II возвращенье цитаты в ряды "Манифеста":

чуть картавей

Здравствуй, Томас. То - мой чуть выше октавой от странствий в дали.

призрак, бросивший тело в гостинице где-то Потому - не крестись,

за морями, гребя не ломай в кулаке картуза:

против северных туч, поспешает домой, сгину прежде, чем грянет с насеста

вырываясь из Нового Света, петушиное "пли".

и тревожит тебя. Извини, что без спросу.

Не пяться от страха в чулан: VI

то, кордонов за счет, расширяет свой радиус бренность.

Мстя, как камень колодцу кольцом грязевым, В полночь всякая речь

над Балтийской волной обретает ухватки слепца.

я жужжу, точно тот моноплан - Так что даже "отчизна" наощупь как Леди Годива.

точно Дариус и Геренас, В паутине углов

но не так уязвим. микрофоны спецслужбы в квартире певца

пишут скрежет матраца и всплески мотива

V общей песни без слов.

Здесь панует стыдливость. Листва, норовя

Поздний вечер в Империи, выбрать между своей лицевой стороной и изнанкой,

в нищей провинции. возмущает фонарь. Отменив рупора,

Вброд миру здесь о себе возвещают, на муравья

перешедшее Неман еловое войско, наступив ненароком, невнятной морзянкой

ощетинившись пиками, Ковно в потемки берет. пульса, скрипом пера.

Багровеет известка

трехэтажных домов, и булыжник мерцает, как пойманный VII

лещ.

Вверх взвивается занавес в местном театре. Вот откуда твои

И выносят на улицу главную вещь, щек мучнистость, безадресность глаза,

разделенную на три шепелявость и волосы цвета спитой,

без остатка. тусклой чайной струи.

Сквозняк теребит бахрому Вот откуда вся жизнь как нетвердая честная фраза,

занавески из тюля. Звезда в захолустье на пути к запятой.

светит ярче: как карта, упавшая в масть. Вот откуда моей,

И впадает во тьму, как ее продолжение вверх, оболочки

по стеклу барабаня, руки твоей устье. в твоих стеклах расплывчатость, бунт голытьбы

Больше некуда впасть. ивняка и т.п., очертанья морей,

их страниц перевернутость в поисках точки,

горизонта, судьбы.

VIII IX

Наша письменность, Томас! с моим, за поля Мы похожи.

выходящим сказуемым! с хмурым твоим домоседством Мы, в сущности, Томас, одно:

подлежащего! Прочный, чернильный союз, ты, коптящий окно изнутри, я, смотрящий снаружи.

кружева, вензеля, Друг для друга мы суть

помесь литеры римской с кириллицей: цели со средством, обоюдное дно

как велел Макроус! амальгамовой лужи,

Наши оттиски! в смятых сырых простынях - неспособной блеснуть.

этих рыхлых извилинах общего мозга! - Покривись - я отвечу ухмылкой кривой.

в мягкой глине возлюбленных, в детях без нас. отзовусь на зевок немотой, раздирающей полость,

Либо - просто синяк разольюсь в три ручья

на скуле мирозданья от взгляда подростка, от стоваттной слезы над твоей головой.

от попытки на глаз Мы - взаимный конвой,

расстоянье прикинуть от той ли литовской корчмы проступающий в Касторе Поллукс,

до лица, многооко смотрящего мимо, в просторечье - ничья,

как раскосый монгол за земной частокол, пат, подвижная тень,

чтоб вложить пальцы в рот - в эту рану Фомы - приводимая в действие жаркой лучиной,

и, нащупав язык, на манер серафима эхо возгласа, сдача с рубля.

переправить глагол. Чем сильней жизнь испорчена, тем

мы в ней неразличимей

ока праздного дня.