1. Фазан обыкновенный. 2. Итагин. 3. Коклас.

4. Серебряный фазан. 5. Серая куропатка.

6. Павлиний фазан. 7. Алмазный фазан.

8. Трагопан. 9. Гималайский улар. 10. Монал.

11. Маньчжурский ушастый фазан.

12. Индийский павлин.

КУРИНЫЕ И ЧЕЛОВЕК

Четыре представителя куриных одомашнены че­ловеком: индейки, куры, це­сарки и японские перепела.

При этом цесарка и курица (точнее, её предок — дикий банкивский петух) приручёны в Старом Свете ещё задолго до нашей эры, а индеек завезли в Европу испанцы из завоёванной Мексики, позаимствовав их у ацтеков.

На сегодняшний день в мире живёт восемь с лишним миллиардов кур — больше, чем людей. Человек вывел множество их пород — яйценоских, мяс­ных, декоративных. Даже драчливость, свойственная большинству куриных в природе, не была оставлена без внимания — во многих странах очень популярны сражения крепких, с круп­ными шпорами бойцовых петухов. Сражаются перна­тые бойцы часто до смерти, забывая о любых ранениях в пылу схватки. На монетах Французской республики есть изобра­жение боевого петуха — символа воинственных гал­лов, предков французов.

Выведены человеком и такие необычные породы кур, как, например, беспёрые «голые» куры. Одно из их до­стоинств: битую птицу не нужно ощипывать. Недоста­ток: птицы легко мёрзнут, не говоря уж о мало­эстетичной наружности. Если дикие банкивские куры несли по 10—15 яиц в год, то представители современ­ных яйценоских пород откла­дывают их часто в 20 раз больше, а рекордистки не­сут по яйцу каждый день, без единого «выходного».

К сожалению, подавляю­щее большинство сегодняш­него «куриного населения» планеты живёт не в про­сторных курятниках и на птичьих дворах, а в тесно­те клеток на птице­фабриках. Здесь птицы —

ПОЛЫННЫЙ ТЕТЕРЕВ. Там же, в Америке, демонстрирует своё великолепие на токах полынный те­терев. Ростом он почти с глухаря. На груди у него — два голых жёл­тых пятна, под ними в коже — воздушные «мешки». Токуя, пету­хи их раздувают, при этом слышит­ся звук, похожий на барабанную дробь или трещотку.

На токах полынных тетеревов строгий порядок: соблюдается стар­шинство среди петухов. Главный из них располагается в середине, ря­дом с ним — второй старший по рангу. Чуть поодаль токуют от двух до шести третьестепенных тетере­вов, а вокруг по периферии — моло­дёжь. Красивые чернобрюхие фигу­ры тетеревов (в белых жабо спереди, с остроконечными «веерами» хво­стов сзади), картинно стоящих или важно расхаживающих, виднеются на холмах и равнинах среди скуд­ной зелени полынных лугов. Позы величавые, гвардейские груди раз­дуты шарами, головы утонули в пышных воротниках. «Пузыри» на груди, жёлтые, как два апельсина, вздуваясь и опадая, мелькают сиг­нальными огнями в лучах восходя­щего солнца...

Живописная картина, но, к со­жалению, теперь уже редкостная. Мало сохранилось на северо-западе Соединённых Штатов полынных тетеревов.

ФАЗАНЫ. Самый, пожалуй, обширный ареал из всех диких ку­риных — у обыкновенного, или охотничьего, фазана: от Атлантиче­ского до Тихого океана (правда, во многих местах ареала фазанов нет). В Западную Европу, а также в Аме­рику, Новую Зеландию и на Гавай­ские острова завезли этих птиц люди.

Излюбленные фазанами места — кустарники, тростниковые заросли по долинам рек, пойменные леса, окраины засеянных полей. По до­линам рек они поднимаются и в горы, но не очень высоко и только там, где можно надёжно укрыться в густых зарослях.

