9.5), Объясняется не только исключительно ситуацией посещений и "случаются" они не просто на

основе того факта, что родители не в состоянии больше понимать друг друга. Более свободное

обращение многих отцов с ограничениями и запретами часто происходит также из их собственной

идентификации с ребенком, направленной против матери. В (братском) союзничестве с

собственным ребенком отец способен минимум какое-то время снова почувствовать себя

сильным. Наконец, обременения, исходящие от "бедных" отцов, не всегда приобретают столь

невыносимые формы, как в случае Ютты, которая ничем другим не могла себе помочь, кроме как

тем, что подорвала или даже разрушила в себе хорошее представление о доброй матери. Что же

для таких отцов характерно, так это то, что они несут по жизни свое манифестное страдание по

поводу ситуации развода и это не дает детям возможности перейти к "послеразводной

повседневности". В облике "бедного" отца полное боли событие остается психической

действительностью настоящего времени.

Во-вторых, только немногих отцов можно классифицировать в "чистом виде" по этим

четырем "категориям". Большинство из них прибегает к каждой из этих возможностей, чтобы

избежать нарцисстической обиды. В некоторых случаях эти подсознательные стратегии обороны

вступают в силу поочередно. Я знал одного отца, который на протяжении многих месяцев после

развода боролся с матерью за власть, потом вдруг исчез и через два года появился вновь в

качестве заботливого отца, чтобы "взять в руки" школьные и воспитательные дела ребенка, а в

заключение превратятся в отвергнутого одиночку. Право матери на опеку или, вернее, совместное

проживание с ребенком означает для нее реальную власть. Само по себе это не понуждает делать

выводы. Власть может быть реализована по-разному или не реализована вовсе. Но одно

свойственно всем отношениям, где власть распределена неравномерно: вероятность, что она будет

использована там, где есть необходимость защищаться от нападений. Стремление раненого

мужского нарцисизма к поддержке и восстановлению отцовской позиции власти и влияния

создает латентную опасность для материнской позиции, удерживает мать в готовности к тревоге.

Образованная в результате развода позиция власти по отношению к отцу играет, собственно, для

них, претерпевших в браке разочарования и обиды, важную восстановительную роль. От ее

поддержания зависит их нарцисстическое равновесие. К описанным выше мотивам - чувству

вины, страху перед потерей любви и т.д. (гл. 9.4) - присоединяется стремление к (поддержанию)

женского самоуважения как дополнительный двигатель тенденции удерживать ребенка для себя,

осложнять контакты с отцом или вообще помешать оным и т.д. А это, со своей стороны,

усиливает чувство приниженности и страха у отца.

Конечно, все это (в основном) подсознательные процессы. Матери, как и отцы, как правило,

верят в то, что ухудшение отношений всегда исходит от противоположной стороны. И это создает

сложности в том, чтобы прорвать порочный круг поступков и реакций. В отношениях

разведенных родителей бродит, очевидно, такой большой конфликтный потенциал, что

достаточно ему всплыть в одном месте, как вся комплексная система чувства вины, обвинений,

страхов и противострахов, унижения и боли, казалось бы, самостоятельно приходит в ускоренное

движение.

Между тем случается также, что этот конфликтный потенциал разряжается. По самым

различным причинам некоторым родителям с самого начала удается дать себе отчет в

необходимости и далее делить друг с другом воспитательную ответственность. Иногда становится

привычным то обстоятельство, что мать информирует отца о шагах развития ребенка и об особых

событиях, благодаря чему у отца возникает чувство, что он принимает участие в жизни ребенка и

тогда, когда его тот не видит. Это пробуждает в нем готовность к кооперации, активному участию

в жизни ребенка, благодаря чему сохраняются его радость и гордость по поводу того, что в

развитии ребенка есть и его заслуга, к этому относятся совместные обсуждения школьных дел,

вопросов свободного времени и многое другое. Для ребенка родители являются общими

носителями таких решений, что и осложняет использование одного из них в своих конфликтах с

другим, но зато освобождает от конфликтов лояльности и вселяет чувство уверенности. Для отцов

