А. Вежбицкая

СЕМАНТИЧЕСКИЕ УНИВЕРСАЛИИ И "ПРИМИТИВНОЕ МЫШЛЕНИЕ"

(Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М. 1996. - С. 291-325)

Введение [1]

Подразумевают ли различия в культуре также и различия в мышлении? Всего лишь два десятилетия назад ведущий американский психолог Джордж Миллер писал: «У каждой культуры есть свои мифы. Один из наиболее стойких в нашей состоит в том, что у неграмотных людей в менее развитых странах существует особое «примитивное мышление» отличающееся от нашего и уступающее ему. ... Никому не придет в голову отрицать, что различия существуют. Любое отрицание было бы равносильно признанию, что различия в жизненном опыте, проистекающие из разницы культур и технологий, не влекут за собой никаких существенных психологических последствий. Скорее, спор идет о природе этих различий и их источниках» (Miller 1971:VIII).

В лингвистике и антропологии такие термины, как «примитивное мышление», были дискредитированы гораздо раньше, чем два десятилетия тому назад (хотя иногда они еще просачиваются в публикации - свидетельство тому название книги «The foundations of primitive thought», Hallpike 1979). Но проблема выявления истинных когнитивных различий между разными культурами - в особенности, между западными и не-западными родоплеменными культурами - остается открытой (см., например, Bain 1992).

Дискуссии по этому вопросу всегда в значительной степени апеллировали к языку. И совершенно справедливо, поскольку язык - это «наилучшее отражение человеческой мысли» (Leibniz 1709/1981:368) и языковые данные оказываются решающими при выявлении фундаментальных моделей мышления у различных групп людей. Но языковые данные могут быть неправильно проинтерпретированы.

Обсуждая предполагаемое отсутствие абстрактного мышления в некоторых человеческих сообществах, Холлпайк пишет: «Необходимо сначала проделать черновую семантическую работу, прежде чем мы сможем плодотворно обсуждать, в какой степени примитивное мышление может или не может быть абстрактным» (Hallpike 1979:171).

Термин «примитивный» (защищаемый Холлпайком по этимологическим соображениям!) неудачен, поскольку включает в себя оценочный компонент, как и термин «низший» (inferior), использовавшийся, например, Леви-Брюлем (Levy-Bruhl 1926). Но сам вопрос, поставленный в работе Холлпайка, - существуют ли действительные качественные различия в мышлении разных народов? - важен и не должен отвергаться по чисто идеологическим соображениям. Мнение, что такие различия в самом деле имеются, не слишком популярно в наши дни, и Холлпайк достоин уважения за смелость, которую он выказывает, защищая его, равно, как и другие приверженцы этой позиции (ср., например, Bain, Sayers 1990; Bain 1992). Следует проанализировать эти взгляды, а не просто отмахиваться от них. Но для того, чтобы этот анализ был плодотворным, для него, действительно, необходима предварительная семантическая основа.

В данной статье я постараюсь такую основу заложить. Я утверждаю, что рассуждения приверженцев «примитивного мышления» ошибочны, и постараюсь показать, в чем именно они ошибаются.

Нет слова - значит, нет и понятия? Если бы в каком-то языке не было слов для таких понятий, как все, если или потому что, отразилось бы это на когнитивных возможностях говорящих? Если вместо слов в этом языке имелись бы суффиксы, обозначающие те же самые понятия, отсутствие специальных слов не играло бы роли.

Теперь предположим, что в некотором языке имеются слова, которые могут служить переводами для слов типа все, если и потому что, но у этих слов более широкий спектр значений, охватывающий, например, не только 'все', но и 'много', не только 'если', но и 'когда', не только 'потому что', но и 'после'. Означает ли это что-нибудь с точки зрения когнитивных возможностей говорящих?

Ответ на это может быть разным. Например, если значение 'потому что' и значение 'после' одного и того же слова связаны с различными синтаксическими конструкциями (скажем, с различными моделями управления), тогда использование одной и той же лексемы вообще несущественно: понятие 'потому что' может все же быть передано ясно и однозначно (необязательно с той же степенью легкости, что и в языке, где существует специальный лексический элемент для обозначения каузативной идеи, но это уже другой вопрос). Точно так же, если бы одно и то же слово использовалось для передачи смыслов 'весь' и 'много', но при этом каждый смысл был связан со своей грамматической конструкцией, то в таком случае общий лексический материал никак не влиял бы на понятийную картину: любое рассуждение, с необходимостью включающее понятие 'весь', все же могло бы быть выражено в таком языке.