Ранней весной, в феврале — мар­те, уходят фазаны из зимних стай. Петухи выбирают гнездовые терри­тории. У каждого своя. Её он охра­няет, на ней кормится и токует. У него там свои излюбленные маршруты для прогулок, протоптанные тропинки. Ходит, кричит «ке-ке-ре» и «кох-кох», хлопая крыльями. Помолчит минут пять, поклюёт что-нибудь — опять кричит.

Самка — она где-нибудь рядом в кустах — поощряет его токовое воз­буждение негромким «киа-киа». Позднее придёт к нему. Он сейчас же, как домашний петух, боком-бо­ком подступает, опустив до земли обращённое к ней крыло. И бубнит «гу-гу-гу». По-петушиному прель­щает найденным либо воображае­мым зерном или червяком.

По своему участку кочуют они теперь вместе. А если расстанутся — перекликаются. Когда чужой петух явится, гонят его прочь.

Вскоре затем ямку в земле выро­ют, кое-чем её устелют — и готово гнездо. В него фазаниха отложит 7—18 яиц. Все яйца она своим те­лом прикроет, высидит птенцов, а те к вечеру того дня, когда вы­велись, уже уходят за матерью из гнезда. Кормятся семенами и насе­комыми, а также свежими листья­ми. Ночуют первое время на земле, у мамаши под крылом. На третий день уже порхать умеют, на тринад­цатый летают так хорошо, что за матерью сами взлетают на ветки деревьев и там ночуют.

В конце лета разные выводки соединяются в небольшие стаи (не­которые выводки, впрочем, живут и в одиночестве). Опекают их снача­ла самки, потом — петухи.

Фазаны акклиматизированы во многих странах, но родина их — Азия. Здесь их больше двух десят­ков видов. Длиннохвостые, пышнохвостые, белохвостые, чернохво­стые, белоспинные, рогатые, хохла­тые, ушастые — да много их! Опе­рение у всех великолепное, токовые повадки изумляют не меньше.

О двух расскажем, для прочих места нет.

В горах Тибета золотой фазан в апреле, распустив веером красоч­ный воротник так, что спереди он закрывает клюв, сзади — шею, прыгает вокруг фазанихи, повора­чиваясь к ней то одним, то другим боком, и кричит «хан-хок», «хан-хок» — звук такой, как будто ко­сари косу отбивают. Поверх ворот­ника, как кокетка из-за веера, под­мигивает для пущего эффекта ян-

522

Золотой фазан.

тарным глазом. Так он ухаживает за самкой. Потом начнутся дела по­серьёзнее — выведение потомства. Впрочем, все заботы о нём принима­ет на себя забытая петухом до сле­дующей весны его подруга.

В Гималайских горах в ту же пору громким мелодичным свистом, напоминающим печальный крик ку­лика кроншнепа, созывают своих самок на токовище петухи-моналы — тоже своего рода фазаны. При­бывших обольщают так: сначала бо­ком, робкими шагами ходит самец вокруг самки, опустив обращённое к ней крыло до земли и уперев клюв в свою грудь. Круги всё уже и уже. Затем вдруг встал грудью к ней — оба крыла и клюв у земли. Поклон? Нет, показ блестящего оперения на спине: для самок этого вида оно неотразимо. Кланяясь, ходит петух вперёд и назад, вертится, рассыпая вокруг красочные вспышки «метал­лического» оперения.

Тока закончатся, и начинаются обычные будни: откладка яиц, вы­ведение птенцов и всё прочее, что с этим связано.

Дикие куры по существу — ук­рашенные гребнями фазаны. Пря­мой родоначальник всех пород до­машних кур — банкивский петух — и в наши дни живёт в сырых и сухих, в горных и равнинных ле­сах: от Гималайских гор, Восточной Индии, по всему Индокитаю, Бир­ме и югу Китая, до Суматры и Явы. Он очень похож на деревенских пе­тухов огненной (дикой) окраски. Но поменьше, размером с тетерева. Ку­карекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий, а в осталь­ном очень похож его крик на знако­мые нам голоса домашних петухов.

