История медицины / Киево_Печерский_патерик

Случилось же родителям блаженного переселиться в другой город, именуемый Курском, по повелению князя, но я бы сказал — Бог так повелел, чтобы и там просияла жизнь доблестного отрока, а нам, как и должно быть, с востока взошла бы утренняя звезда, собирая вокруг себя и другие многие звезды, ожидая восхода солнца праведного — Христа — и глаголя: «Вот я, Владыка, и дети, которых воспитал я духовной твоею пищей; и вот они, Господи, ученики мои, привел я их к тебе, научив презреть все мирское и возлюбить одного тебя, Бога и Господина. Вот, о Владыко, стадо богословесных твоих овец, к которому ты приставил меня пастухом, и я взрастил их на божественном твоем поле и к тебе привел, сохранив их чистыми и непорочными». И так ответил Господь ему: «Раб достойный, как должно умноживший данный тебе талант, за это прими уготованный тебе венец и приди к радости Господа своего». И ученикам его сказал: «Придите, благое стадо, доблестного пастуха богословесные овцы, ради меня терпевшие голод и трудившиеся, примите уготованное вам от сотворения мира царство».

Тѣмьже и мы, братие, потьщимъся рьвьнителе быти и подражателе житию преподобьнааго Феодосия и ученикомъ его, ихъ же тъгда предъ собою къ Господу посла, да тако сподобимъся слышати, гласъ он, еже отъ Владыкы и вседрьжителя речеться: «Придѣте убо, благословлении Отьца моего, приимѣте уготованое вамъ царствие».[13]

Так и мы, братья, станем следовать и подражать жизни преподобнаго Феодосия и учеников его, которых он пред собой послал к Господу, и да сподобимся услышать слово Владыки и вседержителя, вещающее: «Придите, благословенные Отцом моим, и примите уготованное вам царство».

Мы же пакы поидемъ на прьвое исповѣдание святааго сего отрока. Растый убо тѣлъмь и душею влекомъ на любъвь Божию, и хожаше по вся дьни въ цьркъвь Божию, послушая божьствьныхъ книгъ съ всѣмь въниманиемь. Еще же и къ дѣтьмъ играющимъ не приближашеся, якоже обычай есть унымъ, нъ и гнушашеся играмъ ихъ. Одежа же его бѣ худа и сплатана. О семь же многашьды родителема его нудящема и́ облещися въ одежю чисту и на игры съ дѣтьми изити. Онъ же о семь не послушааше ею, нъ паче изволи быти яко единъ от убогыхъ. Къ симъ же и датися веля на учение божьствьныхъ книгь единому от учитель; якоже и створи. И въскорѣ извыче вся граматикия, и якоже всѣмъ чюдитися о премудрости и разумѣ дѣтища и о скорѣмь его учении. Покорение же его и повиновение къто исповѣсть, еже сътяжа въ учении своемь не тъкмо же къ учителю своему, нъ и къ всѣмъ учащимъся с ним?

Мы же снова обратимся к рассказу о святом этом отроке. Рос он телом, а душой тянулся к любви Божьей, и ходил каждый день в церковь Божью, со всем вниманием слушая чтение божественных книг. Не приближался он к играющим детям, как это в обычае у малолетних, но избегал их игр. Одежду носил старую и залатанную. И не раз уговаривали его родители одеться почище и пойти поиграть с детьми. Но он не слушал этих уговоров и по-прежнему ходил словно нищий. К тому же попросил он отдать его учителю поучиться божественным книгам, что и сделали. Скоро постиг он всю грамоту, так что поражались все уму его и способностям и тому, как быстро он всему научился. А кто расскажет о покорности и послушании, какими отличался он в учении не только перед учителем своим, но и перед учащимися с ним?

Въ то же время отьць его житию коньць приятъ. Сущю же тъгда божьствьному Феодосию 13 лѣт. Оттолѣ же начатъ на труды паче подвижьнѣй бывати, якоже исходити ему съ рабы на село и дѣлати съ всякыимь съмѣрениемь. Мати же его оставляше и́, не велящи ему тако творити, моляше и́ пакы облачитися въ одежю свѣтьлу и тако исходити ему съ съвьрьстьникы своими на игры. Глаголаше бо ему, яко «тако ходя, укоризну себе и роду своему твориши». Оному о томь не послушающю ея, и якоже многашьды ей отъ великыя ярости разгнѣватися на нь и бити и́, бѣ бо и тѣлъмь крѣпъка и сильна, якоже и мужь. Аще бо кто и не видѣвъ ея, ти слышааше ю бесѣдующю, то начьняше мьнѣти мужа ю суща.

