КОНТЕНТ ЭТПиН (1)

   Журнал "Экономическая теория преступлений и наказаний" №1 //    "Экономическая теория преступной и правоохранительной деятельности".

ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ: ПРЕСТУПНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ИЛИ ОРГАНИЗАЦИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ?(1) Л. Паоли.

Статья немецкого социолога ЛетицииПаоли (Институт зарубежного и международного уголовного права Макса Планка, Фрайбург) интересна тем, что она являет собой тот научный подход к пониманию организованной преступности, который полемичен по отношению к представленным ранее концепциям Т. Шеллинга и Дж. Бьюкенена. По мнению Л. Паоли, трактовка организованной преступности как фирм, действующих на нелегальном рынке, обедняет и искажает реальную картину данного явления.

В 1990-е гг. проблемы организованной преступности очень часто оказывались в центре внимания международной общественности. В качестве примера можно назвать хотя бы организованную ООН в ноябре 1998 г. в Неаполе международную конференцию по проблемам транснациональной организованной преступности. В ходе подобных обсуждений стало отчетливо ясно, что нет достаточной информации о данном явлении и даже правильного понимания его сущности. В США с 1950-х гг., когда началось изучение организованной преступности в этой стране, устоялось мнение, что основой ее деятельности является предоставление потребителям нелегальных товаров и услуг, пользующихся спросом. На самом же деле, как полагает Л. Паоли, между понятиями “организованная преступность” и “деятельность по производству нелегальных товаров и услуг” ни в коем случае нельзя ставить знак равенства. “С одной стороны… большая часть подобной деятельности носит неорганизованный характер. С другой стороны, те общности, которые часто считаются архетипами организованной преступности, вовсе не действуют исключительно на нелегальных рынках, а их эволюция и внутренняя организация не являются результатом [именно] динамики нелегальных рынков”.

Организация нелегальных рынков. По мнению известного специалиста по проблемам нелегальных рынков П. Рейтера, значительная часть криминальной коммерческой деятельности, а именно производство незаконных товаров и услуг, носит отнюдь не организованный характер. П. Рейтер называет эту деятельность “дезорганизованная преступность”(2). Нелегальный статус, как он полагает, не способствует, а препятствует тенденции к образованию крупных криминальных фирм.

Предприниматели-“теневики” стремятся минимизировать свой риск быть привлеченными правоохранительными органами к уголовной ответственности, что может привести к конфискации имущества или переходу рынка в руки других “теневиков”. Поэтому при организации взаимоотношений со своими служащими нелегальный предприниматель стремится, чтобы они располагали минимумом информации. Это стремление минимизировать связи сильно ограничивает возможности производственной интеграции. Некоторым исключением является незаконная коммерческая деятельность, разворачивающаяся в международном масштабе (типа наркобизнеса).

Другой фактор, ограничивающий масштабы незаконной деятельности, - отсутствие санкций за невыполнение условий договоров. Деловые контракты и трудовые соглашения на нелегальном рынке часто нарушаются, что сильно затрудняет ведение бизнеса. Торговля незаконными товарами и услугами основана прежде всего на хрупком доверии между участниками сделки, которое может укрепляться лишь постепенно, по мере повторения нелегальных сделок. Сделки, заключаемые на нелегальном рынке, часто оказываются под угрозой мошенничества и применения насилия.

В результате подобных ограничений(3) на нелегальном рынке действуют преимущественно мелкие предприниматели, отношения между которыми являются скорее конкурентными, чем похожими на преступный сговор. Это ведет к тому, что на нелегальном рынке возникают и действуют в основном такие же капиталистические фирмы, как и в легальном бизнесе.

По ту сторону нелегального рынка. Деятельность преступных организаций, которые считаются типичными для организованной преступности, отнюдь не сводится к нелегальному предпринимательству. Речь идет о сицилийских и калабрийских мафиозных семьях Италии, “Коза Ностра” в США, группах “якудза” в Японии и китайских триадах. Все эти преступные организации часто объединяют единым названием “мафия”. “Хотя их члены часто успешно действуют на нелегальных рынках, эти объединения не могут рассматриваться как нелегальные предприятия (illegalenterprises)”. Все эти мафиозные организации существовали еще до того, как сформировались современные нелегальные рынки (рынок наркотиков, “живого товара” и оружия). Если рынки нелегальных товаров возникли только после Второй мировой войны, то все перечисленные мафиозные ассоциации (за исключением американской “Коза Ностра”) активно действовали по меньшей мере с середины XIX в.