Зимой эти птицы живут стаями. Весной петухи токуют порознь, каждый на своей территории, соби­рая вокруг себя около пяти кур. Затем каждая курица отложит 5— 14 яиц и высиживает их в одиноче­стве. Интересно сравнить это малое число снесённых яиц с рекордами плодовитости домашних кур луч­ших пород: до трёхсот и больше яиц в год! Как видите, трудились птице­воды всех народов и времён неда­ром...

У полуфазана-полупавлина, име­нуемого аргусом, очень длинные пе­рья на крыльях, сплошь усыпанные множеством глазчатых пятен, так удачно оттенённых, что кажутся выпуклыми. За них и имя получил аргус в честь стоокого великана из древнегреческих мифов.

Два средних пера в хвосте аргуса тоже длинные невероятно — полто­ра метра. Сама птица в два раза короче. С таким хвостом, а главное, с такими крыльями летать нелегко. Не столько для полёта, сколько для другого дела использует их аргус. Когда он спит, длинные перья хво­ста, как бдительные антенны рада­ра, оберегают его покой. На Кали­мантане, Суматре и в Малайе живут аргусы. Так вот, жители Калиман­тана — даяки — рассказывают: на ночь аргус устраивается всегда хво­стом к стволу дерева, на котором спит. Дикая кошка, леопард или удав добраться до спящего аргуса могут только по суку, но в пути наткнутся на два длинных пера и, конечно, разбудят аргуса. Он, не­долго думая, улетит.

Однако самые длинные перья в мире диких птиц не у аргуса, а у близкого его родича — фазана Рей-

скорее детали некоего слож­ного механизма, производя­щего яйца, тушки бройлеров (мясных цыплят) и т. д. Одна птичница обслуживает десятки тысяч цыплят или несушек.

Участь обитателей таких птицеферм настоль­ко незавидна, что руководст­во Европейского Сообщества приняло даже специальный закон, защищающий права кур. Согласно ему, каждая курица должна иметь в клетке площадь минимум 450 кв. см. Защитники прав животных отмечают с горе­чью, что этого пространст­ва птице едва хватает, чтобы просто свободно сто­ять. Чтобы почистить пёрышки, ей нужно вдвое больше места, повер­нуться — втрое больше, а похлопать крыльями — в 3—4 раза больше площади.

Из других домашних куриных более известна индейка. У многих народов (началась эта традиция 4 столетия назад в Англии) искусно приготовленная индейка — традиционное блюдо на Рождество. В таких странах, как США, Великобритания, индеек се­годня лишь в два-три раза меньше, чем жителей.

В завтрак японских школьников обязательно вхо­дят перепелиные яйца. За год японская перепёлка откладывает 300 яиц общим весом 3 кг. Это в 20 раз больше её собственного веса (а у курицы вес всех её яиц за год лишь в 8—9 раз боль­ше её веса). Неудивительно, что мировое поголовье япон­ского перепела постоянно растёт, и эта домашняя птица получает признание во всё большем числе стран.

523

нарта: 173 см! Перья в хвосте, если подняты вверх, — выше среднего че­ловеческого роста! И каждое шири­ной с ладонь — 13 см. Откуда силы берутся в невеликой в общем-то петушиной гузке, чтобы столь грандиозный веер расправить и вверх под­нять? Лишь у домашнего декоративного япон­ского петуха-феникса хвост длиннее — 5 метров, а у рекордных экземпляров — 10,5 метров!

ПАВЛИНЫ. Синий, или обыкновенный, павлин избрал для местожительства зелёные хол­мы Индии и Шри-Ланки. Немногодетными се­мействами и просто компаниями вылетают из леса венценосные жар-птицы на возделанные поля земледельцев. Спугнут их отсюда — удира­ют резво в кусты. Но пугают их только христи­ане, мусульмане и язычники. Всем, кто испове­дует индуизм, обижать павлинов запрещено. Вблизи поселений, где их охраняют религиозные обычаи, павлины безбоязненно кормятся на ри­совых полях. Павлин посвящён богу Кришне. Не только за красоту, за немалые услуги тоже.