В это время истекли дни жизни отца его. А было тогда божественному Феодосию 13 лет. И с тех пор стал он еще усерднее трудиться и вместе со смердами выходил в поле и работал там с великим смирением. Мать же удерживала его и, не разрешая работать, снова упрашивала его одеться почище и пойти поиграть со сверстниками. И говорила ему, что своим видом он и себя срамит, и семью свою. Но тот не слушал ее, и не раз, придя в ярость и гнев, избивала она сына, ибо была телом крепка и сильна, как мужчина. Бывало, что кто-либо, не видя ее, услышит, как она говорит, и подумает, что это мужчина.

Къ симъ же пакы божьствьный уноша мысляаше, како и кымь образъмь спасеться. Таче слыша пакы о святыхъ мѣстѣхъ,[14] идеже Господь нашь Исусъ Христосъ плътию походи, и жадаше тамо походити и поклонитися имъ. И моляшеся Богу, глаголя: «Господи Иисусъ Христе мой! Услыши молитву мою и съподоби мя съходити въ святая твоя мѣста и съ радостию поклонитися имъ!» И тако многашьды молящюся ему, и се приидоша страньници въ градъ тъ, иже и видѣвъ я божьствьный уноша и радъ бывъ, текъ, поклонися имъ, и любьзно цѣлова я, и въпроси я, отъкуду суть и камо идуть. Онѣмъ же рекъшемъ, яко отъ святыхъ мѣстъ есмъ, и, аще Богу велящю, хощемъ въспять уже ити. Святый же моляше я, да и́ поимуть въ слѣдъ себе и съпутьника и́ створять съ собою. Они же обѣщашася пояти и́ съ собою и допровадити и́ до святыхъ мѣстъ. Таче се слышавъ блаженый Феодосий, еже обѣщашася ему, радъ бывъ, иде въ домъ свой. И егда хотяху страньнии отъити, възвѣстиша уноши свой отходъ. Онъ же, въставъ нощию и не вѣдущю никомуже, тай изиде из дому своего, не имый у себе ничсоже, развѣ одежа, въ нейже хожаше, и та же худа. И тако изиде въслѣдъ страньныхъ. Благый же Богъ не попусти ему отъити отъ страны сея, егоже и-щрева матерьня и пастуха быти въ странѣ сей богогласьныихъ овьць назнамена, да не пастуху убо отшьдъшю, да опустѣеть пажить, юже Богъ благослови, и тьрние и вълчьць въздрастеть на ней, и стадо разидеться.

А тем временем божественный юноша все размышлял, как и каким образом спасет он свою душу. Услышал он как-то о святых местах, где провел свою земную жизнь Господь наш Иисус Христос, и сам захотел посетить те места и поклониться им. И молился Богу, взывая: «Господи Иисусе Христе! Услышь молитву мою и удостой меня посетить святые места твои и с радостью поклониться им!» И много раз молился он так, и вот пришли в его город странники, и, увидев их, обрадовался божественный юноша, подойдя к ним, поклонился, поприветствовал их сердечно и спросил, откуда они и куда идут. Они же отвечали, что идут из святых мест и снова, по божественному повелению, хотят туда возвратиться. Святой же стал упрашивать их, чтобы разрешили ему пойти вместе с ними, приняли бы его себе в попутчики. Они пообещали взять его с собой и проводить до святых мест. Услышав обещание их, блаженный Феодосии радостный вернулся домой. Когда же собрались странники в путь, то сообщили юноше о своем уходе. Он же, встав ночью, тайно от всех вышел из своего дома, не взяв с собой ничего, кроме одежды, что была на нем, да и та ветха. И так отправился вслед за странниками. Но милостивый Бог не допустил, чтобы он покинул свою страну, ибо еще от рождения предначертал ему быть в этой стране пастырем разумных овец, а не то уйдет пастырь, и опустеет пажить, благословенная Богом, и зарастет тернием и бурьяном, и разбредется стадо.