Предположим, однако, что в некотором языке имеется только одно слово для передачи смыслов 'потому что' и 'после' и что эти два значения никаким способом не могут быть различены - настолько, что нет никаких оснований говорить о двух (отдельных) смыслах, но только об одном, нерасчлененном.

Многие скажут, что это ничего не означает, так как «все люди равны и обладают одинаковым мыслительным потенциалом, так что даже если у них нет отдельного слова для какого-либо понятия, они в состоянии передать этот смысл тем или иным способом, и отсутствие слова никак их при этом не ограничивает». Но остановиться на этом значит укрыться за пустой риторикой, отказываясь беспристрастно рассмотреть факты. Такая позиция в действительности льет воду на мельницу защитников идеи «примитивного мышления».

Я считаю, что люди действительно обладают одинаковыми мыслительными возможностями, но думаю, что это связано с использованием языка и тем фактом, что все естественные языки, в принципе, обладают одинаковой выразительной силой. Я говорю «в принципе», так как некоторые идеи на одних языках выразить легче, чем на других. Но если бы в каком-то языке не существовало возможности выразить понятия 'весь', 'если' или 'потому что', его экспрессивные возможности в самом деле были бы ограничены.

Рассмотрим, например, следующий диалог:

 

- Почему ты плачешь? Тебя кто-нибудь ударил?

- Мой брат ударил меня, потому что я потерял деньги. Я не потому плачу, что он ударил меня. Я плачу из-за денег.

 

Я думаю, что на языке, в котором нет слова (морфемы, словосочетания) для 'потому что', смысл этого диалога передать невозможно. Но почему присутствие тех или иных слов столь важно? Нельзя ли, чтобы люди обладали понятиями без слов? Разве в языке нет скрытых категорий?

Скрытые категории, конечно, есть, и понятия могут существовать даже и без представляющих их слов. Но, во-первых, наличие слова (отдельной лексической единицы) служит прямым свидетельством существования понятия, а при его отсутствии имеются, в лучшем случае, лишь косвенные свидетельства. Во-вторых, при человеческом общении недостаточно «обладать» понятием, важны также средства передачи его другим людям (даже при предположении, что ВОЗМОЖНО «обладать» понятием, не имея средств для его передачи). Для некоторых понятий такая передача возможна с помощью описательных конструкций или парафраз; для других, однако, необходимо иметь прямое лексическое выражение. Это последнее утверждение требует некоторых пояснений и иллюстраций.

Многие языки австралийских аборигенов имеют слово, означающее 'не-знать'. В английском языке такого слова нет. Но этот факт не вызывает проблем в коммуникации между англоязычными австралийцами и аборигенами, носителями этих языков, потому что данное понятие можно легко «сконструировать» средствами английского языка, для которых существуют отдельные слова: 'знать' и отрицание. Предположим, однако, что в языке нет слова для 'знать'. Можно ли столь же легко построить это понятие с помощью других? В моем представлении это невозможно.

Если бы в рассматриваемом языке было слово для 'не-знать', можно было бы, конечно, использовать двойное отрицание:

 

Он знает, где она. > Неверно, что он не знает, где она.

 

Но это не поможет - хотя бы потому что во многих языках нет слова для 'истинный'. Но даже если бы и существовало слово для смысла 'истинный', предложенный парафраз все равно бы не получился. Например, предложение

 

Эта собака знает, что в сумке есть мясо (потому что она его чует).

 

вряд ли может быть перифразировано как:

 

Неверно, что эта собака не знает, что в сумке есть мясо (потому что она его чует).

 

Двойное отрицание - это способ оспаривать чужое отрицание в то время, как простое предложение Он знает не имеет в пресуппозиции отрицания утверждения [2].

Возможно, наиболее ясный пример абсолютно необходимого понятия дает само отрицание: если в языке нет слова (или морфемы) для того , чтобы сказать Нет!, ничто не может восполнить это, поскольку очевидно, что нет никакого способа получить это понятие с помощью других (подобно тому, как можно получить 'не-знать' из значений 'не' и 'знать').

Точно так же, если в каком-нибудь языке не было слова для выражения смысла 'весь', ситуация была бы безвыходной, так как это понятие не может быть получено аналогичным образом из других понятий, сколько бы их ни было в лексиконе.

Рассмотрим, например, следующее предложения из Евангелия от Иоанна (1.9), относящееся к рождению Иисуса:

 

Истинный свет, озаряющий каждого человека, пришел в этот мир.