Мяукающий крик павлина «мии-ау» в Индии «переводят» как «минх-ао», что значит «дождь, иди!». Действительно, перед грозой и муссонами павлины особенно разговорчивы, много «мяука­ют». В сезон дождей у них токовые игры. Ну а получается, будто павлины криками раскрыва­ют «хляби небесные». Для людей, жизнь кото­рых зависит от урожаев на жаждущих влаги полях, это много значит.

Идёшь ли по дороге, пасёшь ли скот или хворост собираешь, всегда надо помнить об опас­ном соседстве, остерегаться, прислушиваться к голосам джунглей. Кого же остерегаться? Конеч­но, тигра и леопарда. Павлин — здесь главный осведомитель: тревожными криками предупреж­дает всех о близости этих хищников.

Змеи — вторая, если не первая, опасность тех мест. И тут услуги павлинов неоценимы. Много молодых кобр они убивают и поедают. Всю окру­гу, где поселяются, очищают от змей. Любят и берегут за это павлинов разумные люди.

Токует павлин словно с сознанием своей без­условной неотразимости. Не бегает очертя голову за «невестами», как петух за курицами. Ждёт, красуясь, их приближения и почтительного вни­мания.

Самок в его окружении немного: от двух до пяти венценосных, как и он, пав. Но свадебное приглашение, которое они удостоены лицезреть, царственно великолепно. Раскинутый стоглазым веером павлиний хвост неудержимо влечёт их, как победное знамя полка — боевых ветеранов.

Павы сначала как бы случайно приходят на пленительное представление, послушные мяука­ющему зову самца. Как бы вовсе равнодушные, клюют нечто несуществующее на земле. Павлин невозмутим. Величественно позирует, демонст­рируя шикарный свой хвост.

Затем, решив, что дань женскому кокетству отдана достаточно, внезапно делает крутой раз­ворот и обращает к даме... невыразительный тыл. Пава будто опомнилась и, чтобы стоокое многоцветие снова увидеть, забегает «во фронт» павлину. Но он, потрясая с громким шорохом и шумом всеми перьями, безжалостно лишает её обворожительного зрелища. Короче говоря, опять к ней задом повернулся.

Радужные «очи» на хвосте словно околдовали её, снова бежит пава с тыла во фронт. Новый разворот на 180 градусов опять оставляет её перед тем, от чего она бежала. И так много раз...

Самка высиживает в одиночестве 3—5 яиц. Гнездо — чуть прикрытая сухой травой ямка в гуще кустов, реже — над землёй, в развилке больших веток, в покинутых гнёздах хищных птиц или на старых постройках. Вышедшие из яиц птенцы растут медленно, и великолепный хвост у молодых петухов вырастает полностью только к четвёртому году их жизни. В этом возрасте они уже половозрелы и способны к продолжению рода.

4 тыс. лет назад павлины, привезённые из Индии, уже жили в садах Вавилона и других царств в долине Тигра и Евфрата. Позднее фара­оны Египта, малоазийские цари и сатрапы доро­го платили за павлинов — лучшее украшение их дворцовых парков. После того как Александр Македонский и его 30 тысяч греков с победными боями прошли 19 тысяч километров до Индии, они среди других трофеев привезли в Грецию много павлинов. Из Греции эти птицы попали в Рим. Здесь их разводили в обширных птични­ках. У римлян практицизм всегда преобладал над чистым эстетизмом: павлинами любовались мало, ощипав заморских жар-птиц, их жарили и ели. В конце II в. н. э. павлинов в Риме было больше, чем перепелов, отчего, как повествует античный писатель Антифан, «цены на них очень упали».

В средневековых хрониках Западной Европы павлины упоминаются, но до XIV в. их здесь в общем-то было мало. На праздничных столах павлин подавался как редкостное лакомство.

