Эрнст Мах - Анализ ощущений

162

VII. ДАЛЬНЕЙШЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОСТРАНСТВЕННЫХ ОЩУЩЕНИЙ

первого взаимно противоположные иннервации. Кроме того, нам надо еще отметить следующую разницу в отношениях EO к WI и UI. Для EO двигательное раздражение будет, конечно, одним и тем же, — безразлично, пассивно ли производимое движение или активно. И при активном движении иннервации, исходящие из WI, встретили бы в конце-концов препятствие в EO и UI, если бы одновременно с этим от WI не исходило вместе с произвольной иннервацией тормозящее действие по направлению к EO или UI. Влияние EO на WI мы должны себе представить гораздо более слабым, чем влияние того же EO на UI. Представим себе WI, UI и OE в виде трех животных: первое из них совершает только наступательные движения, второе — только оборонительные движения или движения бегства, а третье стоит все время настороже. Если все они образуют вместе некоторое н о в о е существо, у которого преобладающую роль играет WI, то такое представление будет приблизительно соответствовать вышеуказанным соотношениям. Можно привести примеры и в пользу подобного рода понимания высших животных122.

Только что высказанное я вовсе не хочу выдавать за полную, вполне удовлетворительную картину фактов; более того, я прекрасно сознаю недостатки этих своих выводов. Но правильно мне кажется стремление [соответствующее развитому мной выше (см. стр. 91) основному принципу] с в о д и т ь к о щ у щ е н и я м «о д н о г о» к а ч е с т в а в с е о щ у - щ е н и я п р о с т р а н с т в а и д в и ж е н и я, к о т о р ы е п о я в л я ю т с я в о б л а с т и з р и т е л ь н о г о и о с я з а т е л ь н о г о ч у в с т в а, п р и п е р е д в и ж е н и и, п о я в л я ю т с я к а к т е н ь д а ж е п р и в о с - п о м и н а н и и о д в и ж е н и и , п р и о д н о й м ы с л и о д а л е - к о м м е с т е и т. д… Принимая, что это качество ощущения есть воля, поскольку она касается положения и движения в пространстве, или иннервация, мы не предопределяем дальнейшего исследования, а только представляем факты в том виде, в каком они нам до сих пор известны123.

122Когда я хочу схватить рукой маленькую птичку, она отстраняется от моей руки совершенно так же, как это делал бы человек при виде гигантской каракатицы. Наблюдая маленьких детей, не отдающих себе отчета в своих движениях и делающих их неуверенно, нельзя не увидеть, что их руки и глаза производят впечатление полипообразного существа. Такое впечатление, конечно, не может разрешить научного вопроса, но временное внимание к ним может принести большую пользу.

123 См. взгляд Ге р и н г а в «H e r m a n n s’ s Handbuch d. Physiologie», Bd. 3. IT., S. 547. Я не хочу умолчать о пути, который привел меня к моему взгляду, хотя

163

ЭРНСТ МАХ

21

Из того, что говорилось в предыдущей главе о с и м м е т р и и и п о д о - б и и, мы без всяких рассуждений можем заключить, что р а в н ы м направлениям видимых линий соответствуют одинаковые иннервации, линиям с и м м е т р и ч н ы м медианной плоскости — очень схожие, а взглядам в в е р х и в н и з, в д а л ь и в б л и з ь — в е с ь м а р а з л и ч - н ы е. В большинстве случаев этого можно было и a priori ожидать, судя по симметричным соотношениям двигательного аппарата глаза. Одним только этим объясняется уже целый ряд особых физиологически-опти- ческих явлений, на которые до сих пор почти не обращали внимания. Теперь я подхожу к пункту, самому важному, по крайней мере, с физической точки зрения.

альных манипуляций. Оптическое пространство (зрительное пространство Ге р и н г а) находится в довольно сложном родстве с пространством геометрическим. Пользуясь известными выражениями, лучше всего представить дело, сказав, что оптическое пространство отражает геометрическое (Э в к л и д о в о) в своего рода рельефной перспективе, что можно объяснить и телеологически. Во всяком случае, и оптическое пространство есть многообразие т р е х измерений. Для геометра пространство во в с я к о й точке и во в с е х направлениях обладает одними и теми же свойствами, чего совсем нельзя сказать о пространстве физиологическом. Но влияние физиологического пространства в геометрии довольно еще заметно; таков, например, случай, когда мы различаем кривизну в ы п у к - л у ю и в о г н у т у ю . Геометр должен был бы, собственно говоря, знать только уклонение от середины ординат.