По трьхъ убо дьньхъ увѣдѣвъши мати его, яко съ страньныими отъиде, и абие погъна въслѣдъ его, тъкъмо единого сына своего поимъши, иже бѣ мьний блаженааго Феодосия. Таче же, яко гънаста путь мъногъ, ти тако пристигьша, яста и́, и отъ ярости же и гнѣва мати его имъши и́ за власы, и поврьже и́ на земли, и своима ногама пъхашети и́, страньныя же много коривъши, възвратися въ домъ свой, яко нѣкоего зълодѣя ведущи съвязана. Тольми же гнѣвъмь одрьжима, яко и въ домъ ей пришьдъши, бити и́, дондеже изнеможе. И по сихъ же, въведъши и́ въ храмъ и ту привяза и́, и затворьши, и тако отъиде. Божьствьный же уноша вься си съ радостию приимаше, и Бога моля, благодаряше о вьсѣхъ сихъ. Таче пришедъши мати его по двою дьнию отрѣши и́ и подасть же ему ясти, еще же гнѣвъмь одьржима сущи, възложи на нозѣ его желѣза, ти тако повелѣ ему ходити, блюдущи, да не пакы отъбѣжить отъ нея. Тако же сътвори дьни мъногы ходя. По томь же пакы умилосрьдивъшися на нь, нача съ мольбою увѣщавати и́, да не отъбѣжить оть нея, любляше бо и́ зѣло паче инѣхъ и того ради не тьрпяше без него. Оному же обѣщавъшюся ей не отъити отъ нея, съня желѣза съ ногу его, повелѣвъши же ему по воли творити, еже хощеть. Блаженый же Феодосий на прьвый подвигъ възвратися и хожаше въ цьркъвь Божию по вся дьни. Ти видяше, яко многашьды лишаемѣ сущи литургии, проскурьнааго ради непечения, жаляшеси о томь зѣло и умысли же самъ своимь съмѣрениемь отълучитися на то дѣло. Еже и сътвори: начатъ бо пещи проскуры и продаяти, и еже аще прибудяше ему къ цѣнѣ, то дадяше нищимъ. Цѣною же пакы купяше жито и, своима рукама измълъ, пакы проскуры творяше. Се же тако Богу изволивъшю, да проскуры чисты приносяться въ цьркъвь Божию отъ непорочьнаго и несквьрньнааго отрока. Сице же пребысть двѣнадесяте лѣтѣ или боле творя. Вьси же съврьстьнии отроци его ругающеся ему, укаряхути и́ о таковѣмь дѣлѣ, и тоже врагу научающю я. Блаженый же вься си съ радостию приимаше, съ мълчаниемь и съ съмѣрениемь.

Спустя три дня узнала мать Феодосия, что он ушел с паломниками, и тотчас же отправилась за ним в погоню, взяв с собой лишь своего сына, который был моложе блаженного Феодосия. Немалый проделала она путь, прежде чем догнала его, и схватила, и в гневе вцепилась ему в волосы, и, повалив его на землю, стала пинать ногами, и осыпала упреками странников, а затем вернулась домой, ведя Феодосия, связанного, точно разбойника. И была она в таком гневе, что, и придя домой, била его, пока не изнемогла. А после ввела его в дом и там, привязав, заперла, а сама ушла. Но божественный юноша все это с радостью принимал и, молясь Богу, благодарил за все перенесенное. Через два дня мать, придя к нему, освободила его и покормила, но, еще гневаясь на него, возложила на ноги его оковы и велела в них ходить, опасаясь, как бы он опять не убежал от нее. Так и ходил он в оковах много дней. А потом, сжалившись над ним, снова принялась с мольбами уговаривать его, чтоб не покидал ее, ибо очень его любила, больше всех других, и не мыслила жизни без него. Когда же Феодосии пообещал матери, что не покинет ее, то сняла с его ног оковы и разрешила ему делать что захочет. Тогда блаженный Феодосии вернулся к прежнему своему подвижничеству и каждый день ходил в Божью церковь. И, узнав, что часто не бывает литургии, так как некому печь просфоры, очень опечалился и задумал сам со смирением приняться за это дело. Так и поступил: начал он печь просфоры и продавать, а прибыль от продажи раздавал нищим. На остальные же деньги покупал зерно, сам же молол и снова пек просфоры. Это уж Бог так пожелал, чтобы чистые просфоры приносились в церковь Божию от рук безгрешного и непорочного отрока. Так и провел он лет двенадцать или более. Все отроки, сверстники его, издевались над ним и порицали его занятие, ибо враг научал их этому. Но блаженный все упреки принимал с радостью, в смиренном молчании. 

