ср. типология умк / гринберг_квантитативный

Если нам даны некоторые морфы как альтернанты одних и тех же основных морфемных единиц, мы можем определить агглютинативную конструкцию. Для традиционного понимания термина "агглютинация" характерно, по-видимому, то, что основной ее чертой считается морфологическая регулярность. Однако в термин "регулярность" вкладывалось самое различное содержание. В работах Блумфилда, Уэллза и других обычно различаются разные типы и степени регулярности и нерегулярности. В данной статье мы придерживаемся определения регулярности, наиболее близкого к тому, которое в настоящее время распространено в работах по проблемам типологии. Согласно нашему определению, понятие регулярности подразумевает, что все фонематически варьирующиеся формы морф можно произвести от нефиктивной (то есть реально встречающейся) основной формы с помощью правил сочетаемости (rules of combination), сохраняющих силу для всех сходных комбинаций в языке. Обычно это является автоматической альтернацией (случай, когда морфема являет собой один морф, то есть когда она представляет собой одну и ту же фонематическую последовательность во всех своих употреблениях, является частным случаем, который тоже, конечно, рассматривается как случай автоматического альтернирования. Иногда сам выбор одной формы в качестве основной уже ведет к автоматичности, то есть позволяет предсказать производные формы, исходя из основной, в то время как выбор другой формы такой возможности не дает. В сомнительных случаях за основные принимаются те формы, которые дают наибольшую степень автоматизма при исчерпывающем описании языка. Разумеется, это нельзя считать точным правилом, но на практике никаких особых трудностей в этом плане не возникает.

Мы называем автоматичной всю морфему в целом тогда, когда каждая из ее морф находится в автоматической альтернации со всеми другими ее морфами. Часто морфы можно сгруппировать в субальтернирующие ряды. Для них одной автоматической альтернации уже недостаточно. Морфема множественного числа в английском языке имеет статистически наиболее часто встречающийся ряд морф -s, -z, -еz, которые находятся в автоматической альтернации между собой. Существуют, однако, и другие альтернанты, а именно -en, -нуль и т. п., которые в целом не находятся в отношениях автоматической альтернации с -s, -z, -ez. Таким образом, английская морфема множественного числа не является автоматической.

Возможность исчисления индексов словосложения, деривации и словоизменения зависит от нашего умения различать корневые, деривационные и словоизменительные морфемы. Из них, пожалуй, класс корневых морфем поддается определению труднее всего, но выделить его легче чем другие классы. Этим мы хотим сказать, что на практике существует полное единодушие относительно того, какие морфемы считать корневыми. Корневые морфемы в слове характеризуются конкретностью значения и входят в обширные и легко увеличивающиеся ряды. В этом смысле корневым морфемам наиболее четко противостоят морфемы словоизменительные, число которых обычно весьма невелико, а значения абстрактны и выражают отношения. Все согласились бы, видимо, также и с тем, что каждое слово должно включать по крайней мере одну корневою морфему.

В отличие от корней, деривационные и словоизменительные морфемы встречаются не всегда; существуют, например, языки - так называемые корневые или изолирующие, - в которых деривационные и словоизменительные морфемы встречаются редко или вообще не встречаются. Деривационные морфемы можно определить как морфемы, которые, вступая в конструкцию с корневыми морфемами, образуют последовательность, которая всегда может быть заменена каким-то определенным классом отдельных морфем, не вызывая изменений в этой конструкции. Если такой класс отдельных морфем, для которых деривационная последовательность может быть заместителем, включает одну из морфем самой деривационной последовательности, то мы называем подобную последовательность эндоцетрической; если же нет, последовательность является экзоцентрической.

Так, например, duckling "утенок" в английском языке - это деривационная последовательность, потому что ее всюду можно заменить посредством goose "гусь", turkey "индюк" и т. д. без изменения значения конструкции. Поскольку duck включается в такой класс отдельных морфем, которые могут быть заменены duckling, -ling является здесь эндоцентрической деривационной морфемой. Singer "певец" - это экзоцентрическая последовательность, ибо тот класс единых морфемных последовательностей, для которого заместителем может быть singer, состоит из одних только одноморфемных существительных и не включает глагола sing "петь".Следовательно, -er - это экзоцентрическая деривационная морфема.

