были изучаться, а не преследоваться органами безопасности. Опять же надо сказать, что "конкретные исследования" еще не декларировались.
Первой послевоенной публикацией, где ставился вопрос о самостоятельном развитии социологии в связи с наблюдаемыми статистическими закономерностями, была статья B.C. Немчинова, крупного экономиста и руководителя, которому удавалось сохранить интеллектуальную независимость. B.C. Немчинов декларировал инженерно-социологическую интерпретацию общественной науки, усматривая в ней альтернативу идеологической метафорике исторического материализма. В центре этой интерпретации стояли ключевые статистические понятия "индивидуальной величины" и "статистического факта"9. Самым шокирующим было заявление Немчинова, что при социализме "социологи и экономисты превращаются в своеобразных "социальных инженеров". Таким образом, мы можем предположить, что новая социологическая парадигма формировалась в 50-е гг. посредством интервенции идеи оптимального планирования и математического анализа социальных процессов в традиционную структуру марксизма. Свой доклад на заседании Президиума Академии наук СССР 23 декабря 1955 г. Немчинов построил на различении "общих законов развития общества" и "индивидуальных элементов общества". В последнем случае объектом социологического исследования становятся не спекулятивные "сущности", а массовые процессы10. Как это обычно бывает в марксистском сообществе, самое главное остается неартикулированным. Конечно же, речь шла о разделе сфер влияния в общественных науках: пусть идеологи занимаются "общими закономерностями", а ученые занимаются массовыми процессами. Немчинов много лет руководил Отделением экономических, философских и правовых наук Академии, и философы, вероятно, надоели ему хуже горькой редьки.
В это же время, в конце 1955 г., советская делегация готовилась к Ш Всемирному социологическому конгрессу. Задача делегации формулировалась следующим образом: с одной стороны, лучше узнать наших идейных врагов, с другой - установить контакт с теми буржуазными социологами, которые придерживаются прогрессивных взглядов в области социологии11. Обсуждение докладов на конгрессе показало, что вопрос о существовании социологической науки в СССР решен однозначно. Исторический материализм в его экспортном исполнении выполнял функцию социологии, хотя на конгрессы в течение десятилетий ездили, как правило, идеологические функционеры. К 1956 г. в Советском Союзе было, по крайней мере, два человека, активно работавших в области социологии: это бывший начальник Управления пропаганды ЦК ВКП(б), бывший директор Института философии, бывший министр культуры академик Г.Ф. Александров, который в эти годы писал книгу по истории социологических учений (ее фрагменты изданы в Минске), и профессор М.П. Баскин - он к этому времени предпочитал заниматься чисто академическими проблемами. Для того чтобы представлять советскую социологическую науку за рубежом, специалисты были не нужны. Изначально социология выполняла политические задачи. Впрочем, академик Александров был изрядно скомпрометирован получившим огласку инцидентом с "домом в Валентиновке" - несколько высоких идеологических и научных функционеров организовали на даче постоянное место для развлечений с женщинами (среди них были известные актрисы). Имея в виду "выходки со стороны буржуазной аудитории на конгрессе", старый большевик академик С.Г. Струмилин напомнил об этом деле: "И если начнутся такие эпизоды в качестве показа морали в нашей стране, то как бы не высказался кто-нибудь и не напомнил о морали некоторых министров культуры СССР. В радиопередачах заграничных это было, было и в журналах, с картинками, с фотографиями. Нужно быть готовыми к отпарированию такого рода выпадов12.
На укрепление позиций социологии существенно повлияли международные контакты. В апреле 1955 г. в Институте философии побывала группа французских психологов во главе с президентом Международной психологической ассоциации Жаном Пиаже, в сентябре приехал польский философ Адам Шафф, в октябре "логический позитивист" датчанин Иорген Иоргенсен. В августе 1956 г. философы встречались с Исайей Берлином, в сентябре в институте читал лекцию Джон Бернал. Этот далеко не полный перечень свидетельствует, что общественные науки в СССР входят в новый период. Еще сохранялась изоляция и с ней состояние испуганной настороженности, но непосредственное соприкосновение с миром по ту сторону "железного занавеса" уже состоялось. Разумеется, все встречи с иностранными учеными тщательно регистрировались и документировались. Такой порядок сохранился до начала 90-х гг.