22

Пока мы представляем себе, что к а ж д а я из (12) глазных мышц иннервируется отдельно, мы не можем понять того основного факта, что оптическое пространство имеет три измерения. Я чувствовал это затруднение в течение многих лет и познал направление, в котором надо искать объяснение ему, согласно принципу параллелизма между психическим

ифизическим; но опытов в этой области было немного, и решение

внастоящее время мне кажется более правильным изложенный мной в главе VIII взгляд Д ж е м с а, М ю н с т е р б е р г а и Ге р и н г а.

164

VIII. ВОЛЯ

вопроса мне не давалось. Тем более ценю я заслугу Ге р и н г а, нашедшего это решение. Тр е м оптическим пространственным координатам, ощущениям высоты, ширины и глубины (H e r i n g, «Beiträge zur Physiologie». Leipzig, Engelmann, 1861–65), соответствует, согласно выводам этого исследования (H e r i n g, «Die Lehre vom binokularen Sehen». Leipzig, Engelmann, 1868), только т р о я к а я иннервация, вызывающая поворачивание глаз направо или налево, поднимание или опускание их, а также и их схождение. В этом я вижу самое важное и самое существенное объяснение124. Считать ли самую иннервацию пространственным ощущением или же представлять последнее находящимся за либо перед ней, решить очень трудно, да и не нужно. Во всяком случае, представление Ге р и н г а бросает много света на психическую глубину зрительного процесса. Приведенные мной явления симметрии и подобия тоже очень хорошо согласуются с этим взглядом, но излагать это подробно вряд ли необходимо125.

VIII. ВОЛЯ

1

В предыдущих главах не раз употреблялось выражение «воля»; этим словом означалось исключительно только общеизвестное психическое явление. Под волей я не разумею какого-либо особого п с и х и ч е с к о г о или м е т а ф и з и ч е с к о г о агента, и я не принимаю какой-либо специальной психической причинности. Вместе с громаднейшим большинст-

124На этот пункт я указал выше (см. прим. 76 на стр. 131 и стр. 143).

125Этим устраняется также затруднение, которое я почувствовал еще в 1871 г.

ивыразил в следующих словах в моей лекции о симметрии (E. M a c h, «Die Symmetrie», Prag. Calve, 1872; напечатана она также в моей книге «Po-pulär- wissenschaftliche Vorlesungen», 3 изд., стр. 109): «Если одноглазые от рождения обладают еще некоторым чувством симметрии, то это явление, конечно, загадочное. Конечно, чувство симметрии, хотя оно первоначально и приобретается глазами, не может ограничиться этими последними. Благодаря упражнению человеческого рода в течение многих тысяч лет оно должно было укорениться

ив других еще частях организма и потому не может исчезнуть с потерей одно-

го глаза». И действительно, с и м м е т р и ч е с к и й и н н е р в а ц и о н н ы й а п - п а р а т о с т а е т с я и в том случае, когда о д и н г л а з теряется.

165

ЭРНСТ МАХ

вом физиологов и современных психологов я скорее убежден в том, что явления воли должны стать понятными единственно только — говоря кратко, но общепонятно — из органически-физических сил. Я не подчеркивал бы этого, так как, по-моему, это понятно само собой, но меня принуждают к тому замечания некоторых критиков.

Движения низших животных, а равно и первые движения новорожденных вызываются непосредственно раздражением, происходят совершенно машинально, суть д в и ж е н и я р е ф л е к т о р н ы е. В таких рефлекторных движениях нет недостатка у высших животных и в позднейших стадиях жизни. Когда же нам приходится наблюдать у себя подобные движения впервые, хотя бы, например, рефлекторные движения сухожилий, то они поражают нас ничуть не меньше, чем что-либо совершенно неожиданное, происходящее в окружающем нас. То, что мы рассказали выше о молодом воробышке, основано на рефлекторных движениях. Новорожденный цыпленок совершенно машинально клюет все, что только видит. Точно так же и ребенок хватается за все, что привлекает

ксебе его внимание, и без всякого участия со стороны интеллекта отдергивает свои руки от всего, соприкосновение с чем для него неприятно: все это есть органические приспособления, обусловливающие сохранение организма. Если следовать воззрениям Г е р и н г а на живое существо, по которым это последнее стремится к равновесию происходящих в нем взаимно противоположных процессов, то такое стремление

ксохранению (или действительную устойчивость) мы должны приписать уже самим элементам организма.

