I Одинокий каблук выстукивает диабаз.

Под фонарем ваша тень, как дрогнувший карбонарий,

Мокрая коновязь пристани. Понурая ездовая отшатывается от вас

машет в сумерках гривой, сопротивляясь сну. и выдыхает пар. Ночью мы разговариваем

Скрипичные грифы гондол покачиваются, издавая с собственным эхом; оно обдает теплом

вразнобой тишину. мраморный, гулкий, пустой аквариум

Чем доверчивей мавр, тем чернее от слов бумага, с запотевшим стеклом.

и рука, дотянуться до горлышка коротка,

прижимает к лицу кружева смятого в пальцах Яго IV

каменного платка.

За золотой чешуей всплывших в канале окон -

II масло в бронзовых рамах, угол рояля, вещь.

Вот что прячут внутри шторы задернув, окунь!

Площадь пустынна, набережные безлюдны. жаброй хлопая, лещ!

Больше лиц на стенах кафе, чем в самом кафе: От нечаянной встречи под потолком с богиней,

дева в шальварах наигрывает на лютне сбросившей все с себя, кружится голова,

такому же Мустафе. и под'езды, чье небо воспалено ангиной

О, девятнадцатый век! Тоска по востоку! Поза лампочки, произносят "а".

изгнанника на скале! И, как лейкоцит в крови,

луна в твореньях певцов, сгоравших от туберкулеза,

писавших, что - от любви.

-67-

V VII

Как здесь били хвостом! Как здесь лещами вились! Так смолкают оркестры. Город сродни попытке

Как, вертясь, нерестясь, шли косяком в овал воздуха удержать ноту от тишины,

зеркала! В епанче белый глубокий вырез и дворцы стоят, как сдвинутые пюпитры,

как волновал! плохо освещены.

Как сирокко - лагуну. Как посреди панели Только фальцет звезды меж телеграфных линий -

здесь превращались юбки и панталоны в щи! там, где глубоким сном спит гражданин Перми.*

Где они все теперь - эти маски, полишинели, Но вода аплодирует, и набережная - как иней,

перевертни, плащи? осевший на до-ре-ми.

VI VIII

Так меркнут люстры в опере; так на убыль И питомец Лоррена, согнув колено,

к ночи идут в об'еме медузами купола. спихивая как за борт буквы в конец строки,

Так сужается улица, вьющаяся как угорь, тщится рассудок предохранить от крена

и площадь - как камбала. выпитому вопреки.

Так подбирает гребни, выпавшие из женских Тянет раздеться, скинуть суконный панцирь,

взбитых причесок, для дочерей Нерей, рухнуть в кровать, прижаться к живой кости,

оставляя нетронутым желтый бесплатный жемчуг как к горячему зеркалу, с чьей амальгамы пальцем

уличных фонарей. нежность не соскрести.

1982

*С.Дягилев

ВЕНЕЦИАНСКИЕ СТРОФЫ (2) III

Геннадию Шмакову

Сырость вползает в спальню, сводя лопатки

I спящей красавицы, что ко всему глуха.

Так от хрустнувшей ветки ежатся куропатки,

Смятое за ночь облако расправляет мучнистый парус. и ангелы - от греха.

От пощечины булочника матовая щека Чуткую бязь в окне колеблют вдох и выдох.

приобретает румянец, и вспыхивает стеклярус Пена бледного шелка захлетывает, легка,

в лавке ростовщика. стулья и зеркало - местный стеклянный выход

Мусорщики плывут. Как прутьями по ограде вещи из тупика.

школьники на бегу, утренние лучи

перебирают колонны, аркады, пряди IV

водорослей, кирпичи.

Свет разжимает ваш глаз, как раковину; ушную