 

Идея, стоящая за словосочетанием «каждый человек» (по-гречески panta anthropon 'каждое человеческое существо'), является важной частью христианского вероучения (о том, что истинный свет, воплощенный в Иисусе, озаряет КАЖДОЕ человеческое существо). Эта идея не могла бы быть передана на других языках, если бы в них не было слова (или морфемы) для "каждый' или 'весь'.

Будет общим местом утверждать, что при переводе всегда что-то теряется, что ни одно слово не имеет абсолютно точных переводных эквивалентов и т. п. Однако туманные высказывания такого типа лишь затемняют тот факт, что существуют слова, действительно необходимые для передачи смыслов с одного языка на другой, но при этом не все слова являются таковыми.

Вот еще один пример. Если бы в каком-нибудь языке не было слова (или морфемы), семантически соответствующего если, при попытке перевода могли бы возникнуть непреодолимые трудности, потому что смысл 'если' не может быть получен аналогичным образом из более простых понятий.

С другой стороны, понятие 'цель' может быть получено из понятий 'причина' ('из-за'), 'думать' и 'хотеть', последние же два нельзя вывести ни из чего другого. Соответственно, если в языке нет слова для выражения 'чтобы', это не составит серьезную проблему:

 

Я пошел в лес (чтобы) поохотиться. >

Я пошел в лес потому что я думал:

я хочу охотиться

я буду охотиться

 

Но если бы в этом языке не было бы слов для 'из-за', 'думать' и 'хотеть' его носители, действительно, оказались бы в затруднении.

Какие понятия должны получать лексическое воплощение?

В то время, как одни понятия могут быть получены с помощью других понятий, другие должны получать прямое лексическое воплощение. В некотором смысле эта пропозиция кажется очевидной. Как заметил Лейбниц, если бы все понятия нужно было строить из других понятий, это приводило бы к regressum ad infinitum (порочному кругу) (ср. Leibniz 1961/1903:430). Если же имеется некоторое число понятийных примитивов, понимаемых непосредственно (не через другие понятия), то эти примитивы могут служить твердым основанием для всех других понятий: бесконечное число новых понятий может быть получено из небольшого числа семантических примитивов. Как сказал Лейбниц:

Tametsi infinita sint quae concipiuntur, possibile tamen est pauca esse quae per se concipiuntur. Nam, per paucorum combinationem infinita componi possunt. Imo id non tantum possibile sed et credibile seu probabile est, nam natura solet quam maxima efficere quam paucissimus assumtis, id est operari simplicissimo modo (Leibniz 1961/1903:430).

«Хотя для понимания доступно бесконечное множество понятий, возможно, что лишь некоторые из них могут быть поняты непосредственно. Так как бесконечное множество их может быть получено комбинированием нескольких элементов. На самом деле, это не только возможно, но и вероятно, поскольку природа стремится достичь максимального эффекта с помощью минимального количества элементов, то есть - действовать простейшим способом».

Возможность успешной коммуникации между различными культурами напрямую зависит от универсальности базового множества семантических примитивов, из которых каждый язык может создавать практически бесконечное число более или менее «идиосинкретичных» (специфичных для данной культуры) понятий (комбинируя примитивы в различных конфигурациях). Существование такого общего множества примитивов могло бы объяснить «психическую общность человечества» (Boas 1938), а гипотеза о том, что лексикон разных языков воплощает различные конфигурации этого (общего) набора, отвечала бы за специфичные для каждой культуры аспекты языка и мышления.

Я неоднократно пыталась показать (см. Wierzbicka 1992 и многочисленные другие книги и статьи), что именно это и происходит: имеется набор семантических примитивов, совпадающий с набором лексических универсалий, и это множество примитивов-универсалий лежит в основе человеческой коммуникации и мышления; а специфичные для языков конфигурации этих примитивов отражают разнообразие культур. Я думаю, что Лейбниц был прав, предположив, что этот универсальный набор примитивов может быть получен только методом проб и ошибок, в результате исследований по сопоставительной семантике в различных культурах. Более двух десятилетий интенсивных поисков с моей стороны и со стороны моих коллег позволили выявить набор из нескольких десятков понятий, получающих, по-видимому, лексическое воплощение во всех языках мира, которые могут рассматриваться как семантические примитивы, из которых строятся все остальные понятия. Этот список включает, среди прочего, такие метапредикаты, как 'если', 'из-за', 'весь' и 'не' и такие предикаты интеллектуальной деятельности, как 'знать' и 'думать', которые в многочисленных писаниях на темы «примитивного мышления» считались отсутствующими в том или ином «примитивном языке» [3].