Чувственные раздражения могут замещаться целиком или отчасти

об р а з а м и в о с п о м и н а н и й. Все следы памяти, остающиеся в нервной системе, действуют наряду с ощущениями чувств, вызывая рефлексы, благоприятствуя им, задерживая или видоизменяя их. Таким образом возникает произвольное движение, которое мы, по крайней мере принципиально, хотя у нас нет еще понимания и знания подробностей, можем рассматривать как движение рефлекторное, в и д о и з м е н е н - н о е воспоминаниями. Ребенок, раз обжегшись о блестящее пламя, уже не хватается за него, так как рефлекс, заставляющий его схватиться за пламя, задерживается рефлексом противоположного характера, вызывающим воспоминание о болевом ощущении. Цыпленок сначала клюет все, что ему ни попадается, но уже скоро он делает это с некоторым разбором, в чем несомненно сказывается влияние воспоминаний

овкусовых ощущениях, либо задерживающих рефлексы, либо благоприятствующих им. Постепенный переход рефлекторного движения в произвольное действие можно как нельзя лучше проследить на нашем воро-

166

VIII. ВОЛЯ

бышке (см. стр. 99, 100). Для подверженного рефлексам субъекта характерное отличие произвольного действия от рефлекторного движения состоит в том, что он определяющее начало для первого видит в собственных своих п р е д с т а в л е н и я х, п р е д ш е с т в у ю щ и х этому действию (см. стр. 116, 117) .

2

Психические процессы, сопровождающие произвольное действие, произвольное движение, были прекрасно проанализированы Д ж е м с о м 126

иМ ю н с т е р б е р г о м 127. Простым и естественным кажется взгляд, по которому действительное движение ассоциируется с движением, имеющимся в нашем представлении, совершенно так же, как одно представление ассоциируется с другим. Что же касается ощущений, а равно

ирода или степени движения, либо необходимого для последнего усилия, то относительно этого существуют два взгляда. Один из них, при-

нятый Б э н о м, В у н д т о м, Ге л ь м г о л ь ц е м и другими, заключается в том, что ощущается сама действующая на мышцу и н н е р в а ц и я. Другого мнения придерживаются Д ж е м с и М ю н с т е р б е р г. Они полагают, что все кинестические сопровождающие движение ощущения возбуждаются п е р и ф е р и ч е с к и через посредство чувствительных элементов кожи, мышц и суставов.

Против центрального происхождения кинестических ощущений говорят прежде всего наблюдения над анестезируемыми128, которые по уничтожении ощущений чувств не могут сказать ничего о пассивном движении своих конечностей, хотя и могут двигать ими, пользуясь для того чувством зрения. Усилие фарадизированной мышцы мы ощущаем совершенно так же, как и усилие произвольно иннервированной мышцы129. Принимать для объяснения этих явлений особые ощущения иннерваций не необходимо, а потому, согласно принципу экономии, их и надо избегать. Наконец, непосредственно такие ощущения иннервации и не наблюдаются. Наибольшее затруднение представляют некоторые о п т и ч е с к и е явления, к которым мы еще вернемся.

Закон ассоциаций связывает не только имеющие место в нашем сознании процессы (представления), но и самые разнообразные органи-

126J a m e s, «Principles of Psychology» , II, 486 ff.

127M u n s t e r b e r g, «Die Willenshandlung» , 1888.

128J a m e s, Ibid. , II, 489.

129J a m e s, Ibid. , II, 502.

167

ЭРНСТ МАХ

ческие процессы. Кто смущаясь легко краснеет, у кого легко потеют руки и т. п. , тот большей частью наблюдает на себе эти процессы тотчас же, как только в с п о м н и т о них. Чтобы быть в состоянии смотреть на солнце для изучения его, Н ь ю т о н вызвал у себя помрачение зрения130. Впоследствии оно, правда, исчезло, но, хотя он оставался после этого несколько дней в темноте, оно в течение многих месяцев вновь появлялось с полной чувственной интенсивностью всякий раз, когда он вспоминал о нем. Только путем продолжительных усилий воли он мог избавиться от этого неприятного явления. Подобное же наблюдение приводит в своей книге о цветах и Б о й л ь. В связи с этими фактами не кажется странной и ассоциация двигательных процессов с представлениями.

