Подборка статей с материалами для семинаров / Была ли бессильна николаевская армия Родина 1995 3-4

Александр КУХАРУК

Мнимый Больной.

Была ли бессильна николаевская армия?

В основе политики Николая I в на­чале его правления лежала заветная мечта Екатерины II — изгнание ту­рок из Европы и установление рос­сийского контроля над черноморски­ми проливами*. Однако война 1828— 1829 годов показала, как трудно во­плотить эту задачу в жизнь¹. С дру­гой стороны, император имел имидж правителя, непреклонно стоящего на страже принципа легитимизма и со­хранения статус-кво в Европе.

Такая двойственность ограничива­ла для российской дипломатии воз­можность маневра. Сыграть на руку России могло массовое движение православного населения на Балка­нах, аналогичное восстанию греков. Поэтому в основе планов и записок Николая I и его сподвижников, от­носящихся к 1853 году, находится мысль о том, что в случае массовых волнений в Оттоманской Порте до­статочно выделить относительно не­большие силы и осуществить дерз­кий десант 13-й и 14-й дивизий на берега Босфора².

Петербург усилил давление на Тур­цию — в надежде не столько на то, что она уступит, сколько на то, что вследствие этого могут произойти масштабные выступления славянско­го населения, на которое в ходе ре- форм султана Абдул-Меджида рас-пространилась рекрутская повин ность. Эти суждения могут показать-ся спорными, но именно в таком духе в начале 50-х годов были вы держаны многие высказывания Hи-колая I. Только этими соображени-ями можно объяснить существова-ние плана дерзкой атаки Босфора, разработанного адмиралами Нахи-мовым и Корниловым.. Л. Горев в своей работе назвал этот проект аван-тюрным, но при определенных ус-ловиях он имел все шансы на ус-nex. События сентября 1853 года, когда части, предназначенные для десанта, одновременно были пере-везены, эскадрой из Севастополя на Кавказ и из Одессы в Севастополь, показали техническую осуществи­мость подобной операции.

Оценивая действия России, запла­нированные на 1853 год, А. Дж. Тэйлор удивляется, что всег­да сдержанный император действу­ет так, как будто ему изменила вы­держка⁴. Объяснение этому, видимо, следует искать в психологии Нико­лая I. Время его правления шло к концу, а влияние России на Балка­нах постепенно ослабевало. Считая чрезвычайно выгодным положение, создавшееся зимой 1852/53 года, Николай I и его дипломатический корпус начинают действоватЁ/Спор с Францией по поводу Святых мест был сочтен удобным_предлогом для подписания с Турцией новых дого­воров, навсегда закрепляющих пре­имущества России. Когда Луи Бона­парт в декабре 1852 года объявил себя императором французов, а Рос­сия поддержала Австрию, которая остановила корпус Омер-паши, на­меревавшийся наступать на Черно­горию, Николай I счел, что пора приступить к разделу «больного че­ловека Европы».

Нельзя не признать, что Нико­лай I и Нессельроде в целом верно представляли себе положение в Ев­ропе, вольно или невольно упуская из виду лишь такую «мелочь», как весьма распространенный на Западе и особенно усилившийся после Вен­герского похода 1849 года страх пе­ред Россией и ее военной мощью. Рассматривая цепь событий, в итоге обернувшихся войной, нельзя не обратить внимание на значительную роль в них чисто случайного факто­ра. При этом если ошибки в ходе дипломатической подготовки к вой­не выявить достаточно несложно, то говорить о просчетах в оценке со­стояния армий европейских госу­дарств и их боевой готовности нель­зя. Военные корреспонденты И. Ф. Паскевича и Военного минис-_% терства представили в этом плане довольно точную картину⁵. Однако, принимая решения, Николай I все же изрядно колебался.

