К ГОСам, 2015 / ХХ век / Публицистика перестройки - характеристика

Р.П. Овсепян

Публицистика эпохи поиска и надежд // ИОЖ. Вторая половина 80-х годов ХХ в.: Хрестоматия. Учебное пособие од ред. Я.Н. Засурского. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. – 400 с.

Двадцатый век. Последние пять лет 80-х... Всего пять лет, став­ших целой эпохой в отечественной публицистике. Возрождая тра­диции гражданственности и занимаясь поиском новых путей в сменившихся общественно-политических условиях, она впервые во весь голос заявила: «Так жить нельзя!»

Величайшее откровение публицистики было услышано миллиона­ми граждан нашей страны и нашло отклик в их умах. Слово литерато­ра, яркое и страстное, заставляющее думать, сопереживать и участво­вать в преобразованиях, изменяло характер публицистики.

В условиях демократизации и гласности публицисты смогли, наконец, открыто высказывать свои мнения и суждения, шедшие вразрез с официальной точкой зрения. На страницах газет и жур­налов, в теле- и радиопрограммах «заговорила» сама жизнь с ее достижениями и проблемами.

Пресса выступила за широкое развитие политического плюра­лизма, за создание правового государства. Стремление преодолеть наследие тоталитаризма, убедить мировое сообщество в том, что наша страна встала на путь демократических преобразований, дало мощный толчок средствам массовой информации и усилило их воздействие на общество.

Провозглашение демократизации и гласности открыло перед публицистикой возможность глубоко анализировать события и яв­ления, поднимать серьезные проблемы и предлагать пути их решения. На первый план выступали задачи правдивого отражения реальной действительности, информированности, компетентности, безус­ловной содержательности и знания предмета.

После 70 лет жесткого контроля система средств массовой ин­формации получила свободу. Публицистика стала мощным рычагом начавшейся перестройки, способствовала психологической пере-

9

стройке сознания масс, активизации действия людей по слому ад­министративно-командной системы.

Новое политическое мышление стало пробивать дорогу новому , экономическому мышлению. Его критерии публицистика видела в объективности, гласности, плюрализме мнений, достоверности •информации, освобождении от догм и стереотипов прошлого. Уме­ние анализировать и всматриваться в перспективу становились важ­нейшими качествами публицистики.

К середине 80-х годов XX в. стала очевидной неэффективность существовавшей десятилетиями системы управления экономикой. Интенсификация экономики и ускорение научно-технического прогресса публицисты тесно связывали с необходимостью быстрого демонтажа административно-командной системы во всех сферах народного хозяйства. Они настойчиво проводили мысль о том, что только новое мышление в экономике способно гарантировать реа­лизацию намеченной программы хозяйственных преобразований.

Успех новых начинаний в реорганизации народного хозяйства многие публицисты ставили в прямую зависимость от активизации трудовых усилий масс, их добросовестной работы. Так в журналис­тике появились многочисленные выступления, связанные с «чело­веческим фактором» как важным организационно-экономическим и социальным резервом ускорения перестройки промышленной сферы.

В средствах массовой информации высказывал ось немало сооб­ражений о необходимости изменения хозяйственного законода­тельства, о максимальном разгосударствлении всех уровней обще­ственного производства, о деполитизации хозяйственной жизни. Видные ученые-экономисты, представители сфер производства, журналисты, выступая с публицистическими статьями, предлагали различные пути ускорения проведения реформ, перехода к рынку, освобождения от коммунистических догм.

Проблемы перестройки захватили и аграрный сектор. Будущее крестьянства не могло не волновать публицистов. Они писали о том, что менялось в этом секторе, о том разумном, что предлага­лось сделать, но было хорошим лишь на словах. В очерке Анато­лия Ананьева «Человек на земле» есть такие слова: «Мы говорили как будто обо всем, что беспокоило нас в современной деревне и разрушало ее, но не задевали главного — земли, что с ней проис­ходит в действительности, как она используется, обходили молча­нием как несуществующий вопрос о том, что всегда являлось

10

стимулом для хлебороба, вызывало в нем инициативу и привязыва­ло его к земле» (Ананьев А. Если по совести. М., 1988. С. 19.).