3

В 1898 году я был поражен апоплексическим ударом, нисколько не помрачившим моего сознания. При этом я получил возможность познакомиться с обсуждаемыми здесь фактами. Сидя в вагоне железной дороги, я вдруг почувствовал мою правую руку и ногу совершенно парализованными, хотя во всех других отношениях чувствовал себя совершенно здоровым. Паралич временами прекращался, и я мог вновь производить движения как будто совершенно нормально. Через несколько часов паралич уже не прекращался, и к нему присоединилось поражение правого лицевого нерва, вследствие чего я мог говорить лишь тихо и с некоторым трудом. Свое состояние в период полного паралича я мог бы охарактеризовать следующим образом: я не чувствовал никакого напряжения при намерении двигать своими членами, но никоим образом не мог в ы з в а т ь свою в о л ю к движению. В периоды же неполного паралича, как и во время выздоравливания, рука и нога казались мне огромной тяжестью, которую я поднимал с большим трудом. Мне кажется очень вероятным, что происходило это вследствие энергичной иннервации д р у г и х мышечных групп рядом с пораженными органами131. Чувствительность парализованных членов сохранилась, за исключением одного места на бедре, благодаря чему я мог знать, в каком положении находятся мои члены и какое совершают они пассивное движение. Рефлекторная возбудимость парализованных членов стала чрезвычайно повышен-

130K i n g s, «Life of Locke», 1830. Vol. I. P. 404; B r e w s t e r, «Memoirs of Newton» , 1855. Vol. I. P. 236.

131J a m e s, Ibid., II, 503.

168

VIII. ВОЛЯ

ной, что сказалось в сильном вздрагивании при малейшем испуге. Оптические и осязательные о б р а з ы д в и ж е н и я о с т а л и с ь в памяти. Очень часто я днем собирался сделать что-либо правой рукой, и тогда мне надо было вспомнить, что я не могу этого исполнить. Я часто и живо представлял себе во сне, что играю на рояле или пишу, причем удивлялся, что снова могу так хорошо делать это, но при пробуждении приходилось горько разочаровываться. И эти факты, думается мне, относятся к тому же источнику. Были у меня и моторные галлюцинации. Мне часто казалось, что я ощущаю сжимание и разжимание парализованной руки, причем мне всегда казалось, что эти действия я совершаю как бы в широкой, но не упругой перчатке. Глядя на свою руку, я убеждался, что нет никаких следов движения. Сгибателями руки я еще владею, хотя очень слабо, но разгибателями я совсем уже не владею.

Так как чувствительность руки сохранилась, а произвольное движение отсутствует, то я и при помощи новой теории не умею объяснить иллюзии движения. Мышцы, не поддающиеся влиянию воли, реагируют на самые разнообразные раздражения, так что рука то сжимается, то протягивается. Более или менее сильные вкусовые раздражения, качественно различные, действуют как будто не одинаково на различные мышцы моей парализованной руки. Горькая вода, например, вызывает непроизвольное двигательное напряжение большого пальца и двух следующих пальцев.

4

Насколько мне кажется, точка зрения Д ж е м с а и М ю н с т е р б е р г а находится в полном согласии с изложенными здесь фактами, вследствие чего мы и должны считать ее в существенных чертах правильной. Не и н н е р в а ц и я ощущается, а п о с л е д с т в и я ее вызывают новые периферические чувственные раздражения, связанные с выполнением движения. Однако есть кое-какие затруднения, м е ш а ю щ и е мне думать, что это воззрение, бывшее раньше и моим132, охватывает вполне всю сущность дела.

Следует думать, что центральный процесс, обусловливающий одно только представление о движении, должен все же чем-нибудь отличаться от процесса, вызывающего движение на с а м о м д е л е. Конечно, интенсивность процесса, недостаток процессов противоположного характера

132Когда мне не были еще известны явления, наблюдающиеся при параличе глазных мышц (до 1863 г.) .

169

ЭРНСТ МАХ

инапряжение иннервационных центров могут тоже иметь некоторое влияние, но едва ли можно отрицать, что если и принять во внимание эти влияния, рассматриваемое явление все же нуждается еще в объяснении. В особенности необходимо исследовать подробнее разницу в реагировании г л а з н ы х м ы ш ц и остальных произвольно возбудимых мышц. Большинство мышц исполняет не всегда одинаковые р а б о т ы,

иприблизительно знать размеры этой работы имеет для нас практически важное значение. Работа же глазных мышц, напротив того, не очень велика и всегда находится в тесной связи с изменением положения глаз; между тем как работа как таковая безразлична. По этой причине кинестетические ощущения в мышцах конечностей, может быть, играют столь большую роль.