3 январе 1958 г. произошло событие исключительной важности - Международная конференция социологов в Москве. Было сделано все возможное, чтобы убедить западных гостей Э. Хьюза, Р. Арона, Ж. Фридмана, Т. Маршалла, Г. Шельски и Т. Боттомора в высоком научном уровне советской социологии и, по всей видимости, это удалось. Чтобы слово и дело не расходились, были приняты меры для развития эмпирических социологических исследований в Институте философии. Таким образом, перечисленных выше мэтров можно назвать если не основателями, то инициаторами советской социологической науки.
"Хрущевская оттепель" считается поворотным пунктом в истории советской общественной мысли. С этого времени начался процесс либерализации. Однако в качестве точки отсчета можно избрать подавление восстания в Будапеште, и тогда усиление внутреннего идеологического режима в борьбе с "ревизионизмом" в странах Восточного блока будут свидетельствовать о неоднозначности либеральных процессов. Неоднозначным было и содержание социологических исследований: с одной стороны, они выглядели прогрессивными и даже романтичными, с другой - неплохо вписывались в систему тоталитарного контроля.
Следует заметить, что в массовом сознании того времени преобладала научно-техническая экзальтация. Это очень повлияло на стиль социологического мышления. В качестве идеала социологии выступала кибернетическая модель. "Выборочное обследование, различные анкеты и опросы станут... обычным средством изучения действительности", - писал Э.А. Араб-оглы, обосновывая необходимость использования марксистами-социологами компьютерной техники13. Социология удачно вписывалась в "научную" версию коммунистического строительства - ее задача заключалась в информационном обеспечении социального планирования. Однако укрепить позиции социологии можно было только путем войны с историческим материализмом. Дискуссия о различии между историческим материализмом и социологией началась в 1957 г. и продолжалась вплоть до гибели советского марксизма в 1990 г. Питер Бергер очень точно уловил суть этой проблемы, назвав ее "семейной склокой"14. Дискуссия открылась статьей историка и экономиста из Восточной Германии Юргена Кучинского: он предложил считать предметом исторического материализма взаимоотношения общества, бытия и мышления - проблемы, требующие высшей спекулятивной изощренности; в отличие от исторического материализма, социология занимается "частными" общественными закономерностями15. Вероятно, замысел Кучинского состоял в том, чтобы вознести исторический материализм на недосягаемую высоту. Так же как сакральное величие японского императора не позволяет ему заниматься политикой и другими суетными проблемами, так и философское величие марксистской социальной доктрины не позволяет вникать в частности - пусть ими занимается социология. Оппоненты Кучинского отчетливо поняли этот замысел: "Ясно, что товарищ Кучинский, желая сделать доброе дело - теоретически обосновать необходимость материалистической социологии, - делает это совершенно неприемлемым способом, фактически путем ликвидации исторического материализма как науки"16. Ситуация выглядит запутанной. Тем не менее, в дискуссии о предмете социологии обнаруживаются три группы интересов. Точка зрения советского философского истэблишмента состоит в том, что социология - нечто вроде эманации материалистического понимания истории в область "конкретных исследований". При этом не вполне ясной остается роль главного редактора "Вопросов философии" М.Д.Каммари. "Красный профессор" и ортодокс, он много сделал для развертывания дискуссии, сам занимая жесткие позиции. Э.А. Араб-оглы и другие неортодоксально настроенные молодые обществоведы пытались освободить социологию от философского диктата и использовать в качестве щита методы точных наук. Эта позиция поддерживалась немногочисленным, но мощным движением математиков-экономистов (в конце 50-х годов была создана лаборатория математических методов в экономике под руководством академика В.С.Немчинова). И третья линия в полемике о соотношении исторического материализма и социологии была представлена польскими "ревизионистами" Ежи Вятром и Зигмунтом Бауманом - они недвусмысленно требовали освободить социологию от идеологии17. В Советском Союзе эта "группа интересов" не декларировалась, но, тем не менее, оказывала существенное влияние на позиционный конфликт. Конечно же, проблема заключалась не в социологии, а в либерализации идеологического режима.
