экзамен изл / Театр абсурда

Театр абсурда.

Это название используют не сами авторы, а теоретики, которые писали об этих авторах книги. В самом общем виде абсурд – это несоответствие логике какой-то исторической, всей нашей социальной жизни. Мы живём в мире абсурда. Мы довольно часто и в жизни говорим – «да это же абсурд». Абсурд в данном случае – отсутствие, отрицание логики каких-то основных принципов существования. Театр абсурда считается французским явлением, но на самом деле принадлежит нефранцузским авторам. И это уже не первый раз такая ситуация: в 20-30-е гг. во Франции была т.н. «парижская школа живописи», а французов-то там почти и не было (были представители разных стран). Здесь тоже два главных имени: один из них – ирландец Сэмюел Беккет. Когда Сэмюел Беккет пишет романы, все о нём говорят, как об ирландце, а когда пьесы – как о французском драматурге. А второе имя − Эжен Ионеско – румын французского происхождения. Эти два автора создают новый тип театра. Чтобы понять, в чём он новый, нужно вспомнить, что есть в любом драматическом произведении: всегда есть конфликт, пьеса не существует без него. Конфликт определяет действие. Т.е. вторая часть пьесы – действие. Если действия нет, то мы это смотреть не будем. А дальше следствия: если есть действие, то должны быть завязка, кульминация, развязка, в пьесе должны быть характеры, потому что если нет характера, и все герои плоские, это тоже смотреть неинтересно. В пьесе должны быть диалоги. Это очень важная вещь, как и в кинофильме. И от мастерства диалога много что зависит – они могут спасти картину, например. Так вот в театре абсурда ничего этого нет – он отказывается от конфликта, действия, диалога и самое главное − театр абсурда отказывается от любых форм коммуникации. Потому что главный признак нашего мира абсурда состоит в том, что мы неспособны вступать в коммуникативные связи. У театра абсурда в этом смысле есть великий предшественник – Антон Павлович Чехов. Неслучайно у него есть, например, повесть «Палата №6». А в начале века у него появляется пьеса «Вишнёвый сад». Раневская приезжает, у неё идёт имение с молотка, потому что они взяли ссуду в банке, очень плохо ведут хозяйство, не могут отдать проценты. И ей предлагают вариант продать этот сад и спасти хотя бы часть имения и т.д. Но ни один из персонажей в этой пьесе Чехова не слышит другого, каждый как будто говорит своё. И этим и отличается наше сегодняшнее существование. Кстати, слово «интеллигент» происходит от латинского слова «интеллего», главным смыслом этого глагола является «умение понимать». Интеллигент – значит уметь понимать не только какие-то смыслы, но и уметь понимать, слышать другого. И это тоже у нас практически утрачено. И театр абсурда пытается быть аутентичным своему времени. Он не воспитывает, не учит, он показывает, что мы собой представляем. А самым хорошим героем для абсурдистов является глухонемой – он не говорит, не слышит и ему это и ни к чему. Но до такого они доходят очень редко. На самом деле, в пьесах театра абсурда мы наблюдаем бесконечные диалоги, которые диалогами не являются, содержание пьесы составляют наборы реплик, которые обращены в никуда. Конечно, в этих пьесах есть очень мощный подтекст, как и опять же у Чехова. И то интересно, именно он придумывает, как это создать. Например, знаменитые чеховские паузы: если мы не слышим друг друга, то значимым может оказаться молчание – оно может обыгрываться. Какие-то другие элементы оформления спектакля, которые работают на создание атмосферы, потому что главное здесь – это, конечно, атмосфера. Кажется, что поставить эти пьесы нельзя, и никто не придёт на них. Но люди идут и идут, причем то, что пятьдесят лет назад казалось абсурдным, сегодня выглядит вполне реальным.