VII жизнь представляется вдруг короткой.

Под водой человек может быть лишь подводной лодкой.

"Ирина!" "Я слушаю". "Взгляни-ка сюда, Ирина".

"Я же сплю". "Все равно. Посмотри-ка, что это там?" "Да Изо рта вырываются пузыри.

где?" В глазах возникает эквивалент зари.

"В иллюминаторе". "Это...это, по-моему, субмарина". В ушах раздается некий бесстрастный голос, считающий:

"Но оно извивается!" "Ну и что из того? В воде раз, два, три.

все извивается". "Ирина!" "Куда ты тащишь меня?! Я

раздета!"

-26-

IX Как протест против общества. Раньше была семья,

но жена и т.д. И ему ничего иного

"Дорогая Бланш, пишу тебе, сидя внутри гигантского не осталось. Говорит, что мир потонул во зле.

осьминога. Осьминог (сокращенно - Ося) карает жестокосердье

Чудо, но письменные принадлежности и твоя фото- и гордыню, воцарившиеся на земле.

карточка уцелели. Обещал, что если останусь, то обрету бессмертье".

Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко:

рядом два дикаря, и оба играют на укалеле. "Вторник. Ужинали у Немо. Были вино, икра

Главное, что темно. Когда напрягаю зренье, (с "Принца" и с "Витязя"). Дикари подавали, скаля

различаю какие-то арки и своды. Сильно звенит в ушах. зубы. Обсуждали начатую вчера

Постараюсь исследовать систему пищеваренья. тему бессмертья, "Мысли" Паскаля, последнюю вещь в

Это - единственный путь к свободе. Целую. Твой верный "Ля Скала".

Жак".

Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон - осьминог

"Вероятно, так было в утробе...Но спасибо и за осьминога. Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенц

Ибо мог бы просто пойти на дно, либо - попасть Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок..."

к акуле.

Все еще в поисках. Дикари, увы, не подмога: (Здесь обрываются письма к Бланш Деларю от лейте-

о чем я их не спрошу, слышу странное "хули-хули". нанта Бенца).

Вокруг бесконечные, скользкие, вьющиеся туннели.

Какая-то загадочная, переплетающаяся система. X

Вероятно, я брежу, но вчера на панели

мне попался некто, называвшийся капитаном Немо". Когда корабль не приходит в определенный порт

ни в назначенный срок, ни позже,

"Снова Немо. Пригласил меня в гости. Я Директор Кампании произносит: "Черт!"

пошел. Говорит, что он вырастил этого осьминога. Адмиралтейство: "Боже".

Оба неправы.Но откуда им знать о том,

что приключилось. Ведь не допросишь чайку,

ни акулу с ее набитым ртом,

не направишь овчарку

-27-

по следу. И какие вообще следы * * *

в океане? Все это сущий

бред. Еще одно торжество воды Пора забыть верблюжий этот гам

в состязании с сушей. И белый дом на улице Жуковской.

Анна Ахматова

В океане все происходит вдруг.

Но потом еще долго волна теребит скитальцев: Помнишь свалку вещей на железном стуле,

доски, обломки мачты и спасательный круг; то, как ты подпевала бездумному "во саду ли,

все - без отпечатка пальцев. в огороде", бренчавшему вечером за стеною;

окно, занавешенное выстиранной простынею?

И потом наступает осень, за ней - зима. Непроходимость двора из-за сугробов, щели,

Сильно дует сирокко. Лучшего адвоката куда задувало не хуже, чем в той пещере,

молчаливые волны могут свести с ума преграждали доступ царям, пастухам, животным,

красотою заката. оставляя нас греться теплом животным

да армейской шинелью. Что напевала вьюга

И становится ясно, что нечего вопрошать переходящим заполночь в сны друг друга,

ни посредством горла, ни с помощью радиозонда ни пружиной не скрипнув, ни половицей,

синюю рябь, продолжающую улучшать неповторимо ни голосом наяву, ни птицей,

линию горизонта. прилетавшей из Ялты. Настоящее пламя

Что-то мелькает в газетах, толкующих так и сяк пожирало внутренности игрушечного аэроплана

факты, которых, собственно, кот наплакал. и центральный орган державы плоской,

Женщина в чем-то коричневом хватается за косяк где китайская грамота смешана с речью польской.

и оседает на пол. Не отдернуть руки, не избежать ожога,

измеряя градус угла чужого

Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод. в геометрии бедных, чей треугольник кратный

Вдалеке на волне покачивается какой-то увенчан пыльной слезой стоваттной.

безымянный предмет. И колокол глухо бьет

в помещении Ллойда.

-28-

Знаешь, когда зима тревожит бор Красноносом, * * *

когда торжество крестьянина под вопросом,

сказуемое, ведомое подлежащим, М.Б.

уходит в прошедшее время, жертвуя настоящим,

от грамматики новой на сердце пряча Ты, гитарообразная вещь со спутанной паутиной

окончания шепота, крика, плача. струн, продолжающая коричневеть в гостинной,

белеть а ля Казимир на выстиранном просторе,

темнеть - особенно вечером - в коридоре,

спой мне песню о том, как шуршит портьера,

как включается, чтоб оглушить полтела,

тень, как лиловая муха, сползает с карты,

и закат в саду за окном точно дым эскадры,

от которой осталась одна матроска,

позабытая в детской. И как расческа

в кулаке дрессировщика-турка, как рыбку - леской,

возвышает болонку над Ковалевской

до счастливого случая тявкнуть сорок

раз в день рождения, - и мокрый порох

гасит звезды салюта, громко шипя, в стакане,

и стоят графины кремлем на ткани.