1.4. Стыд, жалость, благоговение; b.C. Соловьев. «Оправдание добра. Нравственная философия»

Стыд, жалость и благоговение — традиционные категории этики и понятия морального сознания. С их помощью описываются различ­ные аспекты нормативно-оценочного отношения человека к самому себе (своим намерениям, поступкам, поведению), к другим людям (семье, обществу, человечеству), к высшим ценностям и идеалам, воплощающим эталоны нравственности и образцы морального со­вершенства.

В их основе лежат реальные чувства и переживания людей по поводу их нравственного или безнравственного поведения, отношения к окружающему миру. Особенно часто они встречаются в обы­денном моральном сознании, фиксирующем реальные нравы. Этика на протяжении веков теоретически осмысливает, анализирует и раз­рабатывает их нормативное содержание.

Стыд, жалость и благоговение близки по своему смыслу понятиям «совесть», «сострадание» и «благочестие». Всем этим понятиям соответствуют моральные чувства и переживания людей, сложная природа которых исследуется не только этикой, но и пси­хологией. Задача этики состоит в том, чтобы с наибольшей пол­нотой раскрыть их содержание и выработать общезначимые критерии нормативно-должного для ориентации индивидуального мо­рального сознания.

Стыд— это непосредственная, импульсивно-эмоциональная реак­ция человека на реальное или мнимое (ложный стыд) несоответст­вие его поступков, помыслов или намерений господствующим в об­ществе и разделяемым им самим нормам морали или правилам об­щественного поведения. Действие стыда проявляется в недовольст­ве собой, самоосуждении или самообвинении. Испытывать стыд че­ловек может не только по поводу собственных действий, но и действий или поведения близких ему людей (стыд за другого). Диапазон человеческой стыдливости чрезвычайно широк, причиной стыда могут быть самые различные девиации поведения как на естественно-физиологическом, так и на духовно-социальном уровне. Стыд обусловлен ценностными ориентациями человека, и в зависимости от их характера различные люди обладают различными порогами стыда и степенями стыдливости. Вместе с тем в человеческом об­щественном сознании существуют некоторые определенные универсалии понимания того, какие именно действия людей считать постыдными. Способность стыдиться явно отличает человека от животных и выделяет его из животного мира.

Стыд наполняется нравственным содержанием по мере того, как человек начинает стыдиться тех своих действий, помыслов и по­ступков, которые принижают и оскорбляют его личное достоин­ство, противоречат нравственным установкам, принципам, убежде­ниям. Уже философы античности выделяли способность человека стыдиться как важную и сугубо человеческую добродетель. Демокрит говорил: «Стыдиться самого себя должно столько же, как и других людей, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому не известным или о нем узнают все...»

Чувство стыда может принимать коллективный характер, если определенное сообщество людей испытывает его одновременно по одному и тому же поводу.

Суждение относительно того, что стыд является изначально при­сущим человеку свойством, не подтверждено эмпирически. Чувство стыда начинает действовать только на определенном уровне разви­тия индивидуального самосознания. Ребенок, например, до опреде­ленного возраста вообще ничего не стыдится. Взрослый человек ис­пытывает чувство стыда по самым различным, подчас внеморальным поводам. Люди могут стыдиться своего происхождения, своих родителей, своей бедности (а то и богатства), своего внешнего вида, невоспитанности, необразованности и т.п. В определенных ситуа­циях стыд преодолевается. Это говорит о том, что в формировании стыда социальные факторы играют немаловажную роль, хотя и не единственную. Люди, абсолютно лишенные стыда, составляют ред­кое исключение. Обвинение человека в бесстыдстве или назидание «Тебе должно быть стыдно» свидетельствует о наличии норматив­ных представлений о должном содержании чувства стыда.

В этике стоицизма стыд определяется как одно из проявлений совести, а в последующих этических учениях понятия «стыд» и «со­весть» рассматриваются как родственные, рядоположенные.