В конце 50-х - начале 60-х гг. стали создаваться социологические институции. Вероятно, первым социологическим подразделением был сектор новых форм труда и быта в Институте философии. Под руководством П.Н. Федосеева обследовались рабочие и колхозники Горьковской области. Начинали эту работу Г.В. Осипов, Ю.Н. Семенов и Н.В. Новиков18. В Ленинградском университете действовала социологическая лаборатория, изучавшая отношение к труду рабочего класса (В.П. Рожин, А.Г. Здравомыслов, В.А. Ядов). В Свердловском университете сформировалась социологическая школа М.Н. Руткевича, впоследствии переместившаяся в Москву и сыгравшая, по мнению либералов, реакционную роль. В феврале 1961 г. был шанс создать в Свердловске Институт социологии, экономики и хозяйственного права19. Это было время реформ. В Академии наук предлагалось создать еще полторы сотни институтов. Социологические исследования вошли в жизнь на реформаторской волне. Массовые опросы стали проводить партийные органы, которые стремились опереться на общественное мнение в решении идеологических задач.
В июне 1958 г. состоялось учредительное собрание Советской социологической ассоциации. Ее основной задачей было представительство в Международной социологической ассоциации. Председателем ассоциации был назначен Ю. П. Францев. Кроме него в президиум социологического сообщества вошли одиннадцать человек - начальники, ни один из которых не занимался социологией. Институциональное оформление советской социологии было такой же мистификацией, как и политика мирного сосуществования, в рамках которой развивалась экспортная версия социологии.
В 1962 г. на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами общественных наук выступил М.А. Суслов - "серый кардинал" партии. В учебные программы высших учебных заведений был введен курс научного коммунизма, основной целью которого являлось идейно-политическое воспитание студентов. Кафедры научного коммунизма фактически выполняли роль политотделов в институтах и университетах. "Научные коммунисты" сразу стали вести массовые опросы и быстро усвоили социологическую риторику. С этого времени начала развиваться "научно-коммунистическая" социология, которая оказала существенное влияние на стиль и репертуар исследований (к 1991 г. все кафедры научного коммунизма были закрыты и переименованы либо в кафедры социологии, либо политологии.) На Всесоюзной конференции "Конкретные социологические исследования и идеологическая деятельность" (1966 г.) социология рассматривалась как одно из главных средств коммунистического строительства. Крупный идеологический функционер Е.М. Тяжельников настаивал на создании при Академии наук социологического центра, "который бы координировал всю работу в этой области,.. а кроме того, в каждом обкоме, горкоме и райкоме партии следует иметь работника, специализирующегося по проблемам социологии20.
Идея создания системы социологических институтов и групп для постоянного контроля за общественным мнением и ситуацией в обществе была вполне осознана к середине 60-х гг. 25 февраля 1966 г. Президиум Академии наук СССР принял постановление "О мерах по улучшению организации и координации конкретных социальных исследований". В Академии создавался Научный совет по проблемам конкретных социальных исследований, сектор "исследования новых форм труда и быта" в Институте философии преобразовывался в отдел конкретных социальных исследований, в Институте экономики организовывались лаборатории социально-экономических и демографических проблем, сектор конкретных исследований культуры и быта народов СССР создавался в Институте этнографии, а в Институте государства и права - лаборатория социально-правовых исследований. Центральному экономико-математическому институту поручалась разработка математических моделей социальных процессов21. В 1968 г. по решению Президиума АН СССР на базе отдела конкретных социологических исследований Института философии создан Институт конкретных социальных исследований. Директором был назначен вице-президент Академии A.M. Румянцев22.