Ненавидя же испрьва добра золодѣй врагъ,[15] видя себе побѣжаема съмѣрениемь богословесьнааго отрока, и не почиваше, хотя отъвратити и́ отъ таковаго дѣла. И се начатъ матерь его поущати, да ему възбранить отъ таковааго дѣла. Мати убо, не тьрпящи сына своего въ такой укоризнѣ суща, и начатъ глаголати съ любъвию к нему: «Молю ти ся, чадо, останися таковааго дѣла, хулу бо наносиши на родъ свой, и не трьплю бо слышати отъ вьсѣхъ укаряему ти сущю о таковѣмь дѣлѣ. И нѣсть бо ти лѣпо, отроку сущю, таковааго дѣла дѣлати». Таче съ съмѣрениемь божьствьный уноша отъвѣщавааше матери своей, глаголя: «Послушай, о мати, молю ти ся, послушай! Господь бо Исусъ Христосъ самъ поубожися и съмѣрися, намъ образъ дая, да и мы его ради съмѣримъся. Пакы же поруганъ бысть и опльванъ и заушаемъ, и вься претьрпѣвъ нашего ради спасения. Кольми паче лѣпо есть намъ трьпѣти, да Христа приобрящемъ. А еже о дѣлѣ моемь, мати моя, то послушай: егда Господь нашь Исусъ Христосъ на вечери възлеже съ ученикы своими, тъгда приимъ хлѣбъ и благословивъ и преломль, даяше ученикомъ своимъ, глаголя: “Приимѣте и ядите, се есть тѣло мое, ломимое за вы и за мъногы въ оставление грѣховъ”.[16] Да аще самъ Господь нашь плъть свою нарече, то кольми паче лѣпо есть мнѣ радоватися, яко съдѣльника мя съподоби Господь плъти своей быти». Си слышавъши мати его и чюдивъшися о премудрости отрока и отътолѣ нача оставатися его. Нъ врагъ не почиваше, остря ю на възбранение отрока о таковѣмь его съмѣрении. По лѣтѣ же единомь пакы видѣвъши его пекуща проскуры и учьрнивъшася от ожьжения пещьнаго, съжалиси зѣло, пакы начатъ оттолѣ бранити ему овогда ласкою, овогда же грозою, другоици же биющи и́, да ся останеть таковаго дѣла. Божьствьный же уноша въ скърби велицѣ бысть о томь, и недъумѣя, чьто створити. Тъгда же, въставъ нощию отай изыде из дому своего, и иде въ инъ градъ, не далече сущь оттолѣ, и обита у прозвутера, и дѣлааше по обычаю дѣло свое. Потомь же мати его, яко его искавъши въ градѣ своемь и не обрете его, съжалиси по немь. Таче по дьньхъ мнозѣхъ слышавъши, къде живеть, и абие устрьмися по нь съ гнѣвъмь великъмь, и пришедъши въ прежереченый градъ и, искавъши, обрете и́ въ дому презвутерове, и имъши, влечаше и́ въ градъ свой биющи. И въ домъ свой приведъши и запрети ему, глаголющи, яко «къ тому не имаши отити мене; елико бо аще камо идеши, азъ, шедъши и обрѣтъши тя, съвязана биющи приведу въ сий градъ». Тъгда же блаженый Феодосий моляшеся Богу, по вся дьни ходя въ цьркъвь Божию, бѣ же съмѣренъ сьрьдцьмь и покоривъ къ вьсѣмъ.

Искони ненавидящий добро злой враг, видя, что побеждаем он смирением божественного отрока, не дремал, помышляя отвратить Феодосия от его дела. И вот начал внушать его матери, чтобы запретила она ему дело это. Мать и сама не могла смириться с тем, что все осуждают ее сына, и начала говорить ему с нежностью: «Молю тебя, чадо мое, брось ты свое дело, ибо срамишь ты семью свою, и не могу больше слышать, как все потешаются над тобой и твоим делом. Разве пристало отроку этим заниматься!» Тогда божественный юноша смиренно возразил матери: «Послушай, мати, молю тебя, послушай! Ведь сам Господь Иисус Христос подал нам пример уничижения и смирения, чтобы и мы, во имя его, смирялись. Он-то ведь и поругания перенес, и оплеван был, и избиваем, и все вынес нашего ради спасения. А нам и тем более следует терпеть, тогда и приблизимся к Богу. А что до дела моего, мати моя, то послушай: когда Господь наш Иисус Христос возлег на вечере с учениками своими, то, взяв в руки хлеб и благословив его, разломил и дал им со словами: “Возьмите и ешьте, это — тело мое, преломленное за вас и за многих других, чтобы очистились вы все от грехов”. Если уж сам Господь наш хлеб назвал плотью своею, то как же не радоваться мне, что сподобил он меня стать содеятелем плоти своей». Услышав это, подивилась мать мудрости отрока и с тех пор оставила его в покое. Но и враг не дремал, побуждая ее воспрепятствовать смирению сына. И как-то спустя год, снова увидев, как он, почерневший от печного жара, печет просфоры, опечалилась она и с той поры опять принялась убеждать сына то ласкою, то угрозою, а иногда и избивая его, чтобы бросил он свое занятие. Пришел в отчаяние божественный юноша и не знал, что же ему делать. И вот тогда ночью тайно покинул свой дом, ушел в другой город, находившийся неподалеку, и, поселившись у священника, принялся за свое обычное дело. Мать же, поискав его в своем городе и не найдя, горевала о нем. Когда же много дней спустя узнала, где он живет, то тотчас же в гневе отправилась за ним, и, придя в упомянутый город и поискав, нашла его в доме священника и с побоями повела назад. Приведя домой, заперла его, сказав: «Теперь уж не сможешь убежать от меня, а если куда уйдешь, то я все равно догоню и разыщу тебя, свяжу и с побоями приведу обратно». Тогда блаженный Феодосии снова стал молиться Богу и ежедневно ходить в церковь Божию, ибо был он смирен сердцем и покорен нравом.

