1. Несмотря на то что взаимосвязь между травматической регрессией и отношениями

"родители - ребенок" в послеразводной фазе вполне ясна, мы должны все же предположить

существование и других факторов, которые решают:

* в каком количестве необходима ребенку поддержка окружающих для того, чтобы он нашел

в себе силы вновь обрести душевное равновесие;

* как долго может ребенок или его система обороны выносить (временное) отсутствие

материнской компетентности;

* в какую стадию прежнего развития отношения к объекту он регрессирует;

на какое место, а также в какой отрезок времени и к какому виду страха "возвращает" его

этот процесс и какие ("посттравматические") методы обороны он активирует.

2. Психоаналитический опыт склонен в таких вопросах видеть зависимость от рода и доброты

сложившихся структур объектоотношения, и прежде всего здесь большую роль играет не

слишком обремененный конфликтами опыт объектоотношения первых трех лет жизни, который,

несомненно, лучше вооружает ребенка в борьбе с трудностями переживаний развода и

послеразводного кризиса. Это теоретическое, основательно подтвержденное предположение,

кажется, все же противоречит той группе детей, чья система обороны в нашем обследовании

показала себя более или менее устойчивой в тяжелые недели и месяцы после развода. Речь идет о

тех детях, чье отношение к родителям, и прежде всего к матери, уже перед разводом сильно

пострадало в результате массивных агрессий и ссор, и эти дети проявляют в период после развода

минимально заметные изменения поведения, максимум - (чаще всего небольшое) повышение

агрессивной симптоматики. Кажется, что (агрессивное) изменение материнского объекта или его

душевной репрезентации, которое другие дети так тяжело переживают, для этой группы детей не

так уж обременительно. Похоже, что они просто уже привыкли к ослаблению обоюдных запросов,

как и к агрессивному обострению вытекающих отсюда конфликтных отношений. Значит ли это,

что они уже раньше преодолели страхи, возникшие из сложившегося положения, которые столь

сильно овладели такими детьми, как Стефания?

3. Вопрос - какие психические факторы и, что называется, какая предыстория детей

являются для переживаний, связанных с разводом, более выгодными или, наоборот, более

обременительными, будет правомочен, если мы вспомним о детях, которые, как Манфред и

Катарина, травматически отреагировали уже на сам факт развода и не только предавались скорби

и гневу по поводу того обстоятельства, что они больше не будут жить вместе с отцом, а просто не

могли себе представить такой жизни. Что придало отцам Манфреда и Катарины столь

эксистенциональное значение?

До сих пор мы обозначали развод родителей или извещение детей о таковом в психическом

воздействии на детей в качестве "нулевого пункта". Теперь мы будем придавать большее значение

той роли, которую должно играть для конкретного протекания послеразводного кризиса

психическое развитие ребенка перед разводом. В последующих главах я попытаюсь по меньшей

мере частично проследить эти взаимосвязи. Часть вторая

ЗНАЧЕНИЕ

ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА ДО РАЗВОДА

Проблемы, поставленные в первой части книги, заставили нас обратить особое внимание на

"предысторию" исследуемых на практике случаев. Надо сказать, что именно эта область

проблемы выпадает из всех известных до сих пор научных разработок о разводах, не считая

некоторых общих замечаний в исследованиях Валлерштейн (основу чего составляют

методические трудности в изучении данного вопроса). Разумеется, что каждая психическая

"структура", каждая конкретная жизнь и история семейных отношений единственны в своем роде,

и любая попытка обрисовать их при помощи грубой общей реконструкции не будет досконально

соответствовать действительности. И все-таки, в процессе кропотливой работы мы обнаружили

взаимосвязь между некоторыми, казалось бы, типичными констелляциями, а также

разнообразными формами переживаний развода и различными судьбами душевных реакций на

развод.