Полумеры во всех сферах народного хозяйства усугубляли кризис. В прессе публиковались мнения финансистов, прогнозы полито­логов и публицистов о путях выхода страны из тяжелого экономи­ческого положения. В одном из своих выступлений в июле 1989 г. «Правда» вынуждена была признать, что за четыре года перестрой­ки не сделано ничего стоящего для самосохранения.

В сложившейся ситуации многие выступавшие в печати, на телевидении и радио видели выход из экономического кризиса не столько в далеко идущей стратегии, сколько в комплексе экстрен­ных мер. Но М.С. Горбачев долгое время сохранял привержен­ность «социалистическому выбору». Средства массовой информа­ции взяли на себя пропаганду непопулярных кампаний, полумер в реформировании экономики, государственной приемки, госу­дарственного заказа. Неоднократные изменения в структуре уп­равления народным хозяйством содействовали углублению эконо­мического кризиса.

Демократизация жизни советского общества способствовала отказу от старых идеологических догм и принципов «холодной войны» во внешнеполитических отношениях. Перестройка нача­лась по сути с провозглашения необходимости нового политичес­кого мышления в международных отношениях, прежде всего — в отношениях с США и Западной Европой. Публицистика стала одним из важнейших средств поиска путей доверия и отказа от разговора с зарубежными государствами с позиций силы. Продо­вольственная и финансовая помощь с их стороны стала ответным проявлением доброй воли и поддержки проводимых в СССР ре­форм.

Впервые за многие десятилетия журналисты попытались пока­зать правдивую картину положения дел в партии, где было немало ретроградов, бюрократов и лихоимцев, которые препятствовали демократическим преобразованиям. В выступлениях публицистов звучали призывы к борьбе с чуждыми явлениями в партии, разо­блачалась партийная номенклатура.

Гласность, политические и экономические реформы выявили мощный потенциал публицистики как активной социальной силы. Пресса осуществляла объективное информирование, предоставляла слово всем социальным группам, поддерживала стремление к созда­нию гражданского общества. Публицистика выполняла функции

11

социального оппонирования и общественного контроля, влияла на ход политической реформы, на пробуждение самосознания ми­фологизированного советского общества. Она не скрывала, как тя­жело и драматично идет его пробуждение.

Заметно возросшую самостоятельность журналистика проявила в период политических кампаний по выборам в Верховный Совет в 1989 г. и республиканские и местные Советы — в 1990 г. Впервые за все годы Советской власти в политических кампаниях всерьез участвовала печать, представлявшая различные политические пар­тии и объединения. Это были первые в стране выборы, позволив­шие массам проявить невиданную и подлинную политическую ак­тивность. Свобода волеизъявления, возможность плюрализма и право каждой партии отстаивать своего кандидата в депутаты, на­делили многопартийную советскую журналистику новыми качест­вами. Она заметно преодолевала негативные тенденции и догмы административно-командной системы, стремилась поднять свой авторитет и влияние в массах.

Новые общественно-политические условия вызвали к жизни большое количество тем, раньше не освещавшихся или представ­ляемых односторонне, а чаще всего в негативной трактовке. Общество десятилетиями испытывало информационный голод, утолить который в новых условиях призвана была журналистика. Правдивое, аргументированное слово в печати, на телевидении и радио способствовало преодолению «кризиса доверия» к прессе.

Процессы, происходившие в обществе во времена перестройки, позволили публицистике более глубоко заглянуть в историю совет­ского государства и КПСС, осмыслить их основные этапы, вы­явить последствия деятельности тоталитарного режима. Начиная с осени 1986 г. в журналах «Новый мир», «Знамя», «Огонек» стали появляться все более смелые художественные, публицистические, документальные, мемуарные произведения. Читатели с нетерпе­нием ждали каждый номер этих журналов. Своим успехом во многом они были обязаны их главным редакторам — С. Залыгину, Г. Бакланову, В. Коротичу — людям, активно выступавшим за об­новление общества.

Критически анализируя прошлое, публицистика способствовала ликвидации «белых пятен» в истории Советского государства. Многочисленные статьи в печати посвящались разоблачению куль­та личности Сталина и его последствий, директивным методам управления созданного им государственного и хозяйственного ап­парата. Газетно-журнальные публикации рассказывали о том, что

12

сталинизм существовал как цельная, исключительно жесткая, ав­торитарная идеология, охватившая собой все сферы духовной жизни общества. Она нетерпимо относилась к инакомыслию и стала движущей силой осуществления репрессивных мер тотали­тарного режима, жертвами которого стали миллионы безвинных людей.