До сих пор речь всё время шла о синем, или обыкновенном, павлине. В Бирме, Индокитае и на Яве распространён другой вид — яванский. У него на голове не венец из стержней перьев, опушённых лишь на концах, похожий на коро­ну, а узкий перьевой пучок, как султан на гусарских киверах. Поэтому первого можно на­звать «венценосным», а второго — «султанным». Этот последний пуглив, осторожен и аг­рессивен. В птичниках, парках и зоопарках «султанных» павлинов нелегко содержать: дерутся жестоко друг с другом и с иными птицами. Как петухи, так и павы даже на людей кидаются!

Есть ещё другие виды павлинов? До 1936 г. искушённые знатоки уверенно ответили бы «нет».

В начале нашего века Нью-Йоркское зоо-

524

логическое общество снарядило экспедицию в Африку под руководством Герберта Ланга. По­мощником у него был молодой учёный Джеймс Чэпин. Учёные хотели привезти из этой страны редкостного зверя — окапи, обнаруженного в 1900 г. в Восточном Конго. Но взять в плен пугливого жителя дремучих лесов Африки ока­залось не так-то просто. Экспедиция вернулась в Америку без окапи. Однако учёные собрали в Африке другие ценные коллекции, и среди них — головные уборы местных охотников, ук­рашенные красивыми перьями. Перья были от разных птиц. Мало-помалу Чэпин определил, каким видам они принадлежат. Осталось одно большое перо, но чьё оно — никто не знал.

В 1936 г. Чэпин приехал в Бельгию, чтобы в Музее Конго закончить свою работу о птицах Африки. Просматривая здесь коллекции, Чэпин случайно в одном из тёмных коридоров обна­ружил всеми забытый шкаф, в котором храни­лись малоинтересные экспонаты. В нём нашёл он два пыльных чучела совершенно необычай­ных птиц с перьями, похожими на то самое перо из конголезского головного убора, которое пос­тавило в тупик американских специалистов. Чэпин поспешно взглянул на этикетки: «молодой павлин» — было написано на них.

Павлин? Но при чём тут Конго? Ведь павли­ны в Африке не водятся...

Одного беглого взгляда Чэпину оказалось до­статочно, чтобы убедиться, что перед ним не павлины, а ещё никому не известные птицы не только нового вида, но и нового рода. Бесспорно, эти птицы близки к павлинам и фазанам, но представляют совершенно особую их разновид­ность. Чэпин дал им название «африканские павлины ».

Он не сомневался, что поймает этих птиц там,

где были добыты их перья. В 1937 г. Чэпин вылетел в Африку. Между тем известие об открытии нового рода крупных птиц — впервые за много лет! — быстро облетело весь мир. Достигло оно и берегов вели­кой африканской реки. Когда Чэпин прилетел в Стенливиль, на берег Конго, его там уже ждали 7 экземпляров африканских павлинов, добытых местными охотниками.

Учёный выяснил, что открытые им птицы хорошо известны конголезцам: они называют их «итунду» или «нгове». Это довольно обычные обитатели обширных лесов Конго.

Африканский павлин — без умопомрачитель­ного хвоста, который венчает конец тела его азиатского собрата. Нет и радужных «глаз» на перьях, но он носит на голове длинный тонкий хохол, похожий на султан яванского павлина.

Африканские павлины живут в единобра­чии — моногамы, как говорят зоологи. Самец и самка неразлучны днём и ночью. Спят, спасаясь от леопардов, на вершинах деревьев-великанов. За версту слышны их громкие голоса. Удиви­тельно, почему учёные так поздно о них узнали!

Описанные выше аргусы — эволюционное звено, соединяющее азиатских павлинов с фаза­нами. Африканский павлин объединяет павли­нов с цесарками. Эволюционная цепочка от пав­линов к цесаркам теперь полная.

ЦЕСАРКИ. У цесарок синие либо красные лысые головы с мясистыми наростами, «синюш­ные» голые шеи, белые пятна разбросаны бисе­ром по всему оперению. Красные тона на их головах и белые на груди — сигнальные знаки. Ориентируясь по ним, цесарки находят друг друга в сумрачных чащах.

Шлемоносные, или обыкновенные, цесарки —