Теперь мы можем определить словоизменительную морфему просто как некорневую, недеривационную морфему. Получившиеся три класса морфем охватывают все виды морфем в языке и являются взаимоисключающими. Подобно деривационным морфемам, словоизменительные морфемы также в принципе вовсе не обязательны для каждого конкретного языка в отдельности. Однако если они представляют собой часть модели слова, их появление в надлежащем месте столь же обязательно, как и наличие корня. Один из членов этого класса часто является нулевым. В подобных случаях отсутствие материально выраженной фонематической последовательности является значимым так как слово в этой нулевой форме определенным образом ситуативно oграничено в своем употреблении; так обстоит дело с именительным падежом единственного числа в турецком языке или единственным числом существительных в английском языке.

Теперь мы подходим к тому, что в известном смысле представляет собой наиболее трудную проблему, а именно к определению слова как особой единицы языка. Нет сомнения, что это имеет важнейшее значение для целей настоящего исследования, ибо все рассматриваемые здесь индексы так или иначе связаны с вычислением количества слов В большинстве случаев это вполне очевидно; в других молчаливо подразумевается, как, например, для индекса агглютинации, в котором число морфемных швов всегда на единицу меньше количества слов. В настоящее время единого общепринятого определения слова не существует. Некоторые вообще отрицают значение слова как особой языковой единицы. Другие признают важное значение слова, но отрицают необходимость учитывать слово при описании конкретных языков. Третьи утверждают, что определить слово можно только для каждого языка в отдельности, ad hoc. Одни определяют слово с позиций фонологии, другие - с точки зрения морфологии. На практике, однако, слово продолжает оставаться ключевой единицей в большинстве существующих описаний языков. Из двух основных типов общих определений слова - фонологического и морфологического - первое, и это совершенно ясно, для целей настоящего исследования не подходит. Определяя слово фонологически, мы исходим из какого-либо одного фонологического признака или из сочетания отличительных признаков, служащих особыми указателями. Таковыми обычно являются ударение или пограничные модификации фонем, то есть явления стыка. Однако помимо того факта, что использование фонологических признаков для определения слова ведет к выделению отдельных единиц, которые по ряду других причин нежелательно было бы причислять к словам, во многих языках подобные явления вообще отсутствуют, поэтому на основе фонологического анализа универсального определения слова создать нельзя. Отправная точка других определений слова - морфологическая, так как они исходят из дистрибуции значащих элементов. Из определений этого рода определение слова Блумфилдом как минимальной свободной формы следует признать наиболее удовлетворительным, поскольку оно универсально по своему применению и правильно указывает на наличие или отсутствие свободы (или связанности) как на основной критерий слова. Однако применение этого критерия, то есть проверка возможности изолированного употребления, на практике затруднительно и иногда приводит к неожиданным результатам; так, если исходить из определения Блумфилда, артикль the в английском языке нельзя было бы признать отдельным словом.

Метод, которым мы пользовались в настоящем исследовании, может быть описан лишь в самых общих чертах. Он дал удовлетворительные (для поставленных здесь задач) результаты в тех относительно немногочисленных сомнительных случаях, которые были связаны с выяснением наличия или отсутствия границ слова в изучаемых языках. Вместо того чтобы задаваться вопросом, свободна или связанна та или иная минимальная форма вообще, как это обычно делается, в настоящем исследовании мы исходим из морф в конкретных контекстах. Это позволяет нам, например в латинском языке, считать ab "от" свободной формой в качестве предлога, но связанной формой в качестве глагольного префикса в abduco "я увожу". Свобода или связанность формы характеризуется не морфой как таковой, а контекстуально определяемым классом взаимозаменимых морф. Такой класс называется здесь классом взаимозаменимых морф (КВМ; morph substitution class - MSC). Мы расширяем это понятие, включая в него и последовательность классов взаимозаменяемых морфем, которые во всех случаях могут быть заменены каким-либо определенным классом взаимозаменимых морф, ни один из членов которого не идентичен его членам [3]. Для того чтобы охватить и индивидуальные классы взаимозаменимых морф и заменяющие их последовательности, удобно использовать термин ядро (nucleus). Разбив указанным способом высказывание на отдельные ядра, необходимо далее выяснить, является ли каждая граница между ядрами одновременно и границей между словами или нет. Граница ядра является границей слова, если в данном случае возможно вклинивание последовательности ядер любой длины. Если же граница является внутрисловной, то либо вклинивание ядер невозможно вообще, либо максимальное количество вставляемых ядер строго ограниченно. Так, например, в английском предложении The farmer killed the ugly duckling "Фермер убил уродливого утенка" девять морфем: 1) the 2) farm 3) er 4) kill 5) ed 6) the 7) ugly 8) duck 9) ling; семь ядер: 1) the 2) farmer 3) kill 4) ed 5) the 6) ugly 7) duckling и шесть слов: 1) the 2) farmer 3) killed 4) the 5) ugly 6) duckling. Граница kill-ed является внутрисловной, так как включение ядра здесь невозможно.