Линия разоблачения беззаконий, допущенных Сталиным и его окружением, находила продолжение в статьях историков и публи­цистов, раскрывающих волюнтаризм Н. Хрущева и тенденции к зарождению культа личности Л. Брежнева.

Публицистика способствовала тому, что дальше нельзя было скрывать правду о репрессиях Сталина в 30-е годы, о сфальсифи-цированности и необоснованности политических процессов по делам «троцкистско-зиновьевской оппозиции», «московского центра», «антисоветского правотроцкистского блока» и др. В пе­чати появились имена тех, кто в 30—40-е годы был объявлен «вра­гами народа» и уничтожен: Н. Бухарин, Г. Зиновьев, Л. Каменев, К. Радек, Ф. Раскольников, М. Рютин и многие другие. На стра­ницах изданий вновь появилось имя Л. Троцкого.

Затем последовали публицистические статьи, авторы которых пытались оценить личность каждого из известных в истории Совет­ского государства и большевистской партии и их судьбы на фоне сложных и порой противоречивых процессов, протекавших в нашей стране в послеоктябрьский период.

Еще более полное представление о возвращенных истории и публицистике именах дали политические портреты Д. Волкогонова о Л. Троцком — «Демон Революции», «Девятый вал Вандеи», Р. Медведева о Л. Каменеве — «Каменев. Штрихи к политическому портрету», Н. Васецкого — «Г. Зиновьев», В. Поликарпова о Ф. Раскольникове, И. Анфертьева — о М. Рютине и др.

Вместе с политической пришла реабилитация и творческая. Современный читатель получил возможность прочитать «Заметки экономиста» Н. Бухарина, статью «Новый курс» Л. Троцкого, «От­крытое письмо» Ф. Расколъникова И. Сталину, статьи Н. Вавилова, Г. Каминского, Н. Кондратьева, А. Чаянова, ознакомиться с памф­летами К. Радека и многих других, запрещенных ранее авторов. К началу 90-х годов их публицистика была издана однотомниками из­бранных произведений: «Н.И. Бухарин», «Л. Троцкий. Политические силуэты», «А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. Силуэты: по­литические портреты» и др.

Критическое осмысление новейшей истории страны, открыв­шиеся возможности для объективного воссоздания деятельности

13

первых лет Коммунистической партии расширили рамки полити­ческих портретов как жанра публицистики. В центральных газетах и журналах появились очерки: В. Решетникова — «Александр Ке­ренский. Правда и вымысел», Н. Васецкого — «Л.Д. Троцкий. По­литический портрет», Л. Троцкого — «Иосиф Сталин. Опыт ха­рактеристики» и «Сверх-Борджиа в Кремле», Ф. Бурлацкого — «Хрущев. Штрихи к политическому портрету», «Брежнев и круше­ние оттепели. Размышления о природе политического лидерства»

и т.д.

Реалии переходного периода требовали максимального ограни­чения цензуры. Изменения в цензурной политике привели к тому, что официально за ней сохранилось лишь право контроля над неразглашением государственных тайн. Но в действительнос­ти Главлит зачастую препятствовал восстановлению правды, обна­родованию фактов истории. Долгое время неприкосновенной ос­тавалась тема личности Ленина. Даже когда в 1988 г? в Москве вышел роман В.Гроссмана «Жизнь и судьба», из текста ""были изъяты места, где высказывалась критика в адрес Ленина. Но прошел лишь год, и под давлением гласности и нового политичес­кого мышления в печати стали появляться многочисленные доку­менты, развенчивавшие миф о человеколюбивом Ленине, забот­ливом «отце народа» Сталине, добром «всесоюзном старосте» М. Калинине, «доблестном первом маршале» Ворошилове, «выда­ющемся» советском дипломате Молотове, обо всем сталинском окружении, причастном к репрессиям.

Восстанавливалась правда о жестокости большевиков по отно­шению к имущим классам, к царской семье, духовенству, казачест­ву, о введении в Красной Армии смертной казни в годы Граждан­ской войны, преследованиях и массовых репрессиях за инакомыслие. В «Известиях», «Литературной газете», «Московских новостях», «Комсомольской правде», «Труде», «Правде», в журналах «Новый мир», «Огонек» и других изданиях были опубликованы статьи, вос­крешавшие правду о Кронштадтском и левоэсеровском мятежах; о развернувшемся в России после революции красном терроре, о лич­ности последнего русского царя Николая II, о царской семье, ее аресте и расстреле.