Научно-исследовательская работа в Институте конкретных социальных исследований была организована по "проектной" системе. "Проект" объединял группу специалистов для решения конкретной проблемы. "Проекты" объединялись в "направления". Направлений было три: I) социальная структура и социальное планирование; 2) управление социальными процессами; 3) история социологии. Первое направление возглавлялось Г.В. Осиповым, второе - Ф. М. Бурлацким, третье - И.С. Коном. К осени 1969 г. Институт провел помимо своих академических исследований около двадцати опросов для ЦК КПСС, Московского горкома партии и других партийных органов. Вообще, положение Института было двойственным. С одной стороны, он был средством идеологической работы, с другой - не мог вписаться в систему идеологических учреждений. Высокий интеллектуальный потенциал Института, атмосфера восторженности и ожидания чудесных открытий, напряженные личные отношения, подозрения со стороны руководящих инстанций - все это делало ситуацию крайне нестабильной. Осенью 1969 г. идеологической критике были подвергнуты "Лекции по социологии" Ю.A. Левады - текст, опубликованный в "Информационном бюллетене" Института. Это было использовано для атаки на социологическую науку, но A.M. Румянцеву удалось смягчить удар. На заседании дирекции Института 28 ноября 1969 г. он весьма реалистично оценил положение социологии. "На кого мы работаем?" - спросил директор. - Кто является заказчиком по конкретным социальным исследованиям?" И ответил: партия и правительство. У нас два заказчика и нет никаких иных заказчиков, кроме этих двух. Поэтому наши выступления имеют не только теоретический, но и сугубо политический характер. Мы даем материал для научной политики, для правильной политики общества, строящего коммунизм"23.
В 1972 г. ситуация осложнилась. Работу Института проверяла партийная комиссия. В ее заключении было указано отсутствие существенных научных результатов, выпуск идейно незрелых работ, некритическое отношение к буржуазной социологии. Кроме Левады обвинялись редакторы и авторы книги "Моделирование социальных процессов" (1970 г.), которые "пытались отгородить социологию от исторического материализма"24. Началась реорганизация института. Его директором был назначен М.Н. Руткевич, сторонник жестких, авторитарных методов руководства. С этого времени для социологической науки наступили тяжелые времена. Но нет худа без добра. "Революция" в социологии закончилась, начался период ее кумулятивного развития и медленного становления профессиональных структур. С 1974 г. выходит журнал "Социологические исследования", социологическая библиотека на русском языке насчитывает тысячи наименований, сформировались социологические школы.
В середине 80-х гг. понемногу начался закат социализма. К этому времени социология занимала достаточно прочные позиции в научном истэблишменте. Сотни специалистов имени ученые степени кандидатов и докторов по специальности "прикладная социология" (эта специальность все-таки входила в группу философских наук). В июне 1988 г. было принято постановление ЦК КПСС "О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых проблем советского общества"25. Это было первое и последнее решение, которое приняла партия по вопросам социологии. Подготовка постановления шла под руководством секретаря ЦК КПСС Е.К. Лигачева, имя которого обычно соотносится с "силами тьмы". В результате началось триумфальное шествие социологии по стране Советов. Вместо эвфемизма "социологические исследования" в названии академического Института стало фигурировать слово "социология". В официальный перечень научных специальностей были включены "социологические науки", в том числе "теория, история и методология социологии", "социология образа жизни", "социология культуры", "социология общественного мнения", "методы социологических исследований" и др. Впоследствии некоторые специальности были признаны ненадежными и дезавуированы. Но все-таки тридцатилетняя война социологии с социальной философией - "семейная склока марксистов" - закончилась убедительной победой социологов. Теперь пришла очередь историческому материализму стать "ancilla sociologiae". В стране появились десятки кафедр социологии и политологии, борьба народных депутатов за популярность сделала социологические опросы эффективным коммерческим предприятием. В 1992 г. только в Москве действовало около десятка фирм, публикующих результаты опросов населения. Наиболее престижные фирмы собирают информацию для западных заказчиков со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Процесс демократизации разрушил традиционные институциональные нормы академической деятельности, а также критерии успеха. Вертикальная мобильность в науке, как правило, не связана с профессиональными достижениями и прилежанием. Большее значение имеет способность заинтересовать политические инстанции и получить "паблисити" в массовой информации. Новый тематический репертуар социологии отличается выраженной политической экспрессивностью. Исследовательская программа Института социологии непосредственно связана с изучением кризисной ситуации в России26. При этом предполагается оказать научное воздействие на власть и демократическую общественность как с помощью ссылок на "мнение народа", так и риторическими средствами. Претерпевая очередной метаморфоз, русская социология продолжает оставаться тенью власти. После относительно короткого периода утраты групповых норм профессиональное сообщество начинает формировать новые критерии карьеры и статусной социализации, которые оставляют мало возможностей для независимого существования научного сотрудника.