С другой стороны, на границе между farmer и killed ограничения максимального количества ядер, которые могут быть здесь включены нет. Мы можем говорить о farmer who killed the man who killed the man who... killed the ugly duckling, то есть о "фермере, который убил человека, который убил человека, который... убил уродливого утенка". Расхождение с фонологическим словом в некоторых случаях только кажущееся. Так, в латинском языке энклитическая частица -que "и", которая считается слогом, относящимся к любой предшествующей последовательности, и определяет место ударения, служащего фонологическим признаком слова, согласно нашему тексту является также частью слова. Dominus "хозяин" и dominus в dominusque "и хозяин" не являются членами одного КВМ, так как они не взаимозаменяемы. Dominus- относится к тому же классу ядер, что и legatus-, puer-, и этот класс зависит от класса последующих -que, -ve, поскольку они обязательно следуют за ним и, таким образом, принадлежат тому же слову. Даже односложные образования, где сдвига ударения не происходит (ср. mus "мышь" и mus в mus-que "и мышь"), являются членами разных ядер, поскольку первое может быть заменено только dominus, puer и т. д., а последнее -только классом dominus-, puer-.

В таблице 1 приведены вычисленные индексы. Были взяты главным образом тe языки, которые чаще всего упоминаются в качестве примеров определенных языковых типов в существующей литературе по типологии. Выбор языков ограничен также моими собственными познаниями в области отдельных языков. В качестве примера агглютинативного языка вместо турецкого языка мною был выбран родственный ему якутский язык, поскольку обширные заимствования из арабского в османском турецком языке привели к нарушениям гармонии гласных и осложнениям в других областях в такой степени, что турецкий язык перестал быть типичным. Чтобы проиллюстрировать изменения в типе языка, происшедшие за длительный период, были выбраны два древних индоевропейских языка - англосаксонский и санскрит, а также два современных языка тех же групп - германской и индоиранской - современный английский и персидский. Вьетнамский язык был взят в качестве представителя корнеизолирующего типа языков, эскимосский - в качестве полисинтетического, а суахили - один из языков банту - в качестве агглютинирующего языка, использующего согласование [4] (см. прилагаемую таблицу).

 

	Санскрит	Англо-сакс.	Персид-ский	Англий-ский	Якутский	Суахили	Вьетнам-ский	Эскимос-ский
Синтез	2,59	2,12	1,52	1,68	2,17	2,55	1,06	3,72
Агглютинация	0,09	0,11	0,34	0,30	0,51	0,67	...	0,03
Словосложение	1,13	1,00	1,03	1,00	1,02	1,00	1,07	1,00
Деривация	0,62	0,20	0,10	0,15	0,35	0,07	0,00	1,25
Преобладающее словоизменение	0,84	0,90	0,39	0,53	0,82	0,80	0,00	1,75
Префиксация	0,16	0,06	0,01	0,04	0,00	1,16	0,00	0,00
Суффиксация	1,18	1,03	0,49	0,64	1,15	0,41	0,00	2,72
Изоляция	0,16	0,15	0,52	0,75	0,29	0,40	1,00	0,02
Собственно словоизменение	0,46	0,47	0,29	0,14	0,59	0,19	0,00	0,46
Согласование	0,38	0,38	0,19	0,11	0,12	0,41	0,00	0,38

 

На основе подсчетов, подобных приведенным выше, в качестве следующего шага после уточнения кривой частотности дистрибуции соответствующих явлений можно было бы дать определение таким терминам, как аналитический, синтетический, агглютинирующий, префигирующий и т. п. Поскольку здесь представлено слишком мало языков, эту задачу осуществить невозможно. Тем не менее даже беглое ознакомление с приведенными здесь индексами показывает, что если мы определим аналитический язык как язык с индексом синтеза в 1,00-1,99, синтетический - в 2,00-2,99, а полисинтетический - в 3,00, то результаты будут соответствовать обычным представлениям, не связанным с какими-либо статистическими подсчетами. Подобным же образом мы могли бы назвать агглютинативным такой язык, где индекс агглютинации превышает 0,50 и т. д.

