1. Персидская шиншилла. 2. Ангорская. 3. Сиамская. 4. Восточная красная короткошёрстная.

5. Менская бесхвостая. 6. Европейская голубая.

ки, скрадом в высокой траве и кус­тах. По деревьям лазать умеют, но не особенно это любят. Только от диких собак ищут спасение над землёй, в ветвях ака­ций и баобабов.

Египтяне ещё раньше, чем начали строить пирамиды, приручили дикую кошку. И вот жи­вёт она в нашем доме: вроде бы с нами, но и сама по себе. Возможно, в силу особых генетических свойств, присущих кошкам от природы, их поро­ды немногим отличаются друг от друга. Главные различия — длина, качество и окраска шерсти, а также цвет глаз. Начнём с длинношёрстных кошек.

Почти всех их называют персидскими. При­везены в Европу (в Англию) ещё в XVI в. Евро­пейские селекционеры улучшили персидскую породу кошек и вывели множество разных по­род. Ещё недавно персидских кошек называли ангорскими. Но в начале 60-х гг. руководители Всемирной организации любителей кошек реши­ли именовать их персидскими (так издавна на­зывали их англичане).

Стандарт требует от всех длинношёрстных

кошек крупного роста, массивности. Грудь дол­жна быть широкой, голова круглой, глаза тоже круглые, не миндалевидные, как у некоторых других пород кошек. Уши короткие, широко поставленные. Хвост пушистый, тоже короткий, и лапы невысокие, крепкие. Шерсть очень длин­ная — до 20 см на шее.

Среди короткошёрстных пород самая интерес­ная — русская голубая кошка. У неё стройное тело, большие уши и зелёные глаза. На эту кошку большой спрос среди покупателей, она — одна из самых редких и дорогих короткошёрст­ных кошек.

И наконец, сиамские кошки. Кошка темпера­ментна и умна. При хорошеем отношении по­слушна, идёт на зов даже на улице, с ней можно гулять, как с собакой.

Сейчас на свете живёт больше 400 млн. кошек. В США — 55 млн., на втором месте Индонезия — 30 млн. В Европе на первом месте Франция — 8 млн., потом Англия — 5 млн., в Германии боль­ше 4 млн. кошек. Самая большая плотность «ко­шачьего населения» — в Австралии: 9 кошек на 10 жителей!

КУНЬИ

В семействе куньих звери небольшие, но очень ловкие и хищные. Живут они на всех конти­нентах, кроме Австралии и, разумеется, Ан­тарктиды; приспособились ко всем ландшафтам и хотя появились на Земле раньше всех совре­менных хищников, однако вымирать, как вид­но, не собираются. От Заполярья до тропиков населяют куньи планету. Когти у них невтяж­ные, так сказать, собачьего, а не кошачьего образца. У некоторых под хвостом железы с очень неприятным запахом — это своего рода химическая защита, их выделения используют­ся и для выставления пахучих знаков на грани­цах охотничьих участков.

В странах СНГ обитает 18 видов животных из семейства куньих: всем известный соболь, ку­ница, норка, горностай, хорь, ласка, выдра, бар­сук, росомаха и др.

«Редкий зверовщик вернётся с белкования с соболем, а другой, прожив на белкованье два-три месяца, не увидит и следа соболя», — писал, сокрушаясь, А.А. Черкасов.

Теряли мы соболя безвозвратно. Почти всюду его истребили ещё перед Первой мировой войной. Мех у соболя очень дорогой: с каланом и шин­шиллой делит он место среди самых ценных пушных зверей. Русские учёные твёрдо решили спасти соболя. До 1957 г. расселили зоологи по таёжным лесам шестнадцати краёв, областей и республик 12,5 тыс. соболей. И результаты прев­зошли всякие ожидания. «Теперь, — писал про­фессор В.Н. Скалон, — соболя стало не меньше, а может быть, больше, чем сто лет тому назад.»

Темнохвойные, захламлённые буреломом, ни­зинные и горные таёжные леса любит соболь. Нор он не роет, живёт в дуплах, которые от земли невысоко (куница повыше селится). Под­лесок, бурелом, коряги, вывороты соболю всего милее. Верхом ходит он с дерева на дерево реже, чем куница, больше низом (по земле) бегает. Охотится днём и ночью (куница — ночной зверь). Зимой соболь не спит, как барсук, рыщет по снегу, но от гнезда (где-нибудь под корягой или в невысоком дупле) далеко не уходит, обыч­но лишь на 2—3 км. У соболя охотничья терри­тория от 25 до 3000 га. Если другой соболь сюда явится, дерутся хозяин с пришельцем отчаянно.

Когда сильные морозы и метели, соболь вял. День за днём уходит, а зверь сидит в гнезде. А если выйдет, норовит бежать по валежинам,

Соболь.

640

ветровальным деревьям — по всему, что хоть на полметра от земли. Замечено: теплее ему тут бегать. Бывает, и в сугроб нырнёт, и под снегом ищет. Так и от собак спасается: в сугроб, потом вбок, пробежит изрядно, выскочит наверх — и опять в сугроб, пока не найдёт надёжного убежи­ща под корнями, в валежнике, в каменных плитах. Полёвок лесных и землероек умело на­ходит соболь под снегом, там же их обычно и ест. За белками соболь охотится не так ловко, как куница. Тут у него больше неудач, чем удач. Нападает на зайцев, глухарей, тетеревов, рябчи­ков, даже на зверей куньей породы — колонков и горностаев. Горностай спасается от соболя в сугробе, а тот его «вытаптывает», в оклад бе­рёт — кругом того места, где горностай нырнул под снег, сам ныряет, прыгает, снег утаптывает, пока не поймает «соседа». Но не всегда это ему удаётся.

К тетеревам и глухарям, спасающимся от стужи под снегом, когда их почует, соболь под­ходит осторожно, тихо переступая с ноги на ногу (но не ползком). Потом с расстояния метр-полтора прыгает на птицу. Но глухарь силён и, бывает, не метр и не два, а вёрсты, как уверяли А.А. Черкасова сибирские охотники, летит с вцепившимся в него соболем. Тут уж кто кого. Но чаще всё-таки «с позором для соболя конча­ется этот полёт».

Ест соболь и ягоды: бруснику, землянику, рябину, и кедровые орешки. Зимой разоряет кладовые бурундуков и белок. Сам запасов обыч­но не готовит.

