4.13. Национальный миф

Так называемое национальное сознание и самомознание - один из наиболее ярких мифов в современной жизни. В настоящее время распространена точка зрения, согласно которой национальная идентичность - полностью сконструированный феномен, которому недостает, так сказать, бытийной привязки. Другими словами, национальное якобы не существует, хотя считается существующим теми людьми, которые находятся под обаянием национальной идеи. Именно в этом смысле национальные чувства называют мифами, то есть здесь под мифом понимается обман чувств и вера в сказки. На самом деле национальное действительно мифично, но мифично в другом смысле, в том, который придаем мы этому слову вслед за Лосевым. Это можно трактовать так: национальное живо и жизненно, представляет собой синтез идеи и жизни, причем синтез с элементом "отрешенности", что придает национальному существованию высокую напряженность и огромный энергетический потенциал.

Тем не менее теория конструирования национальных идентич-ностей не лишена смысла. Разные нации формируют национальную идентичность разными путями и в разных формах. Многое зависит от конкретно-исторических ситуаций, от содержания национальных традиций, от политического контекста. Можно выделить три основные формы конституирования национальной идентичности: политическую, культурную и мифологическую - и соответственно говорить о возникновении политического, культурного и мифологического национализма. В конкретных ситуациях эти формы, как правило, выступают в единстве, но обычно их можно аналитически разделить и выделить определяющую.

Традиционно высшей формой национализма считается политический национализм. В этом случае формирование национальной идентичности с необходимостью связывается с формированием собственной национальной государственности, когда происходит либо выход какой-то территории из "маточного" государства, либо ее автономизация в рамках государства. На самом же деле данная форма не столько высшая, сколько "верхняя", которая завершает формирование национальной идентичности. Это тот этап строительства национального дома, когда фундамент, стены и все прочее готово, осталось подвести его под политическую крышу. Часто именно завершающий этап оказывается самым бурным и привлекает к себе всеобщее внимание, потому что он связан с политическими и геополитическими расчетами, разделом территорий, промышленности, флотов и т.д. Но, повторяю, этот этап - лишь завершающий.

Более фундаментальная, более широкая и более прочная форма - культурный национализм. Э. Геллнер вообще считает национализм культурным феноменом. По его изящному определению, национализм в конечном счете - это "течение, стремящееся соединить культуру и государство, обеспечить культуру своей собственной политической крышей, и при этом не более чем одной" [15, с. 104]. В свою очередь единую национальную культуру можно рассматривать как непременное следствие современного индустриально-технологического развития, которое приводит к разрушению типичных для аграрной эпохи изолированных культурных анклавов, созданию урбанизованной жизненной среды, мегаполисов, куда стекаются большие массы народа, где возникают массовые производства. (В общем ситуация, аналогичная той, которую мы рассматривали, анализируя процесс модернизации.) Все это требует унификации образа жизни и культурных навыков. Вследствие этого создаются крупные единообразные культуры, которые сначала осознают свою культурную идентичность, а затем стремятся и к политической идентичности. Складывающаяся таким образом в процессе индустриализации культурная идентичность требует собственной "национальной" истории: великого и славного прошлого, сказочных героев, совершающих необыкновенные подвиги. На самом деле этого прошлого не было и не могло быть; это прошлое - чужое, потому что тогда, в прошедшие времена просто не существовало культурного, а тем более политического единства. Такого рода национализм с исторической подкладкой Геллнер

160

именует мифом, то есть, попросту говоря, красивой и опасной ложью, хотя, может быть, и ненамеренной.

Впрочем, существуют и концепции, отдающие пальму первенства политическому национализму. Здесь основополагающая схема принципиально иная. Согласно таким концепциям, политический национализм представляет собой продукт стремления национальной элиты. В большинстве государств национальная элита не является подлинно национальной в культурном смысле, скорее ее следует назвать космополитической. Для массовой мобилизации сторонников конструируется, по словам И. Греверус, "национальный культурный идеал", распространяется "политический фольк-лоризм" [101, S.174-175]. Результат тот же: подстройка истории и культурной традиции под политические требования.

Оба автора - и Геллнер, и Греверус - безусловно правы в том, что традиционная национальная культура в современных государствах, особенно достаточно крупных, - фикция. На территории каждого государства существовало множество локальных и региональных культур, и конструирование национального культурного идеала всегда происходило и происходит на основе какой-то одной из этих культур, тогда как все остальные предаются забвению. Да уже один этот факт заставляет задуматься о том, насколько обоснованы бывают призывы к возрождению национальной культуры, которые везде - и в новых, и в старых государствах - рассматриваются как conditiosinequaпоп национальной государственности.

Известно много других концепций национализма, которые, однако, опираются на два фактора: политика и культура. Многообразие конкретных проявлений национализма разделяется на два типа: политический и культурный, и выхода из этого заколдованного круга культурно-политического и политическо-культурного национализма не предвидится.

Между тем многие ученые не задерживают своего внимания на самом интересном феномене, а именно: на мифологическом характере национализма, либо считают, что этот мифологический характер - не более, чем случайная и досадная неприятность. Так, Геллнер призывает не поддаваться мифам [15, с. 114], как будто такими призывами можно остановить национализм; вероятно, авторы соответствующих концепций предполагают, что сконструированное можно де-конструировать. По нашему мнению, главное, что должно интересовать в национализме, - не его происхождение, а его действенность. Почти все идеологии, когда либо заводившие мир в тупик, были сконструированы, то есть построены, на основе идей, которые становились реальностью, если в них верили и внедряли их в жизненную практику. Тогда эти идеи превращались в мифы и обретали грандиозный энергетический потенциал, выражавшийся в кровавых революциях и грандиозных завоевательных походах. То же можно сказать и о идеях национализма, точнее, о некоторых национализмах.

161

Мифологический национализм - самая глубинная и фундаментальная форма национализма. Острота проявлений национализма в национальных возрождениях и революциях зависит от степени мифологизации национального чувства. Великая история и славное прошлое - это просто сказка, сложенная местными интеллектуалами, но до тех пор, пока она не стала образом жизни населения. А тогда она превращается в миф, причем такой, против которого бесполезно и бессмысленно предостерегать, ибо это значит предостерегать человека против него самого, против его собственной жизни, какая она есть. Мифологическая идентичность - это подлинная национальная идентичность, и уже на ее основе создаются культурная и политическая "надстройки". Это не миф, который отражает прошлое, а миф, который представляет собой сегодняшнюю реальность.

Например, в чеченском кризисе поражает не сама вдруг осознанная немногочисленным народом возможность самостоятельного национального существования. Поражает невероятная, совершенно фантастическая энергия, с какой национальная идея отстаивается. Эту энергию невозможно объяснить с помощью теории сконструированных идентичностей. Идея независимости Чечни -миф в том смысле, что он переживается и осуществляется со всем пылом жизненной энергии.

Известно много определений понятия нации. По К. Гирцу, нация - это "окончательная общность судьбы (terminalcommunityoffate)" [96]. Данное определение для нашего изложения более важно, чем те, что базируются на теориях сконструированной идентичности. Но не потому, что оно "более истинно", а потому, что оно не имеет отношения к истине, как и миф, на который указывает это определение.

162