Рубикон был перейден в начале февраля 1853 года. К отправке в Константинополь со строгими ин­струкциями готовилась миссия кня­зя А. С. Меншикова, в турецкую столицу ее сопровождал В. А. Кор­нилов. Когда речь заходит об этой миссии, очень редко вспоминают о данных Меншикову инструкциях, в которых спор о Святых местах на­ходился отнюдь не на первом месте (этот вопрос, равно как и отставка враждебных России министров, был успешно решен князем). Главной же задачей Меншикова являлось подпи­сание секретной конвенции, которая поставила бы Турцию под защиту России, или, по крайней мере, при­знание султанским двором прав рос­сийского императора как верховно­го защитника православного населе­ния Оттоманской Порты. Очевидно, что подобное развитие событий де­лало суверенитет Турецкой империи призрачным. Николай I понимал, что шансы посольства невелики, и действовал в избранном ранее на­правлении.

С 10 февраля 1853 года начали проводиться мероприятия по частич­ной мобилизации войск и разверты­ванию их в юго-западном направле­нии. Как известно, любая мобилиза­ция обходится весьма недешево, а Николай I был достаточно бережли­вым государем, чтобы позволить себе подобную роскошь без веских при­чин. В условиях XIX века мобилиза­ция, а тем более развертывание войск в новом направлении было делом довольно длительным. Опоздание же с развертыванием ставило под вопрос возможность завершения кампании до холодов, что делало ее бесперспективной — зимой Балканы практи­чески непроходимы. Николай I опа­сался непредсказуемой войны и пред­почитал получить желаемое с по­мощью переговоров. Будучи реалис­том, император не питал иллюзий относительно миссии Меншикова; по его мнению, турки уважают лишь тех, кто может подкрепить свои дек­ларации реальной силой.

10 февраля Николай I обратил­ся к главнокомандующему действу­ющей армией И. Ф. Паскевичу и военному министру с запиской по поводу развертывания войск. Удив­ляет четкость и продуманность ме­роприятий по приведению в готов­ность огромной военной машины. Если раньше такое решение обяза­тельно сопровождалось рекрутским набором, то в результате военных реформ 30-х годов развертывание можно было провести, используя обученный запас и отпускных⁶.

Чтобы отчетливо представить себе значение этих распоряжений импе­ратора, обратимся к тогдашней структуре российской армии. К 1853 году регулярные войска были сведены в шесть армейских корпу­сов единого состава. Корпуса с 1-го по 4-й составляли действующую ар­мию, развернутую в западном на­правлении. 5-й корпус был выдви­нут на юг Подолья и в Новорос-сию, 6-й базировался в центральных губерниях — оба эти корпуса вмес­те с резервными кавалерийскими подчинялись военному министру и составляли стратегический резерв действующей армии. В окрестностях Петербурга располагались Гвардия и Гренадерский корпус, подчиненные особому командующему. Отдельные корпуса — Кавказский, Оренбург­ский, Сибирский — и войска, раз­мещенные в Финляндии, имели свой состав и структуру и подчинялись наместнику на Кавказе и соответству­ющим генерал-губернаторам.

Для большой европейской войны в основном предназначались имен­но армейские корпуса при поддер­жке гвардии и резервных кавалерий­ских корпусов. Эта продуманная и целесообразная структура частью сложилась исторически, частью же была сформирована в результате военных реформ 30—40-х годов.

В феврале 1853 года приводились в боевое состояние и развертывались в сторону Турции еще два армей­ских корпуса. Вместе с 5-м корпусом, 5-й легкой кавалерийской дивизией и частями усиления они образовывали группировку войск численностью почти в 200 тысяч.

Б 20-х числах марта под влиянием Меншикова император счел десант на Босфор рискованным, но все же полностью от него не отказался. Отныне основным становится более медленный и на первый взгляд беспроигрышный план. Предполагалось постепенно наращивать давление на Турцию, с введением части войск в Дунайские княжества. Б случае активизации боевых действий флот должен был высадить десант в районе Бургас—Варна. Одновременно был сделан расчет времени, необходимого для окончательного укомплектования и формирования 4-го корпуса генерала Данией-берга. По расчетам штаба действующей армии, на это корпусу требовалось от 15 до 45 суток. Различные его подразделения должны были быть готовы к выдвижению в район границы между 8 апреля и 10 мая 1853 года.

Выдвижение войск планировалось начиная со второй декады апреля. Б этом случае дивизии 4-го корпуса должны были быть готовы к вступлению на территорию Дунайских княжеств к началу июня. На освобождаемые квартиры начинал выдвигаться 3-й корпус, на что ему отводилось от 32 до 48 дней7.