Гон — свадьбы соболиные — летом: в июне — июле. Но странное дело — слишком долго бере­менны соболиные матки: 253—297 дней! Только следующей весной, в апреле — мае, приносят трёх-четырёх (иногда до семи) соболят. Получа­ется так потому, что оплодотворённые яйце­клетки месяцев 7—9 не развиваются, а потом вдруг за месяц-полтора, быстро нагоняя упущен­ное время, эмбрионы растут и как раз к весне созревают. Соболь-самец тут соболюшке помога­ет, приносит всякую добычу. Но семьёй живут недолго: в июле подросшие соболята уже уходят от родителей.

Куница лесная похожа на соболя. В Европе, где соболя нет, она занимает его экологическую нишу. Только зверь это больше ночной, больше любит, особенно осенью и в начале зимы, ходить верхом, с дерева на дерево — «грядой». И вер­хом, и низом пробегает куница больше, чем соболь: 6—10 км, а то и 16 км за сутки. Особен­но, если зима кормом бедная. Редкую ель про­пустит, не обследовав, спит на ней белка или нет. Белок куницы хватают прямо в гнёздах. И тут же, в их гнёздах, часто спят днём. Дупла, кото­рые повыше от земли, гнёзда аистов и сорок — временные убежища куниц. Постоянные нужны только самкам с детёнышами, а бездетные бро­дят по лесу. Охотничьи участки у них большие:

Барсук

БАРСУК И МЕДОЕД

Обыкновенный барсук из семейства куньих — зверь не только лесной: селится и в степи, и в пустыне. Лишь тундра ему не по душе. Норы роет в лесу, больше всего по оврагам, а в пустынях — в песчаных буграх. Барсучья нора — грандиозное для зверя сооружение. В ней много отнорков, входов и выходов, иные в десятках метров друг от друга. В норе — абсолютная чистота. Подстилку — сухие листья, мох, траву — барсуки выносят нередко по утрам из норы проветривать и сушить. Барсуки необщительны: близкого со­седства даже своих соплеменников, других барсуков, не терпят. Днём спят в норах, ночью промышляют личинок насекомых или их самих, лягушек, ящериц, змей, зайчат, птиц — всех, кого могут одолеть.

Немало шмелиных гнёзд разоряет барсук. Взбешённые шмели его кусают, а он, когда уже невмоготу, катается по земле, давит их. Потом опять спешит к гнезду, чтобы съесть мёд и детку.

Барсук почти все солнечные дни проводит в подземелье, а для здоровья это, как известно, вредно. Потому, прерывая дневной сон, он выходит погреться на солнце. Лежит, сидит у норы на припёке или бродит вокруг. Когда барсучата родятся, мать их тоже выносит «позагорать». Надо пола­гать, чтобы рахита не было.

К зиме барсуки сильно жиреют, увеличивая вдвое свой вес: старые самцы — почти до 32 кг. И там, где зимы хо­лодные, звери спят с октября примерно по апрель. В тех местах, где барсуков не беспокоят, они поселяются целыми колониями, и их норы ветвятся под землёй на пространст­ве иногда в 25 га.

Барсук для лесного хозяйства — зверь очень полезный, много он истребляет майских и других вредных жуков. В тех местах, где всех барсуков перебили, гибнут от жуков-вредителей деревья.

Некоторые исследователи считают, что наш медоед и африканский ратель — один вид. Но если это и разные виды, то очень близкие. Вся жизнь рателя — в постоянной борьбе с пчёлами, которые в Африке часто гнездятся в земле. Гус­той мех, толстая шкура и жир надёжно охраняют его от укусов. Очень интересен этот зверь тем, что живёт в «сладкой» дружбе с птицей медоуказчиком, или индикато­ром. Медоед-бортник и медоуказчик-разведчик — замеча­тельная пара. Один находит мёд, другой его добывает. Едят вместе. Когда медоуказчик увидит рателя, кричит громко. Сейчас же на его крик с радостным «кудахтаньем» спешит ратель. А птица, его друг, трещит не умолкая. Перелетит с куста на куст и опять поджидает барсука.

Барсук в туче яростно атакующих пчёл разоряет их гнездо, ест детку и мёд, а медоуказчику оставляет пустые соты. Но для того и воск — лакомство. Эта удивительная птица (с помощью ещё одних друзей — симбиотических бак­терий и дрожжей, поселившихся в её кишечнике) способна, оказывается, переварить несъедобный почти для всех воск.

641

Медоед и медоуказчик.

СКУНСЫ

В Северной, Центральной и Южной Америке живут скун­сы. Природа наделила этих зве­рей оружием столь же необычным, как и эффективным: разворачиваясь «тылом», они брызжут жёлтой маслянистой жидкостью. Плотная струя летит четыре-пять метров и метко попадает в цель, хотя скунс стреляет, что называет­ся, не глядя, потому что химические железы у него под хво­стом. Чтобы «дать залп», он вы­нужден повернуться к мишени задом. Иногда это, как говорят военные, одиночный выстрел, а то и автоматная очередь из пол­дюжины залпов, которые поража­ют цель за несколько секунд.

Основное вещество в химичес­ком оружии скунса — этилмеркаптан. Человек чувствует его запах (самый отвратительный на свете!), даже если вдохнёт его только 0,000000000002 г! Тот, на кого попала хоть капля скунсо­вой струи, не рискнёт несколько дней показываться на людях, да­же если хорошо вымоется и пере­менит платье. Очень стойкий запах!

Надёжно защищённый от не­другов, скунс никогда и никуда не спешит. Даже если его преследу­ет стая гончих, скунс не ус­корит шага. Как только псы приблизятся до черты, дальше которой их подпускать уже небез­опасно, полосатый скунс посыла­ет первый предупредительный сигнал — топает ногами. По­том поднимает хвост, но конец его ещё полусогнут: боевой «флаг» полуспущен. Третий и по­следний сигнал, непосредственно предшествующий «газовой» ата­ке, — хвост трубой вздымается к небу, взъерошен весь. Это озна­чает: «Беги скорее — стреляю!» Затем следуют быстрый разво­рот и «залп», который, если и пролетит мимо, шибает в нос, словно таран.

500—700 га, а у самцов и 1000 га — за одну ночь такие обширные угодья не обойдёшь. Вот и спят где приходится и где застанет рассвет. В своих владениях куница хорошо знает все пригодные для отдыха и укрытия места: дупла, бурелом, валежины и вывороты.

Другие звери куньего семейства поменьше куниц (кроме хоря). Это ласки, горностаи, колонки, норки и др. Среди них ласка — самый маленький на Земле хищник. Мыши и полёвки — обычная её добыча. Промышляет она их и в лесах, и в тундре, на полях и в лугах, нередко — в деревнях и городах. Плавает ласка хорошо, но по деревьям почти не лазает.

