повесть нестора о взятие царьграда

ПОВЕСТЬ

ОВЗЯТИИ ЦАРЬГРАДА ТУРКАМИ

В1453 ГОДУ

Вгоду 5803 (295) воцарившийся в Риме поспешник

Божий великий Константин Флавий, с великим тщанием собрав отовсюду пребывавших в изгнании христиан, стал укреплять и распространять веру христианскую, Божьи церкви украшать, а другие, преславные, созидать, а идолов сокрушать и храмы их перестраивать во славу Богу. К тому же не раз издавал он указы, что языческими храмами могут владеть и распоряжаться лишь святители Христовы и христиане. В среду же и пятницу повелел поститься, в память о муках Христовых, а в воскресение праздновать в память о его воскресении. Евреям же не разрешил жертвы приносить и запретил осуждать кого­либо на распятие, чтобы не осквернять память о кресте Христовом. И рабов не велел никому из них покупать. И на монетах велел образ свой чеканить. И была радость великая среди всех христиан.

На тринадцатый же год царствования своего, наставлением Божьим подвигнут, решил город создать во имя свое и послал вельмож именитых в Азию, и в Ливию, и в Европу, чтобы отыскали они и выбрали наилучшее и достойное место для строительства такого города. Вернувшись, рассказали они цесарю о различных местах преславных, а особенно расхваливали Македонию и Византию. Он же всего более склонялся мыслью к Трое, где греки одержали известную всему миру победу над фрягами. И когда раздумывал об этом царь дни и ночи, услышал он во сне голос: «В Византии подобает создать Константин­град». И цесарь, воспрянув от сна, немедля послал в Византий магистров и градостроителей, чтобы они подготовили место. Сам же цесарь, оставив в Риме кесарями двух сыновей, Консту и Константина, а племянника своего Адаманта послав в Британию, отправился с матерью

своей Еленой в Византий, взяв с собой и жену свою Максимину, дочь императора Диоклетиана, и сына своего Константина, и Лициния, зятя своего, и двух братьев своих ­ Долмация и Константина, и Долмациева сына, также Долмация, и двух сыновей Константина ­ Галла и Юлиана. И, прибыв в Византий, увидел на месте том семь холмов и много

заливов морских. Повелел холмы раскапывать, а низины засыпать, и в заливах столбы каменные ставить, и над ними возводить своды, и разравнивать землю. А сам цесарь находился в Византии. Когда же было подготовлено место, собрал цесарь вельмож, и мегистанов, и магистров и начал обсуждать, где стоять стенам, и башням, и воротам городским. И велел размерить место на три стороны, и каждая сторона длиною в семь верст, так как было то место между двумя морями ­ Черным и Белым.

И вдруг выползла из норы змея, и поползла по земле, но тут ниспал с поднебесья орел, схватил змею и взмыл ввысь, а змея стала обвиваться вокруг орла. Цесарь же и все люди смотрели на орла и на змею. Орел же на недолгое врем скрылся из глаз, и, показавшись снова, стал снижаться, и упал со змеей на то же самое место, ибо одолела его змея. Люди же, подбежав, змею убили, а орла у нее отняли. И был цесарь в великом страхе, и, созвав книгочеев и мудрецов, рассказал им об этом знамении. Они же, поразмыслив, объявили цесарю: «Это место «Седьмохолмый» назовется, и прославится, и возвеличится во всем мире больше всех городов, но поскольку встанет город между двух морей и будут бить его волны морские, то суждено ему поколебаться. А орел ­ символ христианский, а змея ­ символ мусульманский. И раз змея одолела орла, то этим возвещено, что мусульманство одолеет христианство. А так как христиане змею убили, а орла отняли, явлено этим, что напоследок снова христиане одолеют мусульман, и Седьмохолмым овладеют, и в нем воцарятся».

Великий же Константин был всем этим очень встревожен, однако велел записать предсказание. А магистров и градостроителей разделил на две группы: одним из них велел размерять место под городские стены и башни и начинать возводить укрепления, а другим наметить улицы и площади по римскому обычаю. И так начали строить церкви Божьи, и дворец царский, и другие прекрасные здания для вельмож, и мегистанов, и всех сановников, и свежую воду проводить. На седьмой же год увидел цесарь, что мало жителей в городе, ибо очень он велик, и вот что сделал: послал собрать из Рима и из иных земель славных вельмож и мегистанов, иначе говоря ­ сановников, и со множеством людей привел их сюда, и, построив богатые хоромы, поселил их в городе

со всеми удобствами, и даровал им придворные чины, чтобы забыли они о своем прежнем доме и родине. Построил цесарь

идворец огромный, и дивный ипподром, две имполы построил, то есть крытые улицы, предназначенные для торговли. И назвал город Новым Римом.