1 T.L.Talmon. The Origins of Totalitarian Democracy. London: Secher & Warburg, 1955 First publ 1952
2 Соsеr L. Masters of Sociological Thought. Ideas in Historical and Social Context. 2-nd edition. New York, etc.: Harcourt Brace Jovanovich, Inc., 1977.
3 Novikov N. The Sociological Movement in the USSR (1960-1970) and the Institutionalisation of Soviet Sociology. - Studies in Soviet Thought. Vol. 23. No.2. February 1982. P. 99.
4 Голосенко И.А. Буржуазная социологическая литература в России второй половины XIX - начала XX веков (Библиографический указатель). М., 1984. С. 10.
5 Гортер Г. Исторический материализм. Перевод и предисловие И. Степанова. 2-е изд. М., 1924. С. 21.
6 Енчмен Э. Теория новой биологии и марксизм. Выпуск первый. Петербург, 1923. С. 80, 82.
7 Константинов Ф.В. Против догматизма и начетничества. - Вопросы философии. 1950. №3. С.110.
8 Иовчук М. Т. Роль социалистической идеологии в борьбе с пережитками капитализма. - Вопросы философии. 1955. №1. С. 5.
9 Немчинов B.C. Социология и статистика. - Вопросы философии. 1955. №6. С. 22-23, 26.
10 Архив Российской Академии наук. Фонд 499. Оп. I. Д. 381. ЛЛ. 7, 8.
11 Архив Российской Академии наук. Ф. 499. Сп. I. Д. 374. Л. II-I2
12 Там же. Л. 34.
13 Араб-оглы Э.А. Социология и кибернетика. - Вопросы философии. 1958. № 5. С. 145.
14 Berger P. Marxism and Sociology. Views from Eastern Europe. New York: Appleton-Century Croffs, 1969. P. Y11.
15 Кучинский Ю. Социологические законы. - Вопросы философии. 1957. № 5.
16 Вербин А.И., Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Исторический материализм и социология. - Вопросы философии. 1958. № 5. С. 152-153.
17 Myse Filozoficzna. 1957. N 1.
18 Архив Российской Академии наук. Ф. 499. Оп. I. Д. 608. Л. 16.
19 Там же. Д. 648. ЛЛ. 6-14.
20 Проблемы научного коммунизма. Выпуск 2. М., 1968. С. 98.
21 Развитие исследований в области общественных наук. – Вестник Академии наук СССР. 1966. № 5. С. 15, 16.
22 Организация Института конкретных социальных исследований. -Вестник Академии наук СССР.1968. № 9. С. 155.
23 Архив Российской Академии наук. Ф. 1977. Оп. I. Д. В. Л. 68.
24 Там же. Д. 32. Л. 4.
25 О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых проблем советского общества. - Социологические исследования. 1988. № 5. С. 3-5.
26 Альтернативы социальных преобразований посттоталитарного общества. Исследовательская программа, 1992-1994. Руководитель - профессор В.А. Ядов. М.: Российская Академия наук. Институт социологии, 1992 (препринт).