10.3). "Тройственные отношения" ни в коем случае не являются редкими или периферийными

констелляциями отношений. Едва ли существует конкретная ситуация в рамках (двойственных)

отношений, при которых один из партнеров или оба не имели бы и "третьего", будь то в мыслях

или подсознательно. Этот "третий" может быть реальной персоной, системой, личностью из

прошлого или фантастическим идеальным образом. Мне рассказывал один молодой человек, что

он мог только тогда получать удовлетворение от сексуальных отношений со своей женой,

которую он тем не менее очень любил, если во время полового акта не смотрел ей в лицо. Этот

молодой человек спал с фантастическим созданием и имел такие интенсивные эротические

отношения, которые больше никому не могли быть под силу. Одна мать жаловалась, что ее второй

брак, довольно счастливый, был отравлен из-за постоянного страха, что она в сексуальном

отношении не могла подарить своему мужу так много радости, как его первая жена. Итак, даже

интимнейшие ситуации двоих, их сексуальные отношения не обезопасены от вмешательства

"третьего". Проблематичность тройственных отношений для бывших детей развода связана с

тремя обстоятельствами: дети, пережившие конфликты и (или) развод родителей, не имели

возможности пережить отношения с "третьим", т.е. с другим родителем, как облегчающие.

Гораздо чаще из этих отношений возникали конфликты лояльности, чувство, что отношения с

"третьим" исключают другие отношения или должны их исключить. Во-вторых, искаженное

эдипово развитие (гл. 6.1) уменьшает шансы переживания и преодоления ревности, развития

удовлетворяющих стратегий разрешения конкурентных отношений. И в-третьих, у этих детей

очень часто отсутствует опыт, помогающий извлечь пользу из отношений других, т.е. из своего

временного исключения из этих отношений: время и покой для своих интересов, освобождение от

ответственности и т.д. (ср. также с. 304, 315). Вместо этого они жили преимущественно в

(особенно часто) тесных отношениях с одним из родителей и (или) обращение за "спиной" матери

(отца) к третьему лицу было обременено большими страхами разлуки и потери. Страхи

Аннамарии Д. перед длительными отношениями (см. выше, с. 333) имели, например, наряду с

отсутствием уверенности еще и другие, более глубокие причины. Она боялась оказаться

"съеденной" исключительно двойственными отношениями, потерять свою автономию и себя как

личность и, что называется, возможность сохранить отношения с другими людьми и свои

интересы. Завести тесные отношения с мужчиной означало для нее утонуть в симбиотическом

единении с матерью, которое стало внутренней моделью интенсивных любовных отношений

после выпадения триангулярных отношений (гл. 5.1). Одновременно в перенесении она повторяла

тайную эдипову любовь к отцу, которая исключала мать - в образе пострадавшей жены ее

партнера. И она идентифицировала себя со своей матерью, которая тосковала по когда-то

счастливому браку и вынуждена была жить одна, в то время как отец снова женился. У других

бывших детей развода неспособность поддерживать никакие другие отношения, кроме

партнерских, стоит на первом плане. В экстремальных случаях это ведет к мучительной ревности

ко всем и ко всему, что имеет значение для любимого человека вне этих отношений.

Недостаточное триангулирование структуры объектоотношений может выражаться также и в том,

что упомянутым лицам очень трудно удается или вообще не удается сохранить отношение к

отсутствующему человеку, как бы важно оно для него ни было. Герберт Г., например, имел

тенденцию, если речь шла о важной для него персоне, тотчас оказывать поддержку или обещать

ее. Он не мог отказать в ожиданиях, отклонить просьбу. "Я сделаю!" - было его постоянной

формулой. Он так и думал в настоящий момент. Конечно, эти обещания приводили его к тяжелым

конфликтам лояльности по отношению к другим обещаниям и другим отношениям. Герберт Г.

жил среди взаимно изолированных двойственных отношений, которые в результате оказывались

чуждыми друг другу. Одним из вариантов такой тенденции является "неверность" Юргена Ц.,

сорокалетнего мужчины, который обратился ко мне после того, как его жена подала на развод.

Вначале казалось, что речь идет только о двух его дочерях, но вскоре выяснилось, что господину

Ц. хотелось поговорить еще и о личных трудностях. "Моя проблема, - заговорил он наконец, -

состоит в том, что каждый раз, когда женщина высказывает мне, что она меня понимает, что я ей

не безразличен, что считает меня привлекательным, я не могу сказать "нет", как если бы я не имел

права отклонить ее предложение. Это выглядит так, будто бы в настоящий момент на свете

существовали только я и она и все сомнения и проблемы в семье или на работе - идет ли речь о

клиентке или сослуживице - тогда (! ) бледнеют и не играют больше никакой роли. Когда я

прихожу домой, я ненавижу себя и не понимаю, как это я так легкомысленно мог поставить на

карту все, что мне действительно дороже всего - мою жену и мою работу..."*

Другое событие, которое особенно проверяет способность человека к интеграции

двойственных отношений в триангулярную констелляцию, это - рождение первого ребенка.

Основой того обстоятельства, что эта (предполагаемо) высшая точка выражения семейной

общественной ячейки во многих случаях представляет собой начало конца (гл. 4), часто являются

и трудности, которые испытывают один или оба родителя в том, чтобы гармонично подключить

вдруг вызванного к жизни "третьего" к уже состоявшимся двойственным отношениям. Я мог бы

еще долго перечислять жизненные ситуации, в которых судьбы объектоотношений людей в

дальнейшей жизни манифестируются детьми развода. Но уже приведенные примеры ясно говорят

о том, что типичные констелляции отношений, которые обычно бывают отчеканены разводом или

временем до и после развода, имеют тенденцию в дальнейшем почти во всех областях отношений

к большим или меньшим нарушениям жизненной гармонии. Действительно ли и насколько этот

усвоенный образец объектоотношений наносит вред жизни бывших детей развода, зависит от

силы и опасности психических конфликтов, итак, от названных выше "неспецифических"

невротических диспозиций. Еще раз со всей настойчивостью заявляет о себе тот факт, как ни мало

это говорит о "преодолении" переживаний развода, что это не имеет значения, кажется ли ребенок

к какому-то моменту после развода пострадавшим или приспособившимся. И еще кое-что можно

лучше понять с этой точки зрения в специфических последствиях развода: а именно, как

получается, что

________________________________________________________________________

*Конечно, продление терапии помогло бы вскрыть и другие подсознательные мотивы поведения в

отношениях господина Ц.

знаменательно, непропорционально огромное число взрослых, оказавшихся разведенными,

сами когда-то были детьми, чьи родители развелись. Чрезмерная уязвимость бывших детей

развода, их проблемы в освобождении от дома в пубертатный и адолесцентный периоды и

трудности, проявляющиеся в любовных отношениях и триангулярных констелляциях отношений,

очень сильно уменьшают их шансы когда-нибудь прийти к счастливому длительному

партнерству. Таким образом приводится в движение фатальный круговорот...