I Розовый истукан

здесь я себе поставил.

Что-нибудь из другой В двух шагах - океан,

оперы, типа Верди. место воды без правил.

Мало ли под рукой? Вряд ли там кто-нибудь,

Вообще - в круговерти. кроме солнца, садится

Безразлично о ком. как успела шепнуть

Трудным для подражанья аэроплану птица.

птичкиным языком.

Лишь бы без содержанья. IV

II Что-нибудь про спираль

в башне. И про араба

Скоро мене полста. и про его сераль.

Вон гонашится бобрик Это редкая баба

стриженного куста. если не согрешит.

Вон изменяет облик, Мысль не должна быть четкой.

как очертанья льдин, Если в горле першит,

марля небесных клиник. можно рискнуть чечеткой.

Что это, я - один?

Или зашел в малинник?

V римские элегии

Бенедетте Кравиери.

День пролетел. Пчела

шепчет по-польски "збродня". I

Лучше кричать вчера,

чем сегодня. Сегодня Пленное красное дерево частной квартиры в Риме.

оттого мы кричим, Под потолком - пыльный хрустальный остров.

что, дав простор пошвам, Жалюзи в час заката подобны рыбе,

рок, не щадя причин, перепутавшей чешую и остов.

топчется в нашем прошлом. Ставя босую ногу на красный мрамор,

тело делает шаг в будущее - одеться.

VI Крикни сейчас "замри" - я бы тотчас замер,

как этот город сделал от счастья в детстве.

Ах, потерявши нить, Мир состоит из наготы и складок.

"моль" говорит холстинка. В этих последних больше любви, чем в лицах.

Взгляда не уронить Как и тенор в опере тем и сладок,

ниже, чем след ботинка. что исчезает навек в кулисах.

У пейзажа - черты На ночь глядя, синий зрачок полощет

вывернутого кармана. свой хрусталик слезой, доводя его до сверканья.

Пение сироты И луна в головах, точно пустая площадь:

радует меломана. без фонтана. Но из того же камня.

II

Месяц замерших маятников (в августе расторопна

только муха в гортани высохшего графина).

Цифры на циферблатах скрещиваются, подобно

прожекторам ПВО в поисках серафима.

Месяц спущенных штор и зачехленных стульев, Я, хватаясь рукою за грудь, поодаль

потного двойника в зеркале над комодом, считаю с прожитой жизни сдачу.

пчел, позабывших расположенье ульев И как книга, раскрытая сразу на всех страницах,

и улетевших к морю покрыться медом. лавр шелестит на выжженной балюстраде.

Хлопочи же, струя, над белоснежной, дряблой И Колизей - точно череп Аргуса, в чьих глазницах

мышцей, играй куделью седых подпалин. облака проплывают как память о бывшем стаде.

Для бездомного торса и праздных граблей

ничего нет ближе, чем вид развалин.

Да и они в ломаном "р" еврея

узнают себя тоже; только слюнным раствором

и скрепляешь осколки, покамест Время IV

варварским взглядом обводит форум.

Две молодых брюнетки в библиотеке мужа