Основой мафиозных объединений, как подчеркивает Л. Паоли, выступают прежде всего отношения “ритуального родства” - вытекающие из “братского” контракта, который заключает на неограниченный срок каждый новый член преступной группы. На членов мафиозных объединений возлагаются обязанности оказывать друг другу материальную и иную помощь. “Подпись” под таким контрактом означает, что новичок не только отныне разрывает свои связи с семьей и старыми друзьями, но и обязан при необходимости пожертвовать даже собственной жизнью ради интересов преступной группы. Это предполагает господство внутри группы альтруистических взаимоотношений без ожидания наград(4). Младшие члены мафии не имеют права отказываться от выполнения распоряжений старших. Отношения фиктивного родства придают криминальным организациям экстраординарную прочность, которую невозможно найти в предпринимательских фирмах. Хотя изначально основной целью мафиозных организаций было увеличение доходов их членов путем взаимопомощи, с течением времени к ней добавились и многие другие.

“В исторической перспективе, - отмечает автор статьи, - заметно, что мафия как тип организации подверглась процессу вырождения и маргинализации”. Многие первоначально выполняемые ею функции (например, частная силовая защита) перешли в ведение государственных или общественных организаций (полиция, суды, политические партии и т. д.). Поэтому мафиозные организации были вынуждены постепенно переходить от легальной к нелегальной деятельности. Рост международных нелегальных рынков дал им неожиданную возможность обогащаться и сохранять власть в изменяющемся мире.

Таким образом, по мнению Л. Паоли, преступные организации следует считать не столько криминальными фирмами, сколько преступными братствами.

(1)Составленопо: Paoli L. Organized Crime: Criminal Organizations or Organization of Crime? // Criminological Research Projects (1997/1998).

(2)Reuter P. Disorganized Crime. The Economics of the Visible Hand. Cambr., 1983.

(3)Л. Паоли по существу повторяет наблюдения Э. де Сото об издержках внелегальности, ограничивающих развитие теневого бизнеса. См.: де Сото Э. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире. М.: Catallaxy, 1995. C. 189 - 215.

(4)Sahlins M.D. Stone Age Economics. Chicago; N. Y., 1972. Ссылаясь на эту классическую работу по экономической антропологии, Л. Паоли подчеркивает, что обмен деятельностью между членами мафии построен по нетоварным, докапиталистическим принципам.

   Журнал "Экономическая теория преступлений и наказаний" №1 //    "Экономическая теория преступной и правоохранительной деятельности".

ОПТИМАЛЬНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РЕСУРСОВ ПОЛИЦИИ(1) Рейнолдс М.

Морган О. Рейнолдс - видный представитель американской правовой системы. Он сочетает в одном лице экономиста и юриста. Ниже дан реферат раздела из его работы “Экономическая теория преступной деятельности”, ставшей одним из первых обобщающих работ по экономической теории преступлений и наказаний.

Руководство полицией должно использовать выделенные для нее городским советом (или иным местным органом власти) на определенный период(2) ограниченные бюджетные средства таким образом, чтобы добиться наибольших успехов в борьбе с преступностью. “В идеале шеф полиции должен минимизировать общий уровень ущерба от преступности… для города в целом” (с. 46). Однако практическая реализация этого общего принципа наталкивается на трудноразрешимые проблемы.

Первая из них - это проблема распределения ресурсов для борьбы с разными видами правонарушений. Если руководство полиции решит прежде всего снижать количество убийств, то у него будет меньше средств для борьбы, например, с кражами. Или, если оно больше потратит на борьбу с преступлениями, то меньше - на предупреждение дорожно-транспортных происшествий. Для оптимизации “отраслевой” структуры расходов на полицию надо решить ряд вопросов. Каков, например, ущерб обществу от добровольной купли-продажи запрещенных товаров и услуг (т. е. проституции, наркобизнеса)? Как определить ценность каждого предотвращенного убийства - считать, например, равной 10 предотвращенным кражам или какому-то иному их количеству? Каковы издержки сокращения различных видов преступлений?

Другая группа проблем связана с вопросами территориального распределения ресурсов полиции. “Известно, - пишет автор, - что разные районы сильно отличаются уровнем преступности. Концепция равного “распределения” услуг полиции предполагает одинаковое количество полицейских в каждом округе. Другой подход основан на выравнивании во всех районах города вероятности стать жертвой преступника. Этот подход предполагает увеличение числа полицейских в районах с высокой преступностью и их сокращение в районах с низкой… [что приведет] к уменьшению преступности в бедных районах и ее росту в районах [где живут представители] среднего класса” (с. 46). Любой подход с точки зрения равенства будет, однако, противоречить требованию минимизации совокупного ущерба от преступлений(3).

Следующая группа проблем связана с распределением ресурсов полиции “между трудом и капиталом”, т. е. выбор пропорций финансирования разных (трудо- и капиталоемких) средств борьбы с преступностью. “Идеальная комбинация ресурсов, с точки зрения эффективности, - [ситуация] когда дополнительный доллар, потраченный на любой вид деятельности полиции, будет приносить одинаковое снижение преступности” (с. 46 - 47). У руководителей полиции должна быть информация, например, о том, насколько снижается преступность при росте затрат на радиооборудование или технические лаборатории для полиции, а насколько - при увеличении оплаты труда самих полицейских. Поскольку без такой информации эффективное планирование работы полиции вряд ли возможно, необходимо уделять большое значение расходам на научно-исследовательскую деятельность (в том числе на экономический анализ правоохранительной деятельности). В 1970-е гг. в США 85 - 90% бюджета полиции тратилось на зарплату и оклады, в то время как на исследования - лишь 1%, что крайне мало в сравнении с другими видами общественных услуг (для сравнения: в расходах на национальную оборону доля затрат на исследовательские разработки составляла 15%). Следует ожидать, что дополнительные инвестиции на исследования в “правоохранительной индустрии” (lawenforcementindustry) позволят существенно повысить эффективность распределения ее ресурсов.