бывают иногда столь трудно переносимы финансовые обязанности также и потому, что они не

получают за это ни благодарности, ни признания. Но это можно изменить, если мать будет

декларировать чрезвычайные траты и подарки как общие. Достижения отца получат тогда тоже

личное значение, поскольку они будут видимы ребенком. Таким образом "нарцисстически

смягченные" отцы в один прекрасный момент в разговоре с матерью начинают не только

спрашивать о том, когда они могут в следующий раз видеть ребенка, но и о том, не могут ли они

ей, матери, чем-нибудь быть полезными, не нуждается ли она в их помощи. А это в свою очередь

не просто удовлетворяет женский нарцисизм, но и уменьшает - вместе с признанием со стороны

отца ее материнской роли - страх перед потерей ребенка. Здесь также играет роль комплексная

система желаний и опасений, но в другом направлении: она начинает расслабляться.

Огромное значение имеет тот факт, что движение данной системы раздваивается и делает

обратимыми внутренние и внешние конфликты, в которых оказались личности. Итак, описанный

выше порочный круг агрессивных колебаний отношений матери и отца после развода может быть

разорван. И даже - и это особенно интересно, - благодаря изменению поведения только одного

из родителей. Условием к этому, во всяком случае, является то, что этот родитель сумеет

превозмочь и психически переработать обидные переживания, желания и страхи, которые принес

или активировал собой развод. Если нам удавалось таким образом помочь только отцу или только

матери, то мы каждый раз замечали, что он или она настолько меняли свое отношение к ребенку и

(или) к другому родителю, что и тот начинал вести себя по-другому. Такие изменения затрагивали

иногда только субтильные детали, но этого было уже достаточно, чтобы дать возможность

другому менее обидно и угрожающе переживать намерения бывшего супруга и всю ситуацию в

целом*

________________________________________________________________________

*Из этого вытекают существенные методические выводы для консультации: даже в тех случаях, когда

основная проблема заключается не столько в отношениях между родителями и ребенком, сколько между

разведенными родителями, консультации только с одним из родителей могут иметь успех. И не только как

исключительное решение, если второй родитель не принимает участия в семейно-терапевтических сеттингах.

Особенно там, где агрессивный потенциал между бывшими супругами (все еще) очень высок, по нашему опыту

психоаналитической (психоаналитически-педагогической) консультации для одного из родителей - или для обоих,

когда у каждого свой консультант, - можно отдать предпочтение систематической семейно-терапевтической

работе с супружеской парой или со всей семьей.

Тема последних частей главы порождает вопрос, не может ли принести улучшения так называемая

совместная опека разведенных родителей, которая является узаконенной возможностью и существует в

Германии, но не в Австрии и Швейцарии. С точки зрения комплексности родительских проблем отношений после

развода и субтильности, с которой они (подсознательно) ведут себя в этих отношениях и как родители тоже,

кажется, в высокой степени сомнительным, что юридическое регулирование вопроса может помочь решению

данной проблемы. Если у родителей есть ощущение, что общая воспитательная ответственность возможна,

трудно возразить против общей опеки; если разведенные родители "могут вместе", то они, по сути, и не

нуждаются в юридическом декрете. Если же существуют серьезные проблемы в отношениях, то это часто

может оказаться дополнительной причиной, что проблемы тогда лягут в первую очередь на плечи ребенка.

Вопрос, во всяком случае, стоит того, тобы подробнее его обследовать: возможно ли при помощи официального

статуса остаться совмесгноопекающими родителями, будет ли нарцисстическая рана не живущего вместе

родителя, о которой мы говорили выше, от этого меньше, благодаря чему исчезнет (конечно, только) один

мотив борьбы с тем родителем, у которого живет ребенок. Для этого у нас, конечно, отсутствует - на основе

австрийского состояния законов - эмпирический материал. (Имеющиеся эмпирические обследования в ФРГ,

которые утверждают позитивное влияние этого явления на послеразводные отношения, являются среди прочего

с теоретически-методической точки зрения недостаточно убедительными.)