Впервые в советской историографии и периодической печати была предпринята попытка объективной оценки военных руководи­телей белого движения: П. Врангеля, А. Деникина, А. Колчака, Л. Кор­нилова, Н. Юденича, лидеров различных политических партий, не принявших Октябрьскую революцию: П. Милюкова, Б. Савинкова, М. Спиридоновой, П. Струве. В. Чернова и др.

14

Появились произведения творческой интеллигенции, покинув­шей страну или изгнанной за ее пределы в годы Советской власти: И. Бродского, А. Галича, Н. Гумилева, Е. Замятина, О. Мандель­штама, В. Некрасова, Б. Пильняка, А. Солженицына и многих других.

К концу 80-х годов увидели свет многие произведения, запре­щенные раньше цензурой. Среди них — «Реквием» А. Ахматовой, «Софья Петровна» Л. Чуковской, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Воспоминания» Н. Мандельштама, дневник К. Симонова «Глазами человека моего поколения», воспоминания Е. Драбкиной, А. Жи­гулина, А. Твардовского и других.

Процесс демократизации общества оказал огромное воздейст­вие на рост национального самосознания. Десятилетиями замал­чивавшиеся проблемы требовали немедленного и откровенного признания. Тема о деформациях в межнациональных отношениях стала одной из ведущих в многонациональной советской журналис­тике. Шел серьезный разговор об исторической памяти, с которой связывалось прошлое национальной государственности, шли споры в области исторической географии, в которой видели пред­мет национального притеснения, источник формирования «образа врага».

Предметом широкого обсуждения стали проблемы совершенст­вования национальной государственности республик, их суверени­тета и государственного устройства СССР. Летом 1989 г. в прессе развернулось обсуждение конституционных основ Советского Союза, а тем самым и его дальнейших судеб. Дискуссии на заседа­ниях Верховного Совета СССР и в прессе продолжались, а тем временем в печати публиковались сообщения о том, что Литва, Латвия, Эстония приняли решение о провозглашении суверените­та, что к такому же шагу готовы и другие республики.

Августовские события 1991 г., попытка государственного пере­ворота положили начало окончательному распаду Союза ССР, ко­торый прекратил свое существование 22 декабря 1991 г.

Демократизация и гласность, ставшие реальностью для средств массовой информации в середине 80-х годов, дали возможность прессе стать мощным проводником новых идей в общественную жизнь. Вместе с тем журналистика до конца 80-х годов оставалась органической структурой однопартийной политической системы. Новые тенденции в обществе привели к отказу от традиционной однопартийности и переходу к демократической системе печати.

15

Реальностью стал процесс формирования многопартийной прессы с ее разнообразным политическим и тематическим спектром.

Коренные изменения в общественно-политической жизни страны вызвали к жизни новые жанры и формы публицистики: политический портрет, дискуссию, «Телемост», «Актуальное ин­тервью», «Прожектор перестройки», «Взгляд» и др. Публицистика второй половины 80-х годов стала самой читаемой и востребован­ной за все послевоенные десятилетия. Она привлекала внимание читателей к острейшим проблемам жизни общества, вставшего на путь демократических преобразований, его прошлого и будущего.

II.

Г.В. Лазутина

ПОРТРЕТ ВРЕМЕНИ

Аналитический комментарий к публицистическому процессу 1986—1991 гг.

Предлагаемые в хрестоматии тексты, как и массовые информа­ционные потоки 1986—1991 гг. в целом, с удивительной очевид­ностью выявляют два обстоятельства. Во-первых, они показыва­ют, что публицистика — вид творчества, принципиально не при­вязанный к какому-то определенному роду занятий. Среди авто­ров газетно-журнальных текстов — люди самых разных профессий. Они обращаются к искусству слова для того, чтобы в момент резких перемен в судьбе страны донести до общественного мнения свою гражданскую позицию по самым острым, порой болезнен­ным вопросам общественной жизни. Пристально всматриваясь в прошлое, публицисты пытаются отыскать корни тех потрясений, которые выпали на долю нашего отечества в XX в., осознать еуть наступивших изменений, предложить свое видение дальнейшего развития общества. Далеко не всегда их точки зрения совпадают, и тогда в текстах возникает своеобразное «состязание аргументов», давая возможность читателю сопоставить их, взвесить и сформиро­вать собственную позицию, определить собственное место в про­исходящих процессах.