«Она не пакостлива, — писал А. А. Черкасов, — и, когда мышей много, никогда не тронет съестных припасов... И там, где поселилась ласка, наверняка уже не будет мышей, потому что она их преследует с особым ожесточением и по тонкости своего тела пролезает в самые узкие и тонкие их норки... Отважна до невероятности, смелость в её нападениях доходит до дерзости. Она душит даже зайца... Сибиряки говорят: "Ласка, поймавшись за шею тетери, так крепко прилипает, что ни за что не оторвётся, и так проворна, что на взъёме душит косачей и, перекусив им глотки, падает с ними наземь и никогда сама не убьётся" ».

Загадочны отношения ласок с лошадьми. Всюду в России среди крестьян бытовало поверье, будто домовой «играет» по ночам с лошадьми. Сплетает их гривы в космы и колтуны, щекочет, а то и совсем до белого пота заездит коня. Случалось, войдёт утром хозяин в конюшню, а лошадь вся в мыле, перепуганная, словно сам чёрт её объезжал! А грива запутана так, что и не расчешешь...

Профессор П.А. Мантейфель, известный наш зоолог, однажды застал этого «домового» верхом на лошади, в перепутанной её гриве. То была, как утверждает он, ласка.

Охотясь в конюшне за мышами, возможно, пристрастились неко­торые ласки залезать на лошадей и, прокусив кожу, слизывать капельки лошадиной крови. Некоторые лошади, почуяв ласку, при­ходят в сильное возбуждение, их начинает трясти дрожь.

Горностай — это тот зверёк, мех которого носили как знак верховной власти короли, цари и владетельные князья. Европейские леса, лесотундры, особенно берега рек, — места, где обитает горно-

642

стай. А его пища — лягушки, грызуны, змеи, рыба, птицы, черника, брусника, можжевёловые ягоды. Когда всего этого много, горностай запа­сает излишки пропитания, чтобы не голодать в бескормное время. Как и ласка, он ловок и отважен: нападает и на зайцев, тетеревов, слу­чается, даже и на глухарей. Когда горностай возбуждён, он резко и громко стрекочет.

Колонок во многом похож на горностая, но в отличие от него на зиму не белеет. Весит всего 30—75 г. Обитают колонки в Азии: в Сибири, в Северной Индии, в Японии.

Хорь. В России живут два вида хорей: чёрный, или лесной, и светлый, или степной. Тёмный хорь предпочитает опушки, вырубки, овраги, захламлённые и заросшие кустарником места, хотя зверь он лесной. Светлый хорь селится большей частью в степях, на лугах, в полупусты­нях. В остальном они похожи образом жизни. Оба, уничтожая массу вредных грызунов, прино­сят большую пользу. Впрочем, бывает и вред от хоря: когда заберётся он в курятник, передушит немало птиц, больше, чем может съесть.

Норка — близкий родич хоря. Теперь в Рос­сии — два вида норок: европейская и американ­ская. У норок лапы с перепонками. Образом жизни и немного видом напоминают норки выдр: селятся у воды, плавают и ныряют от­лично. Ловят они рыб и лягушек, раков, моллю­сков, насекомых, грызунов, уток, иногда даже гусей. Американские норки охотятся порой и на зайцев. Едят ягоды. Там, где встречаются аме­риканские и европейские норки, бывают между ними помеси, но отношения их в общем-то не мирные: американские норки вытесняют и даже истребляют европейских.

Вопреки своему названию норы эти зверьки роют неохотно: чаще всего их гнёзда находятся в дуплах над корнями старых ив, под упавшими деревьями. «Из гнездовой камеры обычно ведут один-два выхода-входа, — пишут В.В. Дежкин и С. В. Мараков. — Близ одного из них за поро­гом жилья расположена уборная. Привычка к чистоплотности у норки прирождённая... Пол выстлан сухой травой, листьями, мхом, хвоей... Свою постель зверёк часто взбивает. Делает он это мастерски, лапами и зубами одновременно, потом ложится и сворачивается клубком».

Генетики вывели на зверофермах норок са­мых разных окрасок: сапфировых, жемчужных, топазовых, серебристых, белых, стальных и про­чих — больше двух десятков цветовых форм. Цена шкурки новой модной расцветки на миро­вых аукционах иногда — 400 долларов.

Теперь речь пойдёт о самых крупных зверях куньего семейства. И первый из них калан, или морская выдра: 40 кг весят старые самцы. Вто­рое место у росомахи: вес матёрых — 32 кг (но самки весят лишь 16 кг).

«Это кудой, шибко кудой, сама последний зверь», — такая, как говорит А.А. Черкасов,

Пятнистый скунс, который поменьше полосатого, пос­ледний сигнал подаёт совсем необычно: встанет на передние ноги — головой вниз, задними ногами вверх — и наблюдает, приподняв голову, какое впечатление на противника произвёл его акробатический номер. Если нужного впечат­ления не произвёл, тем хуже тому, кто им пренебрёг!

Скунсы всеядны. Поедают немало гусениц и этим очень полезны. Они довольно плодовиты: до десяти крохотных детёнышей приносят в одном помёте.

По причине исключительной вонючести у скунсов почти нет в дикой природе врагов. Однако пумы и американские ма­лые рыси, бывает, идут на риск стать сугубо вонючими и нападают на скунсов.

Горностай в зимней и летней шубках.

Хорь

643

Росомаха.

Выдра

издавна в Сибири характеристика у росомахи. «Кудой» (т. е. худой, плохой) — потому что она падаль ест, змеями не брезгует. «Она, прокля­тая, туманит взор, так что собаки после этого плохо видят и теряют её из глаз», отвратитель­ная своим зловонием, которое испускает, когда псы окружают её. Росомаха всякого задавленно­го зверя и птицу из капканов ворует (сама, однако, умудряется в ловушку не попасть). Харч охотничий, припасы съестные, в лесу оставлен­ные, тоже ворует. А то, что не съест и не унесёт, поливает пахучей своей жидкостью, чтобы поме­тить своим запахом.

Прожорлива росомаха и смела. Даже у рыси без страха отбирает добычу. Лиса ей попадётся или выдра — может загрызть их росомаха. На косуль, иногда на бобров, молодых или больных лосей и оленей нападает и давит.

Крупную добычу росомаха не носит в зубах, т. к. слишком тяжела она для неё, а волочит по земле в место поукромнее, по пути ест и опять волочит. Далеко потом не уходит: сразу съесть не может, кормится несколько дней. Иногда к большой добыче собираются и другие росомахи и сообща пируют.

Когда росомахе с большой охотой не повезло и она голодна, то ловит лягушек у рек и озёр,

молодых уток, рыбу. Шерсть у росомахи от воды намокает плохо. По этой причине обшивают эскимосы её мехом свои одежды по краям рука­вов и ворота, чтобы на морозе не деревенела впитавшая воду малица.