Жизнь подтвердила правильность этих расчетов. К началу июня войска были готовы, и после весенних дипломатических маневров 21 июня 1853 года передовой отряд генерала Анрепа перешел Прут в районе Скулян. В течение двух недель территория Дунайских княжеств была занята русскими войсками. Одновременно флоты Англии и Франции вошли в Безикскую бухту. Учитывая возможность определенного противодействия морских держав, Николай I декларировал ограниченность своих целей, подтвердил обязательство не переходить Дунай и не ставить целью уничтожение Османской империи. Взамен он требовал уважения своих прав.

Такое развитие событий устраивало практически всех, особенно Наполеона III, торжественно заявлявшего при каждом удобном случае: «Империя — это мир». Французский император стремился к посредничеству между Россией и Турцией, рассчитывая получить выгоду и для себя. В принципе Венские переговоры протекали в обстановке, благоприятной для России. Австрия также была заинтересована в скорейшем разрешении кризиса. Думается, что в этот момент дипломатической тактике Николая I не хватило гибкости.

Объявление Турцией войны России вызвало недовольство английского и французского правительств. Естественно, они стремились к укреплению своих позиций, но в условиях демонстрации Николаем I приверженности к сохранению статус-кво им было трудно активно вмешаться в двусторонний конфликт Петербурга и Стамбула. Нападение турок на русские войска привело к тому, что общественное мнение в Лондоне и Париже стало склоняться в пользу России.

Изменение обстановки и вход в проливы англо-французских кораблей заставили императора окончательно отказаться от идеи десанта, тем более что Николай I обязался не бомбардировать и не захватывать турецких портов, осуществляя лишь блокаду побережья Кавказа.

Слабость русских позиций на Кавказском театре военных действий повлекла за собой переброску 13-й дивизии на Кавказ. В начале октября 1853 года эта операция была с блеском осуществлена эскадрой адмирала Нахимова. Одновременно отряд кораблей под командованием Варницкого доставил бригаду 14-й дивизии из Одессы в Севастополь. Успех этих действий лишний раз подтверждает реальность планов босфорского десанта.

В условиях вялотекущих боевых действий и заявлений об ограниченности войны русским войскам нужен был крупный успех, чтобы поставить турок на место. И почти одновременно такие победы были одержаны на Кавказе и при Синопе.

Последнее сражение имело роковые последствия для России. Державы получили повод обвинить Петербург в нарушении взятых на себя обязательств. Ведь турецкая эскадра была расстреляна в собственной бухте. При этом взрывы кораблей и бомбы черноморских линкоров вызвали пожары в городе. Положение усугубилось и неуклюжими попытками России доказать право на подобные действия, вопреки прежним заявлениям. Синоп тотчас же сделал угрозу войны России с коалицией европейских держав вполне реальной.

В связи с этим в Петербурге прорабатывали различные варианты действий. Больше всего императора беспокоила возможность развертывания боевых действий на Балтийском побережье и в Польше, затем высадка союзных десантов в Одессе и на Кавказе. Десант в Крым считался менее всего вероятным и не слишком опасным. Уже в декабре 1853 года для усиления русских войск было решено ввести в действие 6-й корпус: 18-ю дивизию отправить на Кавказ, 16-ю и 17-ю — в Крым. Направление войск на полуостров было вызвано как просьбами князя Меншикова, так и отсутствием здесь достаточного количества войск.

6-й корпус появился в Закавказье и Крыму к апрелю 1854 года, когда война уже началась. Это событие завершило развертывание российской армии на основных направлениях. Оформились четыре стратегические группировки: 1) войска в Финляндии и Петербургском регионе вместе с Балтийским корпусом; 2) на западном направлении — действующая армия, разделенная на Западную и Среднюю армии; 3) на юго-западном направлении — Южная армия и войска, размещенные в Крыму; 4) Отдельный Кавказский корпус, который наряду с войсками, действующими против Шамиля и охраняющими Черноморское и Азовское побережья, включал в себя и действующий корпус на турецкой границе. Вне сферы боевых действий остались лишь Оренбургский и Сибирский корпуса. Численность войск каждой из четырех группировок к 1855 году составляла от 200 до 300 тысяч человек. Наиболее крупные силы сосредоточились на Балтике, прикрывая столицу8.