Во-вторых, тексты хрестоматии убеждают в том, что бурный всплеск публицистического творчества приходится именно на переломные периоды в жизни общества, являясь свидетельством роста гражданской активности его членов. Вызываемый к жизни необходимостью найти выход из трудных ситуаций общественного развития, этот рост гражданской активности проявляется в интен­сификации общественной мысли и усилении влияния обществен­ного мнения. При этом активизируется борьба за воздействие на него со стороны разных политических сил, неизбежно сопровож­даясь появлением лидеров, к голосу которых с особым вниманием прислушиваются массы. Статус публициста и есть признание та­кого лидерства.

В предперестроечные годы в нашей стране самым авторитет­ным для общественного мнения было слово спецкора «Известий» Анатолия Аграновского. В своих статьях, корреспонденциях, очер­ках он писал о тех болевых точках советской действительности, ос­мысление которых являлось для общества одним из первоочеред­ных условий его дальнейшего развития. Фактически Анатолий Аграновский возглавлял когорту публицистов, чьими усилиями был подготовлен переворот в общественном сознании, сделавший возможной перестройку. Поэтому мы сочли необходимым от-

384

крыть хрестоматию его работами. Их гражданский пафос предва­ряет и во многом объясняет всплеск публицистической мысли во второй половине 80-х годов прошлого века.

Статья «Реконструкция» среди этих работ занимает особое место. Она является одной из последних публикаций журналиста и по времени выхода в свет наиболее приближена к 1986 г. Глубо­ко вникнув в ситуации на промышленных предприятиях и стройках страны, изучив опыт людей, которые отважно решались изменять обстоятельства, мешающие развитию нашей жизни, Аграновский приходит к выводу: «Реконструкция — вот дело, к которому пора привлечь самое широкое общественное мнение». При этом под реконструкцией автор статьи имеет в виду не только производст­венный процесс. «Долго еще, очень долго придется нам всем вместе уходить от привычных стереотипов, менять свои воззрения, реконструировать собственную психологию. Но и это сделается. Иного выхода попросту нет, и потому мы можем с надеждой смотреть в будущее», — пишет он. А размышляя над читательски­ми письмами, которые получил в ответ на один из своих очерков, публицист замечает: «Все, кто брался за перо, соглашались: пере­стройка нам необходима, нужна». Можно сказать, что текст ста­тьи — наглядное свидетельство того, как пробивала себе дорогу в общественной практике идея реконструкции, перестройки. Ана­толий Аграновский как бы передает этой статьей эстафету буду­щим лидерам общественного мнения.

По каким же вопросам высказывались лидеры общественного мнения в период 1986—1991 гг.? Попытаемся систематизировать их размышления, выявив основные тенденции развития обществен­но-политической мысли и проявления их в изданиях разного ха­рактера.

Нетрудно заметить, что взгляд многих из них обращен к собы­тиям советского периода отечественной истории. Но это — не уход от реальности, от обсуждения актуальных задач дня. «Гово­рим о прошлом, но решается будущее социализма», — называет одну из своих статей историк Юрий Афанасьев. По сути дела, в этих словах он формулирует мотив, заставивший не только его одного копаться в архивных документах, перечитывать подшивки старых газет, сопоставлять резолюции ушедших в историю конфе­ренций и съездов. «Говорим о прошлом» — чтобы извлечь из него уроки; чтобы понять причины, повлекшие за собой несчастья и беды народа; чтобы не допустить повторения подобного.

По мере удаления от рубежного для страны 1985 г. мысль пуб­лицистов все заметней освобождается от догматов идеологии. Все смелей и острее ставятся в материалах проблемы, все глубже осоз­нается минувшее и настоящее.