Якоже и властелинъ града того, видѣвъ отрока въ такомь съмерении и покорении суща, вълюби и́ зѣло и повелѣ же ему, да пребываеть у него въ цьркви, въдасть же ему и одежю свѣтьлу, да ходить въ ней. Блаженый же Феодосий пребысть въ ней ходя мало дьний, яко нѣкую тяжесть на собѣ нося, тако пребываше. Таче съньмъ ю, отдасть ю нищимъ, самъ же въ худыя пърты обълкъся, ти тако хожаше. Властелинъ же, видѣвы и́ тако ходяща, и пакы ину въдасть одежю, вящьшю пьрвыя, моля и́, да ходить въ ней. Онъ же съньмъ и ту отъда. Сице же многашьды сътвори, якоже судии то увѣдѣвъшю, большимь начатъ любити и́, чюдяся съмѣрению его. По сих же божьствьный Феодосий шедъ къ единому от кузньць, повелѣ ему желѣзо съчепито съковати, иже и възьмъ и препоясася имь въ чресла своя, и тако хожаше. Желѣзу же узъку сущю и грызущюся въ тѣло его, онъ же пребываше, яко ничсоже скьрбьна от него приемля тѣлу своему.

Когда же властелин этого города узнал о смирении и послушании отрока, то полюбил его и повелел постоянно находиться у себя в церкви, и подарил ему дорогую одежду, чтобы ходил в ней. Но блаженный Феодосии недолго в ней пребывал, ибо чувствовал себя так, как будто носит какую-то тяжесть. Тогда он снял ее и отдал нищим, а сам оделся в лохмотья и так ходил. Властелин же, увидев, в чем он ходит, подарил ему новую одежду, еще лучше прежней, упрашивая ходить в ней. Но он и эту снял с себя и отдал. Так поступал он не раз, и когда властелин узнал об этом, то еще больше полюбил Феодосия, дивясь его смирению. А божественный Феодосии некоторое время спустя пошел к кузнецу и попросил его сковать железную цепь и опоясал ею чресла свои, да так и ходил. Узок был пояс этот железный, вгрызался в тело его, а он ходил с ним так, словно не чувствовал боли.

Таче, яко ишьдъшемъ дьньмъ мъногомъ и бывъшю дьни праздьничьну, мати его начать велѣти ему облещися въ одежю свѣтьлу на служение вьсѣмъ бо града того вельможамъ, въ тъ дьнь възлежащемъ на обѣдѣ у властелина. И повелѣно бѣ убо блаженууму Феодосию предъстояти и служити. И сего ради поущашети и́ мати его, да облечеться въ одежю чисту, наипаче же якоже и слышала бѣ, еже есть сътворилъ. Якоже ему облачащюся въ одежю чисту, простъ же сы умъмь неже блюдыйся ея. Она же прилѣжьно зьряаше, хотящи истѣе видѣти, и се бо видѣ на срачици его кръвь сущю от въгрызения желѣза. И раждьгъшися гнѣвъмь на нь, и съ яростию въставъши и растьрзавъши сорочицю на немь, биющи же и́, отъя желѣзо от чреслъ его. Божий же отрокъ, яко ничьсоже зъла приятъ от нея, обълкъся и, шедъ, служаше предъ възлежащими съ вьсякою тихостию.

Прошло еще немало дней, и настал праздник, и мать велела отроку переодеться в светлые одежды и пойти прислуживать городским вельможам, созванным на пир к властелину. Велено было и блаженному Феодосию прислуживать им. Поэтому мать и заставила его переодеться в чистую одежду, а еще и потому, что слышала о его поступке. Когда же стал он переодеваться в чистую одежду, то, по простодушию своему, не поостерегся. А она не спускала с него глаз, желая узнать всю правду, и увидела на его сорочке кровь от ран, натертых железом. И, разгневавшись, в ярости набросилась на него, разорвала сорочку и с побоями сорвала с чресл его вериги. Но божественный отрок, словно никакого зла не претерпел от нее, оделся и отправился с обычным смирением прислуживать возлежащим на пиру. 

Таче по времени пакы нѣкоторѣмь слыша въ святѣмь еуангелии Господа глаголюща: «Аще кто не оставить отьца или матере и въ слѣдъ мене не идеть, то нѣсть мене достоинъ».[17] И пакы: «Придѣте къ мънѣ вьси тружающеися и обременении, и азъ покою вы. Възьмѣте ярьмъ мой на ся и научитеся от мене, яко крътъкъ есмь и съмѣренъ сьрдьцьмь, и обрящете покой душамъ вашимъ».[18] Си же слышавъ богодъхновеный Феодосий и раждьгъся божьствьною рьвьностию и любъвию, и дышаниемь Божиемь, помышляаше, како или кде пострѣщеся и утаитися матере своея. По сълучаю же Божию отъиде мати его на село, и якоже пребыти ей тамо дьни мъногы. Блаженый же, радъ бывъ, помоливъся Богу, и изиде отай из дому, не имый у себе ничьсоже, развѣ одежа, ти мало хлѣба немощи дѣля телесьныя. И тако устрьмися къ Кыеву городу, бѣ бо слышалъ о манастырихъ ту сущиихъ. Не вѣдый же пути, моляшеся Богу, дабы обрѣлъ съпутьникы, направляюща и́ на путь желания. И се по приключаю Божию бѣша идуще путьмь тѣмь купьци на возѣхъ съ бремены тяжькы. Увѣдѣвъ же я блаженый, яко въ тъ же градъ идуть, прослави Бога и идяшеть въслѣдъ ихъ издалеча, не являяся имъ. И онѣмъ же ставъшемъ на нощьнѣмь становищи, блаженый же не доида, яко и зьрѣимо ихъ, ту же опочивааше, единому Богу съблюдающю и́. И тако идый, трьми недѣлями доиде прежереченааго града. Егда же пришедъ и обьходи вся манастыря, хотя быти мнихъ и моляся имъ, да приятъ ими будеть. Они же видѣвъше отрока простость и ризами же худами облечена, не рачиша того прияти. Сице же Богу изволивъшю тако, да на мѣсто, идеже бѣ Бъгъмь от уности позъванъ, на то же ведешеся.

Некоторое время спустя привелось ему услышать, что говорит Господь в святом Евангелии: «Если кто не оставит отца или мать и не последует за мной, то он меня недостоин». И еще: «Придите ко мне, все страдающие и обремененные, и я успокою вас. Положите бремя мое на себя, и научитесь у меня кротости и смирению, и обретете покой душам вашим». Услышал это боговдохновенный Феодосии, и воспылал рвением и любовью к Богу, и исполнился божественного духа, помышляя, как бы и где постричься и скрыться от матери своей. По воле Божьей случилось так, что мать его уехала в село и задержалась там на несколько дней. Обрадовался блаженный и, помолившись Богу, тайком ушел из дома, не взяв с собой ничего, кроме одежды, да немного хлеба для поддержания сил. И направился он к городу Киеву, так как слышал о тамошних монастырях. Но не знал он дороги и молился Богу, чтобы встретились попутчики и показали бы ему желанный путь. И случилось по воле Божьей так, что ехали той же дорогой купцы на тяжело груженных подводах. Блаженный, узнав, что и они направляются в тот же город, прославил Бога и пошел следом за ними, держась поодаль и не показываясь им на глаза. И когда останавливались они на ночлег, то и блаженный, остановившись так, чтобы издали видеть их, ночевал тут, и один только Бог охранял его. И вот после трех недель пути достиг он упомянутого города. Придя туда, обошел он все монастыри, желая постричься в монахи и упрашивая принять его. Но там, увидев простодушного отрока в бедной одежде, не соглашались его принять. Это уж Бог так пожелал, чтобы пришел он на то место, куда Бог призвал его еще с юности.

Тъгда же бо слышавъ о блаженѣмь Антонии,[19] живущиимь въ пещерѣ, и окрилатѣвъ же умъмь устрьмися къ пещерѣ. И пришьдъ къ преподобьнуму Антонию, его же видѣвъ и, падъ, поклонися ему съ сльзами, моляся ему, да бы у него былъ. Великый же Антоний казаше и глаголя: «Чадо, видиши ли пещеру сию, скьрбьно суще мѣсто и тѣснѣйше паче инѣхъ мѣстъ. Ты же унъ сый, якоже мню, и не имаши трьпѣти на мѣстѣ семь скърби». Се же не тъкмо искушая и́ глаголаше, нъ и прозорочьныма очима прозря, яко тъ хотяше възградити самъ мѣстъ то и манастырь славьнъ сътворити на събьрание множьству чьрньць. Богодъхновеный же Феодосий отвѣща ему съ умилениемь: «Вѣжь, чьстьный отче, яко проразумьникъ всячьскыихъ Богъ приведе мя къ святости твоей и спасти мя веля, тѣмьже, елико ми велиши сътворити, сътворю». Тъгда глагола ему блаженый Антоний: «Благословенъ Богъ, чадо, укрѣпивый тя на се тьщание, и се мѣсто — буди въ немь». Феодосий же, пакы падъ, поклонися ему. Таче благослови и́ старьць и повелѣ великому Никону[20] острѣщи и́, прозвутеру тому сущю и чьрноризьцю искусьну, иже и поимъ блаженаго Феодосиа и по обычаю святыихъ отьць остригы и облече и́ въ мьнишьскую одежю.

Вот тогда и услышал Феодосии о блаженном Антонии, живущем в пещере, и, окрыленный надеждой, поспешил в пещеру. Придя к преподобному Антонию и увидев его, пал ниц и поклонился со слезами, умоляя разрешить остаться у него. Великий Антоний, указывая ему на пещеру, сказал: «Чадо, разве не видишь пещеру эту: уныло место и непригляднее всех других. А ты еще молод и, думается мне, не сможешь, живя здесь, снести все лишения». Это он говорил, не только испытывая Феодосия, но и видя прозорливым взором, что тот сам создаст на этом месте славный монастырь, куда соберется множество чернецов. Боговдохновенный же Феодосии отвечал ему с умилением: «Знай, честной отец, что сам Бог, все предвидящий, привел меня к святости твоей и велит спасти меня, а потому, что повелишь мне исполнить — исполню». Тогда отвечал ему блаженный Антоний: «Благословен Бог, укрепивший тебя, чадо, на этот подвиг. Вот твое место, оставайся здесь!» Феодосии снова пал ниц, поклонившись ему. Тогда благословил его старец и велел великому Никону постричь его; был тот Никон священником и умудренным черноризцем, он и постриг блаженного Феодосия по обычаю святых отцов, и облек его в монашескую одежду.

Отьць же нашь Феодосий предавъся Богу и преподобьнууму Антонию, и оттолѣ подаяшеся на труды телесьныя, и бъдяше по вся нощи въ славословлении Божии, съньную тягость отвръгъ, къ въздьржанию же и плътию своею тружаяся, рукама дѣло свое дѣлая и въспоминая по вься дьни псалъмьское оно слово: «Вижь съмѣрение мое и трудъ мой и остави вься грѣхы моя».[21] Тѣмь вьсь съ вьсѣмь въздьржаниемь душю съмѣряаше, тѣло же пакы трудъмь и подвизаниемь дручааше, яко дивитися преподобьнууму Антонию и великому Никону съмѣрению его, и покорению, и толику его въ уности благонравьству, и укрѣплению, и бъдрости. И вельми о вьсемь прослависта Бога.

Отец же наш Феодосии всей душой отдался Богу и преподобному Антонию, и с тех пор стал истязать плоть свою, целые ночи проводил в беспрестанных молитвах, превозмогая сон, и для изнурения плоти своей трудился, не покладая рук, вспоминая всегда, что говорится в псалмах: «Посмотри на смирение мое и на труд мой и прости все грехи мои». Так он душу смирял всяческим воздержанием, а тело изнурял трудом и подвижничеством, так что дивились преподобный Антоний и великий Никон его смирению и покорности и такому его — в юные годы — благонравию, твердости духа и бодрости. И неустанно славили за все это Бога.