5

Насколько мало значение ощущений, исходящих из глазных мышц, показал Ге р и н г 133. Обыкновенно мы едва обращаем внимание на движения наших глаз, и на положение предметов в пространстве это движение не оказывает никакого влияния. Если представить себе две соответствующие подвижным сетчаткам шаровые поверхности, которые остаются в пространстве н е п о д в и ж н ы м и в то время, как сетчатки вращаются, то при поверхностном размышлении можно даже подумать, что пространственная величина видимого предмета определяется исключительно только теми двумя изображениями, которые получаются на н е п о д в и ж н ы х шаровых поверхностях. Но изложенные выше факты заставляют разложить эти пространственные величины на две составляющие, одна из которых зависит от координат точки изображения на сетчатке, а другая — от координат точки, на которую смотрят. При п р о и з в о л ь н ы х изменениях точки, на которую смотришь, составляющие эти претерпевают уравновешивающие друг друга изменения134. Если не принимать существования ощущения иннервации, но и не признавать значения за возбуждаемыми периферически кинестическими ощущениями глазных мышцы, то, конечно, остается

133H e r m a n n s’s, «Handbuch der Physiologie», III, I, 547. См. также H i l l e b r a n d, «Verhältniss der Accommodation und Convergenz zur Tiefenlokalisation». «Zeitsch. f. Psych. u. Phys. d. Sinnesorgane», VII. С. 97 и след.

134H e r i n g, Ibid., 533, 534. В настоящее время я не могу решить, согласутеся ли с фактом, упомянутым на стр. 137, тот взгляд, что за изменением внимания тотчас же следует изменение в оценке пространственных величин.

170

VIII. ВОЛЯ

только полагать вместе с Ге р и н г о м, что м е с т о в н и м а н и я о б у - с л о в л и в а е т с я н е к о т о р ы м о п р е д е л е н н ы м п с и х о ф и з и ч е - с к и м п р о ц е с с о м, к о т о р ы й е с т ь в т о ж е в р е м я и ф и з и - ч е с к и й м о м е н т, в ы з ы в а ю щ и й с о о т в е т с т в е н н у ю и н н е р - в а ц и ю г л а з н ы х м ы ш ц 135. Но этот процесс есть все же процесс центральный, а «внимание» и «воля видеть» вряд ли не одно и то же. Таким образом, я в общем могу сохранить мое выражение, которое я употребил на стр. 119, ибо при решении некоторых вопросов может быть оставлен еще открытым вопрос о том, какой из процессов, возбуждение которых исходит из центра, переходит в ощущение.

6

На основании вышесказанного можно в объяснении изложенного на стр. 163 заменить обе антагонистические и н н е р в а ц и и двумя а н т а г о н и с т и ч е с к и м и п р о ц е с с а м и в н и м а н и я, один из которых возбуждается чувственным раздражением, а другой — центрально. Я не могу согласиться с предложенным Д ж е м с о м136 объяснением явлений, происходящих при параличе глазных мышц, — объяснением, которое, по крайней мере по форме, склоняется к рискованному пути «бессознательных умозаключений». В рассматриваемом случае речь, конечно, идет об ощущениях, а не о плодах размышления.

Глазные мышцы служат только для о р и е н т и р о в а н и я в пространстве, а мышцы конечностей выполняют главным образом механическую р а б о т у. У нас имеются, следовательно, два крайних случая, между которыми должны существовать и случаи средние. Когда видишь, как уверенно и ловко клюет только что вылупившийся из яйца цыпленок, тогда, конечно, можно думать, что его головные и шейные мышцы, подобно глазным мышцам, действуют как аппарат, предназначенный для ориентирования в пространстве. Судорожные движения головы, наблюдаемые у летящих птиц, равно как и нистагмические повороты головы при вращении, производятся, конечно, для ориентирования в пространстве. Не могут быть свободны от аналогий с глазными мышцами и мышцы конечностей. Иначе как могли бы мы понять осязательное представление о пространстве у слепых? Трудно же примирить нативистическую теорию зрительного пространства с эмпирической теорией пространства осязательного137.

135H e r i n g, Ibid., 547, 548.

136J a m e s, Ibid., II, 506.

137См. стр. 141, прим. 94 и стр. 144.

171