do_seminariv_z_etiki / Ф.Фукуяма Великий разрыв. О генеалогии морали

Казалось бы, люди и их предки-приматы разыгрывают друг с другом «дилемму заключенного» в течение сотен тысяч, если не миллионов лет, стремясь к сотрудничеству с другими и становясь все более чувствительными к постоянно увеличивающейся способности своих компаньонов обманывать. Поскольку соблюдение метанорм весьма полезно в решении проблем сотрудничества, у нас, по-видимому, развились специализированные эмоции, заставляющие индивидов производить этот общественный товар на добровольных началах.

Роберт Фрэнк выдвигает другую причину того, что эмоции стали так тесно связаны со следованием нормам в ходе эволюции мозга человека. Эмоции служат для решения проблемы доверия в одноходовой ситуации «дилеммы заключенного». Традиционно считается, что такая дилемма не имеет решения, выражающегося во взаимном доверии, если только стороны не могут каким-то образом связать друг друга обязательствами заранее, что просто трансформирует игру в другую — как можно осуществить передачу соответствующей информации. Фрэнк доказывает, что эмоции служат для утверждения индивида в выборе, который нарушает его краткосрочные интересы, но служит долгосрочным — путем демонстрации доверия 41 . В «игре ультимативных переговоров» первый игрок получает $ 100 для того, чтобы разделить их между собой и вторым игроком. Если они не договариваются о дележе, то никто вообще не получает денег. Рациональной стратегией для первого игрока было бы взять себе $ 99 и дать второму игроку $ 1, так как второй игрок скорее предпочтет получить $ 1, чем совсем ничего. Но оказывается, когда играют реальные люди, первый игрок почти всегда предлагает делить деньги практически поровну, потому что он предполагает, что дележ 99 к 1 будет (и на самом деле обычно и бывает) сочтен вторым игроком унизительным, и поэтому последует отказ. Другими словами, гордость второго игрока, проявляющаяся в отказе от неравного дележа, увеличивает вероятность для него более благоприятного исхода и тем самым служит его долгосрочным интересам. Фрэнк замечает далее, что эмоции контролируют многие физиологические феномены — такие, как раздувающиеся ноздри и тяжелое дыхание, — которые говорят другим людям об обоснованности или необоснованности доверия.

Мозг имеет не только внутренние механизмы для обнаружения обмана и для оценки социальных взаимодействий; в нем также существует эмоциональная структура, созданная для наказания обманщиков даже в ущерб непосредственным интересам. Поэтому утверждение, что люди по своей природе социальные животные, не означает их врожденного миролюбия, готовности к взаимодействию, честности, поскольку нет сомнений, что они часто жестоки, агрессивны и лживы. Скорее это значит, что у них есть специальные возможности для обнаружения отступников и мошенников и умение соответствующим образом с ними обходиться, равно как и склонность к общению с нацеленными на сотрудничество и следующими моральным правилам. В результате люди приходят к нормам сотрудничества гораздо легче, чем это предсказывали более индивидуалистические гипотезы относительно человеческой природы.