Но вот у кого шкура, можно сказать, воду просто отталкивает, совсем её не принимая, так это у выдры. Оно и понятно: выдра — водяной зверь. Рыбья гроза!

Выдра при случае и диких утят, зайцев и болотных черепах ловит. Не брезгует водяными крысами, лягушками и раками. Но больше всего она любит рыбу. Но выдра — не враг рыболову, а друг. В последнее время биологи установили такую удивительную зависимость: как только у каких-нибудь водоёмов истребят выдр, в них вначале рыбы станет больше, но потом количест­во её заметно уменьшается. Как только снова расплодятся у тех рек и озёр выдры — опять там больше рыбы! Выдры ловят много больных рыб: удаляют тем самым заразных рыб из воды.

Выслеживая добычу, выдра таится на берегу и смотрит. А то и морду опустит в воду, чтобы лучше видеть. Заметит рыбью стайку — осторожно, без шума скользнёт в реку. Там, под водой, рванётся вперёд — и рыба у неё в зубах! Если выдра поймает большую рыбу, тащит её на берег, там и ест. А с маленькими она расправляется прямо в воде.

Выдра с рыбами в «кошки-мышки» играет! Когда сыта и хочет позабавиться, отпустит ры­бёшку и ждёт — пусть подальше отплывёт. А потом пускается за ней в погоню. Поймает и снова отпустит. Выдра вообще очень любит по­играть. Из всех игр самая любимая у неё — катание с горы. Зимой — с ледяной, летом луч­шее место для такой игры — глинистый обрыв. Одна выдра скатится — обрыв ещё сухой, трудно по нему скользить. Вторая, третья съезжают — намочат горку своими телами и тогда по ней, как по льду, можно кататься. И катаются: одна съедет, за ней другая спешит свою очередь не пропустить. Так часами забавляются.

Всего на Земле — 18 видов выдр. Обитают они на всех континентах, кроме Австралии.

644

Некоторые выдры плывут из рек в море, что­бы ловить там рыбу. Но такой морской поход — явление, так сказать, временное и нерегулярное. Однако есть выдра, которая постоянно живёт в море и на морских берегах, — это калан. Обитает калан у северных тихоокеанских побережий Азии и Северной Америки.

Летним днём каланы обычно плавают в не­скольких километрах от берега в море. В сумер­ках они возвращаются на сушу. Каланихи — очень нежные и заботливые матери, но, увы, малодетные: родится у них только одно дитя раз в два года. Двойни очень редки. Рожают каланихи на берегу или на скалах в море. Пример­но двухнедельного детёныша мать уже учит пла­вать: положит на грудь и, придерживая одной лапой, плывёт на спине в море. С ним, бывает, и ныряет за добычей на дно (детёнышу это ничем не грозит: у каланов при нырянии слуховые проходы и ноздри замыкаются). А добыча — морские звёзды, ежи, рыбы, кальмары, мол­люски, крабы.

Каланы, нырнув, собирают морских ежей и другую добычу, кладут её в складки кожи под мышкой и плотно прижимают лапой, чтобы не растерять. Часто захватят на дне ещё и камень и плывут наверх. Обедать на берегу калан не любит. Волны его покачивают, а он лежит себе

на спине. На груди у него вроде как стол обеденный: утвердив на ней ка­мень, достаёт из-под мышки морских ежей или другую добычу, пойманную на дне, и, разбив о камень, ест не спеша. Поест калан и зевать начнёт. Зевает-зевает, а потом уснёт тут же в воде, лёжа на спине. Лапки на груди сложит, уткнёт в них мордочку и покачивается на волнах, как в гамаке. Единственные враги каланов, кроме человека, — косатки (хищные дельфины).

Прежде каланов было много. Ради дорогого меха их массами истребляли. Теперь на Куриль­ских островах и Камчатке их уцелело, по-види­мому, 4—5 тыс. (в Америке — около 10 тыс.). Охота на них запрещена.

Иногда спрашивают, есть ли в Америке со­боль. И ответ получают: нет, в Америке истин­ный соболь не живёт. Тогда как понять, когда нередко приходится слышать: «американский соболь» или (он же) «гудзонский соболь»?

А так: это не соболь, а американская куница. Честь называться соболем присвоена ей не совсем законно: на основании ценности в пушной тор­говле (однако меньшей, чем у нашего соболя). Как и куница, гудзонский соболь любит жить и охотиться на деревьях, любит ходить с дерева на дерево.

МЕДВЕЖЬИ

Весна ещё ранняя, апрель. Снегу в лесу по ельникам, борам, буеракам много. Глубо­ко вязнет медведь в нём. Вылез из берлоги, не терпится ему. Как запахи весны почуял, про­ломил «небо» спальной ямы своей, выбрался на свет. Лёг, щурясь, тут же, поверх берлоги. Лежал в дремоте ещё крепкой дня три, никуда не ухо­дил.

Но вот пошёл, всюду хозяйничая: корягу вы­вернет, камни какие перевернёт. Сила велика у зверя. Может, мелочь какая живая есть, чтобы её съесть. Похудел за зиму, голодный зверь, всё жуёт и гложет, что зелено, что живое суетится по весне. Да и падаль найдёт — попирует. Му­равейник — находка особенно приятная. Весь разроет, раскидает далеко вокруг. Лапы поли­жет и «кладёт их на муравьище». Насекомые суетятся, на медвежьи лапы толпами лезут. Он их слижет и съест. И за новой порцией тянется когтистой лапищей.

Когда с моховых болот снег сойдёт, клюкву медведь на них собирает. Щуки на разливы пойдут метать икру — и медведь туда же. Вы­смотрит косматый с берега какую побольше и всеми лапами, как лиса на мышь, прыгнет на рыбину с шумным плеском.

Оттуда, где спит, туда, где кормится, ходит медведь обычно одной тропой, к которой привык. А там, где медведей много, тропы эти — часто единственные дороги в тайге. Ведут они к самым удобным перевалам, к самым рыбным и ягодным местам. Вся Камчатка, например, пере­сечена такими дорогами.

Нет зверя в тайге, кроме тигра в Приамурье, где бурый с полосатым встречаются, да ещё, может быть, большого лося и кабана-секача, который бы медведя не боялся и которого при случае медведь не заломал бы. Лось и кабан, впрочем, тоже от медвежьих когтей не застрахо­ваны. Однако больших секачей косолапый всё-таки остерегается. Но матку с поросятами если увидит — своего не упустит. Оглядится, нет ли кабана поблизости, подползёт тогда без шума по круче и начинает кидать, катить с горы на них камни, коряги, которые потяжелее. Иной раз и задавит так какого-нибудь поросёнка.