Результаты, полученные в настоящем исследовании, необходимо также подкрепить дальнейшими подсчетами, поскольку они были выведены для отдельных отрывков по 100 слов в каждом; помимо этого, следовало бы указать возможный процент ошибок. Можно было бы вполне допустить существование различий, обусловленных различиями в стиле выбранных отрывков. Индекс синтетичности поэтому был вычислен для целого ряда разных по стилю отрывков из английского и немецкого языков, однако были достигнуты удивительно близкие результаты.

 

Английский язык:

"Ladies' Home Journal", January 1950, стр. 55 - 1,62

R. Lintоn. Study of man, стр. 271 - 1,65

О. J. Карlan, Mental disorders in later life, стр. 373 - 1,60.

 

Немецкий язык:

Baumann, Nama Folk-tale - 1,90

Ratsеl, Anthropogeographie, стр. 447 - 1,92

Сassirеr, Philosophie der symbolischen formen, стр. 1 - 2,11.

 

Разумеется, это не заменяет статистических данных. Другая проблема, которую можно изучить с помощью предложенного нами метода, - это общее направление исторических изменений в языке за длительный период времени. Совпадения, наблюдаемые в санскрите и англосаксонском языках, с одной стороны, и персидском и английском - с другой, поразительны: направление изменений при переходе от более древнего языка к современному буквально для каждого индекса одно и то же. Быть может, при выборе более консервативных индоевропейских языков, например славянских, результаты были бы иными.

Настоящая работа должна рассматриваться исключительно как предварительный набросок Некоторые из индексов, возможно, придется исключить или заменить другими. В последующих работах вероятно, будут пересмотрены также некоторые конкретные определения. Вместе с тем я полагаю, что общий метод вычисления индексов, основанных на существующих в тексте отношениях между строго определенными лингвистическими элементами, представляет известный интерес для типологических исследований.

 

Примечания

1. Аналогичный в своей основе метод был предложен в неопубликованном докладе Чарльза Хокетта, прочитанном им на ежегодном заседании Лингвистического общества Америки в 1949 г. в Филадельфии, и в моем выступлении на заседании Нью-Йоркского Лингвистического кружка в Колумбийском университете в январе 1950 г.

2. Один из четырех элементов может быть нулевым при условии, если последовательности, в которых он встречается, представляют собой свободные формы, то есть встречаются в изоляции. Так, hand "рука": hands "руки":: table "стол": tables "столы" - это правильныи квадрат, и котором A hand, В table, C нуль и D -s.

3. Это необходимо для того, чтобы исключить эндоцентрические словосочетания, где последовательность слов всегда может быть замещена главным, или основным, членом. Последовательность прилагательных, за которой следует одноморфное существительное, составляла бы ядро, если бы не зависимость, существующая между ее членами. Прилагательные в английском языке не совпадают с существительными, например, потому, что они встречаются также в предикативных адъективных конструкциях. В отношении понятии класса взаимозаменимых морф и деривационной последовательности я в значительной мере обязан работам 3. Хэрриса и Р. Уэллза. Особенно близки эти понятия к понятию фокусного класса Р. Уэллза.

4. Для каждого языка были выбраны следующие отрывки текста длиной в 100 слов: для санскрита ("Hitopadesa", ed. M. Mueller, стр. 5) - varamekas (и т. д.); для англосаксонского (J. W. Bright. An Anglo-Saxon Reader, New York, 1917, стр. 5) - gelamp gio (и т. д.); для персидского (Pizzi, I, "Chrestomathie Persane", Turin, 1889. стр. 107) - ruzi Ibrahimi (и т. д.); для английского ("New Yorker", Dec. 13, 1952, стр. 29) - Anyone т. д.); для якутского ("Ueber die Sprache der Yakuten", St. Petersburg, 1851, стр. 29) - min bayasa (и т. д.); для суахили (С. Sасlеux, Grammaire Swahilie, Paris, 1909, стр. 321) - Iiyana mmoja (и т. д.); для вьетнамского (M. В. Еmenеаu, Studies in Vietnamese (Annamese) Grammar, Los Angeles, 1951, стр. 226) - mot horn; для эскимосского (W. Thalbitzer "Handbook of American Indian Languages", Pt. 1, ed. F. Boas, Wash., 1911, стр. 1066) - kaasawruuruaq (и т. д.) (в фонематической транскрипции).