Совесть— это как бы осознанный стыд, эмоционально-рациональ­ная способность человека судить самого себя на основании уже имеющихся в сознании и убеждениях представлений о добре и зле, справедливом и несправедливом, должном и недолжном, честном и бесчестном и т.д. В совести особенно сильно проявляется субъек­тивность человеческих переживаний в форме раскаяния, переживания своей вины по поводу собственных злонамерений и злодея­ний. Трагизм этого переживания, или «угрызения совести», образ­но отражен во многих художественных произведениях («Макбет» У. Шекспира, «Борис Годунов» А.С. Пушкина и др.). Совесть можно назвать самоконтролирующей и самооценивающей моральной реф­лексией, внутри которой, по Гегелю, человек пребывает в глубочай­шем внутреннем одиночестве, лишь с самим собой. «Она — уединение внутри себя самого», «умонастроение водить то, что в себе и для себя есть добро» (см.; Гегель Г.В.Ф. Сочинения. М., 1936. Т. VII. С. 155). По Канту, совестью обладает каждый человек, но не все прислушиваются к ее голосу и обращают на нее внимание, отсюда бессовестность — не отсутствие совести, а пренебрежение ею. Голос совести можно заглушать в себе ссылками на различные обстоятель­ства, но и это не может предохранить человека от самопорицания и упреков себе. Раскаяние в совершенном мучительно... «оно не может сделать случившееся неслучившимся». Эту «удивительную способность в нас, которую мы называем совестью», Кант полностью связывает со свободной волей человека (см.: Кант И. Сочинения. М., 1965. Т. 4. (1). С. 427).

В совести человек спорит сам с собой, и потому она выступает не только в роли судьи, но и в роли адвоката. Как субъективный принцип ответственности человека за свои действия совесть может быть предупреждающей, предостерегающей от зла.

Как осознанное переживание собственной вины совесть, как и стыд, предполагает наличие в сознании человека некоторого стороннего судьи, незримого наблюдателя, который вместе с ним знает о его прегрешениях. Отсюда и этимология понятия; со-ведать, знать вместе с кем-то (то же в немецком и французском языках). Этим кем-то в разных этических системах называется Бог (теологическая этика) или другие люди (Л. Фейербах). Этим кем-то может быть и определенный идеальный образ лица, чей нравственный авторитет безупречен для личной совести. Внутренний голос совести — это эхо внешних проявлений человека, включенного в нравственные отношения с другими людьми.

В общественном моральном сознании складывается определенный нормативный стереотип истинной совести, который объективирует ее индивидуальное содержание и корректирует возможные в ней заблуждения. Существование объективного критерия для совести ограничивает индивидуальный произвол и программирует ценностную ориентацию индивидуального морального сознания. По Гегелю, противоречие между формальной (индивидуальной) совестью и истинным добром снимается в нормативной нравственности.

Жалость и Сострадание отражают альтруистические начала нравственности. Как понятия морального сознания они заложены в этической традиции и часто употребляются в истории этики для обо­значения и характеристики нравственных чувств человека.

Д. Юм, например, определял жалость как сочувствие к несчастью других. Аффект жалости соотносил с чувством симпатии и настаивал на том, что в ней всегда есть примесь любви и нежности. Жалость, по Юму, есть желание другому счастья и нежелание ему несчастья. Проявленная жалость может вызвать любовь к своему объекту и стать таким образом прелюдией любви. Сострадание же проистекает из живого и сильного представления о страданиях других людей и так или иначе указывает на дружеское участие и нежность (см.: Юм Д. Соч.: В 2 т. М., 1966. Т. 2. С. 527, 634 и др.).

В этике А. Шопенгауэра сострадание является одной из централь­ных категорий для обозначения состояния совместного пережива­ния людьми испытаний, выпадающих в жизни на долю всех и каж­дого. Совместные страдания вызывают в людях чувства взаимной симпатии, необходимые для выживания в этом грустно-трагическом мире. Чувство сострадания выступает у Шопенгауэра «первофеноменом морали»: «учитывай только его (человека) страдания... тогда будешь чувствовать постоянное родство и симпатию к нему... будешь ощущать... то самое сострадание, которое одно только и есть агапе (любовь)» (см.: Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С. 11-12).

В обыденном моральном сознании диапазон содержания поня­тий «жалость» и «сострадание» соединяет в себе способности человека к соучастию, сочувствию, сопереживанию другим людям не только в горестях, но и в радости. В старом русском языке и в фольк­лоре понятие «жалость» аналогично понятию «любовь»: любить — это прежде всего жалеть. Заповедь любви к ближнему вменяет че­ловеку в долженствование проявлять жалость ко всем людям, но осо­бенно к убогим и обездоленным, сострадать терпящим несправед­ливость и бедствие и по мере сил сочувствовать им и помогать.