Потом построил церкви преславные: Софию великую, Святых апостолов, Святой Ирины, и Святого Мокия, и Архангела Михаила; установил и предивную розовую колонну, которую везли из Рима в Царьград морем три года, ибо была она очень велика и тяжела, от моря же до торговой площади целый год ее везли; и цесарь постоянно приходил и одаривал людей золотом, чтобы они обращались с ней осторожно. И положил в основание двенадцать корзин, благословленных Христом, и части древа честного и святых мощей, чтобы вечно стояла крепко дивная та колонна из единого камня. И поставил на ней статую, привезенную из Солнечного города фригийского, на голове которой было семь лучей. Так же и иные вещи дивные и достохвальные привез из разных земель

игородов. И, украсив город, прославил его обновление праздниками и торжествами, длившимися много дней. И так установил, что будет именоваться город тот Царьградом. И обрадовались безмерно все люди.

Через несколько дней цесарь с патриархом и архиереями, снова собрав весь клир церковный, а также весь синклит царский и множество народа на богослужение, вознесли молитвы, славя и благодаря в них всемогущую и живоначальную Троицу ­ Отца и Сына, и святого Духа, и пречистую Богоматерь. И предали город и весь народ в руки святой Богородицы Одигитрии, говоря: «Ты же, непорочнейшая владычица и Богородица, человеколюбивая по природе своей, не оставь город этот милостью своей, но, как мать христианскому роду, защити, и сохрани, и помилуй его, наставляя и поучая во все времена как человеколюбивая

имилостивая мать, да прославится и в нем и возвеличится имя великое твое вовеки!» И все люди воскликнули: «Аминь!» И прославили цесаря, и восхвалили великую мудрость его и благочестие.

Цесарь же повелел стратигам и городским старейшинам сооружать храмы святым и мирские здания, застраивая город. Вельможам же, и мегистанам, и всем знатным людям так приказал: если кто из них удостоится какого­либо чина на службе царской, то пусть оставит по себе

достойную память: воздвигнет дом, или обитель славную, или иное прекрасное здание, чтобы город исполнен был достойными творениями. Так же и цесари и цесарицы, царствовавшие после Константина, каждый во время свое стремились совершить какое­либо славное деяние: одни подвизались в отыскании и обретении страстей Господних или ризы и пояса пречистой Богоматери,

исвятых мощей, и Божественных икон, и того самого Богомужного нерукотворного образа из Эдессы; другие отличались в строительстве города и великих зданий, иные же, как цесарь Юстиниан Великий, и Феодосий Великий, и царица Евдокия, и многие другие, ­ в создании святых монастырей и храмов Божьих. И так наполнили город творениями преславными и дивными, которым и блаженный Андрей Критский подивился, сказав: «Поистине город этот непостижим ни слову, ни разуму». Поэтому и непорочная владычица, мать Христа, Бога нашего, во все времена царствующий град хранила, и берегла, и от бед спасала, и избавляла от тяжких напастей. Вот таких великих и неизреченных благодеяний и даров пресвятой Богородицы удостоился город сей, с которым, думаю, и весь мир не может сравниться. Но так как по природе своей мы грубы сердцем и нерадивы, и, словно безумные, отворачиваемся от милости Бога и щедрот его к нам, и обращаемся на злодеяния и беззакония, которыми гневим Бога и пречистую его мать, и славы своей и чести лишаемся, как писано: «Злодеяния и беззакония разрушат престолы могучих», и еще: «Источат гордые мысли сердца их, и низвергнут могучих с престолов», ­ так и этот царствующий город бесчисленными согрешениями

ибеззакониями лишился стольких щедрот и благодеяний пречистой Богоматери и в течение многих лет страдал от неисчислимых бед и различных напастей.

Так вот и ныне, в последние времена, по грехам нашим ­ то из­за нашествия неверных, то из­за голода и болезней, то в междоусобных распрях, ­ утратили могущество свое сильные, и обнищал народ, и в уничижение впал город, и ослабел безмерно, и стал точно шалаш в саду и словно амбар посреди цветника. Узнав обо всем этом, властвовавший тогда турками безбожный Магомет, Амуратов сын, который жил в мире и согласии с цесарем Константином, поспешно собрал множество воинов на суше и на море и, неожиданно приступи

к городу, окружил его большими силами. Цесарь же с оказавшимися при нем вельможами и все жители города не знали, что предпринять, ибо воинов было мало и братьев цесаревых не было. И послали к Магомету­султану послов, чтобы узнать, что же произошло, и договориться о мире. Он же, коварный иноверец, послов не принял, а город повелел обстреливать из пушек и пищалей, и собирать различные стенобитные орудия, и готовиться к приступу. Находившиеся же в городе люди, греки и фряги, выезжая из города, бились с турками и не давали им устанавливать стенобитные орудия, но так как пришли враги в силе несметной, то они не смогли нанести им никакого урона, ибо один бился с тысячей, а два ­ с десятком тысяч.