Купается медведь с плеском, с шумом. Ко­лотит, забавляясь, лапами по воде. А плавает просто отлично: и на боку, и на спине, и стоя в воде «солдатиком».

Забот у медведя немало. Особенно у медведи­цы с медвежатами. Хорошо ещё, пестуны помо­гают, что бы она без них делала? Медвежата, рождённые в этом году, прозываются муравей­никами, прошлогодние — лончаками. Но тех лончаков, что медведица оставляет при себе и

645

Белый медведь.

БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ

Прежде думали: белый поляр­ный медведь — неутомимый бродяга, кочует по дрейфующим льдам всей Арктики, нигде особен­но долго не задерживаясь. Теперь замечено, что белые медведи более привязаны к определённым мес­там, к тем особенно, где есть открытая, свободная ото льда во­да. Зимой это южные окраины арктических льдов. Летом белые медведи разбредаются шире, неко­торые доходят почти до Северно­го полюса (до 88-го градуса северной широты). Но ещё много загадок в миграциях белых медведей.

Острова в Северном Ледо­витом океане, местами прибрежья материков — истинная родина белых медведей: здесь осенью под занесённым снегом обрывом залегают в спячку белые медведицы. Здесь родятся у них медвежата. В снежных наносах на берегу роет белый медведь зимо­вальную свою яму. К ней ведёт под снегом «нора» длиной 2—3, а иногда и 6 м. В любой мо­роз близкая к нулю температура сохраняется в берлоге! Весной, примерно в марте, вся семья покидает зимний приют.

Белые медведи, похоже, исчеза­ют. По ориентировочным подсчётам, в мире живёт ещё 10—12 тыс. белых медведей. Из них 5—7 тыс. в нашей Арктике.

которые помогают ей смотреть, ухаживать за малютками мура­вейниками, именуют пестунами. Обычно медведица выбирает одного пестуна. И обычно этот пестун — самочка. Самцов очень редко оставляет медведица в пестунах. Гонит их осенью всех прочь от себя.

Медвежья семья шествует обычно так: впереди медведица, за ней муравейники, а тыл замыкает пестун. Однажды случилось так: переходила медвежья матка с малолетками и пестуном речку. Одного малыша, ухватив за загривок, перенёс через быструю воду пестун, другого сама медведица. За третьим на другую сторону реки пестун не пошёл, и мать дала ему пару увесистых шлепков. Тогда он, осознав вину, потопал за братишкой по камням через реку.

Рожает медведица медвежат зимой в берлоге (в январе — феврале) одного-двух, реже четырёх и даже порой шестерых. Крохотных совсем: с рукавичку — полкилограмма в каждом, не больше. Они слепые (до месяца), шерсть на них редкая, растут, пока в берлоге, медвежата медленно. И дрожат: холодно им. Мать и согревает сосунков, укрыв лапами, и дышит на них, чтобы им теплее было.

Постель берложную медведи готовят из мха и надранной с деревьев коры. Некоторые медведи, в местах, где не очень холодно, ложатся зимовать прямо среди молодых елей, только согнут над собой их вершинки — получится нечто вроде шалаша, в нём и спят. Но там, где зима студёная, роют яму для берлоги где-нибудь недалеко от воды, на болоте, под корнем упавшего дерева. Иные яму накрывают хворостом, ветками, мхом. У такой берлоги, как говорят, есть «небо»,

Самка бурого медведя

с медвежатами

и пойманной рыбой.

646

т. е. крыша. «Челом» берложным называют дыру в берлоге — отдушину.

Рассказывают про медведя, будто он зимой лапу сосёт. Может быть, и сосут некоторые — оттого, как думают, что кожа на подошвах линя­ет и чешется. Но, говорит А. Черкасов, не слы­шал он что-то, чтобы добывали медведей в бер­логах с обсосанными лапами: у всех они сухие, грязные ещё с осени, в пыли и с присохшей землёй.

Прежде чем лечь в берлогу, путает медведь свои следы, как заяц, петляет по бурелому, мо­ховым болотам, по воде, скачет вбок со следа и через валежины, одним словом, туда-сюда не раз пройдётся. Только тогда ляжет, успокоенный, что след хорошо запутал.

Если лето было малокормное, то некоторые, особенно худые, медведи и вовсе в берлоге не лежат, всю зиму бродят голодные. Эти шатуны, как их называют, — «смертники», до весны они погибнут. Шатуны человеку, скотине и всякому зверю опасны — даже медведю, спящему в бер­логе. Был случай: небольшой медведь-шатун раскопал берлогу медведя, который был здоровей его, загрыз и съел сонного Топтыгина.

Чем восточнее живут медведи, тем крупнее они. В Старом Свете самые большие медведи — камчатские. Но если последуем по путям древне­го расселения медведей через Берингов пролив в Америку, то найдём здесь, на Аляске и некото­рых близких к ней островах, ещё более крупных медведей. Это бурый медведь кадляк — чемпион-тяжеловес среди всех хищников на Земле (до 751 кг весом). Когда стоит этот зверь, опираясь на все четыре ноги, то в холке высота его до 130 см (у европейского медведя в среднем — 1м).

Гризли, или серый медведь, — другой подвид бурого, почти так же велик, но окрашен светлее.

В Северной Америке есть чёрные медведи, или барибалы. Они мельче гризли и бурых (около 90 см в холке), а самые крупные весят около 160 кг. Знаменитые шапки британских гвардей­цев шьют из шкур именно этих медведей, кото­рых ещё много в Америке.

В Индии и на Дальнем Востоке России тоже водится чёрный медведь — гималайский. Он возбудим, раздражителен и часто по малому поводу или без повода приходит в бешенство. На людей нападает, лишь когда все пути к бегству отрезаны. И тогда больше от страха, чем от храбрости, атакует и бьёт в лицо тупыми, но длинными когтями. На совести этого медведя больше, чем у любого другого зверя Индии, иска­леченных и обезображенных людей.

Там, где зимой холодно, гималайские медведи к осени очень жиреют (сала на иных процентов сорок от общего веса). Найдя дуплистое дерево, дупло в нём выскоблят когтями и очистят от гнилья, расширив для себя просторное поме­щение. В дупле, иногда в пяти метрах от земли и выше, спят всю зиму.

В Азии живут ещё два медведя: малайский и губач. Из всех медведей малайский — самый маленький: от носа до корня короткого хвоста около 120 см, а весит — не более 50 кг. Но совсем не безобиден, взрослые медведи довольно свирепы. В Москов­ском зоопарке однажды произошёл страшный случай: один малайский медведь отгрыз руку мальчику, которого хорошо знал и к которому, казалось, вполне привык. Мальчик хотел через решётку погладить медведя.