Модель оптимизации совокупных расходов на содержание полиции в каком-либо городе или районе изображена на графике (см. рисунок). Эта модель сравнивает совокупные выгоды (totalbenefits - TB) и совокупные издержки (totalcosts - ТС) деятельности полиции при различных масштабах сил правопорядка (т. е. количестве полицейских и уровне их технической оснащенности). Совокупные издержки показаны прямой линией: расходы города на полицию прямо пропорциональны ее численности и технической оснащенности. Кривая совокупных выгод показывает ценность для общества деятельности полиции по повышению законности и правопорядка. Обратим внимание на то, что сначала силы полиции растут быстрее, чем выгоды от них обществу: малые силы полиции не могут эффективно влиять на уровень преступности. Если в этой ситуации городской совет по требованию граждан будет увеличивать бюджет полиции, то вскоре совокупные выгоды начнут расти быстрее, чем совокупные издержки. В некоторой точке совокупные выгоды от деятельности полиции сравняются с совокупными издержками, а затем превысят их. Увеличение масштабов деятельности полиции целесообразно продолжать до тех пор, пока они не достигнут величины Q*. Именно тогда, когда силы полиции составят Q*, выгоды от ее деятельности в наибольшей степени превысят издержки, а следовательно, ресурсы будут использованы с наибольшим эффектом. Дальнейшее наращивание сил полиции приведет к тому, что выгоды от деятельности полиции будут расти медленнее, чем ее издержки. Это происходит в силу как снижающегося воздействия на преступность наращивания сил полиции, так и уменьшающейся ценности для общества все новых и новых приращений уровня законности и правопорядка. Нижний график показывает, как меняется чистая выгода (netbenefits - NB) от полиции в зависимости от количества ее ресурсов. На нем ясно видно, почему именно Q* является оптимальной величиной: в этом случае чистая выгода общества достигает максимально высокой отметки.

Эта модель подтверждается реальной практикой. Например, в шт. Калифорния на душу населения приходится меньше полицейских, чем в шт. Мэн, поскольку здесь ниже уровень доходов и, соответственно, законность и правопорядок имеют для местных жителей более низкую ценность (с. 49).

(1)Составленопо: Reynolds M.M The Economics of Criminal Activity // The Economics of Crime. N.Y. etc., 1980. P. 27 - 70. Данная работа впервые была опубликована отдельной брошюрой в 1973 г. (издательство Warner).

(2)Если в России основная доля сил правопорядка подчиняется центральному правительству и централизованно финансируется из государственного бюджета, то в США полиция, как правило, находится в подчинении местных властей (за исключением ФБР и некоторых других агентств), а ее финансирование осуществляется из муниципальных и иных местных бюджетов в зависимости от конкретных условий.

(3)Более подробно проблема соотношения социальной справедливости и экономической эффективности деятельности полиции рассматривается в статье Л. Туроу, реферат которой дан в следующем разделе нашего сборника.

   Журнал "Экономическая теория преступлений и наказаний" №2 //    "Неформальный сектор экономики за рубежом".

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ПРЕСТУПНОСТИ Р. Андерсон.

Брошюра английского экономиста-криминолога Р. Андерсона (Институт социальных и экономических исследований Йоркского университета) стала первым опытом обобщения исследований по экономике преступлений и наказаний и остается классическим трудом по данному направлению неоинституционализма. Представлены рефераты двух разделов этой книги (ч. 2, 5), в которой излагаются основы экономического анализа борьбы с преступностью(1).

Социально-оптимальный уровень правонарушений

Автор исследует проблему минимизации общественных потерь (socialloss) от правонарушений. Для этого он сначала перечисляет выгоды и потери, возникающие вследствие деятельности преступников.

1. Правонарушители выигрывают [за счет] разницы между Wi и We (т. е. между нелегальной и легальной “зарплатой”. - Ю. Л.) и теряют, будучи присужденными к исправительному процессу F с вероятностью p.

2. Жертвы страдают:

• прямо, теряя те блага, которые у них украли, или “приобретая” вред, нанесенный им; резонно полагать, что их потери, в общем, обратны выгодам нарушителей (особенно это касается воровства);

• косвенно, подвергаясь альтернативным издержкам из-за [необходимости] принимать меры предосторожности для предотвращения преступлений против [своей] личности или собственности.