III Жесткая, мертвая проволока виноградной

лозы мелко вздрагивает от собственного напряженья.

Выстиранная, выглаженная простыня Деревья в черном саду ничем

залива шуршит оборками, и бесцветный не отличаются от ограды, выглядящей

воздух на миг сгущается в голубя или в чайку, как человек, которому больше не в чем

но тотчас растворяется. Вытащенные из воды и - главное - некому признаваться.

лодки, баркасы, гондолы, плоскодонки, Смеркается; безветрие, тишина.

как непарная обувь, разбросанные на песке, Хруст ракушечника, шорох раздавленного гнилого

поскрипывающем под подошвой. Помни: тростника. Пинаемая носком

любое движенье, по сути, есть жестянка взлетает в воздух и пропадает

перенесение тяжести тела в другое место. из виду. Даже спустя минуту

Помни, что прошлому не уложиться не расслышать звука ее паденья

без остатка в памяти, что ему в мокрый песок. Ни, тем более, всплеска.

необходимо будущее. Твердо помни:

КВИНТЕТ II

I Иногда в пустыне ты слышишь голос. Ты

вытаскиваешь фотоаппарат запечатлеть черты.

Веко подергивается. Изо рта Но - темнеет. Присядь, перекинься шуткой

вырывается тишина. Европейские города с говорящей по-южному, нараспев,

настигают друг друга на станциях. Запах мыла обезьянкой, что спрыгнула с пальмы и, не успев

выдает обитателю джунглей приближающегося врага. стать человеком, сделалась проституткой.

Там, где ступила твоя нога,

возникают белые пятна на карте мира. Лучше плыть пароходом, качающимся на волне,

участвуя в географии, в голубизне, а не

В горле першит. Путешественник просит пить. только в истории - этой коросте суши.

Дети, которых надо бить, Лучше Гренландию пересекать, скрипя

оглашают воздух пронзительным криком. Веко лыжами, оставляя после себя

подергивается. Что до колонн, из-за айсберги и тюленьи туши.

них всегда появляется кто-нибудь. Даже прикрыв глаза,

даже во сне вы видите человека. Алфавит не даст позабыть тебе

цель твоего путешествия - точку "Б".

И накапливается как плевок в груди: Там вороне не сделаться вороном, как ни каркай;

"Дай мне чернил и бумаги, а сам уйди слышен лай дворняг, рожь заглушил сорняк;

прочь!" И веко подергивается. Невнятные причитанья там, как над шкуркой зверька скорняк,

за стеной (будто молются) увеличивают тоску. офицеры Генштаба орудуют над порыжевшей картой.

Чудовищность творящегося в мозгу

придает незнакомой комнате знакомые очертанья.

-54-

III IV

Тридцать семь лет я смотрю в огонь. "Где это?" - спрашивает, приглаживая вихор,

Веко подергивается. Ладонь племянник. И, пальцем блуждая по складкам гор,

покрывается потом. Полицейский, взяв документы, "Здесь" - говорит племянница. Поскрипывают качели

выходит в другую комнату. Воздвигнутый впопыхах, в старом саду. На столе букет

обелиск кончается нехотя в облаках,

как удар по Эвклиду, как след кометы. фиалок. Солнце слепит паркет.

Из гостинной доносятся пассажи виолончели.

Ночь; дожив до седин, ужинаешь один,

сам себе быдло, сам себе господин. Ночью над плоскогорьем висит луна.

Вобла лежит поперек крупно набранного сообщенья От валуна отделяется тень слона.

об изверженьи вулкана черт знает где, В серебре ручья нет никакой корысти.

иными словами, в чужой среде, В одинокой комнате простыню

упираясь хвостом в "Последние Запрещенья". комкает белое /смуглое/ просто ню -

живопись неизвестной кисти.

Я понимаю только жужжанье мух

на восточных базарах! На тротуаре в двух Весной в грязи копошится труженник-муравей,

шагах от гостиницы, рыбой попавшей в сети, появляется грач, твари иных кровей;

путешественник ловит воздух раскрытым ртом: листва прикрывает ствол в месте его изгиба.

сильная боль, на этом убив, на том Осенью ястреб дает круги

продолжается свете. над селеньем, считая цыплят. И на плечах слуги

болтается белый пиджак сагиба...

-55-