По деревьям малайский медведь лазает лучше всех медведей. Здесь, высоко над землёй, и про­водит он большую часть жизни в поисках яще­риц, птичьих и пчелиных гнёзд и фруктов.

Медведь-губач.

Второй медведь, обитающий в Азии, — губач (родина его — Южная Индия). Его называют также медведем-ленивцем. Ноздри на широком его носу так устроены, что когда надо, их плотно закрывают особые мускулы. А «надо» часто: всякий раз, когда, разорив гнездо пчёл или термитов, губач с сопением и шумом всасывает в свою пасть, как в пылесос, этих любимых им насекомых. Если бы ноздри в столь ответствен­ный момент не были плотно закрыты, насеко­мые набились бы в нос, что, конечно, если учесть

647

их жалящие свойства, не очень-то

приятно.

В Южной Америке живут очковые медведи. Названы так за широкие белые кольца вокруг глаз. Очковый медведь — очень редкое, пугливое животное. Насколько известно, ещё никто из европейцев не видел его на воле. По-видимому, этот медведь более убеждённый веге­тарианец, чем все, о которых было рассказано. В зоопарках, куда очковые медведи попадали не раз и даже размножались здесь, мясо они едят менее охотно, чем другие медведи.

СОБАЧЬИ

Собачьи — самые древние представители отря­да хищных. Представители этого семейства встречаются на всех континентах, кроме Ан­тарктиды.

Серый волк — главная «собака». Он самый крупный представитель собачьих. В прошлом волк был широко распространён на Земле и оказывал, да и сейчас ещё оказывает, серьёзное влияние на жизнь людей. Наконец, именно волк стал родоначальником многочисленного племе­ни домашних собак, ставших для первобытного человека верными друзьями и помощниками и до сих пор играющих важную роль в нашей жизни.

Описывать волка не нужно. Волки больше всего похожи на немецких овчарок, а ростом могут быть крупнее их. Главное отличие от со­бак — хвост. Волк никогда не закручивает его колечком, а держит опущенным вниз или вытя­нутым параллельно земле. По сравнению с соба­ками волки более сдержанны в движениях, не суетливы.

Горожане часто считают, что волки живут в глухих бескрайних лесах. На самом деле они таких мест избегают — там слишком мало кор­ма. Волки любят степи, полупустыни, тундры, небольшие леса, перемежающиеся с открытыми пространствами. Живут волки парами или семь­ями. Зимой несколько семей могут объединиться в стаю. Весной стаи распадаются, и семейные пары спешат благоустроить логово.

Волчица обычно приносит 2—8 волчат, редко больше. Они слепые и глухие. Прозревают вол­чата дней через десять, а ещё через две недели начинают вылезать из логова, чтобы погреться на солнце, поиграть и удовлетворить своё не­уёмное любопытство. Мать полтора месяца кор­мит малышей молоком, прикармливая понемно­гу мясом. Охотятся оба родителя. Не случайно говорят, что волка ноги кормят: за одну охоту зверю порой приходится пробежать 50—120 км, т. к. в радиусе 7 км от логова волки не охотятся. Мясо детям родители поначалу приносят в своих желудках и, отрыгивая его, кормят малышей. Позже, чтобы научить их убивать, приносят живую добычу. Затем отец начинает водить ма­лышей на экскурсии в лес и постепенно посвя­щает их в охотничью премудрость. Осенью моло­дые волки становятся полноправными членами

ПЕСЕЦ

Песца называют полярной лисицей, хотя он состоит с лисицей в точно таком же родстве, как и с волком. Не­которых песцов, главным образом живущих на островах, на­зывают голубыми, хотя только часть из них носит зимой серовато-голубые шубки.

Живут песцы в Арктике и в прилегающих к ней районах. Зимой они кочуют, причём одни, двигаясь вдоль рек и морских побережий, пробираются на юг, в тайгу, а другие уходят во льды Северного Ледовитого океана, удаляясь на сотни километров от ближайшей суши, и странствуют здесь, сопровождая белых медведей, как шакалы сопровожда­ют львов. Оба бывают сыты, ведь песцу много не надо — за­брызганным кровью снегом можно отлично пообедать. Добытый тюлень позволяет устроить грандиозный пир и для медведя, и для песца.

Песцы — хищники, но способны есть всё мало-мальски съедобное, а основная их пища — лемминги. Они обеспечива­ют благоденствие песцов, живущих на материке. Излишки пищи закапываются про запас.

Норой для выведения потомства пользуется несколько поколений песцов, ежегодно подновляя и расширяя жилище. В результате образуется целый городок с грандиозной систе­мой подземных коридоров, имеющей 60—80 выходов. В та­ком подземном лабиринте могут поселиться 2—3 семьи, хотя песцы обычно непосредственного соседства избегают. Зимой этими норами они не пользуются, спят в снежных ло­говах, а если разразится пурга, роют снежную нору и терпеливо 3—5 дней пережидают в ней непогоду.

Песцы плодовиты. Самки приносят в среднем 8—9 щен­ков, хотя встречаются семьи с 20—25 малышами. Особенно большими семьи бывают в год «урожая» на леммингов.

Голубой песец.

648

Серые волки вытаскивают детёныша из воды.

стаи и на зорях участвуют в хоровом пении: воют. Зимние морозы волкам не страшны: у них прекрасные шубы, и они не мёрзнут, зато их нередко мучает голод, и тогда хищники появля­ются у жилья, режут скот, воруют собак.

В годовалом возрасте волки начинают прояв­лять интерес к юным волчицам, но до свадеб дело не доходит. Молодые ещё год, а то и два ухажи­вают друг за другом. За два года можно хорошо узнать друг друга и проверить свои чувства — неудивительно, что браки у волков заключаются на всю жизнь. Родители разрешают новой семье поселиться на охраняемой ими территории, но не ближе 2 км от своего логова.

Волки — искусные охотники, это особенно заметно, когда они охотятся сообща, устраивая охоту с загоном. Одни звери, не торопясь, гонят стадо оленей, а другие, заблаговременно затаив­шись на пути их наиболее вероятного движения, с нетерпением поджидают приближения добычи или просто бросаются ей наперерез. Взрослому зверю нужно 2 кг мяса в день. Главная добыча волков — копытные: олени, лоси, кабаны, но если вокруг много мелкоты — леммингов, мы­шей, полёвок, волки отъедаются на этих кормах, а в пустынях, обнаружив стаю саранчи, несколь­ко дней пируют.