В ходе боевых действий проходило постоянное наращивание войск на Крымском полуострове. В течение 1854 года в дополнение к 6-му корпусу туда были перемещены 3-й, 4-й и часть 5-го. Фельдмаршал Пас-кевич высказывался против направления в Крым войск сверх необходимого (император прислушивался к его мнению). Такая предосторожность обусловливалась как трудностями снабжения, так и угрозой высадки вспомогательного десанта для изоляции русских войск, а также вероятной угрозой со стороны Австрии. В 1855 году, после смерти Николая I, в Крым направился и 2-й корпус, а для охраны коммуникаций в районе Перекопа — часть Гренадерского корпуса. Таким образом, летом 1855 года в Крыму находилась основная часть действующих войск, имевшихся в России накануне войны.

Такая концентрация войск, казалось бы, должна была привести к тому, что численность Южной группировки значительно превзойдет Западную и Балтийскую. Но этого не произошло. Войска, уходящие в Крым, заменялись постоянно формирующимися резервными и запасными дивизиями. На их пополнение поступали остаток запасных и рекруты (в 1854 году был проведен один очередной и три внеочередных набора, в 1853-м — лишь один очередной набор).

Большие потери на поле боя и от болезней привели к тому, что 29 января 1855 года Николай I объявил в великорусских губерниях набор в ополчение. Критикуя ополчение 1855 года, как неэффективное и дорогое, обычно упускают два момента: во-первых, рекрутский набор стоил тоже весьма недешево; во-вторых, рекрут ставился в строй не ранее чем через полгода. Заметим, что дружины ополченцев в основном планировалось использовать как 3-й и 4-й батальоны полков и для развертывания запасных частей. Это позволяло довольно быстро придать им боевой характер9.

Мобилизационный потенциал Российской империи позволил, несмотря на потери, развернуть почти двухмиллионную армию. Всего с конца 1853 по конец 1855 года в армию поступило 1 миллион 45 тысяч рекрутов и ратников10. При этом резервы отнюдь не были исчерпаны. Но необходимость противостоять угрозе нападения с разных направлений делала победу России невозможной.

Война была проиграна в основном дипломатическими средствами. Кроме абсолютно ненужного сражения на Черной речке, русская армия практически не имела поражений11. Впрочем, успехов на европейском театре войны также не было, но в этой странной войне победы были, пожалуй, опаснее поражений.

После Синопа это осознали Николай I и «бездарный» Меншиков, адмирал Нахимов и тонкий дипломат Горчаков. Единственный шанс для России состоял в затягивании войны, использовании возможных трений между союзниками и изменения ситуации на Балканах и в Европе. К сожалению, все случилось иначе.

Победы были возможны только на Кавказе. Они там и одерживались: Ахалцих, Башкадыклар, Баян дур, Кюрюк-Дара, Каре.

Неудачи России были предопределены смесью объективных факторов и роковых случайностей. Устоявшееся же мнение о том, что главными причинами поражения явились отставание крепостнической России и неготовность, рутинность николаевской армии, представляется сомнительным. Англия и Франция, находясь в стратегически выигрышном положении, испытали в ходе боевых действий еще большие затруднения. Их мобилизационные возможности были исчерпаны к лету 1855 года, вследствие чего пришлось пойти на рискованные мероприятия: англичане вынуждены были ослабить гарнизоны Мальты, Гибралтара, а также готовить к отправке в Крым войска из Индии.

Будучи патриотом России и стремясь к ее благу, Николай I счел возможным решиться на проведение активной политики с целью закрепления позиций своей империи на Балканах. Эта попытка вызвала войну, в которой Россия не смогла одержать победу. Однако из этого испытания страна вышла с честью — так считали на Западе, но не в самой России. И в который раз необходимость реформ, естественных на каждом этапе развития государства, почему-то пришлось обосновывать «позором поражений».