Узнав об этом, приказал цесарь вельможам и мегистанам расставить воинов по всем городским стенам, и башням, и воротам, а также и всех горожан, и колокола воинские разместить на всех сторонах, чтобы каждый знал и оборонял свою сторону, и готовил бы все необходимое для боя, и бился бы с турками со стены, а из города бы не выезжал. И для обороны стен велел установить пушки и пищали на местах, где ожидался приступ.

А сам цесарь с патриархом и архиереями, и весь церковный клир, и толпы женщин и детей ходили по церквам Божьим и молитвы и мольбы возносили, плача, и рыдая, и возглашая: «Господи, Господи! Грозно естество твое и непостижима сила; древле и горы, познав силу ту, затряслись,

ивсе сотворенное содрогнулось, солнце же и луна ужаснулись, и блеск их померк, и звезды небесные ниспали. Мы же, несчастные, всем этим пренебрегли, согрешали и беззаконничали, Господи, перед тобой, и многократно гневили

иозлобляли тебя, Боже, забывая твои великие благодеяния и попирая твои заветы, и, словно безумцы, отвернулись от милостей твоих к нам и щедрот, и предались злодеяниям и беззакониям, и тем далеко от тебя отступили. Все, что навел ты на нас и на город твой святой, по справедливому и истинному суду свершил ты за грехи наши, и не можем открыть мы уст своих, ибо нечего сказать. Но, всепрославленный и преблагословенный Господь, ­ мы создание твое и творение и дело рук твоих, ­ не предай же нас навеки врагам твоим, и не разори богатства твоего, и не лиши нас милости твоей, и пощади нас в час этот, в который должно

нам одуматься и покаяться перед твоим милосердием. Ибо сам Владыка сказал: «Пришел я не праведников спасти, но для покаяния грешников, чтобы обратились они к Богу и остались живы». О Господи, царь небесный, пощади, пощади ради пречистой Богоматери твоей и святых патриархов и цесарей, прежде угодивших тебе, Боже, в городе этом». Все это и многое другое возглашали, также и пренепорочной Богородице молились каждый день от всего сердца со стенаниями и рыданием. Цесарь же часто объезжал город вдоль стен, воодушевляя военачальников и воинов, а также и всех людей, чтобы не теряли они надежды, не ослабляли бы сопротивление врагам, а уповали бы на Господа­Вседержителя: он ведь наш помощник и защитник; и снова обращался цесарь к молитве. Турки же нападали на город со всех сторон непрерывно, день и ночь, сменяя друг друга, не давая нисколько отдохнуть горожанам, чтобы те изнемогли, так как готовились к приступу; и так вели бои в течение тринадцати дней. На четырнадцатый же день турки, прокричав свою безбожную молитву, начали в зурны трубить, и в варганы, и в накры бить,

и, подкатив множество пушек и пищалей, стали обстреливать город, а также стрелять из ручного оружия и из многочисленных луков. Горожане же из­за беспрерывной стрельбы не смогли находиться на стенах, но, попрятавшись, ждали приступа, а другие стреляли сколько могли из пушек и из пищалей и перебили много турок. Патриарх же, и святители и весь причт церковный непрестанно молили о милосердии божьем и избавлении города. Когда же турки пошли на приступ, вынудив всех людей покинуть стены, ­ возопили все воины и напали на город со всех сторон одновременно, с кликами и воплями, одни со всевозможными факелами, други с лестницами, третьи со стенобитными машинами и другими ухищрениями для взятия города. Горожане же, так же с криками и воплями, ожесточенно бились с ними. Цесарь же объезжал весь город, ободряя людей своих, вселяя в них надежду на Бога, и велел звонить в колокола по всему городу, созывая людей. Турки же, услышав громкий звон, снова затрубили в зурны и трубы и стали бить в бесчисленные тимпаны. И была сеча яростна и страшна: от грохота пушек и пищалей, и звона колокольного, и воплей и криков с обеих сторон, и треска оружия ­ словно молнии, блистало