Ещё сравнительно недавно волков безжалост­но уничтожали, да и теперь преследуют почти повсеместно, считая, что они наносят природе невосполнимые потери и представляют угрозу для животноводства. Действительно, там, где волков много, а дичи мало, они нападают на стада и режут много животных. Но дикой при­роде волки необходимы. В этом учёные успели уже неоднократно убедиться. В ряде заповедни­ков США было решено полностью уничтожить волков, но это обернулось трагедией. Сначала

ШАКАЛЫ

Известно всего 4 вида шакалов. Самый красивый и эле­гантный — чепрачный, обитающий в Юго-Восточной Африке. Кроме Африки шакалы обитают в Европе и Азии. Главная черта в характере шакалов — нахальство, безнака­занно сходящее им с рук, т. к. звери эти обладают незауряд­ным умом и находчивостью. Любят шакалы селиться вблизи населённых пунктов и ночью посещают свалки, ищут отбросы по обочинам дорог и у полотна железной дороги. Шакал охотится на всё, что движется, если уверен, что мо­жет справиться с объектом охоты. Не брезгует падалью, а там, где ещё сохранились крупные хищники, постоянно со­провождает их, доедая «остатки с барского стола». Не избе­гает растительной пищи, особенно сладких плодов.

На промысел шакалы выходят с наступлением темно­ты, воем оповещая об этом своих собратьев. А они, если оказались поблизости, немедленно откликаются, устраивая настоящий концерт. Этот ежедневный заунывный плач ша­калов досаждает местным жителям не меньше, чем бесчинства, которые они устраивают, посещая курятники и ондатровые хозяйства. Охотятся шакалы поодиночке, парами и небольшими группами. В поисках добычи трусят неторопливой рысцой, по пути обследуя всё, что кажется им подозрительным. Обнаружив какую-нибудь живность, умело подкрадываются и ловко её хватают. Живут шакалы оседло, регулярных кочёвок не совершают, но иногда предпринимают дальние вылазки, каким-то образом почув­ствовав, что где-то произошёл массовый падёж скота или волны выбросили на морское побережье туши мёртвых дельфинов.

Чепрачный шакал.

649

ДИНГО

Эта собака — единственный хищник Австралии. Правда, исконно австралийским животным она не является. Динго — вторично одичавшая собака, которую люди завезли в Австралию около 3 тыс. лет назад, видимо, с островов Малайского архипелага. Им было нетрудно здесь акклиматизироваться, т. к. дичи хватало, а конкуренты отсутствовали.

В то время, когда в Австралию хлынул поток переселен­цев, динго заселяли открытые равнины или разреженные ле­са и охотились там на самую разную живность, разбойничая в одиночку, парами или целыми семьями. Когда австралийские фермеры увлеклись овцеводством, динго переключились на овец. Видимо, баранина пришлась им по вкусу, а «охота» на овец не составляла особого труда. Есте­ственно, что фермеры объявили динго беспощадную войну. В результате их количество сильно уменьшилось.

В брачный период динго роют нору или занимают уже го­товую. Оба родителя на равных началах участвуют во всех хозяйственных работах и в воспитании детей. Нередко динго заключают смешанные браки с домашними собаками. В отличие от домашних собак динго не лают, а только за­вывают и тявкают. Постоянно находятся люди, которые берутся приручить этих симпатичных животных, но ничего путного из этого не выходит. Они настолько недисциплинированны, что их приходится держать в клет­ках и водить на поводке, не спуская с них глаз, иначе они не­пременно нашкодят.

копытные в заповеднике быстро (в 5—10 раз) увеличивали свою численность, затем, уничто­жив всю пригодную им в пищу растительность, тысячами гибли от голода. Волки уничтожают главным образом больных и слабых животных, выполняя роль санитаров. Без хищников при­рода существовать не может.

Рыженькая кумушка лисица — обычный пер­сонаж народных сказок, символ хитрости, изворотливости, ловкости, и это, нужно сказать, в некоторой степени соответствует действитель­ности. Лисонька — типичный обитатель лесостепей, степей и предгорий — не только не избегает окультуренного ландшафта, но даже любит се­литься вблизи человека, а чтобы приспособиться к таким соседям с их собаками, ружьями, авто­мобилями, нужно уметь шевелить мозгами.

Род лисиц объединяет всего 6 видов живот­ных. Встретиться с ними можно на всех конти­нентах, в том числе и в Австралии, куда они были специально завезены. Рыжая лисица засе­ляет среднюю полосу России. Лисы — ярко выра­женные индивидуалисты. Зимнюю половину го­да они живут поодиночке и только на лето обра­зуют семьи. В стаи лисы никогда не собираются.

Лисы едят всё: от плодов и ягод, жуков и кузнечиков до зайцев и детёнышей косуль, но основа их питания — мелкие мышевидные гры­зуны. Весной, отпраздновав свадьбу, семейная пара оборудует нору под жильё. Чаще всего норы находятся на южных склонах оврагов и имеют несколько выходов. Лисы — неряхи, и отличить жилую нору от нежилой совсем нетрудно. К жилым ведут хорошо набитые тропы, рядом есть вытоптанные площадки, повсюду разбросаны объедки и помёт.

Зимой рыжие бестии норами не пользуются, разве что прячутся туда от преследователей, а спят в снежных постелях, свернувшись калачи­ком и прикрыв хвостом от мороза нос. У них отличный мех, и мороз им не страшен. Лисьи шкурки повсеместно в цене, а сами лисы явля­ются обычным объектом охоты. Ещё более цен­ные разновидности обыкновенной лисицы (чёр­но-бурые, серебристо-чёрные, платиновые) раз­водятся на зверофермах ради их красивого меха.

Собаки динго, рассматривающие черепаху.

Играющие лисята.

650

ДОМАШНЯЯ СОБАКА

Собака — наш самый верный друг из до­машних животных и друг самый первый, приобретённый человеком ещё в каменном веке. Семь, а возможно, и тринадцать тысяч лет назад, в самый холод последнего оледенения, раньше, чем научился скотоводству и земледелию, когда был ещё бродячим охотником, приручил человек волка.

Постепенно, с годами благотворного для обоих сотрудничества, превратился волк в собаку. Позднее перед потомками приручённых волков встали новые задачи: не только выслеживание дичи, но и охрана жилищ, посевов, стад. Было два главных центра происхождения собак — Индия и Малая Азия. Но люди каменного века приручали волка и в других местах его прежнего обширного ареала обитания.

Индийский волк был родоначальником боль­шинства пород собак: легавых, гончих, борзых, всевозможных терьеров и болонок, шпицев, пу­делей... А наш северный волк был прародителем лаек и овчарок, но и здесь не обошлось без примеси крови индийских волков.