385

Известный писатель и экономист Николай Шмелев одним из первых начал беспристрастно анализировать состояние экономики страны, сложившееся к началу перестройки. В статье «Авансы и долги», опубликованной в «Новом мире» (1987, № 6), он, как и многие другие, бросает взгляд в прошлое, отыскивая в нем причи­ны бед, свалившихся на Россию. Однако собственно предметом разговора для него являются сами эти беды и поиски путей изме­нения сложившейся ситуации. С горечью и болью он констатиру­ет: «Массовыми стали апатия и безразличие, воровство, неуваже­ние к честному труду и одновременно агрессивная зависть к тем, кто много зарабатывает, даже если зарабатывает честно; появились признаки почти физической деградации значительной части наро­да на почве пьянства и безделья. И, наконец, неверие в провоз­глашаемые цели и намерения, в то, что возможна более разумная организация экономической и социальной жизни». В контексте этих социальных болезней и рассматривает автор статьи те проти­воречия в экономике, выход из которых только один: решительное «движение к здравому смыслу».

Н. Шмелев дает целую программу реформирования народного хозяйства, ориентированную на ликвидацию «административной экономики» с помощью последовательного внедрения хозрасчета как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Однако все его надежды связаны с «хозрасчетным социализмом», с верой в то, что еще не исчерпаны резервы планового хозяйства, с попыт­ками найти подсказки к решению проблем в ленинских трудах. И все-таки в статье просматривается понимание необходимости принципиально новых подходов к организации экономики. «Нам следует, наконец, перестать обманывать самих себя, перестать ве­рить кабинетным невеждам и спокойно признать, что проблема "выбора для потребителя", проблема конкуренции, не имеет под собой никакой социально-классовой подоплеки. Идеологией здесь и не пахнет. Это чисто экономическая, даже технико-эконо­мическая проблема. Выбор, конкуренция — это объективное ус­ловие, без соблюдения которого ни одна экономическая система не может быть жизнеспособной или, по крайней мере, достаточно эффективной», — пишет он, обосновывая неизбежность и необхо­димость поворота народного хозяйства к рынку, и даже задается вопросом: какой тип хозяйственного руководителя нужен в таких условиях? Чтобы обеспечить успех радикальной экономической реформы, считает он, главной фигурой в системе хозяйственного управления должен стать экономист («а может быть, и экономист и социолог в одном лице»).

С анализа причин глубокой болезни, постигшей наше общест­во в результате сложного исторического процесса, начинает свои

386

размышления о трудностях предстоящей работы, излагаемые в ста­тье «Неизбежность перестройки»1, академик А.Д. Сахаров.

Давая рельефную картину становления в нашей стране бюро­кратии как новой социальной силы, он прослеживает, как она «по­казывает зубы» в самых разных областях общественной жизни — на ее счету ликвидация нэпа, насильственная коллективизация, разорение крестьянства, сопротивление экономическим реформам 60-х годов. Другое следствие «эпохи власти бюрократии» — нравствен­ная деградация общества, попрание социальной справедливости во всех сферах материальной жизни. Колоссальное развитие кор­рупции, чудовищная эксплуатация заключенных ГУЛАГа, пресле­дование инакомыслящих, отсутствие гибкости в международной политике — вот реалии, составляющие социальный портрет эпохи застоя, «общая картина тупика».

Анализ событий прошлого приводит А.Д. Сахарова к убежде­нию в абсолютной исторической неизбежности перестройки, но в то же время — в неизбежности больших трудностей и препятствий экономического, психологического, организационного характера. Вопрос в том, реальна ли программа перестройки, ведь народ на протяжении десятилетий проходил развращающую антишколу, когда многие не работали, а только создавали видимость работы, приучаясь ко лжи, лицемерию и приспособленчеству. Если внут­ренних нравственных сил окажется мало, то наш путь будет мед­ленным, противоречивым, с отступлениями и падениями. Дости­жение гласности, социальной справедливости, создание экономи­ческих и юридических условий, при которых выгодна инициатива, технический прогресс, реабилитация «узников совести» (осужден­ных инакомыслящих), закрепление в законе свободы выбора места проживания, решение межнациональных вопросов, сокращение стратегических вооружений — лишь неполный список проблем, которые Сахаров называет «пробным камнем перестройки — ее способности преодолеть сопротивление и груз прошлого».

Продолжением размышлений публициста о способах осущест­вления перестройки стали его более поздние выступления — «Речь при закрытии I Съезда народных депутатов»2 и «Последнее выступ­ление (14 декабря в Кремле на собрании межрегиональной депу­татской группы)»3. В них Сахаров высказывает свои опасения по поводу сосредоточения власти в руках одного человека — Предсе­дателя Верховного Совета СССР — и наступления общего кризиса доверия народа к руководству страны, на фоне чего реальное ре-