III той из них, что прекрасней. Два молодых овала

сталкиваются над книгой в сумерках, точно Муза

Черепица холмов, раскаленная летним полднем. об'ясняет Судьбе то, что надиктовала.

Облака вроде ангелов - в силу летучей тени. Шорох старой бумаги, красного крепдешина,

Так счастливый булыжник грешит с голубым исподним воздух пропитан лавандой и цикламеном.

длинноногой подруги. Я, певец дребедени , Перемена прически; и локоть - на миг - вершина,

лишних мыслей, ломаных линий, прячусь привыкшая к ветреным переменам.

в недрах вечного города от светила, О, коричневый глаз впитывает без усилий

навязавшего цезарям их незрячесть мебель того же цвета, штору, плоды граната.

(этих лучей за глаза б хватило Он и зорче, он и нежней, чем синий.

на вторую вселенную). Желтая площадь; одурь Но синему - ничего не надо!

полдня. Владелец "веспы" мучает передачу. Синий всегда готов отличить владельца

от товаров, брошенных вперемежку

(т.е. время - от жизни), дабы в него вглядеться.

Так орел стремится вглядеться в решку.

V Привались лучше к кортику, скинь бахилы,

сквозь рубашку стена холодит предплечья;

Звуки рояля в часы обеденного перерыва. и смотри, как солнце садится в сады и виллы,

Тишина уснувшего переулка как вода, наставница красноречья,

обрастает бемолью, как чешуею рыба, льется из ржавых скважин, не повторяя

и коричневая штукатурка ничего, кроме нимфы, дующей в окарину,

дышит, хлопая жаброй, прелым кроме того, что она - сырая

воздухом августа, и в горячей и превращает лицо в руину.

полости горла холодным перлом

перекатывается Гораций. VII

Я не воздвиг уходящей к тучам

каменной вещи для их острастки. В этих узких улицах, где громоздка

О своем - и о любом - грядущем даже мысль о себе, в этом клубке извилин

я узнал у буквы, у черной краски. прекратившего думать о мире мозга,

Так задремывают в обнимку где то взвинчен, то обессилен,

с "лейкой", чтоб, преломляя в линзе переставляешь на площадях ботинки

сны, себя опознать по снимку, от фонтана к фонтану, от церкви к церкви

очнувшись в более длинной жизни. - так иголка шаркает по пластинке,

забывая остановиться в центре, -

VI можно смириться с невзрачной дробью

остающейся жизни, с влеченьем прошлой

Обними чистый воздух, а ля ветви местных пиний: жизни к законченности, к подобью

в пальцах - не больше , чем на стекле, на тюле. целого. Звук, из земли подошвой

Но и птичка из туч вниз не вернется синей, извлекаемый - ария их союза,

да и сами мы вряд ли боги в миниатюре. серенада, которую время оно

Оттого мы и счастливы, что мы ничтожны. Дали, напевает грядущему. Это и есть Карузо

выси и проч. брезгают гладью кожи. для собаки, сбежавшей от граммофона.

Тело обратно пространству, как ни крути педали.

И несчастны мы, видимо, оттого же.