Значение идей р.Оуэна

В менеджменте тем не менее Оуэн остался зна­чительной фигурой. Именно с его помощью, считает Питер Друкер, менеджер делается реальной фигурой на исторической сцене, вне абстракцией [82, с.23]. В рабо­тах Смита, Сен-Симона, Гамильтона и Сея менеджер оставался всего лишь экономистом-теоретиком, в экспе­риментах Болтона и Уатта — инженером-рационализа­тором, заботящемся об эффективности производства в больше, чем о человеческих ресурсах.

Оуэн оказался первым, кто стал практически решать и научно анализировать проблемы мотивации и произ­водительности в их тесной взаимосвязи. Не умаляя зна­чения экономических факторов как материальной пред­посылки производства, он в то же время исходил из социальных отношений как той базы, на которой менед­жер должен строить свою внедренческую программу. Поэтому Оуэн так много времени посвящал изучению отношения рабочих к труду, менеджменту, взаимоотно­шениям между работодателем и работниками. Все эти проблемы и сегодня являются ключевыми вопросами те­ории и практики менеджмента.

Подготовительный этап

В основе подхода основоположников «научного ме­неджмента» лежало убеждение, что путь к увеличению производительности труда кроется не только в усовер­шенствовании техники производства и методов труда, но и в мотивации рабочих, в их заинтересованности в применении нововведений. Подобная методология со­хранилась и позже, она стала центральной в деятельно­сти следующего поколения реформаторов — «научных менеджеров» начала XX века.

К сожалению, деятельность основоположников «на­учного менеджмента» в Англии не оказала заметного влияния ни на теорию, ни на практику организации тру­да. Усилия горстки людей не изменили общего уровня управления промышленностью и научной мысли. Про­грессивные нововведения совершались индивидуально и разрозненно, их результаты были эффективны толь­ко в рамках отдельных предприятий. И хотя «великие англичане» не представляли реальной общественной силы, их усилия явились необходимым подготовитель­ным этапом в развитии науки управления.

Лишь дальнейшее усиление концентрации капита­ла и промышленности позволило создать достаточную материальную и финансовую базу для проведения круп­ных научных исследований. К моменту возникновения системы Тейлора классический капитализм претерпел серьезные исторические изменения, реально обозначи­лись контуры его новой фазы — высшей и последней.

И все же на такой категорической оценке — «не смогли», «не повлияли» — нам не хотелось бы завершать рассказ об основоположниках «научного менеджмента». Мы часто склонны умалять достижения предшествен­ников, обвиняя их в том, что их проекты и идеи «не до­росли» до уровня современной науки. При этом нередко мы забываем, что своей зрелостью она обязана ошибкам и заблуждениям первооткрывателей.

Последователи «ранних менеджеров»

Деятельность английских менеджеров не пропала даром. Почти двести лет спустя на европейском конти­ненте заговорили о том, что волновало и мучило пионе­ров менеджмента.

О западногерманском менеджменте сегодня пи­шут как о новом явлении. Он весьма своеобразен и отличается, например, от японского и американского. Образно их можно сравнить между собой так: в япон­ской компании живут одной семьей, в американской все разбежались по индивидуальным квартирам, а Гер­мания ищет дорогу к «социальному партнерству», пы­тается соединить первое и второе. Иначе говоря, движет­ся к коммунальной квартире: каждый остается при своих интересах, но таковые перестали быть перегородками, они превратились в соединительные мосты.

В 80-е годы XX века Германия переживала «эконо­мическое чудо»: по важнейшим показателям она вошла в тройку самых развитых стран мира. Однако не только экономика и компьютерная технология занимали умы теоретиков управления. Много времени управленцы по­святили построению системы патерналистских отноше­ний: введению премий, сверхтарифных надбавок, «со­циальной заработной плате», строительству дешевых рабочих столовых и заводских квартир, увеличению раз­меров пенсии. Рабочие получают «рождественские день­ги», подарки к юбилею завода, дополнительные выпла­ты к отпуску, обеды по сниженным ценам, подарки к семейным торжествам [3, с.89—96].

Немецкие менеджеры сегодня сознательно идут на установление патриархальных отношений с рабочими, что некогда делали их английские предшественники. Ко­нечно, набор патерналистских мероприятий, которые могли предложить своим рабочим Болтон, Уатт или Оуэн, были куда скромнее. Да и специалисты оценивают их иначе: патернализм основоположников «научного ме­неджмента» принято считать архаикой, а тот же партер-нализм западногерманских менеджеров — новым сло­вом в науке.

Но как бы мы его ни называли — архаической уто­пией или новацией — патернализм достигает своей цели. Классовый антагонизм и разобщенность уступают мес­то социальному партнерству и консолидации. Если рань­ше немецкие рабочие чувствовали, что предпринимате­ли их обирают и эксплуатируют, то теперь ничего подобного нет. По данным социологических исследова­ний, до 50% рабочих полагают, что прибыль создается совместным с капиталистом трудом, а подавляющее большинство их вообще не ощущает различий в классо­вой принадлежности [там же, с.95].