вооружение сражающихся, ­ а также от плача и рыдания горожан, и женщин, и детей казалось, что небо смешалось с землей, и оба они содрогаются, и не было слышно, что воины говорили друг другу, так слились вопли, и крики, и плач, и рыдания людей, и грохот пищалей, и звон колокольный в единый гул, подобный сильному грому. И тогда от множества огней и пальбы с обеих сторон из пушек и пищалей клубы густого дыма покрыли весь город и все войско так, что не видели друг друга сражающиеся и многие умирали от порохового смрада. И так бились врукопашную на всех стенах пока ночная темнота их не разъединила; турки отошли в свои станы, забыв даже об убитых своих, а горожане попадали от усталости, словно мертвые, только стражей одних оставили на стенах. Наутро же цесарь приказал собрать трупы, и не нашли людей, ибо все спали, изнемогши в бою, и послал цесарь к патриарху, чтобы он повелел священникам и дьяконам собрать и похоронить мертвых. И тотчас же собралось множество священников и дьяконов, и собрали мертвых, и похоронили их: было же греков числом тысяча семьсот сорок, а фрягов и армян семьсот. Цесарь же, взяв с собою бояр, прошел по городским стенам, чтобы увидеть, где же воины, ибо ни их не было слышно, ни они ничего не слышали, а все спали. И увидел цесарь, что все рвы завалены трупами, а иные в воде и по берегам, и насчитали всех убитых до восемнадцати тысяч, и множество стенобитных орудий, которые цесарь приказал сжечь. И так пошел с патриархом, и

со святителями, и со всем клиром в святую великую церковь вознести молитвы и воздать благодарение всесильному Богу и пречистой Богоматери, ибо надеялись все, что теперь отступит безбожный, увидев, сколько воинов его перебито.

Он же, неправоверный, не так рассуждал, а на другой день послал посмотреть на погибших своих, и когда поведали ему о множестве убитых, тут же отправил много воинов собрать трупы своих. Цесарь же повелел не чинить им препятствий, пока не очистят рвы и потоки. И так они взяли трупы своих невозбранно и сожгли их. Увидел безбожный турок, что ничего не добился, только своих воинов погубил, и повелел воеводам немедля увеличить число пушек и пищалей для обстрела города и готовить другие стенобитные машины. И на седьмой день снова неправоверный приказал идти

войску на приступ и сражаться, как и в первый раз, без отдыха.

Цесарь же Константин посылал по морю и по суше в Морею, к братьям своим, и в Венецию и Геную, прося помощи Но братья его не поспели, ибо шли между ними большие распри, и с албанцами они воевали. И фряги не захотели помочь, но рассуждали меж собой так: «Не вмешивайтесь, но пусть одолеют их турки, а у них мы отнимем Царьград». И так не пришло ниоткуда помощи. Один только генуэзский князь, именем Зустунея, пришел на помощь к цесарю на двух кораблях и двух военных катаргах, имея с собой шестьсот воинов. И преодолел сопротивление турок на море, и достиг стен Царьграда. Увидев его, очень обрадовался цесарь, оказал ему великие почести, ибо знал его и раньше. И тот попросил у цесаря самый опасный участок стены, где больше всего приступают турки. И цесарь отдал под его начало две тысячи своих людей, и бился он с турками столь храбро и мужественно, что от того места отступили все турки и уже более туда не приходили. Зустунея же не только свое место оборонял, но и обходил весь город по стенам и укреплял и наставлял людей, чтобы не теряли надежды, и сохраняли непоколебимую веру в помощь Бога, и не уступали в деле, и всей душой и всем сердцем готовы были биться с неверными, «и господь Бог поможет нам». Такими вот словами постоянно воодушевлял людей и наставлял их, ибо был весьма искусен в воинском деле, и полюбили его все люди, и слушались каждого его слова.

Турки же осаждали город со всех сторон, как мы и прежде говорили, не зная сна, меняя друг друга, ибо было их множество тысяч. На тридцатый день после первого приступа снова, собрав все свои силы, подкатили пушки, и пищали, и всякие стенобитные машины, которым нет числа. Были у них две пушки огромных, тут же отлитых: у одной ядро высотой до колена, а у другой ­ до пояса. И начали стрелять по городу

не переставая по всей стороне, выходящей на поле, а там, где был Зустунея, поставили большую пушку, ибо в том месте стена городская была и ниже и обветшала. И когда ударили по тому месту, стена зашаталась, ударили в другой раз и разрушили верх стены саженей на пять, в третий же раз выстрелить не успели, так как настала ночь. Зустунея же то место за ночь заделал, и укрепил другой деревянной стеной, и

землею подсыпал изнутри. Но что можно было противопоставить такой силе? Наутро снова начали стрелять