Э. Фромм в эссе «Любовь» главным содержанием любви называ­ет заботу людей друг о друге, которая, в свою очередь, основывается на жалости и сострадании. Жалость-любовь не унижает человека, если в основе ее лежат добрые чувства и добрые намерения.

Благоговение и Благочестие — категории, наиболее характерные для религиозных этических систем (патристика, св. Августин, Фома Аквинский и др.). Сакральный смысл этих понятий апеллирует к ав­торитету Бога и Христа как идеалам высшего нравственного поряд­ка. Вера в моральную чистоту Христа, персонифицирующего добро во всей его нравственной полноте, должна, согласно теологической этике, служить опорой верующему в его стремлении к нравственно­му совершенствованию. Идеал совершенства — необходимое условие духовного очищения и нравственного возвышения верующего. Благоговение перед идеалом, соблюдение благочестия — высшие христианские добродетели.

Однако содержание этих категорий имеет не только сакральный смысл. Благоговение человек испытывает и к проявлениям высокой нравственности в реальной действительности, и к выдающимся нравственно-совершенным людям, и к памяти ушедших из жизни. В мире существуют не только идеалы и идеальные модели нравственного поведения, но и конкретные люди, осуществляющие бес­корыстный подвиг служения благу человечества, а потому достойные восхищения и благоговения. Справедливость этого суждения подтверждают этика благоговения и жизненный подвиг А. Швейце­ра, нравственная позиция выдающихся гуманистов XX в. М. Ганди, М.Л. Кинга, А.Д. Сахарова и многих других.

Все названные категории отражают реальные явления нравст­венной жизни человечества и составляют часть общего понятийного аппарата этики, или нравственной философии.

С помощью категорий «стыд», «жалость» и «благоговение» pycский философ, поэт и публицист B.C. Соловьев раскрывает основную идею своей нравственной философии — идею Добра. Называя их первоначальными основаниями нравственности и потенциальными возможностями нравственного совершенствования человека, религиозный мыслитель обосновывает историческую тенденцию приближения человечества к царству Божию, первым посланником которого на Земле был Иисус Христос.

Этическая концепция B.C. Соловьева (1853-1900) изложена в его основном труде «Оправдание добра. Нравственная философия», ко­торым фактически завершается творческий путь мыслителя. После него, уже незадолго до смерти, были написаны «Три разговора» (1900). Книга представляет собой первую часть собственной религиозно-идеалистической философии Соловьева, которая по замыслу ее автора должна была состоять из нравственной философии, ме­тафизики (или учении о бытии), теории познания и эстетики. Нрав­ственную философию Соловьев рассматривал в качестве основопо­ложения ко всем последующим разделам его философской системы. В «Оправдании добра» В. Соловьев переосмыслил, обобщил и сис­тематизировал свои ранние идеи, высказанные в «Критике отвле­ченных начал» (1877-1880), «Философских началах цельного зна­ния» (1877), «Чтениях о Богочеловечестве» (1878) и других рабо­тах. «Оправдание добра. Нравственная философия» вышла в свет в 1897 г., ее второе, значительно переработанное и дополненное издание — в 1899 г.

Книга печаталась поначалу отдельными главами и, еще до того как была опубликована полностью, вызвала к себе большой интерес. Она вызвала также острую полемику и различные отклики, большинство из которых вместе с ответами автора были опубликованы в журнале «Вопросы философии и психологии» в 1897 г. После второго издания число положительных отзывов стало превалировать, и в целом книга получила высокую оценку: она была признана пер­вым отечественным опытом совершенно самостоятельного рассмот­рения основных начал нравственной философии и первой в исто­рии русской мысли последовательно изложенной этической сис­темой.

После смерти B.C. Соловьева интерес к его книге не только не ослабел, но, напротив, как-то особенно возрос, а круг его последо­вателей и почитателей значительно расширился.

А.Ф. Лосев назвал «Оправдание добра» глубоко и последователь­но продуманной этической системой, вершиной классического идеа­лизма Соловьева.