Мати же его много искавъши въ градѣ своемь и въ окрьстьнихъ градѣхъ и яко не обрете его, плакаашеся по немь лютѣ, биющи въ пьрси своя яко и по мрьтвѣмь. И заповѣдано же бысть по всей странѣ той, аще къде видѣвъше такого отрока, да пришьдъше възвѣстите матери его и велику мьзду приимуть о възвещении его. И се пришьдъше от Кыева и повѣдаша ей, яко преже сихъ 4 лѣт видѣхомы и́ въ нашемь градѣ ходяща и хотяща острѣщися въ единомь от манастыревъ. И то слышавъши она и не облѣнивъшися и тамо ити. И нимало же помьдьливъши, ни дълготы же пути убоявъшися въ прежереченый градъ иде на възискание сына своего. Иже и пришедъши въ градъ тъ, и обьходи вься манастыря, ищющи его. Послѣди же повѣдаша ей, яко въ пещерѣ есть у преподобнааго Антония. Она же и тамо иде, да и́ тамо обрящеть. И се начатъ старьца льстию вызывати, глаголющи, яко да речете преподобьнууму, да изидеть. «Се бо многъ путь гънавъши приидохъ, хотящи бесѣдовати къ тебе и поклонитися святыни твоей, и да благословлена буду и азъ от тебе». И възвѣщено бысть старьцю о ней, и се изиде къ ней. Его же видѣвъши и поклонися ему. Таче сѣдъшема има, начатъ жена простирати к нему бесѣду многу, послѣди же обави вину, еяже ради прииде. И глаголаше же: «Молю ти ся, отьче, повѣжь ми, аще сде есть сынъ мой. Много же си жалю его ради, не вѣдущи, аще убо живъ есть». Старьць же сый простъ умъмь и, не разумѣвъ льсти ея, глагола ей, яко «сде есть сынъ твой, и не жалиси его ради, се бо живъ есть». То же она къ нему: «То чьто, отьче, оже не вижю его? Многъ бо путь шьствовавъши, придохъ въ сий градъ, тъкмо же да вижю си сына своего. Ти тако възвращюся въ градъ свой». Старьць же к ней отъвѣща: «То аще хощеши видѣти и́ да идеши нынѣ въ домъ, и азъ, шедъ, увѣщаю и́, не бо рачить видѣти кого. Ти въ утрѣй дьнь пришедъши, видиши и́». То же слышавъши, она отъиде, чающи въ приидущий дьнь видѣти и́. Преподобьный же Антоний, въшедъ въ пещеру, възвѣсти вся си блаженууму Феодосию, иже и́ слышавъ, съжалиси зѣло, яко не може утаитися ея. Въ другый же дьнь прииде пакы жена, старьць же много увѣщавааше блаженааго изити и видѣти матерь свою. Онъ же не въсхотѣ. Тъгда же старьць, ишьдъ, глагола ей, яко «много молихы и́, да изидеть къ тебе, и не рачить». Она же к тому уже не съ съмѣрениемь начатъ глаголати къ старьцю, съ гнѣвъмь великъмь въпияаше о нуже старьца сего, яко имый сына моего и съкрывый въ пещерѣ, не рачить ми его явити. «Изведи ми, старьче, сына моего, да си его вижю. И не трьплю бо жива быти, аще не вижю его! Яви ми сына моего, да не зълѣ умьру, се бо сама ся погублю предъ двьрьми печеры сея, аще ми не покажеши его». Тъгда Антоний, въ скърби велицѣ бывъ и въшедъ въ пещеру, моляаше блаженааго Антоний, да изидеть къ ней. Онъ же не хотя ослушатися старьца и изиде къ ней. Она же видѣвъши сына своего въ таковѣй скьрби суща, бѣ бо уже лице его измѣнилося отъ многааго его труда и въздьржания, и, охопивъшися емь, плакашеся горко. И одъва мало утѣшивъшися, сѣде и начатъ увѣщавати Христова слугу, глаголющи: «Поиди, чадо, въ домъ свой, и еже ти на потребу и на спасение души, да дѣлаеши въ дому си по воли своей, тъкмо же да не отълучайся мене. И егда ти умьру, ты же погребеши тѣло мое, ти тъгда възвратишися въ пещеру сию, якоже хощеши. Не трьплю бо жива быти не видящи тебе». Блаженый же рече къ ней: «То аще хощеши видѣти мя по вся дьни, иди въ сий градъ, и въшьдъши въ единъ манастырь женъ и ту остризися. И тако, приходящи сѣмо, видиши мя. Къ симъ же и спасение души приимеши. Аще ли сего не твориши, то — истину ти глаголю — к тому лица моего не имаши видѣти». Сицѣми же и инѣми многыими наказани пребывааше по вся дьни, увѣщавая матерь свою. Онъй же о томь не хотящи, не понѣ послушати его. И егда отъхожаше от него, тъгда блаженый, въшедъ въ пещеру, моляшеся Богу прилѣжно о спасении матере своея и обращении сьрьдьца ея на послушание. Богъ же услыша молитву угодьника своего. О семь бо словеси рече пророкъ: «Близъ Господь призывающиимъ въистину и волю боящимъся его творить, и молитву ихъ услышить, и спасеть я».[22] Въ единъ бо дьнь пришьдъши мати ему глаголя: «Се, чадо, велимая вься тобою сътворю, и къ тому не възвращюся въ градъ свой, нъ яко Богу волящю, да иду въ манастырь женъ, и ту остригьшися прочая пребуду дьни своя. Се бо от твоего учения разумѣхъ, яко ничтоже есть свѣтъ сий маловременьный». Си слышавъ, блаженый Феодосий въздрадовася духъмь и въшьдъ съповѣда великому Антонию, иже, и услышавъ, прослави Бога, обративъшааго сьрьдце ея на такавое покаяние. И шьдъ къ ней и много поучивъ ю, еже на пользу и на спасение души, и възвѣстивъ о ней княгыни, пусти ю въ манастырь женьскый, именуемъ святааго Николы. И ту постриженѣ ей быти, и въ мьнишьскую одежю облеченѣ ей быти, и поживъши же ей въ добрѣ исповѣдании лѣта многа, съ миръмь усъпе.