вто же место из многих пушек и пищалей. И когда расшатали стену, прицелились и выстрелили из большой пушки, надеясь на этот раз ее разрушить. Но по Божьей воле прошло ядро выше стены, только семь зубцов захватило. И ударилось ядро

встену церкви, и рассыпалось в прах. И, увидев это, бывшие поблизости люди возблагодарили Бога. И уже к полудню навели пушку во второй раз. Зустунея же, наведя пушку свою, попал в ту пушку, и разорвало у нее зелейник. Увидев это, неправоверный Магомет страшно разъярился и возопил громким голосом: «Ягма, ягма!» ­ то есть: «На разграбление города!» Тут же возопили все его воины, приступили к стенам всеми силами, по земле и по воде, всякими способами и хитростями, чтобы захватить город. Горожане же все от мала до велика взошли на стены, даже женщины многие участвовали в бою и смело сражались, так что лишь патриарх и святители, и клир церковный остались в церквах Божьих и молились с рыданием и стенанием.

Цесарь же, как и прежде, объезжал весь город, плача и рыдая, умоляя стратигов и всех людей, говоря им: «Господа и братья, простые и знатные, ныне пришел час прославить Бога и пречистую его мать и нашу веру христианскую! Мужайтесь и крепитесь и не поддавайтесь слабости в деле своем, не теряйте надежды, слагая головы свои за православную веру и за Божьи церкви, и да прославит нас всещедрый Бог!». Такими и многими другими словами призывал цесарь людей и велел звонить в колокола по всему городу; так же и Зустунея, обходя все стены, укреплял и воодушевлял людей. И когда слышали люди звон колоколов в церквах Божьих, тотчас же все укреплялись духом, и наполнялись храбростью, и бились с турками яростнее, чем прежде, говоря друг другу: «Умрем ныне за веру христианскую!» И как прежде мы писали: как словами можно поведать и рассказать о тех бедах и страданиях, ибо убитые с обеих сторон, словно снопы, падали с заборол, и кровь их ручьями стекала по стенам. От воплей же и криков сражающихся людей, и от плача и рыдания горожан, и от звона колоколов, и от стука оружия и сверкания его казалось, что весь город содрогается до основания. И наполнились рвы доверху трупами человеческими,

так что через них карабкались турки, как по ступеням, и сражались, мертвецы же были для них как бы мост и лестница к стенам городским. И все ручьи окрест города были завалены трупами, и устланы ими берега их, и кровь, как могучий поток, текла, и залив Галатский, то есть Лиман, весь побагровел от крови. И рвы, и низины наполнились кровью, настолько ожесточенно и яростно бились. И если бы по Божьей воле не окончился тот день, окончательно погиб бы город, ибо совсем изнемогли горожане.

Когда же наступила ночь, турки в изнеможении отступили к своим станам, а горожане падали с ног от усталости и засыпали кто где мог. И не было слышно в ту ночь ни звука, разве стоны и вопли раненых воинов, которые были еще живы. Наутро же цесарь приказал священникам и дьяконам собрать трупы и похоронить их, а тех, кто был еще жив, передать врачам. И подобрали убитых греков, и фрягов, армян, и иных пришлых людей пять тысяч семьсот. Зустунея же и все вельможи прошли по городским стенам, осматривая их и считая трупы неверных, и назвали цесарю и патриарху число убитых ­ до тридцати пяти тысяч. Цесарь же беспрестанно плакал и рыдал, видя гибель своих людей и упорство неверных и ниоткуда не ожидая помощи. Патриарх же и весь клир, а также и весь синклит царский окружили цесаря и, утешая его, направились в великую церковь помолиться и возблагодарить всемилостивого Бога, а с ними и множество благородных женщин и детей с царицей, ибо все остальные люди еще спали от безмерной и невыносимой усталости. И повелел патриарх звонить в колокола по всему городу, призывая всех людей, не участвовавших в бою, и женщин и детей отправиться по своим приходам, молиться и благодарить Бога и всенепорочную его мать, владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию. И было видно повсюду в городе, как все мужчины и женщины устремились к Божьим церквам, со слезами славя и благодаря Бога и пречистую Богоматерь. И так проводили тот день и ночь в молитвах.

Неверный же не хотел убирать трупы своих воинов, задумав метать их катапультами в город, чтобы разлагались там и смердели. Но те из людей его, которые знали город, рассказали ему о его величине и размерах и о том, что не повредит им смрад. И тогда сошлось множество турок, собрали они трупы и сожгли их. Кровь же, оставшаяся во рвах и потоках, разлагаясь, издавала сильный смрад, но, однако,