В Древнем Египте уже 3—4 тыс. лет назад были борзые почти современного типа, гончие, таксы. В Малой Азии у хеттов и в Ассирии — тяжёлые догообразные боевые собаки. Одетые в панцирь, сражались они в рядах войска, с ними охотились на копытных и хищных зверей, например на львов, о чём вполне убедительно свидетельствуют сохранившиеся от той эпохи барельефы.

Однако это не значит, как иногда думают, что все наши современные породы тех же типов (борзые, гончие, таксы, доги) ведут прямое про­исхождение от древних пород. Они выведены гораздо позднее.

В настоящее время существует приблизитель­но 400 пород домашних собак. Остановимся ко­ротко на некоторых из них. Как считают, дого­образные собаки происходят от тибетского до­га — чёрного, лохматого и массивного. Монголь­ская овчарка — просто его современная раз­новидность (в СНГ она встречается в Бурятии и ближайших к ней районах до Восточного Казах­стана). А среднеазиатские и кавказские овчар­ки — прямые потомки тибетского дога.

Ассиро-вавилонские «доги» под названием эпирских собак, или молоссов, были завезены в Древнюю Грецию и Рим, где тоже использо­вались как боевые псы (на цирковых аренах Древнего Рима сражались даже со слонами!). В средние века их потомки — булленбейцеры и бэрэнбейцеры («быкоборцы» и «медведеборцы») — заслужили большую славу не на полях сражений, а в схватках с медведями и быками. Травильные были собаки. От них и происходит мастиф, или английский дог, — древнейшая из современных догообразных собак.

Мастиф — мощное животное: рост в холке — 70 см и больше, вес — 90 и больше килограммов. Рекорд по этой части принадлежит мастифу по кличке Айкама Зобра из Лондона. Он весил 144,66 кг, высота в холке — 88,7 см. Однажды его хозяин, уезжая из дома, отдал пса на время своему родственнику, который раскормил собаку так, что мастиф стал весить 153,5 кг. Более тяжёлых собак никогда на свете не было.

Травля быков — старая народная забава анг­личан. Мастиф был для этого лучшей собакой. Сила и бесстрашие в сочетании с бульдожьим прикусом (нижняя челюсть длиннее верхней) давали ему явные преимущества перед другими псами. Победа доставалась той собаке, которая, схватив быка за морду, сворачивала ему шею и валила на землю.

Мелкий родич мастифов — английский буль­дог. Его напускали на других собак, на волков, но и на быков тоже. Об этом говорит само на­звание породы: «бульдог» по-английски — «бы­чья собака».

Как и мастиф, бульдог не кусает на волчий манер, не режет зубами (про волка говорят: «резанул», «зарезал»). У этой собаки — мёртвая хватка. Вцепившись, бульдог уже не разжимает челюстей, а, методично перегрызая шею врага, добирается до горла и так стискивает его, что соперник задыхается. Эта маленькая «собачка» может укротить любого самого буйного быка. Повиснет у него на морде, вонзив зубы в ноздри, бык мотает головой, хочет стряхнуть бульдога, но ничего не получается, да и больно очень... Встанет измученный бык, опустив до земли го­лову, и мычит жалобно. Бульдог отцепится, а бык смирный стоит. Тогда можно подойти к нему — бык не тронет. Бульдог — крепкая, приземистая, тяжёлая собака. Рост его в хол­ке — всего до 45 см, а вес — до 23 килограммов!

Самая высокая в мире собака — немецкий дог. Рост кобелей до 90 см и больше, вес — не менее 70 кг. Рекордист по росту и весу в этой породе — дог по кличке Шамгрет Данзас из Англии. Его высота в холке — 106,6 см, вес — 108 кг. Не­мецкий дог — потомок старинных булленбейцеров с примесью крови английских борзых (оттого он такой подтянутый и стройный).

Боксёр получен от скрещивания английских бульдогов с мелкой разновидностью булленбейцеров (брабантской). В 1895 г. четыре довольно примитивных боксёра впервые демонстрирова­лись на выставке собак в Мюнхене. Селекционе­рам пришлось немало поработать, чтобы по­лучить из этих примитивных собак очень свое­образной красоты пса, каким стал теперь боксёр. Самостоятельной породой он был признан лишь в 1925 г. Название породы, по мнению одних кинологов (специалистов по собакам), происхо­дит от сходства морды этого пса с обезображенным лицом боксёра. Другие полагают, что эти подвиж-

651

ные собаки сами «боксируют» с мя­чами (ударами мордой).

Чемпионом по весу среди собак после мастифа был сенбернар по кличке Бе­недиктин-младший. Его вес — 140,6 кг. Обычно же сенбернары не тяжелее 90 кг. Выведена эта порода в Швейцарии в Сен-Бернарском монасты­ре. Здесь дрессировали сенбернаров отыскивать захваченных непогодой, замерзающих в пургу на горных перевалах путников. Собаки, найдя погибающего человека, разгребают над ним снег, согревают своим телом. Затем бегут в монастырь и громким лаем зовут монахов, ведут их к най­денным в снегу людям. Самый знаменитый из сенбернаров — Барри. Он спас 40 человек. Рас­пространена легенда, будто сорок первый най­денный им в снегу путник застрелил пса, приняв за волка. Но это не так: Барри умер своей смер­тью от старости в 1814 г.

Есть ещё и другие догообразные собаки, но в небольшой статье рассказать обо всех даже крат­ко невозможно. Назовём лишь ещё некоторых из них: водолаз, датский дог, бордоский дог, ротвей­лер, леонбергер и прочие.

Из всех овчарок наиболее популярна и хоро-

шо всем известна немецкая овчарка. Это наилуч­шая служебная собака. Первый представитель этой породы — грязно-белого окраса Грайф — был показан на выставке в Ганновере в 1882 г. На состязаниях по пастьбе стад Грайф занял первое место и первым был внесён в родословную книгу немецких овчарок.

Предки южнорусской овчарки — из Испании. Оттуда отары овец-мериносов перегонялись в другие страны. Вместе с овцами сопровождавшие их овчарки попали в Россию. Было это давно: в конце XVIII в. Порода эта очень малочисленная в наши дни, можно сказать, исчезающая.

Доберман-пинчер был выведен в Германии в 70-х гг. прошлого века Людвигом Доберманом. Точных сведений о происхождении этой породы нет. Доберман-пинчер — хорошая служебная собака с отличным чутьём. В Россию впервые завезён в 1902 г.

Из четырёхсот пород собак десятая часть — терьеры. Первоначально они были выведены для охоты как норные собаки: выгоняли из-под зем­ли лисиц. Со временем многие терьеры перестали быть охотничьими и разводились лишь как комнатно-декоративные. Самый большой из терье-

ПОРОДЫ ДОМАШНИХ СОБАК: