ГАВРИИЛ (в миру Василий Николаевич Воскресен­ский), архимандрит [1795, Москва—10(22) мая 1868, Му­ром, Спасский монастырь—русский православный бого­слов, историк философии. Окончил Московскую духовную академию (1820) и оставлен бакалавром на кафедре фило­софии. В 1821 принял монашество и назначен библиотекарем Академии. В 1824 переведен в Петербургскую духов­ную академию бакалавром на кафедру философии. Позже ректор Орловской, затем Могилевской семинарии (1825— 27), настоятель казанского Зилантова монастыря (с 1829). В 1835—50 профессор Казанского университета, сначала на кафедре церковного.права, затем на кафедре филосо­фии. В 1839—40 в Казани опубликовал 6-томную- «Ис­торию философии», шестая часть этого труда посвящена русской философий. Это была первая попытка системати­ческого изложения истории русской философии, которой, по Гавриилу, присущ специфически религиозный харак­тер. Каждый народ имеет свои особенности и свою фило­софию, «более или менее наукообразную, или, по крайней мере, рассеянную в преданиях, повестях, нравоучениях, стихотворениях и религии» (ч. 6, с. 3). Русский человек «богобоязлив, до бесконечности привержен к вере, престо­лу и отечеству», а в «любомудрии» отличительным харак­тером его мышления является «рационализм, соображае­мый с опытом» (ч. 6, с. 5). Русская философия, по Гаври­илу, обязана своим возникновением и развитием грече­скому и русскому духовенству. Благодаря грекам мы «полюбили преимущественно» Платона, европейцы же — Аристотеля. Первым учителем русских в философии был митрополит Никифор (12 в.), затем Владимир Мономах, Даниил Заточник, Нил Сорский, Феофан Прокопович, Сковорода и др.

Соч.: Философия правды. Казань, 1843; Поучительные слова. В 2-х ч. Казань, 1830.

Лит.: Банчугов В. В. Очерк истории философии «самобытно-рус­ской». М„ 1994.

В. В. Ватугов

ГАДАМЕР (Gadamer) Ханс-Георг (род. 11 февраля 1900, Марбург)—немецкий философ, основоположник гермене­втики философской. Изучал философию, историю литера­туры, историю искусств и евангельскую теологию сначала в Бреслау, затем в Марбурге. Кандидатскую диссертацию защитил под руководством П. Наторпа и Н. Гартмана (1922). Изучал также классическую филологию на кафедре П. Фридлендера; в 1929 защитил диссертацию «Диалекти­ческая этика Платона (Феноменологическая интерпрета­ция «Филеба»)». В 20-е гг. посещал лекции и семинарские занятия Хайдеггера, что определило его последующий фи­лософский поиск. С 1929 по 1938 преподавал в универси­тетах Марбурга и Киля (профессорское звание получил в 1937), с 1939 по 1947 — профессор Лейпцигского универ-

ситета (в 1946—47—ректор). В 1947—48—во Франкфурте; в 1949 возглавил кафедру философии Гейдеяьбергского университета, сменив К. Ясперса. После выхода на пенсию (1968) в течение двадцати лет активно работал в качестве приглашенного профессора за рубежом, прежде всего в США; оставил лекционную деятельность в конце 80-х гг. Известность Гадамеру принес его труд «Истина и метод» (1960). Союз «и» в названии работы обозначает не столько связь «истины» с «методом», сколько их известную несов­местимость. Демонстрируя «неметодическую» суть челове­ческого познания, Гадамер стремится показать» что способ познания, связанный с понятием науки и с заложенным в ее основу понятием метода, далеко не является универ­сальным. Культурно-историческая традиция знает различ­ные способы человеческого отношения к миру. Можно выделить три основные формы связи человека с миром, три основных вида опыта и, соответственно, три измере­ния, в которых разворачивается бытие человека: «эстетиче­ское», «историческое» и «языковое» (им соответствуют три основных раздела книги). Все три термина несут на себе печать условности, т. к., во-первых, они не обозначают принципиально различных сфер, а, во-вторых, сложив­шийся за последние полтора столетия характер их исполь­зования привел к обеднению их значения. Записанное по ведомству «эстетики» искусствоведение недопустимо сузи­ло опыт истины, обретаемый в искусстве и посредством искусства. Под влиянием Канта, усматривавшего основу прекрасного в априорной структуре субъективности, про­изошло забвение того обстоятельства, что искусство есть способ раскрытия истины. Историзм 19 в. изъял из ис­торической сферы «герменевтическое измерение»: исто­рию стали изучать вместо того, чтобы ее понимать. К тек­стам прошлого стали подходить «лишь исторически», т. е. рассматривать их исключительно как продукт определен­ных социально-культурных обстоятельств, как если бы они не имели никакого касательства к нам. В стремлении преодолеть ограниченность позитивистски ориентирован­ной исторической науки Дильтей предложил психологиче­ский подход к осмыслению феноменов прошлого: их нуж­но не просто объяснить, исходя из определенного пред­ставления о связи общего и частного, но и понять, воспро­изведя как уникальное порождение индивидуальности. Однако герменевтическая проблема, т. е. проблема пони­мания, тем самым не раскрывается—для понимания недо­статочно перемещения интерпретатора в «горизонт» ав­тора, необходимо «переплавление» их горизонтов. Послед­нее же может произойти только благодаря чему-то третьему, тому общему, в чем смогут примириться позиции обоих. Таким «третьим» выступает язык, рассматриваемый с точки зрения его бытийного статуса, т. е. как особая реальность, внутри которой человек себя застает и которая не может быть схвачена средствами социологического или психологического исследования, В стихии языка осуществ­ляется как понимание человеком мира и его самопонимание, так и понимание людьми друг друга. Философский проект Гадамера представлял собой т. о. попытку синте­за экзистенциально-феноменологической философии (и прежде всего «герменевтики фактичности» Хайдеггера) с традицией герменевтики как дисциплины. Вслед за Хайдеггером Гадамер рассматривает понимание не в теорети­ко-познавательном, а в онтологическом плане: понимание предстает не в качестве инструментально-логического акта, а в качестве способа человеческого бытия. Это влечет за собой радикальный пересмотр содержания и целей герме­невтики. Если у Шлейермахера последняя служила «учени­ем об искусстве понимания», а у Дильтея—специфиче­ским методом гуманитарного познания, то у Гадамера герменевтика становится исследованием условий возмож­ности понимания как модуса существования. Развивая хайдеггеровский тезис о «пред-истолкованности» мира в дорефлективных структурах его данности человеку, Гада­мер ведет речь о «предпонимании»; последнее конкре­тизируется им как «пред-рассудок» (букв, пред-суждение, Vorarteil). Наши «предрассудки» в гораздо большей мере определяют наше отношение к действительности вообще и к текстам традиции в частности, чем наш «рассудок». Равным образом онтологическую трактовку получает у Га­дамера и «герменевтический круг»: он вызван изначальной взаимообусловленностью «предпонимания» и понимаемо­го произведения. К смыслу текста мы движемся благодаря пониманию,его отдельных частей, но для того, чтобы понимать отдельные части, уже надо обладать пониманием (предпоннманием) целого. Предвидя упрек в релятивизме, Гадамер ведет речь о диалогической структуре понимания. Понимание имеет вопросно-ответную структуру: понять текст - значит понять вопрос, который этим текстом ста­вится, а не навязывать тексту посторонний вопрос. Однако понять вопрос текста можно лишь при условии, если мы в состоянии сами им задаться. Поэтому вторым шагом будет отнести этот вопрос к себе, что ведет к критической проверке того «предпонимания», с которым мы присту­пали к чтению.

Гадамер заостряет внимание на несводимости герменевти­ки к методологии интерпретации. В этой связи ключевые понятия его собственной концепции—«действенная исто­рия» и «действенно-историческое сознание»: всякий акт интерпретации того или иного произведения определен предшествующими интерпретациями последнего (тради­цией интерпретации), но всякий акт интерпретации, в свою очередь, включен в традицию, образует звено ее «события». Выдвигая на первый план «событие традиции» и «причастность» интерпретатора этому Событию, Гадамер отмежевывается от приверженцев традиционной герменев­тики (Э. Бетти, Е. Д. Хирш и др.). Если у последних речь идет об обеспечении объективного познания прошлого исследователем, укорененным в настоящем, то в контину­уме традиции, о котором говорит Гадамер, нет ни прошло­го, ни настоящего: Шекспир может выступать современ­ником Софокла.

Моделью герменевтического опыта выступает опыт искус­ства. Полемизируя с концепцией «эстетического сужде­ния» Канта, Гадамер рассматривает искусство как авто­номный источник «опыта истины». Здесь Гадамер апелли­рует не только к ХаЙдеггеру, но и к Гегелю: гегелевское

понятие «объективного духа» лучше подходит для его герменевтики, чем такие восходящие к романтикам и Шлейермахеру понятия, как «субъективность» и «ин­дивидуальность». Если у Шлейермахера и Дильтея задача интерпретатора состояла в воспроизведении опыта, заклю­ченного в тексте, то Гадамер подчеркивает важность «про­изведения» опыта заново, тем самым смещая акцент с «ре­продуктивной» стороны истолкования на его «продуктив­ный» момент.

Однако союз философской герменевтики с гегелевской философией непрочен: исходный пункт Гегеля—самопо­знание абсолютного духа, т. е. бесконечная мощь рефлек­тивного сознания, тогда как Гадамер отправляется от принципиальной конечности человека и, соответственно, ограниченности его рефлективных усилий. Движение тра­диции не может быть поэтому схвачено в категориях раз­вития или прогресса. Гегелевской метафоре «снятия» Гада­мер предпочитает хейзинговскую метафору «игры». В «диа­логе», каковым является традиция, никому не дано сказать последнее слово.

Традиция развертывается прежде всего как языковая тра­диция. Мы «живем в традиции» постольку, поскольку «жи­вем в языке». Язык для Гадамера, как и для Хайдеггера,— это не инструмент и не знак того или иного «мысленного содержания», а медиум раскрытия истины. В той мере, в какой герменевтика имеет дело с языком как универсаль­ным медиумом раскрытия бытия, она имеет универсаль­ный характер. В онтологизировании языка Гадамер захо­дит столь далеко, что утверждает: «бытие, которое может быть понято, есть язык.

«Истина и метод—единственное произведение Гадамера «систематического» характера. В остальных своих сочине­ниях он выступает как практикующий герменевт. Объек­том его штудий выступают как классические тексты ис­торико-философской традиции (Платон и Аристотель, Ге­гель и Кант, Гуссерль и Хайдеггер), так и классики миро­вой поэзии (Гёте, Рильке, П. Целан, Гёльдерлин). Соч.: Wahrheit und Methode. Tub.» 1975; Platos dialektisohe Bhik. Hamb., 19S3; Hegels Dialektik: fflnf hermeneutische Studien. Tub., 1971; Vernunft im Zeitalter der Wissenschaft. Fr./M., 1976; Heideggers Wege. Tub., 1983; Lob der Theorie. Fr./M., 1984; Das Erbe Europas. Fr./M., 1989; Ober die Veiborgenheit der Gesundheit. Fr./M., 1993; Der Anfang der Philosophie. Stuttg., 1996; Hans-Georg Gadamer im Gesprach, htsg. von С Dutt. Heidelberg, 1993; Gesammelte Schriften, Bd. 1-10. Tab., 1985-1995; Истина и метод. М., 1988; Актуаль­ность прекрасного. М., 1991.

Лит.: Hermeneutik und Dialektik. Aufsatze H. Gadameras zum 70. Geburtstag, Bd 1-2. Tub., 1970; Hermeneutische Positionen. Gott., 1982.

B.C. Малахов

ГАЗАЛИ Абу Хамид Мухаммед Ибн Мухаммед, ал (1058, Туе, Иран—1111, там же)—мусульманский философ, крупнейший исламский богослов. Образование получил сначала вТусе, затем в Джурджане и Нишапуре, где учился под руководством видного представителя ашаритского ка­лами ал-Джувайнй. После смерти своего учителя (1085) ал-Газалй находился при дворе сельджукского везира Низам ал-Мулка, который назначил его в 1091 препода­вателем в основанном им в Багдаде медресе ан-Низамиййа. Лишившись своего покровителя, убитого ис-маилитами, ал-Газалй в 1095 Покинул Багдад под пред­логом совершения хаджжа-паломничества. Провел 11 лег в странствованиях, во время которых посетил Дамаск, Иерусалим, Мекку. В 1106 начал преподавать в медресе ан-Низамиййа; куда был приглашен везиром Фахр ал-Мулком (сыном Низам ал-Мулка). Незадолго до своей кончины вернулся в Туе.

Творчество ал-Газалй многогранно и противоречиво. Труд­ность определения его истинных взглядов отчасти обусловь лена его собственным предупреждением (в частности, в трактате «Весы деяний») о том, что сокровенные его мысли содержатся не в опубликованных сочинениях, а в предназ­наченных для избранных трактатах. В своей квази-автобио-графии «Избавляющий от заблуждения» философ описал поиск истины, в рамках которого он прошел путь от слепой веры к каламу, от него —к арабоязычному перипатетизму (фалсафе), затем к исмаилизму, остановившись на суфизме. Согласно этому сочинению, как и трактату «Удержание широкой публики от калама», калам, способный служить делу защиты религии от опасных новшеств, мало полезен для приобретения позитивного знания, а в душу неподго­товленных в теоретическом отношении людей он может внести только путаницу и сомнение. Вместе с тем позитив­ный очерк теологии калама ал-Газалй дал в работе «Краткое изложение вероучения» («ал-Иктисадфи-л-и'тикад»). Про­тив исмаилитов (батинитов) направлено, помимо «Избавля­ющего», сочинение ал-Газалй «ал-Мустазхирй». Представив сначала объективное и систематизированное изложение основных положений восточно-перипатетиче­ской логики, физики и метафизики в книге «Цели филосо­фов» («Макасид ал-фалясифа»), в работе «Опровержение философов» (точнее, «Непоследовательность философов», «Тахафут ал-фалясифа», на которую Ибн Рушд написал ответное «ОпровержениеОпровержения») ал-Газалй доказы­вал неспособность мусульманских перипатетиков постро­ить метафизику на принципах, согласующихся с буквой священных текстов (в частности, с догмами о сотворенности мира, о знании Богом единичных вещей, о телесном воскре­шении). Одновременно ал-Газалй пытался легализовать другие разделы перипатетической философии—логику, ма­тематику и физику, говоря о нейтральности их по отноше­нию к религии. Особенно заметно его стремление пропаган­дировать логику, которой он посвятил ряд работ («ал-Кустас ал-мустакйм», «Ми'йар ал-'илм», «Махакк ан-назар»), из­меняя, однако, ее терминологию и представляя правила логики как выводящиеся из Корана и Сунны. Вместе с тем некоторые трактаты ал-Газалй (например, «Ма'аридж ал-кудс») свидетельствуют о близости его идей к метафизиче­ским концепциям восточных перипатетиков (признание тезиса о вечности мира, теория эманации и т. п.). Суфизму, на котором автор «Избавляющего» остановил свой выбор после долгих духовных исканий, посвящен фундаментальный' труд «Воскрешение наук о вере», где дана мистическая трактовка мусульманского закона, преж­де всего его культово-этических принципов. Метафизиче­скую систему суфизма ал-Газалй разрабатывал в книге «Ниша светов» («Мишкат ал-анвар»), описывая универсум в виде световой иерархии, основание которой составляют «темные», материальные предметы, а вершину—Чистый Свет, Бог.

Соч.: Воскрешение наук о вере. Избр. главы, вступительная ст. В. В. Наумкина. М., 1980; Правильные весы (аль-Кустас аль-Мус-такйм). Отдельные главы.—Там же; Избавляющий от заблужде­ния.—В кн.: Григорян С. Я. Из истории философии народов Сред-

ней Азии и Ирана 7—12 вв. М., 1960; Ответы на вопросы, пред­ложенные ему.—Там же.

Лит.: Керимов Г. М. Газали и суфизм. Баку, 1969; Шумкин В. В. Вступительная статья к указанному переводу «Воскрешения...».

Т. Ибрагим

ГАЙ (ГаСое,) (1-я пол. 2 в.) — греческий философ, представи­тель среднего платонизма. О Гае сохранилось несколько косвенных свидетельств. Лекции некоего ученика Гая слу­шал Гален в Пергаме в 143; учеником Гая был также Альбин; Порфирий говорит о комментариях Гая, которые на занятиях с учениками разбирал Плотин. Важно свидетельство Прокла (In Tim. I 340, 24 Diehl; разбор текста у К. Прехтера): «круг Альбина и Гая» выделял у Платона два способа философст­вования: научный и исходящий из правдоподобия (emcrrnnovixcdsi) еЫотоХоумйс,), которые последний чередо­вал в зависимости от того, каков излагаемый предмет, в связи с чем разные диалоги следовало толковать по-разному— буквально либо метафорически. Возможно, Гай ничего не писал, ограничиваясь преподаванием. Упоминаемые в Cod. Par. gr. Л962, fol. 146v лекции Гая, изданные Альбиной, использовал Прискиан в «Вопросах и ответах к царю Хосро-ву»; о толковании Гаем «Государства» говорит Прокл (In Remp. 2, 98, 11 Kroll). О характере платонизма Гая можно судить по сочинениям Альбина и анонимным комментариям к «Теэтету» Платона. Некорректность попытки реконструи­ровать учение Гая на основе сопоставления Альбина и Апу­лея и самого понятия «школа Гая» показана Дж. Диллоном. Лит.: Sinko Т. De Apulei et Albini doctrinae Platonicae adumbratiorie. Krakow, 1905; Pmechter & Zum-Platoniker Gaios.—«Hermes», 1916, 51, S. 510-529 - Kleine Schriften, S. 81 ^-,100; Witt R.E. Albinusand the Histoiy,of Middle Platonism. Cambr., 1937, 2d. 1971; Dillon /The Middle Platonists. L., 1976, 2 ed. 1996..P. 26,6-340.

Ю.А. Шичалин

ГАЙГЕР (Gelger) Мориц (26 июня 1880, Франкфурт-на-Майне.» 9 сентября 1937, СиалХарбор, США) —философ феноменологического направления, представитель мюнхен­ской школы. Изучал юриспруденцию, психологию, филосо­фию, биологию в Мюнхене, где в 1904 защитил кандидат­скую, а в 1907—докторскую диссертацию. В начале века Гайгер сотрудничал с Гуссерлем. Затешмежду ними возник­ли разногласия. С 1923 Гайгер— ординариуе в Геттингене. В 1933 досрочно уволен нацистами с«рофессорской долж­ности; в 1935 эмигрировал в США, преподавал в Нью-Йорке. Главная проблематика исследований Гайгера—фе­номенология чувств, теория эстетики, в частности, эстетиче­ских наслаждений, сначала основанная на психологии В. Вундта, а потом на феноменологии («Bemerkungen zur Psychologie der Gefiihlsmomente und Gefiihlsverbindungen».— «Archiv fur die gesamte Psychologie», 1904, 4, S. 233 ff.). Эстетическое наслаждение, по Гайгеру,—«специальный случай» наслаждения как такового, сущность которого выяв­ляется на основе анализа соответствующих феноменов. Сущностные мотивы наслаждения Гайгер связывал со следу­ющими признаками: отсутствие мотива— полнота — при­частность Я — центрирование вокруг Я—отдача (Hingabe) во власть объекта наслаждения (Beitrage zur Phanomenologie des asthetischen Genusses, 1913, S. 61). Эстетику Гайгер рассмат­ривал как главную прикладную область феноменологическо­го метода («Phanomenologische Asthetik», 1924, S. 273), как науку об эстетических ценностях. Однако эстетика только основывается на феноменологии; как философская дис­циплина она выходит за узко феноменологические рамки, соприкасаясь с этикой, философией религии и психологией. Рад работ Гайгера посвящен философии науки —филосо­фии математики («Systematische Axiomatik der euklidischen Geometrie», Augsburg, 1924) итеории относительности («Die philoSophischeBedeutungderRelativitatstheorie». Halle, 1921). Соч.: Die Bedeutung der Kunst, Zugange zu einer materialen Wertasth'etik. Hig. aus dem NachlaB Von K. Berger und W. Henckmann, Miiricb., 1976.(библиография).

H. В. Мотрошилова

ГАЙМ (Haym) Рудольф (5 октября 1821, Грюнберг— 27 августа ,1901, Св. Антон, Тироль)—немецкий историк философии и литературы. С 1868 —профессор в Галле. Основатель и редактор журнала «Preussische Jahrbucher» (1854—64). Автор работ по истории философии и литера­туры в Германии.

Соч.: Feuerbach und die Philosophic Halle, 1817; W. v. Humbolt. В., 1856; Hegel und seine Zeit. В., 1857; Herder, 2 Bde. В., 1877-85; Aus meinein Leben, В., 1902; в рус. пер.: Гегель и его время. СПб., 1861; Гердер, его жизнь и сочинения, т. 1—2. М., 1888; Романтическая школа. М., 1891; Вильгельм фон Гумбольдт. М., 1898. Лит.: Антонович М. А. О гегелевской философии. Рец. на кн. Р. Гайма, Гегель и его время.—Он же. Избр. философ, соч. М., 1945.

А.О.

ГАЛЕВИ Иегуда (ок. 1080, Толедо—ок. 1140, Палести­на?)—еврейский поэт и философ, раввинический бого­слов, врач. Главное сочинением написанные по-арабски, вскоре переведенные на иврит диалоги «Хазар: Книга дово­дов в защиту презираемой религии»—воображаемые бесе­ды хазарского хана Булана II, обратившегося в 740 в иуда­изм, с философом, христианином, мусульманином и рав­вином. Обогащая иудаизм аристотелизмом и неоплатониз­мом, Галеви утверждал превосходство Торы и предания над самомыслием. Между повелевающим Богом Авраама и без­различным богом философов пролегла бездна; одиноким искателям «трудно вообразить начало мира» вне традиции Откровения, непрерывной в избранном народе от дней Адама. Творец,непознаваем и неантропоморфен, его опе­ративные (от его действий), релятивные (от его отношения к человеку), негативные (апофатические) определения не достигают сути. Его поступки непредсказуемы, «он волит TOj. чтоаолит, тогда, когда волит». Вселенная—продукт этой воли и ее агентов, вторичных природных причин. Душа (по Аристотелю и Авиценне) есть «первое совер­шенство природного инструментального тела, имеющего жизнь в потенции», «субстанция, сущая в самой себе и не­сущая атрибуты ангельских и божественных сущностей». Откровения всегда исторически конкретно даны избранно? му народу. Заслоненный позднее Маймонидом, Галеви оставался почитаемым автором. Гердер назвал «Хазар» об­разцом для своих диалогов «О духе еврейской пбэзии». Соч.: Kitab al khazari," trad. H. Hirschfeld. L.-N. Y., 1905. Лит.: Druck D. Yehuda Hafcvy: His life and works. N. Y., 1941; Bertola E. II pensiefo ebraicol. Padova, 1972.

В. В. Бибихин

ГАЛЕН (ГсЛлуос,) из Пергама (129—ок. 210) греческий ученый, врач и философ, в своих сочинениях давший синтетическое изложение всей античной медицины.

С 169 жил и работал в Риме при дворе императоров Марка Аврелия и Луция Вера. Сохранился значительный корпус текстов Галена, включающий работы по практической ме­дицине (диагностике, диететике, анатомии и др.), подроб­ные комментарии на книги Гиппократовского корпуса и труды по прикладной философии («О мнениях Гиппо­крата и Платона», комментарий на «Тимея», «О том, что лучший врач в то же» время ^-философ»; «О наилучшем учении»). Комментарии Галена на Гиппократа завершают богатую экзегетическую традицию, у истоков которой стоял Герофил Александрийский (ок. 300 до н. э.). Т. к. тексты этой традиции практически полностью утрачены (кроме одного небольшого комментария Аполлона из Ки­тая и толкового словаря Эроциана), Гален оказывается главным источником сведений о медицинских коммента­риях своих предшественников. Из трактата «О своих соб­ственных сочинениях» известно, что всего им было состав­лено 17 комментариев на Гиппократа (сохранилось 11). Гален получил хорошее гуманитарное образование, изучал грамматику, диалектику, философию, а также геометрию и арифметику. В Смирне слушал платоника Альбина, а ра­нее в Пергаме—некоего «ученика Гая», учился также у фи­лософа-перипатетика «ученика Аспасия»,—так сформиро­вался платонико-перипатетический каркас его философ­ских взглядов. Философией он интересовался постольку, поскольку эти знания могли быть ему полезны как врачу— и в центре его внимания оказывается логика и психология. Дискуссии между различными медицинскими эллинисти­ческими школами (эмпириками; методистами, рациона­листами) во многом были философскими по содержанию и касались таких вопросов, как природа знания и способы его достижения, соотношение теории и врачебной прак­тики, структура причинно-следственного объяснения. В трактате «О том, что лучший врач в то же время— философ» Гален говорит, что знание родов и видов бо­лезней связано с изучением логики, которой врачи обычно пренебрегают (vol. I, p. 54.6*-10 Kflhn). Мысль о пользе философии для врача высказана и в «Протрептике». О серьезности логических занятий Галена говорит сохра­нившееся «Введение в диалектику» (лат. bistitutio logica) (аутентичность его оспаривалась Прантлем), а также на­звания утерянных сочинений по логике, в т. ч. трактаты по теории силлогизма (De libris propriis, vol. 19, p. 43.9-45.10 Kuhn); 4-я фигура силлогизма, названная именем Галена, восходит к Теофрасту и Евдему. В целом в логике Гален следовал Аристотелю и Теофрасту, что было ха-рактернодля современных ему философов-платоников (ср. Алкиной, Апулей); стоическую логику он критиковал, хотя и принимал учение Посидония об аналогическом силлогизме.

«О мнениях Гиппократа и Платона» (лат. еокр; De placitis), в 9 кн.—основное философское сочинение Гаяена, над которым он работал более 10 лет (между J62: и 176). Гален попытался показать согласие во взглядах Платона и Гип­пократа по ряду проблем, касающихся «физики» живого организма. В кн. I>-IV рассматриваются взгляды на при­роду сил, управляющих человеком иживыми существами, и обосновывается истинность взглядов Платона и Гиппо­крата, кн. V—К посвящены проблемам чувственного вос­приятия и методологии исследошшя; Трактат носит под­черкнуто полемический характер.» Гален принимает плато­новское деление души на вожделеющую, аффективную и разумную, и в этой связи постоянно критикует монисти­ческую психологию стоиков за отрицание неразумной ду­ши и понимание «страстей» (патосов) как ошибок сужде­ния. Стоики критикуются также за локализацию «ведущей способности» души, равно как и речевой и двигательной, в сердце,—по Галену, этот тезис не выдерживает критики, основанной на «анатомической очевидности», которая указывает на мозг, В качестве главного оппонента высту­пает Хрисипп, чей трактат «О душе» Гален часто цитирует, что является для нас важным источником знания о стои­ческой философской психологии; имя стоика Посидония Гален приводит с симпатией, ибо тот принял платониче­скую трехчастную модель души. Для Галена характерно сочетание монотеистических идей (отождествление бога с умом-ядши в духе среднего плато-«ваиа) с телеологическим принципом (особенно в «О на­значении частей человеческого тела»): на основании изу­чения строения организма Гален приходит к выводу, что «ум-нус все распределяет и упорядочивает» (vol. 3, Р- 469.11 Kiihn), «творец-демиург ведет все возникающее к наилуч­шему виду» (410, lb-12), «що всем наш творец имеет в виду единую цель совершенства всех частей, выбор наи­лучшего» (476.8—10); принимая за образец платоновского демиурга» Гален принимает также аристотелевский прин­цип «природа ничего не делает напрасно»: Он использует аристотелевское учение о причинах и вслед за средними платониками добавляет к четырем причинам пятую«-ин» струментальнук». В физиологии Гален вслед за Гиппократом был сторонни­ком гуморальной теории, согласно которой основными составляющими организма человека являются кровь, слизь, желтая и черная желчь, каждая из которых ассоции­руется с парой фундаментальных противоположностей (по Аристотелю): горячим, холодным, сухим и влажным. Болезнь определяется как «повреждение естественных функ­ций», она проистекает от избытка или недостатка четырех основных качеств—самих по себе или в сочетании. С именем Галена связано становление экспериментального метода в медицине (что в целом не было характерно для античного естествознания); эксперименты, вт. ч. по виви­секции живых животных, проводились им с целью опровер­жения стоических и аристотелевских представлений о фи­зиологии организма, в частности, в ходе таких опытов была опровергнута традиционная точка зрения, полагавшая нали­чие крови исключительно в венах, а в артериях—пневмы (ибо при вскрытии трупов артерии оказывались пустыми). Однако для объяснения процесса дыхания Гален полагал наличие некоей пневмы, которая может смешиваться с кровью и соответственно трем частям души разделяется на три вида. Ряд опытов Гален провел для доказательства того, что центр ощущений и источник двигательных импульсов сосредоточен не » сердце, а в головном и спинном мозге. Наряду с воздухо- и водолечением Гален придавал большое значение лекарственным препаратам (рецептам их посвящен отдельный трактат), составил также несколько описаний лечебных растений (травников), неоднократно переводившихся на латынь, арабский, сирийский и персидский языки. Понятие «галеновы препараты» существует в медицине до сих пор н означает препараты, полученные из растительного сырья нутам особой технологии (настойки, экстракты и др.). О многих утраченных сочинениях Галена известно только по арабским, сирийским и латинским переводам. В Средние века, как на Востоке, так и на Западе, Гален оставался непререкаемым авторитетом в медицине, «королем анато­мии», и представлял тот идеал, о котором говорил Гиппок­рат: «врач-философ подобен богу». Соч.: Galeni Opera Omnia, ed. С. G. Kiihn, Lpz., 1821—33; Galen) Pergameni Opera Minora, eds. J. Marquardt, I. v. Mailer, C. Helmreich. 3vols. Lpz., 1884-93; Galenus: De usu Partium, 2vols,, ed. G. Heimreich. Lpz,, 1907—09; Galeni De PlacitisHippocratiset Platonis, ed_s apd comm. P. Ц. T)e Lacy, 3 vols. B,, 1978—83; Galetis Kommentar щ PlatonsTimaios, hrsg. von С J. Larrain. Stuttg., 1992; Galen's Institutio logica, transl., introd., comm.by J. S. Kiefler. Baltimore, 1964; врус.пер.: О назначении частей человеческого тела, пер. С. П. Кондратьева, ред. и вступит, ст. В. Н. Терновского и Б. Д. Петрова. М, 1971. Лт.-.КовнерС. История медицины, ч. 3. Киев, 1888; BominiP. L. Gated elafflOBofla, ANRWII, 36, S, 1992, p. 3484—3504; Busier К. Galen unddii Logik.-lbid, p. 3523—3554; Hankinson A / Galens philosophical eclecticism,—Ibid, p. 350S—3522; Idem. Actions and Passions: Galen's AnniomyofiheSo\u.—BrunschwigJ.,NussbaumM. С (eds.) Passions and Perceptions: Studies in Hellenistic Philosophy of Mind. Cambr., 1993, p. 184—222; Tielermn T. Gal$n apd Chrysippus, on the Sold: Argument an Refutation jrt fhe I)e Placitis Books II—III. Leiden, 1996; Moraux P, Galien dePergame.P., 1Й5; MdeM. (ed,) Galen: TbreeftWises on the Nature of Science.IridtanapoUg, 198?; Nutton V. (ed.) Galen: Problems and Prospect*; L., 1981; %dd R, B. Galenic medical ideas in the Greek Aristotelian commentators.—«Symbolae Osloensis», 1977, v. LI1, p.l 17—134; DeLacy Ml Galens Platonisra.—«American Journal of Philology», 1972, 93, p. 27-32; torfwiG. Galen of Pergamon. Kansas, 1954; KollechJ., NickelD. Bibliographia Galemiana. Die Beitrage des 20. Jahrunderts zur Galenforchung, ANRWII, 37, 2, 1994, p. 1351-1420; 2063-2070.

M.A, Солопова

ГАЛИЛЕЙ (Galilei) Галилео (15 февраля 1564, Пиза-8 января 1642, Арчетри, близ Флоренции)-итальянский ученый и мыслитель, один из создателей науки Нового времени, чьи исследования в области физики, механики и астрономии характеризуются кардинально новым подхо­дом и результатами, положившими начало современному взгляду на природу. Его методологичесше установки ока­зали решающее воздействие на последующих ученых и в первую очередь на И. Ньютона. Юношей он привел в ужас своего отца, когда отданный в иезуитскую школу монастыря Валломброзо (неподалеку от Флоренции, куда переехала его семья в 1574), внезапно объявил (1578), что собирается стать монахом. Впоследствии Галилей достаточно нейтрально относился к рели­гии, и церковь производила на него впечатление только как институт пропаганды. Но в те ранние годы отцу при­шлось, немедленно забрать его из монастыря и до поступ­ления в Пизанский университет в 1581 Галилей обучался дома. Один из учителей Галилея, Остилио Риччн, поддер­жал юношу в увлечении математикой и физикой, что сказалось на дальнейшей судьбе ученого. В 1585, формально не закончив университета, Галилей возвращается во Флоренцию, продолжая увлеченно зани­маться наукой, и спустя некоторое время приобретает из­вестность в кругу любителей естествознания. В 1586 он заканчивает трактат «Маленькие весы», в котором (следуя Архимеду) оцрсьщет изобретенный им прибор для гидво_: статического взвешивания, а в следующейработе, так же носящей следы влияния Архимеда, дает ряд теорем от­носительно центра тяжести параболоидов вращения. Реак­ция научной среды на эти работы — Флорентийская акаде­мия избирает его арбитром в споре о том, как е математи­ческой точки зрения должна интерпретироваться тополи фия Дантова ада (1588). В это же время он получает (благодаря содействию своего друга маркиза Гвидобальдо дель Монте) почетную, но скудно оплачиваемую должность профессора математики Пизанского университета. В Пизе ученого занимают гл. о. проблемы механики, он пишет трактат о движении (1590), характеризующийся явной антиаристртелевской направленностью,—Галилей считает, что тела различного веса должны падать с одинаковой скоростью, но вместе с тем его подход к задачам остается во многом в рамках позднесхоластической физики. Смерть отца в 1591 и крайняя стесненность материального положения заставляет Галилея искать новое место работы. В 1592 он получает кафедру математики в Падуе (во владе­ниях Венецианской республики). Восемнадцать лет, про­веденных им в Падуе, оказались временем творческого подъема и счастливой порой в его личной жизни. Откры­тие квадратичной зависимости пути падения от времени, установление параболической траектории движения сна­ряда, астрономические наблюдения с помощью телескопа и множество других достижений-все это было сделано в период его жизни в Венецианской республике. Галилей отложил публикацию главных своих открытий в науке (то, что сегодня историки называют «падуанской механикой») на 20 лет, но именно Падуя и Венеция дали главные импульсы его творчеству.

Как стало известно в последнее время (С. Дрейк, 1973— 75), Галилей в 1608—09 провел серию экспериментов по падению тел, скатывающихся с наклонной плоскости, с помощью которых доказал справедливость квадратич­ного закона падения, принципа инерции, а также то, что тело, брошенное горизонтально, падает по параболе. Мно­гочисленные упоминания в литературе о производстве Га­лилеем опыта по падению шаров с Пизанской башни не имеют документального подтверждения. В 1609 Галилей, будучи в Венеции, узнал об открытии телескопа и сразу же попытался изготовить такой инст­румент. Ему удалось поначалу подучить лишь трехкратное приближение, но вскоре он сконструировал телескоп с тридцатикратным приближением, увеличивающий в 1000 раз, Галилей стал первым человеком, направившим телескоп, на небо; увиденное там означало подлинную революцию в представлении о космосе: Луна оказалась покрытой горами и впадинами (ранее поверхность Луны считалась гладкой), Млечный Путь—состоящим из звезд (по Аристотелю - это огненное испарение наподобие хвоста комет), Юпитер—окруженным четырьмя спутни­ками (их вращение вокруг Юпитера было очевидной ана­логией вращению планет вокруг Солнца). Позднее Галилей добавил к этим наблюдениям открытие фаз Венеры и пятен на Солнце. Результаты он опубликовал в книге, которая вышла в 1610 под названием «Звездный вестник», Книга принесла Галилею европейскую славу. На нее новое торженно откликнулся И. Кеплер и др. представители вы­сокопоставленной аудитории: монархи и высшее духовен­ство проявили большой интерес к открытиям Галилея, С их помощью он получил новую, более почетную и обес­печенную должность—пост придворного математика ве­ликого герцога Тосканского (поэтому он и назвал открыв аде им спутники Медицейскими звездами—по имени Ко-зимо II Медичи, правителя Тосканы). В 1613 он публикует сочинение о солнечных пятнах, в котором впервые вполне определенно высказывается

в пользу теории Коперника. Утверждения, содержащиеся в этой книге, его предыдущие астрономические открытия, а также критическое отношение к освященной церковью аристотелевской традиции вызывают сильную оппозицию в церковных и университетских кругах, которая грозит обернуться тяжелыми для него последствиями. Централь­ным пунктом возникшей полемики стал вопрос о том, как сочетать факты, доказанные наукой, с противоречащими им местами из Священного Писания. Галилей считал, что в таких случаях библейский рассказ надо понимать ал­легорически.

Церковь обрушивается на теорию Коперника, великая книга которого «О вращении небесных сфер» спустя более чем полвека после выхода в свет оказывается в списке запрещенных изданий. Декрет об этом появляется в марте 1616, а месяцем раньше главный теолог Ватикана кардинал Белщрмин предлагает Галилею в дальнейшем не выступать в защиту коперниканства. Через некоторое время проис­ходят события, которые дают Галилею надежду. В 1623 Римским папой под именем Урбана VHI становится друг юности и покровитель Галилея Маффев Барберини. Тогда же ученый публикует свою новую работу—«Пробирных дел мастер», где рассматривается природа физической ре­альности и методы ее изучения. Именно здесь появляется знаменитое изречение: «Книга Природы написана языком математики», Галилей посвящает книгу новому папе, итот с благодарностью принимает посвящение, Галилей пыта­ется смягчить враждебность церкви по отношению к уче­нию Коперника. В результате папа соглашается лишь на то, чтобы Галилей написал книгу, в которой будут беспри­страстно рассмотрены две системы мира—птолемеева и коперникова.

Над своей главной книгой—«Диалог о двух системах мира, Птолемеевой и Коперниковой»—Галилей работал около б лет и закончил ее 8 начале 1630. Два года прошли в ожи­дании всевозможных одобрений и разрешений со стороны властей. Наконец, в 1632 она была опубликована во Фло­ренции. Для космологического трактата это была довольно необычная книга. Во-первых, она была написана на утон­ченном итальянском (а не по-латыни) и уже этим подчер­кивалось, что она предназначена для широкой аудитории, а не только для астрономов. Во-вторых, в ней рассмат­ривались не столько кинематические конструкции Птоле­мея, сколько основные положения физики Аристотеля. Знаменитая двойственность аристотелевской физики под­вергалась сокрушительной критике и устанавливалось единство физических законов для всего мироздания (будь то Земля или надлунные сферы). В процессе обсуждения различных точек зрения на возможность суточного и годового вращения Земли Галилей вводит в научный оборот ряд фундаментальных физических законов, бшмшя часть которых были им уже давно открыта: закон инерции, принцип независимости движений, принцип относительности движения, изохронизм маятника, квадратичная за­висимость пути падения от времени. Галилеевский «Диалог» был восторженна принят интел­лектуальной Европой, но он же послужил поводом для трагических событий, закончившихся процессом и осуж­дением ученого. В 1633 суд инквизиции приговорил Га­лилея к пожизненному заключению (которое было заме­нено домашним арестом), последние годы жизни он про­вел безвыездно в своем имении Арчетри близ Флоренции. Обстоятельства дела до сих пор остаются неясными. Гали­лей был обвинен не просто в защите теории Коперника (такОе обвинение юридически несостоятельно, поскольку книга прошла капскую цензуру), а в том, что нарушил ранее данный ему запрет «ни в каком виде не обсуждать» эту теорию.

Существует легенда, что Галилей, прочитав на суде пред­писанную форму отречения и встав с колен, произнес знаменитую фразу: «А все-таки она вертится!», хотя в дей­ствительности он этого не говорил. Вся последующая дея­тельность Галилея указывает на то, что он ни в коей мере не изменил своим прежним взглядам. В 1638 он опублико­вал в' Голландии, в издательстве Эльзевиров, свою новую книгу «Беседы и математические доказательства», где в бо­лее математизированной и академической форме изложил свои мысли относительно законов механики, причем диа­пазон рассматриваемых проблем очень широк — от статики и сопротивления материалов до законов движения маятни­ка и законов падения. По сути книга — не менее революци­онна, чем «Диалог», но теологи ее не осудили, потому что не поняли. До самой смерти Галилей не прекращал актив­ной творческой деятельности: пытался использовать маят­ник в качестве основного элемента механизма часов (вслед за ним, это вскоре осуществил X. Гюйгенс), за несколько месяцев до того, как полностью ослеп, открыл вибрацию Луны и уже совершенно слепой, диктовал последние мыс­ли относительно теории удара своим ученикам — Винчен-цо Вивиани и Эванджелиста Торричелли. Помимо своих великих открытий в астрономии и физике, Галилей вошел в историю как создатель современного метода экспериментирования. Его идея состояла в том, что для изучения конкретного явления мы должны создать некий идеальный Мир (он называл его «al mondo di carta» — «мир на бумаге»), в котором это явление было бы предель­но освобождено от посторонних влияний. Этот идеальный мир и является в дальнейшем объектом математического описания, а его выводы сверяются с результатами экспери­мента, «котором условия максимально приближены к иде­альным.

Часто указывают на платонизм Галилея, который, в част­ности, находит свое выражение в его «одержимости окруж­ностями» (выражение Э. Панофского). Действительно, Га­лилей не принимал законов Кеплера и продолжал считать, что планеты движутся вокруг Солнца по круговым ор­битам. Это его заблуждение связано со своеобразным спо­собом освобождения от двойственности законов аристоте­левской физики: Галилей полагал, что всякое движение по инерции является круговым, а прямая есть всего лишь дуга большого радиуса; так он пытался объяснить движение планет вокруг Солнца, считая действие на расстоянии «оккультным качеством» и отказываясь его рассматривать в качестве основы для динамического объяснения. С дру­гой стороны, в отличие от Платона, для Галилея мир ощущений—это и есть подлинная реальность (который тем не менее допускает идеализацию): «наши рассуждения должны быть направлены «а мир ощущений (at mondo sensibile), а не на мир на бумаге», —говорил он в «Диалоге». Соч.: Le Opera di Galileo Galilei, т. 1—20, 1890—1909 (периэд. 1929-1939, 1964-66,'1968); Избр. труды в 2 т., М, 1964 (в прило­жении к этому изд. приводится содержание Le Opera по томам, а такжеосводка литературы о Галилее на рус. языке; 1779—1964); Пробирных дел мастер. М., 1987; Комментированное издание до-

кументов о процессе: Pagano S. M., LucianiA. G. (ed.) I documenti del processo di Galileo Galilei, 1984; на рус. языке эти документы частично опубликованы в кн.: Цейтлин 3. Галилей. М., 1935. Лит.: Кузнецов Б. Г. Галилей. М, 1964; АхутинА. В. История прин­ципов физического эксперимента. М., 1976; Библер В. С. Галилей и логика мышления Нового времени>— В кн.: Механика и цивили­зация. М., 1979; Кирсанов В. Q. Научная революция XVII века. М., 1987; Favaro A. Galileo Galilei e lo studio di Padoya, t. 1-2, (1883, репринт 1966); mhlwill E. Galilei and sein' Kampf fiir die Kopemikanische Lehre, t. 1—2, 1909—1926 (переизд.: 1969); KoyreA. Etudes Galileenes, 1939; Drake S. Galileo Studies: Personality. Tradition and Revolution, 1970; Idem. Galileo at Work: His Scientific Biography, 1978 (переизд. 1981); Sharratt M. Galileo: Decisive Innovator, 1994; McMullinE. (ed.) Galileo, Man of Science, 1968 (переизд.: 1988; в кж включена библиография исследований творчества Галилея в 1940— 64 гг.); Clavelin M. The Natural Philpsophy of Galileo,' 1974; S/юреге D. Galileo: A Pilosophical Studies^ 1974; Shea W. Я Galileo's Intellectual Revolution, 1977; FimcchiaroM. A. Galileo and the Art of Reasoning: Rhetorical Foundations of Logic and Scientific Method, 1980; Novita celesti e crisi del sapere. Firenze, 1983; Ш11асе W. A. Galileo's Logic of Discovery and Proof: The Background,. Content, and Use of His Appropriated Treatises on Aristotle's Posterior Analytics, 1992. Библиография: Bibliographia Galileana (1576—1895), США,, Fawn A 1896 (репринт 1972); Bofttto G. Bibliographia Galileana (1896— 1940), 1943; Gentili E. Bibliographia Galileana: Fra i due cemenari (1942—64), 1966.

В. С. Кирсанов

ГАЛИЧ (наст. фам. Говоров, в семинарии Никифоров) Александр Иванович (4 (15) июля 1783, Трубчевск Ор­ловской губ.—9 (21) сентября 1848, Царское Село]-рус-екий философ, психолог, эстетик. Сын дьячка. Окончив Севскую духовную семинарию (1803), направлен в Петер­бургскую учительскую семинарию (с 1804 Педагогический институт). В 1808 Отправлен для учебы в Германию, где увлекся философией Шеллинга. В 1813 защитил диссерта'- -цию на кафедре философии Педагогического института (тема неизвестна); в 1813—21 читал курс философии в Педагогическом институте и основанном на его базе Петербургском университете; С 1817 экстраординарный профес­сор. Одновременно (1814—15) преподавал русскую и ганскую словесность в Царскосельском лицее. В 1818-19 издал «Историю философских систем» в 2 т., составленную , на основании немецких руководств и включавшую pats, смотрение философии Шеллинга. Ко 2-й книге приложен «Опыт философского словаря» —один из первых русских филосОфских-еправочников. Изложению философии Ше линга посвящена также изданная в 1829 книга «Черты умозрительной философий..;» В 1821 отставлен от преподавания во время ревизии университета Д. П. Руничем, обвинен в «безбожии» и «революционных замыслах» за то, что в своей книге излагал учения философов, но не опро­вергал их. В 1825 отставлен от профессуры и в 1837 окончательно уволен. Служил переводчиком (с^: 1838) и начальником архива Провиантского ведомства (с 1839). Подготовив две книги—«Философий истории человечества» и «Наука общих прав», рукописи которых сгорели во время пожара: Начал составлять «Лекеикон философских предметов», но успел довести его только до буквы «В» (в. 1,1845). Эстети­ку разрабатывал в русле романтизма, понимая ее как нау$ изящного («Опыт науки изящного», 1825). Прекрасное («изящное») рассматривал как единство истинного, доброго и приятного. Оно суть воплощение божественного начала и имеет цель в самом себе. Дал классификацию видо»? искусств и литературных жанров. В книге «Картина человека. Опыт наставительного чтения о предметах самопо­знания для всех образованных сословий» (1834) предложил самостоятельную антропологическую концепцию, в «ентре которой идея единства духовного и телесного, мышления

Лит.: Никитенкв А. И. Александр Иванович Галич. СПб., 1869; Каменский 3. А. Московское общество любомудров. М., 1980.

С. И. Бажов

Г AM АН (Hamann) Иоганн Георг (27 августа 1730, Ке-нинсберг —21 июня 1788, Мюнстер) — немецкий филолог, философ, мистик. Зарабатывал на жизнь, служа в акциз­ном, управлении таможни. Называл себя «северным ма­гом», резко выступал против рационализма и идеалов Про­свещения. Главный труд — «Крестовые походы филолога» (Kreuzziige. des Philologen, 1762). Борясь с рассудочным методом мышления, Гаман противопоставлял ему учение о «непосредственном знании», получаемом с помощью мистической интуиции. Отсюда культ гения и поэзии — «родного языка человечества», а также утверждение о том, что подлинное художественное творчество является про­цессом подсознательным. Критиковал Канта в работе «Me» такритика пуризма разума» (Metakritik uber den Purismum der Vernunft, 1784, изд. 1830). В автобиографии «Мысли о ходе моей жизни» (1758) содержатся мистические раз­мышления о Библии, в частности о книге Екклезиаста. Развивал идеи интуитивистской диалектики (учение о со­впадении противоположностей—coincidentia oppositorum). Оказал влияние на представителей движения «Буря и на­тиск», а также на Гердера, Еёте, Фихте, Шеллинга, Гегеля иКьеркегора.

Стл Schriftea und Briefe, Bd 1—4. Hannover, 1872—74; Samtliche Werke, Bd 1-8. Wien, 1949-57; Briefwechsel, hrsg. v. W. Ziesemen und A. Henkel, Bd t -7. Wiesbaden - Fr./M., 1955-79. Лит.: Кожевников В. А. Философия чувства и веры... ч. 1. М., 1987; lorgensen S.rA. •}. G. Hamann. Stuttg., 1976; linger Я. Hamann und die Aufklarang. 2 Aufl., Bd 1-2. Halle, 1925.

О. В. Суворов

ГАМИЛЬТОН (Hamilton) Уильям (8 марта 1788, Глаз­го-6 мая 1856, Эдинбург) — шотландский философ. Проп фессор гражданской истории Эдинбургского университета (с 1821)- в 1836 занял кафедру логики и метафизики. Га­мильтон сочетал принципы философий здравого смысла Шотландской школы с кантианством. Обосновывал веру в «непознаваемого Бога» как внутреннее требование мора­ли. Автор обширных комментариев к собранию сочинений Т. Рида. Им написаны журнальные статьи, опубликован­ные затем в сборнике «Дискуссии о философии, датдетут ре, образовании и университетской реформе» (Discussions on Philosophy/ and Literature, Education and University Reform, ,1852). Свою философскуюс концепцию называл «естественным реализмом». В статье «философия восприя­тия» отстаивал идею непосредственности восприятия энешних объектов (не-Я) непосредственной данности души (Я) в самрпознании. В то же время Гамильтон дока­зывал, чтолюбое познание имеет относительный характер, т. к, нам даны лишь феномены, а также потому, что в про­цессе познания устанавливается отношение познающего и познаваемого, и мышление накладывает на объект ап­риорные концептуальные ограничения. К традиционному

для британского эмпиризма делению на первичные и дтрг ричные качества он добавил т.н. вторично-первичные (субъективно-объективные) качества, возникающие в ре­зультате отношения одних тел к другим. В статье «Филосо­фия безусловного» подверг критике взгляды В. кузена, от­стаивавшего возможность рационального постижения бес­конечного и абсолютного. Согласно Гамильтону, мышле­ние носит исключительно обусловленный, характер. Этот подход получил развитие в богословских работах его учет ника Г. Л. Мэнселя. В своей логической концепции Гами­льтон первым выдвинул идею квантификации предиката суждения, однако не понял значения этого открытия для коренного преобразования логики» Философия Гамильто­на потеряла влияние после критики ее с позитивистских позиций Дж. С. Миллем:

Лит.: Кант и кантианцы. М„ 1978, С. 136,-44;, Wtch /Sir, W. Hamilton: The Man and his Philosophy. 1883; Rasmusseh 5. К the Philosophy of Sir William Hamilton. Kobenhavn, 1925; Sorley W. K. A History of British Philosophy to 1900. Carflbr., 1965; p. 240-'49>.

А. Ф. Грязное

ГАНГЕША (санскр. Gangesa) (ок. последней четверти 12—13 в.) —основатель индийской логической школы #в-вья-яьяя. Известен так же, как Гангешвара Упадхьяя (ро­довое имя). Родился в брахманской семье в деревне Кари-рн недалеко от Дарбхащи,—столицы провинции Тиртхут, в Митхиле. В его полулегендарной биографии сообщается, что в юности он был неграмотным, но богиня .Кали наде­лила его глубокими познаниями в области логики. Его сын Вардхаманопадьяя также стал выдающимся логиком, а Митхила в течение 250 лет после смерти Гангеши остава­лась центром навья-ньда. Главное сочинение—г «Таттва-чинтамани» («Исдолнякнций желания драгоценный х& мень категорий»), некоторые исследователи приписывают емутакжесочинение «Лакщана.^манджари»:(«Бутон цветка определений»), но вполне вероятно, что оно является частью первой работы.

В «Тат-гва-чинтаманн» представлены эпистемология и ло­гика шкоды навьчгньяи. Работа состоит из четырех частей, каждая из которых, посвящена рассмотрению одного из признаваемых в школах ;ньяи источников, достоверного знания: 1) восприятия, 2) вьгеода, 3) сравнения и 4) слот весного свидетельства, авторитета. В первой части даются определения достоверного идедостоверного знания,, рас­сматриваются два вида чувственного знания (обычное, по­лучаемое посредством органов чувств — шестивидное, и необычное, получаемое, сверхчувственным образом-it трехвидвре: восприятие общего, опосредованное восприя­тие и восприятий через медитацию). Здесь же разъясняется Механизм получения различных видов чувственного зна­ния и учение об атомарном строении сознания, участвуют щегр в производстве, знания. Во второй части речь .идет оразличиях чувственного и вывода огр знания к критиче­ски анализируя; пять определений неразрывной связи между средним и большим терминами силлогизма, а также «тигровое», и «львиное», а затем еще двенадцать определе­ний той же связи, которые давались предшественниками навья-ньяи.,,Гангеша, показывает ошибочность их всех и взамен предлагает свое, соответствующее разработанной им новаторской! концепции вывода. Кроме. того, в этой части рассматривается структура вдаода, его разновид­ности и логические ощибки. Логическую часть «Таттваг чинтамани» отличают более строгие, чем у предшествен­ников, определения логических терминов и убежденность в том, что логику можно использовать для доказательства бытия Бога. В третьей части доказывается, что сравнение не похож! на выведение; в четвертой—рассматривается язык как носитель Достоверной информации, роль опреде­лений в процессе познания, различные способы представ­ления информации через структуру слов и обосновывается отличие словесного свидетельства от сравнения и вывода. С<Л: Tattvacintamani,ed. with Paksadhara's Aloka on parts of the Pratyaksakhanda, on ISvaranumana and on Ucchannapracchanna to end of Sabdakhanda; Raghunatha'S Didhiti on Anumanakhanda; Mathuranatha's Mathuil on part Pratyaksakhanda on Anumanakhanda up to the Badha section and on Sabdakhanda; Krsnakanta Siddhlntavlg'sa's Dlpanl on Upamanakhanda; Raghunatha Siromani's Akhyatavada and Nanvada.—«Bibliotheca Indica». Calcutta, 1884— I5for, 98, repr., with S. С Vidyabhusana's English summary. Delhi, l?74

Лит.: Gangopadhyay M. GangeSa on the Means for the Ascertainment of Invariable Concomitance.— «Journal of Indian Philosophy». Dordrecht, N75,-3.

H. А. Канаева

ГАНДИ (Gandhi) Мохандас Карамчанд (прозвище Махат­ма, букв.—«Великая душа») (2 октября 1869, Порбандр, штат Гуджарат, Индия — 30 января 1948, Дели)—индий­ский мыслитель, выдающийся общественно-политический деятель 20 в.

Родился в семье из торговой касты банья. Отец занимал высокие государственные посты. За решение учиться за границей (в Англии) Ганди был осужден общиной и объяв­лен вне касты. После получения диплома адвоката в 1893 занялся юридической практикой в Южной Африке и здесь же впервые организовал сатьяграху (букв.—упорст­во в истине)—кампанию гражданского неповиновения в знак протеста против британского расизма. Сатьяграха 4908—14 оказалась весьма успешной и привлекла внима­ние мировой общественности. Ганди поддержали Л. Тол­стой, Б. Шоу, А. Эйнштейн, Б. Рассел, Р. Роллан. По воз­вращении в Индию в 1915 широко развернул кампанию гражданского неповиновения, которая в 1920 получила признание в качестве общенационального метода индий­ского национально-освободительного движения. Принцип ненасилия последовательно отстаивался Ганди на протяжении всей его жизни как на практике, так ив теоретических построениях, касающихся будущего не­зависимой Индии и мировой цивилизации в целом. Ре­шающую роль в формировании мировоззрения Ганди (по его собственному признанию) сыграла религиозная фило­софия индуизма (более всего «Бхагавадгита») и джайнизма (в особенности принцип ахимеы), а также взгляды Г. Торо, Л. Толстого и Дж. Раскина. Ганди реформаторски переос­мыслил ряд фундаментальных положений индийской ду­ховной традиции: понимание Бога как Истины, мокши (освобождение от цепи перерождений) как свараджа (не­насильственной демократии), тапаса (букв.—жар, аскети­ческая истовость) как эксперимента с коллективными формами аскезы на специальных фермах-колониях, аш­рама как места коллективного совершенствования во имя преобразования земной жизни и т. д. В освобождении от колониального гнета Ганди видел пер­вый Шаг к построению «ненасильственной цивилизации». Он считал современную западную цивилизацию вопло-

щением зла: ненавидел машинное производство, шающее традиционные промыслы и органически присущую человеку связь с природой. Ненасильственная цивилизация мыслилась им на принципах сознательнее и добровольного самоограничения. В области экономии она должна была опираться на деревню и кустарные промыслы, на децентрализованное и преимущественно кооперативное производство, на уничтожение эксплуатации посредством введения института «опеки». Политическая организация общества предполагала в качестве идеала «конфедерацию свободных и добровольно взаимодействующих деревень», самоуправляемых посредством пан-чаятов — своеобразных сельских советов, «непосредствен­ную демократию», признающую в качестве единственного избирательного ценза, помимо возрастного, трудовой; и не ключение кастовой и религиозной дискриминации. Гана» решительно выступал против империализма и военной агрессии.

Хотя Ганди своим внешним: обличьем, использование» терминов, понятий, символов постоянно демонстрировал связь с индийской культурой, он не уставал насаивать «а единстве человечества в объединяющем его поиске Исти­ны-Бога. Несмотря на утопичность и даже консервативность ряда положений гандиетского учения, оно оказало огромное позитивное влияние на мировбё общественное сознание, особенно в движениях протирасизма и милитаризма.

Соч.: The Collected Works of Mahatma Gandhi,- v. 1—10. Deftii 1958—63; вpye. яер.:Мояжизнь. М., 1969. ; Лит.: Комаров Э. В., Литман А Д Мировоззрение Моиидаса I рамчанда Ганди. М„ 1969; Степанянц М. Т. Философия ненасилия. уроки гандизма. М., 1992.

М.Т.СттняЩ

ГАНС (Gans) Эдуард (22 марта 1798, Берлин -5 мая Берлин) — немецкий философ, юриод, ученик и дователь Гегеля. Профессор Берлинского университей (с 1825), один из издателей первого собраний сочинений Гегеля (посмертного). Исследовал историю государства и права. Ранее других гегельянцев истолковал философской исторические взгляды Гегеля в сторону большем радикаЙ лизма, привнес в немецкую философскую атмосферу некомГ торые идеи французской исторической школы (Гизо, Мишле) и зггопичеекого социализма («сенсимонизм, ассоциации» Ш. Фурье).

Соч.: Philosophische Schriften. В., 1971.

Лит.: ReissnerH. G. Eduard Gans. Ein Leberi in Vormarz. Tub., 1965.^sl

1 А, б: Баллам

TAOC^Gaos) Xoce (26 декабря 1900, Тихон —1969, ко)—испанский философ, последователь идей ЛГ. Ь и-Гассета. Ректор Мадридского yHHBepoHTeta ( В 1939 эмигрировал в Мексику, ставшую для него родиной. Основные работы: «Философия философии история философии», «Две идей философии», «Испано риканская мысль», «Мексиканская философия наших дней». Главный предмет исследования— природно -философского знания, соотношение универсализма филосо как вида умственной деятельности и порождение ее опрей деленными обстоятельствами. Опираясь на идеи «перспективизма» Ортеги, утверждал, что природа мировой сущности такова, что всегда предстает перед человеком в неделенной «перспективе», зависящей от его точки видения иира. Рассматривая реальность мира как совокупность множества реальностей-«перспёктив», признавал право­мерность каждого мировидения и, следовательно, право­мерность стольких философских истин, сколько существу­ет философствующих субъектов. Философская истина по­нимается им как личная истина философа, размышляю­щего о мире в определенных обстоятельствах. Каждая философия для Гаоса есть автобиография ее создателя, его «личная исповедь». Так утверждалось многоголосие фило­софии, но терялся смьгсл понятия объективной истины. Эти идем Гаоса воспринимались в Мексике как утвержде­ние права на самостоятельное осмысление проблем нацио­нального бытия и способствовали усилению интереса мек­сиканских философов к оригинальности своей философии как самостоятельного способа освоения латиноамерикан­ского исторического опыта, подчеркивалось избирательное отношение мексиканских мыслителей к идеям европей­ской философии и адаптация последних к особенностям местной культуры.

Соч.: Filosofia de la fflosofta e historia de la filosofia. Mexico, 1947; La fitosofia mexicana de nuestros cfias. Mexico, 1954; Del hombre. Mta, 1970.

А. Б. Зыкова

ГАРМОНИЯ СФЕР, музыка сфер—античное учение о музыкальном звучании планет (в т. ч. Солнца и Луны и планетных «сфер») в рамках геоцентрических представ­лений Евдокса, Птолемея и др. (астрономия до Евдокса не знала сфер, ПлатОн говорит о «кругах», Аристотель—про­сто о звучании «светил»)' и — шире—о музыкально-мате­матическом устройстве космоса, характерное для пифаго­рейской и платонической традиции. В латинских, в т. ч. средневековых, текстах употребляется также термин harmonda (musica) caeli (mundi) — «гармония (музыка) неба (или мира)».

В древнегреческую философию учение о гармонии сфер было введено Пифагором, но впервые засвидетельствовано для «пифагорейцев» (5 в. до н. э.) Аристотелем («О небе» II 9, 290b 12слл), где оно подвергнуто критике, косвенно направленной против Платона (ср. также «Метафизика» 982 b 32: пифагорейцы считали всю Вселенную «гармонией и числом»-). В изложении Аристотеля «скорости (светил), измеренные по расстояниям, относятся между собой так же, как тоны, консонирующйх интервалов», и поэтому «звучание, издаваемое светилами при движении по кругу, образует гармонию» (т. с. звукоряд в одну октаву: в пифа-горейеком употреблении сам термин йрцоМа означал ок­таву). Согласно Александру Афродиеийскому, высота тона пропорциональна скорости светила; по Цицерону (De re publica 6, 18), самый высокий тон астральной гаммы при­надлежит сфере неподвижных звезд, самый низкий— Луне. Адаптация гармонии сфер в эсхатологическом мифе об Эре в 10-й книге «Государства» Платона (617 Ъ, ср. также 530 d и «Кратил» 405с) предопределила долгую жизнь, идеи гармонии сфер и ее необычайный успех на исходе античности и в Средние века. Согласно гипотезе Д. Бернета —В. Кранца, в древнейшем варианте (у самого Пифагора) речь шла только о трех сферах—звезд (включая планеты), Луны и Солнца, соот­носившихся с тремя интервалами: квартой (3: 4), квинтой (2:3) и октавой (1: 2), тем самым вся музыкально-математическая сущность космоса сполна выражалась тетракти--: дой. В древнем пифагореизме гармония сфер служила «доказательством» сокровенной числовой природы мира и имела глубокий этический, эстетический и эсхатблотический смысл, поскольку «душа» тоже мыслилась как «гар­мония», изоморфная гармонии космоса, земная лира была точным «отображением» небесной, игра на ней —приоб­щением к гармонии Вселенной и приготовлением к воз­вращению на астральную прародину; музыка производила в душе катарсис и являлась медициной духа (согласно пифагорейскому преданию, непосредственно слышать гар­монию сфер мог только Пифагор, остальные не различают ее «занеимением контрастирующей с ней тишины»). Гармония сфер входила в более широкий круг концепций «космической музыки», не обязательно связанной с астро­номией. От нее следует отличать корреляцию четырех то­нов тетрахорда (четырехструнной лиры) и четырёх элемент шов (Боэций, «О музыке» 1, 20) или «пифагорейскую» теорию музыки времен года в изложении Аристида Квин-тилиана (III 19 р. 119, 15 W.-I.): весна образует кварту по отношению к осени, квинту по отношению к зиме, октаву по отношению к лету и т. д. Сходные концепции засвиде­тельствованы для древневосточных традиций, в частности «халдейской» (Plut., De an. ргосг. 31), египетской (Diod. I, 16, 1) и особенно китайской (ср., напр., соответствие пяти нот китайской гаммы «пяти элементам» и временам года). Благодаря оживлению идеи гармонии сфер в неопифагореизме и неоплатонизме и гл. о. через посредство Августина, Макробия и Боэция пифагорейско-платоновское космоло­гическое понимание музыки подчинило себе всю средневековую и западноевропейскую музыкальную эстетику. Параллельно — благодаря включению гармонии сфер в систему Птолемея — идея музыки сфер продолжала жить в астрономии и астрологической традиции вплоть до Но­вого времени («Гармония мира» Кеплера, 1619, и др.). Представление о гармонии сфер имели успех у поэтов всех веков —от Скифина Теосского до Шекспира («Венециан-¹ ский купец» V, 1), Гёте (Пролог к «Фаусту»), романтиков и «звездного хора» А. А. Блока.

Лит.: Granet M. La pensee chinoise. P., 1934, p. 209 sq.; Tatarklewtez Wl. History of aesthetics, v. 1-2. The Hague-P.-Waisz., 1970; Guthrie W. X. С A history of Greek philosophy, v. 1. Cambr., 1971; Burkert W. Lore and science in ancient Pythagoreanism. Cambr. (Mass.), 1972, p. 350 sq.

А. В. Лебеде

ГАРНАК (Harnack) Адольф (7 мая 1851, Дерпт— 10 июня 1930, Гейдельберг) — немецкий протестантский теолог, главный представитель либеральной теологии, историк. Изучал теологию в Дерпте и Лейпциге, ученик А. Ричля. В 1874—доктор теологии, с 1876 —профессор церковной истории в Лейпциге, в 1879 —в Гессене, в 1886 — в Мар-бурге, в 1886—1921 —профессор в Берлинском универси­тете. С 1890 член Прусской академии наук. В 1903—11 — президент Евангелического социального конгресса. Основ­ной труд «Учебник по истории догматов» (Lehrbuch der Dogmengeschichte, 3 Bd, 1886—89), охватывающий исто­рию христианства до Лютера, должен был по замыслу Гарнака способствовать установлению связей между хрис­тианской теологией и культурными ценностями современ­ной эпохи. Теологию он понимал как науку по преиму­ществу историческую, которая должна соответствовать культурному уровню своей эпохи и отвечать принципу единства дознания и жизни, науки и практической дея­тельности. Религию .Гарнак рассматривал как главную, «неразрывную сущность культуры»; - ведущая тема его теологии, (и либеральной теологии в целом) —неразрывная связь христианства и культуры, религии и образования: теология призвана способствовать усилению влияния христианства на общественную жизнь. Эту цель преследовали его знаме­нитые лекции «О сущности христианства» (Das We,sen des Christentums, 1899—1900), ставшие сразу же теологическим, бестселлером и переведенные на многие языки, в, Т- ч. на РУССКИЙ,

Гарнак исходил из того, что главные проблемы церковной истории могут быть поняты и объяснены из анализа перво­начального христианства: сущность христианства познается в обращении к личности и учению Иисуса Христа. Главные темы «евангелического христианства», как его донимает Гарнак, составляют — Царство Божие и его пришествие; Бот Отец и ценность человеческой личности; высшая правед­ность и заповедь любви, (Эллинизация Евангелия привела к тому, что Новый Завет был связан е чуждой его духу греческой философией, ив результате .«простая,/религия Иисуса» была искажена и трансформирована в догмат о Воплощении Сына Божьего. Лишь Реформация очистила Евангелие от этого искажения и восстановила первоначаль­ное учение Иисуса Христа. Поэтому в своих работах по истории христианской догматики Гарнак особое внимание уделял исследованию связи теологии с философией, рас­сматривая догмат как «произведение греческого духа на почве Евангелия». Утраченное в эпоху Просвещения един­ство культуры и религии может быть восстановлено в наше время, как полагает Гарнак, с помощью свободного от спекулятивных наслоений подлинного Евангелия Иисуса, а это значит —«знания и признания Бога Отцом», призна­ния ценности личности и этического идеала Царства Божье­го. Таков, согласно либеральной теологии, единственно приемлемый и имеющий смысл для современного человека образхристианства, соответствующий сознанию и культуре нашего времени и не входящий в противоречие с ними. Преодоление конфликта между современным обществом и христианской религией —основной мотив и пафос не только теологии Гарнака, но и его практической деятельности в Евангелическом социальном конгрессе, которая отражена в работе Гарнака «Евангелическо-социальные задачи в свете истории церкви» (1894). Проблематика, разрабатывавшаяся Гарнаком, актуальна и в наши дни. Несмотря на сильную оппозицию основным идеям либеральной теологии со сторо­ны диалектической теологии (начало развитию которой положил К. Барт—ученик Гарнака), либеральная теология сохраняет определенное значение и в кон. 20 в., поскольку поставленная ею проблема взаимоотношения религии и куль­туры обретает все большую злободневность. Соч.: Общая история европейской культуры, т. 5: Сущность хрис­тианства. СПб., 1911; Там же, т. 6: История догматов; Lerbuch der Dogmengeschichte, 3 Bd. Tub., 1886-89; Geschichte der altchristlichen Uteratur bis Eusebius, 3 Bd. Tub., 1893-1904; Das Wesen des Christentums. Tub., 1900; Marcion. Tub., 1921; Reden und Aufsatze, 7Bd. Tub., 1903-30.

Лит.: Гараджа В. И. Либеральная теология.— В кн.: Протестантизм. М., 1971, разд. 2; Aland К., Elliger W., Dibelius О. Adolf von Harnack in Memoriam. Reden zum 100. Geburtstag, 1951.

В. И. Гараджа

ГАРПОКРАТИОН CApnoxpaTtov) из Аргоса (2-я пол. 2; в.) —, греческий философ, представитель Афинской школы; пы среднего платонизма, ученик Аттика (Prod. In Tim., i I 3P5.. 6), находившийся также под влиянием неопифагорейцев; (щкрлы, Нумения и Крония). Согласно «Суде», Гадпократирну; принадлежали «Комментарий к Платону» ('YiJKHivnuaj.etc. riXutcova) в 24 книгах и «Платоновский лексикон» (Ae|eic, Шйталад?). Фрагменты его комментари-, ев к «Алкивиаду I», «Федону», «Государству», «Федру» и «Тимею» собраны Дж. Диллоном.: Вслед за Аттиком Гарпркратион понималдемиургический акт в «Тимее» как творение мира во времени (fr. 13). В духе Нумения учил о трех ступенях, универсума (ср. триадуум—душа--кос­мос), истолковываемыхкак иерархиябогов: 1-й бог—Уран или Крон, 2-й—Зевс иди Зен, 3-й —небо иди космос; при этом 1-й и 2-й бога замещают собой платоновского деми­урга. Гарпркратион признавал бессмертие всех душ-— «даже у муравьев и мух» (fr-.rJOJ,. Телесность—источник зла, поэтому для души оказывается злом всякое воплощение (fr. 11, 12). «Коммен­тарий» Гарпократиона, вероятно, содержал общие положе­ния ьСреднеплатонической доктрины и частные мнения самого Гарпократиона; он был использован неоплатониками первую очередь— Порфирием. Фрагм.: Dillon J. Harpocration's Commentary on Plato: Fragments of a Middle Platonic Commentary.—«California Studies in Classical Antiquity», 1981, 4, p. 125-146.

Ю. А. Шичалин

ГАРТЛИ, Хартли (Hartley) Дейвид C30 августа 1705, Арм-ли,-Йоркшир-г 28 августа 1757, Бат, Сомерсет) —англий­ский мыслитель, один из признанных основоположников психологической теории, известной под названием ассо-, циационизма. Родился в семье священника и первоначаль­но готовился к духовной карьере, Позднее не захотел цели­ком принять одобренный в 1571 религиозный кодекс «Тридцать девять статей» и стал заниматься медицинской практикой в различных городах Англии. Отдавая дань ме­ханистическим представлениям о жизненных процессах, господствовавшим в Европе под влиянием работ Ньютона и Локка,. Гартли в своем основном труде «Размышления о человеке, его строении,, его долге и упованиях» (Observations on man, .his frame, his duty and his expectations, v, 1—2., 1749; рус. пер. в кн.: «Английские материалисты 18 дека», т, 2. М., 1967) попытался создать собственную «физику разума» и основанную на ней этику: «Главная цель, которую.я преследую, состоит в том, чтобы объяс-.^: нить, установить и применить учение о вибрациях, а также учение об. ассоциации {идей]. Первое из этих учений выве­дено из соображений относительно того, как совершаются ощущения и движения, которые высказаны сэром Исаа­ком Ньютоном в конце его «Начал», я, также в вопросах,. приложенных к его «Оптике»; второе — из того, что г-н Локк и другие изобретательные люди разработали относи-тельно.влияния ассоциации на наши мнения и привязан­ности». Идея о том, что тело и душа действуют в строгом соответствии друг с другом, изложенная в .«Размышлени­ях», оказала большое влияние на развитие психологиче-i ской теории. Синтезируя локковское учение об ассоциа­ции идей со, своим' собственным представлением о работе, нервной системы, Гартли объяснял сложные мыслитель­ные процессы —воображение, память —последовательно стыа элементарных чувственных впечатлений, а все психо­логические акты, согласно Гартли, в конечном счете могут обменяться на основе единого закона ассоциации. Во второй части «Размышлений» рассматриваются преимуще­ственно богословские проблемы: бытие Бога, Его атрибу­ты, благость, милосердие и всемогущество. Лит.: Кузнецов В. Н, Мееровскив Б. В., Грязное А. Ф. Западноев­ропейская философия 18 «i М., 1986; Пристли Д. Избр. соч. М., 1934; Виноградов Н. Д. Д. Гартли и его «Наблюдения над челове­ком».-В сб.: Л.' М. Лопатину. М„ 1912; Schonlank В. Hartley und Priestley, die Begrtinder des Associationismus in England. Halle, 1882. В.Ф. Коровин

ГАРТМАН ;(Hartmann), Николай фон (20 февраля 1882, Рига—9, октября 1950, Геттинген) — немецкий философ. Учился в Петербургском университете, после 1905 жил в Германии, с 1909,преподавал философию в Марбурре, с 1925 — профессор Кельнского, а затем Берлинского уни­верситетов, в 1945—50 работал в Геттингене. В процессе имманентной критики неокантианского гносеологизма Гартман утвердился на позиции примата онтологии в стру­ктуре философских исследований. Эту позицию он впер­вые сформулировал и обосновал в книге «Метафизика, познания» (Metaphysik der Erkenntnis, 1921). Метафизика познания предполагает рассмотрение субъект-объектного отношения в более широкой, онтологической перспективе с точки зрения его укорененности в бытии. Эту задачу Гартман решает с помощью феноменологического понятия; интенииональности,^Согласно этой позиции, предмет по-знаниялежит за пределами самого познавательного акта и, т.о, представляет собой реальное бытие. В этом его конт цепция отличается от взглядов Гуссерля, понимавшего под реальным бытием трансцендентальную субъективность и тем самым оставлявшего различие между имманентным и трансцендентным в сфере трансцендентального созна-ния. Гартман, подчеркивая реальность бытия, опирается непосредственно на Шелера, не разделяя, однако, его спи­ритуалистической интерпретации реальности. О принципиальном расхождении Гартмана со спиритуа­лизмом свидетельствует его труд «Возможность и действи­тельность» (Moglichkeit und Wirklichkeit, 1938), в котором он проводит анализ модальностей. Вывод философа т-воз­можность,, в сущности, есть необходимость, а необходи­мость, в свою очередь, есть не что иное, как действитель­ность, Возможным является лишь то, что было или будет реальным,» реальная возможность неотличима от действие тельности. Действительность им понимается как бытие: единственный атрибут которого-действенность. При­знать действенной еще и возможность означает отожде­ствить идеальное бытие с реальным, которое всегда не­обходимо и только необходимо, но это необходимость факта, а, не понятия. Так он обосновывает отличие своей «новой онтологии» от всей традиционной метафизики с ее тенденцией : к панлогизму. Редуцируя реальную возмож­ность необходимости, Гартман лишает себя концептуаль­ных средств выражения процессу альности,, ибо становле­ние, процесс, развитие предполагают превращение воз­можности действительность, что, по Гартману, несовмес­тимо с «законами,модальности». ......

Гартман подчеркивает несводимость бытия к мышлению. Это заметно в его учении об эмоционально-трансцендент­ных актах; развернутом в работе «К основанию онтологии».

(Zur Grundlegung der Ontologie, 1935). Согласно этому уче­нию, если познание превращает реальность в объективную предметность, за которой только угадывается независимое: от сознания,бытие, тов эмоционально-трансцендентных актах сама реальность выступает непосредственно. В всепринимающих актах, представляющих собой прежде всего переживания субъекта, вызванные разнообразными жизт ненными обстоятельствами, реальность как бы навязывает себя субъекту неожиданно вторгаясь в его внутренний мир. В проспективных актах.реальность выступает в анти-ципациях (предвосхищениях) субъекта, из которых самые главные--надежда, страх и беспокойство. И наконец, в спонтанных актах инициатива соприкосновения с реаль­ностью целиком принадлежит субъекту. Это такие акты, как вожделение, желание и воля. В своей совокупности эмоционально-трансцендентные акты служат, до Гартма­ну, лучшим,.опровержением сомнений) относительно су­ществования реального мира к, обличают несостоятель­ность солипсизма. Хотя реальность обнаруживает себя как иррациональная данность, она вполне доступна познанию в своих общих чертах. В целом позиция-Гартмана «статический стратификационизму признающий существование материи и духа как различных слоев бытия, не сводимых друг к другу».

В книге «Строение реального мира» (Der Aufbau der realen Welt, ,1940) Гартман утверждает иерархичность мирозда-; ния. Соотношение между ступенями иерархии, т. е. между неорганической природой, жизнью, психическим и духов­ным бытием, с его точки зрения, определяется специфиче­скими «законами расслоения». Так, «закон возвращениям фиксирует присутствие закономерностей низших слоев в высших, «законнового отмечает специфику высшего по сравнению л низшим, «закол дистанции» подчеркивает своеобразие внутренней детерминации в каждом новом слое бытия. Принцип детерминизма проявляется повсю­ду—его всеобщность вытекает из отождествления действи­тельности с необходимостью,-но способ детерминации меняется от, слоя js;слою, (напр., процессы воли пред­полагают «экстракаузальные» детерминанты). В системе Гартмана нет места идее развития, проблемы генезиса выносятся за пределы «критической онтологии», а основ­ная последовательность слоев бытия дана как факт, допус­кающий лишь анализ, но не генетическое объяснение. В анализе духовного бытия он придает решающее значение исследованию взаимодействия личного и объективного ду­ха. Гартман утверждает, что объективный дух реально не существует помимо человеческих индивидуальностей, но представляет собой их всеобщую, отчужденную и обезли­ченную форму. Как стихия всеобщего, объективный дух возвышается над индивидуальным сознанием точно так же, как индивидуальное сознание человека над его биоло­гическим организмом. Как высший уровень бытия объек­тивный дух представляет собой целостность, обладающую собственной структурой и принципами, из которых и скла­дываются era специфические проявления — философия, искусство, литература, наука»: техника, религия и мифы. Когда индивид реализует свою психическую энергию в од­ной из всеобщих форм (или сразу в нескольких), он станов вится историческим деятелем, а-объективный дух .превра­щается в, «живой дух» исторического ^процесса столько соединение индивидуального конечного духа с всеобщими формами деятельности конституирует историческое бытие. Гартман указывает на то, что интенциональность присуща не только перцептивной и репрезентативной сторонам со­знания, но и аффективной. Это значит, что эмоции не только принадлежат внутреннему миру личности, но под­разумевают существование неких предметностей объектив­ного порядка за пределами субъективных актов. Они-то и есть данности. Субъективный полюс ценностного отно­шения составляют эмоционально-трансцендентные акты, а объективный — их интенциональные предметы, то есть ценности. Ценности не могут познаваться рационально, они открываются лишь в актах любви и ненависти, которые представляют собой особые ценностные чувства, заставля­ющие человека мгновенно и безотчетно, т. е. интуитивно, предпочитать один образ действий другому или восхвалять одно произведение, порицая иное. Такая трактовка нрав­ственных и эстетических оценок имеет рациональный смысл в том, что выбор нравственный или эстетический всегда совершается под диктовку чувства, а не бесстрастной рефлексии или холодной калькуляции, что бы говорили на этот, счет поклонники утилитаризма. Человек абсолютно рациональный (а можно представить себе такую вообража­емую фигуру в воображаемых обстоятельствах (вряд ли оказался способен на эстетические впечатления и мораль­ные терзания. Но что совершенно не учитывает Гартман, так это своеобразного участия рациональных мотивов в этическом суждении и эстетической оценке. Как ни критикуй Канта за «формализм в этике», а эстетику класси­цизма за жесткий нормативизм, все-таки в формировании нравственных и эстегоческих чувств огромную роль играет образование в самом широком смысле этого слова, включа­ющем и «воспитание чувств». За непосредственностью эмо­циональной реакции скрывается «социальная память», а это значит, что феноменологическое описание «ценност­ного чувства», которым ограничивается Гартман, разбирая основания этики и эстетики, явно недостаточно. Гартман не оставил после себя школы. Однако его влияние замет­но и в последующей разработке онтологических проб­лем (П. Вейес, Г. Якоби), феноменологической этики (Д. Гильдебранд) и эстетики (Р. Ингарден, М. Дюфрен). Соч.: Эстетика. М., 1958; Проблема духовного бытия. Исследова­ния к обоснованию философии истории и наук о духе,—В кн.: Культурологи». 20 век. М.,1995; Ethik. В.—Lpz., 1926; Das Problem des geistigen Seins. В., 1933; Philosophic der Natur. B.» 1950; Kleinere Schriften.Bd 1-2. В., 1955-57.

Лит.:, Горнштеш Т. И. Философия Николая Гартмана, JL, 1969; Nikolai Hartmann. Der Denker und sein Werk. Htsg. Von H. Hejmsoeth und R. Heiss. Gott, 1952; Mohantly J. N. N. Hartmann und A, N. Whitehead. A Study Recent Platoriism. Calcutta, 1957; Tymienecka A. % Essence d Existence Etude a propos de la philosophic de R. Ingarden et N. Hartmann. P.; 1957; Buck A. (Hg.). Nicolai Hartmann 1882-1982. Bonn, 1982:

M. А. Киссель

ГАРТМАН (Hartmann) Эдуард фон (23 февраля 1842, Берлин —5 июня 1906, Грослихтерфельде) — немецкий философ-иррационалист. Источниками философии Гарт­мана были волюнтаризм Шопенгауэра и «философия тож­дества» Шеллинга. В своем основном сочинении «Филосо­фия бессознательного» (1869, рус. пер. 1902) Гартман противопоставил естественно-научному материализму мисти­ческий идеализм, а идее социального прогресса—песси­мистический взгляд на историю. Основой всего сущего ои полагал бессознательное духовное начало. Вселенная, по

Гартману, — это продукт иррационального процесса, в котором сознание—лишь орудие бессознательной мировой воли, рассматриваемой в качестве источника жизни и дви­жущей силы развития. Разделяя позиции панпсихизма,. Гартман допускал наличие ощущений у растений и даже атомов. В этике Гартман призывал к избавлению от трек иллюзий, последовательно владевших умами людей: ил­люзии земного счастья, иллюзии потустороннего счастья и, наконец, иллюзии достижения счастья в результате ис­торического развития («Феноменология нравственного со­знания»—PhSnomenologie des sittlichen BewuSstseins, 1879). В результате Гартман пришел к проповеди нигилистиче­ской религии («Религиозное сознание человечества» — Das religibse Bewusstsein der Menschheit, 1882); эволюция влечет Вселенную к уничтожению путем осознания ее неразумия и нецелесообразности.

Соч.: System der Philosophic im Grandriss, Bd 1—8. Lpz., 1907-09; Kategorienlehre, Bd 1—3. Lpz., 1923; в рус. пер.: Современная психология. М., 1902; К понятию бессознательного.— В сб.: Новые идеи в философии, сб. 15. СПб., 1914.

Лит.: Дебольский Н. Г. Трансцендентальный реализм Гартмана. -В сб.: Новые идеи в философии, сб. 13. СПб., 1914; Huber U. Eduard von Hartmanns Metaphysik und Religionsphilosophie. Winter-hur, 1954.

ГАССЕНДИ (Gassendi) Пьер (22 января 1592, Шантер-сье, Прованс —24 октября 1655, Париж)— французский философ и ученый. Родился в крестьянской семье, закон­чил университет в Эксе. Был профессором философии в том же университете, затем профессором математики в Королевском парижском коллеже. С 1626 — каноник ка­федрального собора в Дине. Находился под влиянием идей Коперника, Галилея и Эпикура, активно участвовал в научно-философской жизни Франции, полемизировал с Декартом. Будучи католическим священником, являлся главой кружка «либертенов» («свободомыслящих»). Первое произведение—«Парадоксальные упражнения против аристотеликов, в которых потрясаются основы пе­рипатетического учения и диалектики в целом и утвержда­ются новые взгляды, либо, казалось бы, устаревшие взгля­ды древних мыслителей» — вышло в свет в Гренобле в 1624 (рус. пер. 1968). В нем Гассенди опирается на учение Эпикура. В 1649 в Лионе он издает «Свод философии Эпикура» (рус. пер. 1966), а спустя еще девять лет—свой основной труд «Система философии» (Syntagma Philo-sophiae, рус. пер. 1966). Следуя Эпикуру, Гассенди делил философию на логику, физику и этику. Используя логику в борьбе против схйластов, Гассенди стремился следовать среднему пути между догматизмом, уверенным в постижении абсолютных истин, и скептициз­мом, отрицающим всякие истины: В теории познания был последовательным сенсуалистом: чувства—единственный источник и критерий истинности или ложности наших знаний, а заблуждения возникают лишь в результате непра­вильных рассудочных суждений. Общие понятия существу ют только в человеческом разуме, образуясь там в результа­те синтеза сходных признаков и устранения несходных. Гассенди отвергал учение Декарта о врожденных идеях. Физика Гассенди представляет собой атомизм. Первома-терия сводится к ограниченному числу атомов, имеющих самые разнообразные внешние формы и обладающих та­кими свойствами, как плотность, неделимость, величина, вес, а также способность занимать определенное простран­ство и передвигаться. Для объяснения движения Гассенди допускал наличие абсолютно пустого пространства. Про­странство и время несотворимы и неуничтожимы. Именно Гассенди впервые ввел в научный оборот понятие молеку­лы (лат. «маленькая масса»), обозначив им определенное сочетание атомов.

Защищая Эпикура от нападок Христианских богословов, Гассенди попытался реабилитировать центральное поня­тие его этики — удовольствие, понимая под ним стремле­ние к счастью и утверждая, что оно есть благо само по себе. Основные добродетели—это благоразумие, при котором разум руководит волей, и необходимость довольствоваться малым. Всякая добродетель есть благо, поскольку она до­ставляет «безмятежность». Одно из условий счастливой жизни — отсутствие страха смерти, которая «не может при­чинять страдания ни живым, ни мертвым, ибо первых она не затрагивает, вторые же не существуют» (Соч., т. 1. М., 1966, с. 366).

Гассенди придерживался принципа «двух истин», т. е. идеи о взаимном невмешательстве философии (науки) и рели­гии в дела друг друга, поскольку первая всегда опытна и рациональна, а вторая—иррациональна и не нуждается в доказательствах. Бог, сотворив атомы и движение, затем предоставил миру существовать по собственным законам. Душа —особо тонкая субстанция, бессмертна интеллекту­альная душа, дарованная человеку Богом, а не чувствен­ная, унаследованная им от родителей. Учение Гассенди сыграло большую роль в реабилитации атомизма, оказав воздействие на физику Р. Бойяя и И. Ньютона, философию П. Гольбаха. Этика Гассенди повлияла на движение «либертенов», к числу которых отно­сились такие известные литераторы, как Сирано де Берже-рак, Мольер и Лафонтен. Гассенди написал немало трудов по историй науки, совершил ряд важных астрономических открытий и наблюдений (прохождение Меркурия по солнеч­ному диску, открытие пяти новых спутников Юпитера и др.). Соч.: Opera omnia. v. 1 —6. Lugduni, 1658; Соч., т. 1 —2. Ш._г 1966—68. Лит.: Быховский Б. Э. Гассенди. М, 1974; Brett G. S. The philosophy ofGassendi. L,, 1908.

О. В. Суворов

ГВАРДИНИ, Гуардини (Guardini) Романо (17 февраля 1885, Верона — 1 октября 1968, Мюнхен)—католический религиозный деятель и мыслитель, эссеист и публицист. По происхождению итальянец, с детства жил в Германии, в 1911 принял немецкое гражданство. После занятий химией и политэкономией изучал теологию во Фрейбурге и Тюбингене, где испытал умеренное влияние католиче­ского модернизма (диссертация о Бонаеентуре, чья мисти­ческая духовность и позднее оставалась Гвардини ближе, чем нормативная дидактичность томизма). С 1910 свя­щенник. В 1923 в Берлинском университете (формально в Бреслау (Вроцлаве), чтобы не создавать проблем с про­тестантскими традициями Берлина) была создана кафедра «христианского мировоззрения и философии религии». В 1920-х гг. он становится ведущей фигурой Т; н. Литурги­ческого движения («О духе литургии»—Vom Geist der Liturgie, 1918), направленного на повышение активного участия мирян в богослужении и развитие литургической эстетики (ср. у Флоренского, православного сверстника Гвардини, тезис о литургии как синтетическом произведе-

нии искусства). В этот период он пользуется влиянием как воспитатель и наставник молодой католической элиты в рамках молодежного движения «Quickborn» (нем Род­ник»). Опыт христианской интерпретации европейского культурного творчества от античной классики до Нового и Новейшего времени Дан в работах Гвардини, посвящен­ных Сократу, Данте, Паскалю («Christliches BewtiBtseto. Versuch flber Pascal», 1935), Гёльдерлину, Достоевскому («Religi6se Gestalten in Dostojewskijs Werk», 1933) и Рильке. При оценке этих работ необходимо иметь в виду их педа­гогическую задачу: Гвардини выступил здесь не как¹ ис­следователь биографии и творчества этих фигур, но стре­мился сделать через них наглядными некие общие пара­дигмы понимания жизни, тяготея к непосредственному вчитыванию и вчувствованию в сами тексты без большого внимания к специальной литературе. Для него характерно Стремление к осторожному, но последовательному инте­грированию католическим вероучительным контекстом приемлемых для последнего аспектов той специфической культуры эстетизма, которая была разработана в начале 20 в. в символистских кругах (напр., в кружке Стефана Георге; можно вспомнить связь с русским символизмом того же Флоренского). В сходном педагогическом контек­сте стоят работы Гвардини, посвященные истолкованию новозаветных текстов, напр., «Господь» (Der Herr, 1937); это опыты чисто медитативной экзегезы, уже в силу жанра совершенно безразличные по отношению к т. н. библей­ской критике. Этот период деятельности Гвардини был прерван —в 1939 ему запретили преподавать и изгнали из академического мира. После войны он снова преподавал «христианское мировоззрение» в университетах Тюбинге­на, затем Мюнхена; его проповеди пользовались большим успехом у вернувшегося с войны поколения слушателей. Его важнейший труд послевоенного времени — «Конец W6-вого времени» (Ende der Neuzeit, 1950) продолжает харак­терные для посленицшевского дискурса начала 20 в. дис­куссии о кризисе новоевропейского гуманизма. В конце жизни получил как оценку его антифашистской позиции премию мира немецкой книготорговли и премию Эразма Роттердамского; Павел VI предлагал ему кардинальский сан, которого престарелый Гвардини не принял. Его труды избегают академической тяжеловесности и выделяются старомодным, но живым изяществом эрсеистической щ-неры; они, как правило, невелики По объему и обращены не столько к кругу коллег, сколько к «образованному чита­телю», что было исторически связано с выходом немецкого католицизма из культурной изоляции времени господства т. н. «культур-протестантизма», а также с веяниями, пред> шествовавшими Второму Ватиканскому собору. Соч.: Vom Sinn der Kirche. Mainz, 1922; Liturgische Bildung. Versuche, Burg Rothenfels, 1923; Der Gegensatz. Versuche zu elner Philbsophie des Lebendig-Konkreten. Mainz, 1925; Wundef und Zeichen. Wiirzburg, 1959; Werke. Mainz —Paderborn, 1990; в рус. пер.: Конец Нового времени.-*ВФ», №90, № 4; О Церкви. М., 1995. Лит.: Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1962; с< М4—08; Авершщев С. СО книге Гвардини «Конец Нового времени».— В сб.: Современные концепции культурного ййоцерса на Залйде. М„ 1976; Babolin A. Romano Guardini filosofQdeiralterju.v. 1—2, Bologna, 1968—69; Merker H. Bibliographie R, Guardinis, Paderborn u. a., 1978; Geri Ж В. R. Guardini. 1885-1968. Leben und Werk. Mainz, 1983.

С. С. Аверинцев

ГВАТТАРИ (Guattari) Феяикс (30 апреля 1930, Колом­бо -г 29 августа 1992, ок. Блуа) —французский мыслитель. Активный участник революционного движения 60-х гг., член «Центра инициатив по созданию нового пространства свободы», теоретик и практик антипсихиатрии, соучреди­теле журнала Itecherches. Испытал влияние Фрейда, Лака;: на, Фуко, марксизма. Хотя по роду профессиональных занятий Гваттари считается психоаналитиком, его теоретиг ческие усилия были сосредоточены как раз на противосто­янии психоанализу как идеологии. Полемизируя с психо­анализом как с частью репрессивной машины современной власти, Гваттари организовал альтернативную психиатри­ческую клинику La Borde, целью которой была разработка особой «революционной» психиатрической практики. Центральное понятие мышления Гваттари — «желание». В противовес Фрейду и его последователям Гваттари на­стаивает на несводимости желания к некоему набору по­буждений и инстинктоподобных импульсов; желание пред­ставляет собой скорее изначальную реальность, лежащую в основе как телесного, так и психического мира. Отсюда механистическая, восходящая к Спинозе, терминология Гваттари — понятие «машина желания», а также «техниче­ских», «органических», «экологических» и пр. «машин». Наиболее известные публикации Гваттари написаны со­вместно с Делезом. В соавторстве с последним Гваттари выпустил такие работы, как «Анти-Эдип» (1972), «Тысяча поверхностей» (1980), «Что такое философия?» (1990), а также книгу о Кафке (1975). Из монографий мыслителя наиболее значительны «Психоанализ и трансверсальность» (1972), «Молекулярная революция» (1977), «Машинное бессознательное» (1978), «Шизоаналитические картогра­фии» (1989). Эпатирующий и «безответственный» стиль произведений Гваттари отражал сознательно избранную им стратегию ускользания от бюрократических конвенций. Соч.: (совместно с Ж- Делезом) Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М, 1990; Капитализм и шизофрения: беседа К. Клеман с Ж. Делезом и Ф. Гватгари.—В кн.: Ad Marginem'93. Ежегодник. М., 1994.

Лит.: Гараджа А. Вавилонское столпотворение. Памяти Ф, Гватга­ри.—В кн.: Ad Marginem'93. Ежегодник. М.. 1994; Рыклин М. Памяти Феликса Гватгари. —Там же.

В. С. Малахов

ГВИЧЧАРДИНИ (Guicciardini) Франческо (6 марта 1483, Флоренция —22 мая 1540, вилла Арчетри,, ок. Фло­ренции)—итальянский, социальный мыслитель, историк, политик. С 1498 изучал право во Флоренции, Ферраре и Падуе, с 1505—доктор и профессор гражданского права. Занимался адвокатской практикой во Флоренции, соста­вил «Историю Флоренции» с 1378 по 1509 (Storie Florentine, 1508—09). В 1512—13 —посол при дворе Фер­динанда Католика в Испании, затем на службе у папы Льва X, который назначает его правителем Модены (с 1516) и Реджо (с 1517); в 1522 возглавил оборону.осаж-денной французами Пармы. В 1521—25 написал диалог «О государственном устройстве Флоренции» (Del reggimento di Firenze). В 1523—28 —правитель всей Романьи, военный министр у папы Климента VII. После sacco di Roma (раз­грабление Рима) в 1527 и в годы второй флорентийской республики (1527—30), отойдя от дел, упорядочивает «По­литические и гражданские записки» (Ricordi politici e civili, 1512—30), пишет «Соображения о Беседах Макиавелли»

(Considerazioni sui Discqrsi del Machiavelli, 1530). В 1531-34 управитель и вице-легат Климента VI{ в Болонье, в Ц-И^ 37—советник герцогаАлессандро Медичи во Фло­ренции. Пользуясь семейным и личным архивами и досту­пом к государственным документам, создает многотомную «Историю Италии»,(Storia d'ltalia, 1537—40) с элементами критики источников, в которой, следуя за изменениями сил в европейской политике, поместил события в Италии в международную перспективу. Пуританская суровость, с юности трезвое отношение к ми­ру при энергично^ деятельности, неприязнь (внушенная отцом, гуманистом из круга М. Фичино) к лицемерию и распущенности духовенства сблизили Гвиччардини с культурным типом Северного Ренессанса и Реформации. Он завершает начатый его другом Макиавелли поворот флорентийской историко-политической мысли от антич­но-идеальных образцов к анализу реального явления. По­добно Леонардо да Винчи, Гвиччардини не ценит книжное знание, обобщения, правила и ищет опоры для практики в учете неповторимых обстоятельств, в неослабном усилии аналитического ума, в опыте. Абсурдно полагаться на иде­альные нормы, раз «мир уже не такой, какой должен быть» а такой, какой есть». Природные добро и воля искажены глупостью, страстями и эгоизмом, превращающими человеческую массу в бешеное животное и провоцирующими в ответ государственное насилие. Мудрый правитель, оди­наково далекий от деспотии и охлократии, восстанавливает мир, «дивное согласие», когда только и возможны благопо­лучие, культурно-историческое творчество и сама жизнь людей. Всевластный случай правит историей, но ему равномощна целеустремленная чуткая воля. Сосредоточен­ность на поступках делает Гвиччардини историком отдель­ных личностей, в отличие от Макиавелли, ощущающего в социальном теле реальность особого рода, но Гвиччарди­ни превзошел Макиавелли широтой и точностью описа­ния. Ж- Воден назвал Гвиччардини «отцом исторической науки». Идущая от Гвиччардини традиция философского осмысления факта продолжена Монтескье,. Вольтером, Гиббоном, Гегелем.

Соч.: Opere. Mil.-Napoli, 1953; Storia d'ltalia, v. 1-3. Torino, 1971; Carteggi, v. 1 — 17. Bologna — Roma, 1938—72; в рус. пер.: Соч. М., 1934.

Л[ит.: Житомирская С. В. Политические, воззрения Франческо Гвич­чардини. М., 1945; Бившим В. В. Гвиччардини.—В кн.: Он же. Новый Ренессанс. М, 1998; Caprariis V. de. Francesco Guicciardini: Delia politica alia storia. Ban, 1950; Gilbert F. Machiavelii and Guicciardini: Politics and History in Sixteenth-Century Florence. Princeton, 1965; Bondanella P. E. Francesco Guicciardini. Boston, 1976.

В. В. Бибихин

ГЕГЕЛЬ (Hegel) Георг Вильгельм Фридрих (27 августа 1770, Штутгарт —14 ноября 1831, Берлин) — немецкий фи­лософ, создатель учения, построенного на принципах «абсолютного идеализма», диалектики, системности, ис­торизма.

ЭТАПЫ ТВОРЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И СОЧИНЕНИЯ. Родился в семье чиновника финансового ведомства; учил­ся в гимназии Штутгарта, затем в Тюбингенском теологи­ческом институте (1788—93), где его соучениками и дру­зьями были Шеллинг и Гёльдерлин. Был домашним учи­телем в Берне (1793—96), во Франкфурте-на-Майне (1797—1800). Тогда же испытал наибольшее увлечение философией Канта, Платона, Спинозы. К этому времени относятся первые (неоконченные) сочинения Гегеля, опуб­ликованные С. Нолем в 1907: «Народная религия и хрис­тианство» (Volksreligion und Christentum, 1792—95); «Пози­тивность христианской религии» (Die Positivitat der christlichen Religion, писалось в 1795—96, дорабатывалось, вероятно, до 1800). Гегель резко критикует здесь «систему» институтов и догматических религиозных установлений, навязываемых индивиду извне, подавляющих его свободу, мысли, устремления и означающих «непризнание любой способности человеческого духа, особенно же первейшей среди них —разума» (Работы разных лет. М., 1970, т. 1, с. 174). В центре исследования — поиски «позитивной», «на­родной» религии, религии сердца, целью которой является не власть в обществе, а нравственное, духовное обновление личности. До сих пор спорят, кто именно (Гегель, ШеЛлинт, Гёльдерлин) был автором наброска «Первая программа системы немецкого идеализма» (1796), но участие Гегеля в работе несомненно. Во Франкфурте в 1798 написано сочинение «О новейших внутренних отношениях Вюртем-берга, в особенности об устройстве магистрата» с острой критикой отживших политических порядков тогдашней Германии (работа по совету друзей не была опубликована); Незавершенной осталась и другая работа филосеф «Конституция Германии» (опубликована посмертно). В 1799 Гегель закончил трактат «Дух христианства и его судьба» (Der Geist des Christentums mid sein Schicksal). В это время он занимается политической экойомией (конспект и коммен­тарий к книге английского экономиста Стюарта «Исследо­вание основ политической экономии»). Социально-критИ^ ческая направленность произведений молодого Гегеля не­разрывно связана с происходившими в его эпоху глубинны­ми преобразованиями отживших социальных порядков, всего мира ценностей, идеалов, институтов, наиболее ярко проявившихся во Французской революции 1789—93. Под влиянием этого главной ценностью, на которой Гегель стал основывать свою философию, стал идеал свободы. Йенский период жизни и творчества Гегеля (1801—06) отмечен:

преподаванием в Йенеком университете, сначала под ру­ководством Шеллинга; чтением курсов по логике, метафи­зике, натурфилософии, естественному праву, истории фи­лософии, а потом по «чистой математике, арифметйке, геометрии; - "

исследованиями философских систем непосредственных предшественников и современников («Различие между философскими системами Фихте и Шеллинга—Different des Fichtesehen und Schellingschen Systems der Philosophic, Ш1 — вместе с разбором идей К. Рейнгольда)'; попытками разработать собственную философскую "систе­му и прежде всего поисками ее основания. ' " Эти поиски нашли отражение в следующих работйх: «Вера и знание, или Рефлективная философия,взятая в полноте ее форм —в качестве философии Канта,¹ Йкоби и Фихте» (Glatoben und Wissen, Oder die Reflexionsphilbsophie der Subjektivitat, in der Vollstandigkeit ihrer ^orrhen, alS Kantisehe,'Jacobische und Fichtesche Philosophies опублико­вана в 1802 в «Критическом журнале философии», кото­рый Гегель издавал совместно с Шеллингом); «Система нравственности» (System der Sittlichkeit, 1803) — вместе с опубликованной статьей о естественном праве; «Йёнская реальная философия» (Jenaer Realphilosophie', 4805—06).

Основные идеи этих сочинений: 1) философия строится как система, причем философия государства и права' впи­сана в структуры «объективного духа»; 2) Первые систем­ные разработки Гегеля ориентированы на тематику фило­софских проблем политики, права, государства, собствен­ности, договора, преступления и наказания и т. д.; 3) дви­жение этих категорий «реальной философии» тесно связано с диалектикой таких понятий, как дух, сознание, нравственность и т. п.; 4) наибольший интерес раннего Гегеля вызывают процессы, которые происходят в созна­нии взаимодействующих индивидов и имеют своим ре­зультатом не только их «внешние» в материальных продуктах труда, но и объективирование в виде идеальных, духовных форм (напр., признание индивидами друг друга как процесс, происходящий «между» самосознаниями, имеет своим результатом институционализацию собствен­ности, моральные и юридические устатовления); 5) в «Си­стеме нравственности» системообразующим началом яв­ляется «подведение» (Subsumtion) под понятие. В Йене Гегель занимается также логико-философскимй (логико-метафизическими) исследованиями (фрагмент На­броска к задуманной им в 1801 —02 книге «Логика'й'мШ⁵-физика» опубликован в Гамбургском собр. соч., т. 5, вмес­те с другими рукописями Гегеля, найденными в 1975; лбгические аспекты в рукописях, известных под названием «Логика, метафизика, натурфилософия» и датируемых по X. Киммерле, 1804—05). Логика трактовалась Гегелем в 1801—05 то как отделенное от метафизики введение в-спекулятивное знание, то как составная часть метафизи­ки, то как осмысление антиномии рефлексивных опреде­лений, приводимых в единство через созерцание (влияние Шеллинга). Т. о. Гегель испытывал и реальную филдсо-фию, и логику в качестве возможного основания искомой философской системы. Видимо, не удовлетворенный эти­ми попытками, он пришел затем к выводу —основопола­гающей частью системы должна стать новая философская дисциплина, феноменология, разработке которой посвя­щено итоговое сочинение йенского периода — «Феномено­логия духа» (1807);- Гегель дописывал его уже находясь в Бамберге, куда он последовал, спасаясь от наполеонов­ского нашествия и где он ненадолго стал редактором «Бам-бергской газеты» (март 1807—ноябрь 1808). Нюрнбергский период (1808—16) —один из самых продук­тивных этапов творчества Гегеля. В Нюрнберге off ди­ректор гимназии (известны его «Гимназические речи», учебное пособие по философии — «Философская пропе­девтика»). Самое значительное произведение этого перио­да— «Наука логики» (ч. 1—3, соответственно 1812, 1813, 1816), которой Гегель теперь прочно отводит роль первой, основополагающей части системы. Логика при этом пони­малась и разрабатывалась не как формальная, а как содер­жательная, одновременно онтологическая и гносеологиче­ская дисциплина, выполняющая также теологическую функцию «изображения Бога в его вечной сущности»; в орбиту логических исследований была широко вовлечена история философии. В 1816—18 Гегель—профессоре Гей-дельберге, где в 1817 опубликовал «Энциклопедию философ­ских наук», содержащую абрис всей его философской сис­темы, которая включала логику как ее основание, а также философию природы и философию духа. С 1818 до конца жизни Гегель был профессором Берлинского университета; Главные сочинения берлинского периода: «Философий права»: (GrunsUiniender Philosophie des Rechts, 1821; пуб­ликация в .1833 —с дополнениями, под редакцией Э. Ган­са); 2-е и 3-е, расширенные издания «Энциклопедии» (1827; 1830)., Последнее опубликованное им сочинение— «Английский билль о реформе 1831». СИСТЕМА И ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ФИЛОСО­ФИЙ ГЕГЕЛЯ. Зрелая философская система Гегеля—это «многоэтажное» здание, выстроенное на фундаменте «Нау­ки логики» (сохраняющее при этом пропедевтическое зна­чение «Феноменологии духа»). Наука логики представлена в двух вариантах; т. н.,«Большая логика», 1812—1,6 и 1-я часть «Энциклопедии философских наук», т. н. «Малая логика». Т. н. «реальная философия» делится на «филосо­фию природы» и «философию духа». Разделы философии природы — механика, физика, органическая физика. Фи­лософия духа—разветвленный системный отдел филосо­фии—делится на субъективный дух (с подразделами: ант­ропология, феноменология» психология), объективный дух (разделяемый на право, моральность, нравственность) и абсолютный дух (разделы: искусство, религия, филосо­фия). Обе эти части реальной философии представлены прежде всего в «Энциклопедии», а относящееся к объек­тивному духу учение о праве также в «Философии права». Система Гегеля в целом неотделима и от вторичных источ­ников, каковыми являются его многочисленные Лекции, составленные преимущественно на основе записей его уче­ников и слушателей. При этом если лекции по логике, метафизике, философии духа, философии права как бы дополняют его основные сочинения, то в отношении эстет тики, философии религии, философии истории, истории философии Гегеля именно Лекции приходится использо­вать как основной материал. Главное в гегелевских Лекциях:

по философии истории—«одухотворение» исторического процесса превращение его в «отголосок» «шествия» абсо­лютного духа, а индивидов, действующих на арене ис­тории, в орудие мирового духа; акцентирование внимания на деятельности, «всемирно-исторических индивидов», че­рез личные цели и деяния которых проявляется историче­ская необходимость; критика субъективистских, романтик ческих и т. п. представлений об истории; деление мировой истории на четыре периода—восточный мир (Китай, Индия, Египет), греческий мир, римский мир, германский мир; понимание истории как прогресса в осознании и до­стижении индивидами все большей свободы; по эстетике: выявление соотношения между формой ис­кусства (она основывается на чувственных образах) и его содержанием,(каковым является идея, которая, в отличие от логической идеи, претворена в действительность); ос­мысление эстетического идеала; дифференциация форм искусства (ступеней реализации идеала) соответственно отношению формы и содержания: 1) символическое ис­кусство (на примере искусства Востока) с весьма слабым участием идеи; из видов искусства сюда больше всего тяготеет архитектура; 2) классическое искусство (антич­ность) с гармоническим единством формы и содержания; наиболее полное его воплощение—скульптура; 3) роман­тическое искусство (Средневековье и Новое время) с рас­тущим перевесом идеи над внешней формой; наилучшее его выражение —в живописи, музыке, поэзии; по философии религии (ее начало —анализ «верующего сознания и его связей с «абсолютным знанием» в «Феноменологии духа» и «Философии духа», но наиболее полное воплощение — в Лекциях по философии религии): разделе?, ние на естественную, определенную и религию Откровения, или абсолютную религию; по истории философии: изображение истории философии как закономерного процесса движения мысли от абстракт­ного к конкретному, каждой ступени —как «момента»; в историческом приближении к абсолютной истине; пони­мание исторического развития философии как строго со­ответствующего логическому строю философии и ее сис­темному развертыванию; попытка дать широкую панораму истории философии древности, Средневековья, Нового времени — вплоть до новейших для гегелевской эпохи идей и учений.

Главные принципы, или основополагающие идеи филсь софии Гегеля: абсолютный идеализм в форме логицизма; системность; научность; историзм; диалектика; теологи­ческий характер. Более специфические принципы: тож­дество бытия и мышления; восхождение от абстрактного к конкретному; «двойной принцип» (разумность действи­тельного и действительность разумного). Первый принцип всего полнее" реализуется в построении целостной сис­темы, подчиненной единому «ритму» понятия; категори­альный каркас подробно обрисован в логике — первой час­ти системы. Превращение логики в основание системы, а также — в качестве всеобщей логики понятий, переходов от одной стадии логического мышления к другой — в сис­тематизирующую модель (в метафизическом плане закреп­ляется как первенство логической идеи перед «идеей при­роды» и «реального духа») есть воплощение логицизма, в рамках которого Гегель утверждает исходное первенство мышления, прежде всего мышления в понятиях. Путь понятия мыслится как. многоступенчатое восхождение от первых, еще абстрактных его определений ко все большей ' конкретности (бытие — сущность—понятие в собственном смысле).

Вторая часть системы Гегеля —философия природы, кото­рая строится на следующих основных принципах (по А. П. Огурцову): 1) «единство теоретического и практиче­ского отношения к природе, реализующееся в единстве объективного и субъективного, физических стихий и чувств человека»; 2) требование рассматривать природу вее целостности; 3) синтетический (а не чисто аналитиче­ский, как в естествознании) подход; 4) качественный xa-i рактер сфер, или ступеней природы; 5) антиредукционизм (критика механистического, количественного, химическо­го редукционизма); 6) подход к органической целостности как развивающейся; 7) рассмотрение природы под углом зрения ее индивидуализации; 8) трактовка природы как одного из способов самопроявления («отражения») духа» (Огурцов А. П. «Философия природы» Гегеля и ее место в истории философии науки.—В кн.: Гегель. Энциклопе­дия философских наук, т. 2. Философия природы. М., 1.975, <?. 601» 602, 603). ,

Третья часть системы Гегеля—философия духа—имеет в своей основе понятие абсолютного духа как «окончатель­ной истины» и завершения всех других понятий и разделов духа,— «природы», (трактуемой как, инобытие духа), «ко­нечного духа», логической идеи. Здесь проявляется абсо­лютный идеализм Гегеля. . В философии духа имеет место богатая дифференциация духовных форм и структур, учитывающая то, где и как дух обретает реальное существование: субъективный дух— 9 человеческом индивидууме, объективный дух—в «объек­тивных формах» права и морали, (здесь дана разветвленная социальная философия Гегеля), абсолютный дух—в фор-мах культуры: искусства, религии, философии (в частности, здесь в едином системном комплексе даются эстетика, философия религии, философское осмысление самой фи­лософии и се истории). Такие аспекты духа, как сознание, самосознание, чувственное познание, рассудок, разум, мы­шление, понятие, идея, приобретают в изображении Гегеля богатую разветвленность и диалектическую взаимосвязь. Разум, мышление, толкуются: 1) согласно принципам идеа­листического субсташшализма, или логицистского, сверх-рационалистического идеализма; 2) как способные к само­развитию и самоосуществлению; мир в целом считается «осуществлением божественного разума» (Соч., т. III. M., 1956, с. 95); 3) как такие стороны воплощения духа, кото­рые способны достигать апогея своего развития,—это «знающий себя разум, абсолютно всеобщее» (там же, с. 365), С этим связана и знаменитая формула Гегеля (ее называют также «двойным принципом»): «Что разумно, то действи­тельно; и что действительно, то разумно» (Соч., т. VII. Философия права. М.—Л., 1934, с. 15). В недавно найден­ном варианте, записей лекций Гегеля по философии права 1819/20 эта формула звучит так: «Что разумно, станет дей­ствительным, и что действительно, станет разумным» — Hegel G. W. p. Philosophic йе$ Rechts. Die Vorlesung von 1819/20 in einer Nachschnft, Rrsg. von D. Henrieh. Fr./M-, 1983, S. 15). Двойной принцип, высказанный Гегелем в контексте социальной философии, означает следующее: познавая за­коны правовой и нравственной сфер, можно быть уверен­ным в том, что они претворяются и в наличной действитель­ности: «Вся задача состоит в том, чтобы в видимости временного и преходящего познать имманентное, субстан­цию, присутствующее в ней вечное» (Срч, т. VII, с. 15). Принцип системности в свою очередь связан с принципом историзма, проходящего через все звенья и ступени систе­мы. Так, наука логики, выстраивающая систему диалекти­ческих категорий, в сокращенном виде воспроизводит по­следовательное историческое движение человеческого духа через ступени бытия—сущности—понятия. Соответствен­но, в истории философии, во множестве ее учений следует видеть одну философию: «мастером» работы тысячелетий является «единый живой дух» (Соч., т. I. М.—Л., 1929, с. 31). Исходный принцип абсолютного идеализма расшиф­ровывается как единство научности, системности, историч­ности, восхождения от абстрактного к конкретному. «То же самое развитие мышления, которое изображается в истории философии, изображается также и в самой философии, но здесь оно освобождено от исторических внешних обстоя­тельств, здесь оно дается в стихии чистого мышления. Свободная и истинная мысль конкретна внутри себя и, таким образом, она есть идея, а во всей своей всеобщности она есть именно идея, идея как таковая, или абсолютное. Наука о ней по существу самому система, потому что истинное_г как конкретное, есть развертывающееся внутри себя единство, остающееся во всем процессе этого развер­тывания таковым, т.*. целостность, и лишь посредством различения и определения ее различий может существовать и необходимость, и свобода целого» (там же, с. 32). Диалектика является в философии Гегеля главным теоре­тико-методологическим принципом; она предстает: 1) как

«подлинная; собственная природа» определений рассудка, вещей и конечного вообще, или: диалектическое «является вообще принципом всякого движения, всякой жизни и всякой деятельности в действительности» (там Же, с. 135); все, что нас окружает, может рассматриваться как «образец диалектики» (там же, с. 137), в т. ч., напр., й двит жение небесных светил (там же, с. 138); 2) как общезначи-мый способ научного и философского познания, суть ко­торого—преодоление изолированности различных определений, приведение их в отношение друг с другом. «Диалек­тика есть, следовательно, движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собою принцип, ко­торый один вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость, равно как в нем же заключается подлинное, а не внешнее возвышение над конечным» (там же). Диалектика Гегеля вбирает в себя достижения диалек­тики в истории философии (начиная с «изобретателя диа­лектики» Платона до диалектики Канта, воплощенной в антиномиях разума) и представляет их в виде разветвлен­ного учения о диалектических категориях; 3) как одна из специфических сторон логики: если рассудок схватывает наличные предметы «в их определенных различиях (и фик­сирует вещества, силы, виды в их самостоятельности),., то диалектический момент есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою проти­воположность» (там же, с. 135). Диалектика как момент логики подразумевает как отрицание, так и переход от рассудка и «отрицающего» разума к «положительному», спекулятивному разуму. «Это разумное, хотя оно есть не­что мысленное и притом абстрактное, есть вместе с тем и нечто конкретное, потому что оно есть не простое, формальное единство, а единство различенных определе­ний» (там же, с. 139—140). Разумное мышление «содержит внутри себя противоположности как идеализованные мо­менты» (там же, с. 142) и в этом смысле Гегель называет разумное «мистическим», т. е. выводящим за пределы до­ступного рассудочному мышлению. Теологический принцип философии Гегеля выражается в его убеждении, что если религия может существовать без философии, то «философия не может существовать без религии, а содержит ее внутри себя» (там же, с. 354). Говоря о религиозном чувстве, религии сердца, о религи­озности, упорствующей «в своей узкой и потому бездуховной напряженности», о «религии рассудка», в плену кото­рой находится «современная религиозность», Гегель про­тивопоставляет им «религию духа», тесно связанную с фи­лософией и в нее перетекающую. При этом «абсолютный идеализм», являющийся основоположением философии Гегеля, «по существу не представляет собой особенности философии, а является, наоборот, основой всякого религи­озного сознания, поскольку именно последнее также рас­сматривает совокупность всего того, что есть, вообще весь существующий мир, как сотворенный и управляемый Богом» (там же, с. 93).

Философия Гегеля оказала громадное влияние на по­следующее развитие философии в 19—20 вв. (правое и левое гегельянство, марксизм, неогегельянство, нео­марксизм) и др.

Собр. соч.: Werke. Vollstandige Ausgabe dutch «inen Verein von Fteunden des Verewigten, Bd 1—19. В., 1&32—45; Samtliche Werke, hreg. von G. Lasson, Bd 1-15, 18-21, 27-29. Lpz.-Hamb., 1905-1954; Samtliche Werke. Jubilaumsausgabe, hrsg. von H. Glockner, Bd 1т 26. Stuttg.. 1927-40; 3Aufl.,.Bd 9,10,20. Stuttg., 1958; Gesammelte Werke, hrsg. im Auftrag der Rheinisch — Westfallischen Akademie der Wissenschaften, Bd 1. НащЬ,, 1968 ff.; Vorlesungen. Ausgewahlte foachsehrifteri und Manuskripte. Bd 1 — 13. Hamb., 1983 ff.; в рус. пер.: Собр. соч., т. 1-14. М.-Л., 1929-1958.

Отд. изд., переписка, док., ист.: Hegels theologische Jugendschriften, hrsg. Vort H. Nohl. Tub., 190T; Briefe von und an Hegel, Bd 1—4, hrsg. v. J. Hoffmeister. Hamb., 1952—60; Dokumentezu Hegels Entwicklung, hrsg. von J. Hoffmeister. Stuttg., 1934; Dokumente zu Hegels Jenaer Dozententatigkeit (1801 —1807). Hegels erster Entwurf einer Philosophie des subjektiven Geistes, hrsg. und eingeleitet von J. Hoffmeister.— «Logos», 1931, 20, S. 141 — 168; Der junge Hegel in Stuttgart. Auftatze und Tagebuchaufzeichnungen 1785—1788, hrsg. von F, Nicolin. Stuttg., 1970.

Лит.: .Гайм Р. Гегель и его время. СПб., 1861; Фишер К. Гегель, его жизнь, сочинения и учение, полутом 1, 2 изд. М.—Л., 1933; полу­том 2. СПб., 1903; Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека, т. 1—2. М., 1918; Бакрадзе К. С. Система и метод философии Гегеля. Тб., 1958; Овсянников М. Ф. Философия Гегеля. М, 1959j Шшрошшова Н. В. Путь Гегеля к «Науке логики». М.. 1984; Быкова М. Ф. Мистерии логики к тайна субъективности. М., 1996; Aiineri Sh. Hegels Theorie des modernen Staates. Fr./M., 1976;- Baum M. Die . Entstehung der Hegelschen Dialektik. Bonn, 1986; Buhner A Zur Sache der Dialektik. Stuttg., 1980; Dilthey W. Die Jugendgeschichte Hegels.—Idem. Gesammelte Schriften, Bd. 3, 4. Stuttg.—Cott,, 1963; Dosing K. Das Problem der Subjektivitat in Hegels Logik. Bonn, 1976 (Hegel-Studien, Beiheft 15); Findlay J. Л7 Hegel. L-N. Y., 1958; Gadamer H.-G. Hegels Dialektik. Fiinf hermeneutische Studien. Tub., 1971; Glockner H. Hegel, Bd 1. Schwierigkeifen und VorausSetzungen der Hegelschen Philosophie. Stuttg—Bad Cannstadt, 1965; HaeringTh. Hegel. Sein Wollen und sein Werk, 2 Bde, bpz.-^B., 1929—38; Harris H. S. Hegel's development.^» Idem. Toward the sunlight ,|770—1801. Oxf.,1972^Ttayrn R. Hegel «nd seine ZeitI B,, 1857; Нефф D. Hegel im Kontext. Fr./M., 1971; ЙурроЩе J. Etudes sut. Ivlarx et Hegel. P., 1955; Kimmerle H. ?ur ChronOldgievon Hegels Jenaer Schriften.-^ «HegeI_TStudien», 1967, 4, S. 125— 17b;'Idem. D3s 'Problem der Abgeschlossenheit des Derikens. Hegels «System der' Philosophie» in den Jahren 1800—1804, flbnh, 1970 («Hegel-Studien», Beiheft 8); Kojeve' A. Introduction a la lecture de Hegel. P., 1947; Kroner u. Von Kant bis Hegel, 2 Bde, 2 AUfl. TUb., 1961; Lasson G. Hegel als Geschichtsphilosoph. Lpz., 192fl;; Lugarini L. Hegel dal mopdo storicp alia filosofia. Roma, 1973; Lukacs G. Der junge Hegel. Uber die Beziehung von Dialektik und Okonomie, 3 Autl. Neuwjed-B.^ Ш7) Liiwitfc,$- Von Hegel zu tfietzsche. Stii|^., 1950; Mflrkuse H. Vernunn und Revplutioh. Hegel Und die Entstehung der Gesfllschaftsfhedrie. Darmstadt — Neuwied, 1976;' Rie'del M. (Hrsg.j Materialien zu Hegels Rechsphilosophie, 2 Bde. Fr./M., "1975; RmnkranZiK.iG.VI. F. :Hegel*s Leben. В., 1844; SchulteG. Hegel und das Bedurfnis nach Philosophic Hildesheim—Z., 1982; Taylor Ch. Hggpl..Ji^;r₁/M!, 1;983; Tiiemissen M.,Hegels Lehre vom absokiten Geist a|fTjieoJogischTpolitischerTra)gat. В., l9,70;Idem. Sein und Schein. Die kpti^el Function dex Heg?lsfhen Logik, Fr./M., 1980; "EredbJ, H. Hfe^efs frtiHe Logik* (180) — 1.S03/4). Versuch einer systematjschen Rekonstruktion.-«Hegel-Studien», 1972, 7, S. 123-ii68; МЫ J. La malheur de la conscience dans la philosophie de Hegel. P., 1929; Ziiiche E. Unbekannte Manuskripte aus der Jenaer und Niirnberger Zeit in Berliner Hegel-NachlaB;—«Zeitsehfift ffir philosophische¹ Forschurig», 1975, 29, S. 430-^444; Zirnmerli .K-Die Frage naeh der Philosophic Interpretationen zu Hegels «piffer«nzschrift»,r|-«Hegel-Studien»_w Bei­heft 12. Bonn, 1974. См. также лит. к ст. «Феноменология духа», Наука логики, «Энциклопедия философских наук.

■ И. В. Мотрошилова

ГЕГЕЛЬЯНСТВО —школа учеников и последователей Гегеля в Европе в 1-й половине 19 в. Наиболее значитедь-нь'иФбыло гегельянство в Германии, где различалось стар­шее поколение («старогегельянцы», «правые») и младшее («младогегельянцы», «левые»). «Старогегельянцы» (Г. Габлер, К. Тешель, К. Дауб и т. д.) выступили с интерпрета^ ей гегелевской философии в ортодоксальна-релитазвдц духе. «Младогегельянцы», организационно оформившиеся j во 2-й половине 30-х гг., переосмыслили основы гегелевской доктрины, выступили с критикой хрийтианетм) (Д. Штраус, Л. Фейербах, М. Штирнер, М. Тесс, А. Цена ковский, Б. Бауэр, К. Маркс). Общей для младогегельянства была ориеитацй» на «освобождение» гегелевской философии от социально-политического консерватизма, «абсолютного идеализма» и толерантносги к религии. Идейный радикализм младогегельянцев сочетался с остро критическим отношением к существующей политичесшй и социальной практике; в их воззрениях чувствуется влияние французского утопического социализма. Младогегельянцы говорили о «закате христианства, о конце господствующего положения¹ религии в сфере морали и жизненных ориентации Личности: «кри­тическая философия» призвана заменить или вытеснить христианство.

Проблем, обсуждавшихся младогегельяйцами, весьий широк: проблемы морали,; «зла» и «блага» в обществе, возможности и пределы индивидуального еамоосущеетй-ления и свободы личности, духовное и практическое отчуждение человека, поиск гармонии в отношениях между людьми, между человеком и природой. Значительный вклад в философию религии внесли работы Л. Фейербаха и Б. Бауэра. В социальной философии следует отметить философское обоснование анархизма М. Штирнером и со­циализма К. Марксом. В стиле философствования, терми­нологии, понятийном аппарате и способах рассуждения младогегельянцы находились в большой зависимости от философии Гегеля.

Во 2-й половине 19 в. формируется гегельянство в Англии {Дж. Стирлинг, Ф. Брэдли, Т. X. Грин). Лит.: Малинин В. А., Шинкарук В. И. Левое гегельянство. К., 1983; Pepperle I. Junghegelianische Geschichtsphilosophie und Kunsttheone. В., 1978; Sass H. M. Untersuchungen zur Religionsphtosophie in Hegelschule. 1830-1850. Munster, 1963. _i;,

А. Б. Баллам

ГЕГЕСИЙ ('H-piotac,) (ок. 320—280 до н. э.) - греческий философ, представитель тренской школы. Был известей проповедью самоубийства, за что получил прозвище «учи­тель смерти» (neioiGuvctTOc,). Исходил из гедонистического принципа киренаиков о наслаждении как высшем благе; но утверждал, однако, что чистого наслаждения все раййо нет и удовольствие всегда сопровождаете» страданием в такой жизни нет смысла, последовательный гедонизй невозможен,—поэтому жить не стоит. После лекций Геге-сия некоторые его слушатели, осознав несовместимость идеала с действительностью, кончали жизнь самоубийст­вом. При этом Гегесий рекомендовал самоубийство путем голодной смерти, о чем написал книгу 'Аяохартер&у (Gte Tascc. Bisp. I 84, 4, ®p. Plufc De amore proMsi <497D5)_: Выступая против традиционного этического эвдемоЯизмМ Гегесий утверждал, что счастье не просто вторично по отношению к удовольствию, но что его «вообще не может быть» (Diog. L. II 94), и отрицал такие добродетели, ка* приязнь, благодарность, дружба.

Диоген Лаэртий дает также сводку учения последователей Гегесия: если всё мерить удовольствием как таковым, то безразлично, беден ты или богат, свободен или-раб, чест^ ный человек или подлец; сама по себе жизнь тоже безраз­лична, можно выбирать конкретные удовольствия и выго­ды жизни, а для достижения максимального количества Удовольствий следует стремиться ко всем, не выбирая. (Diog. L. II 93-96). Лит. см. к ст. Киренская школа.

М. А. Солопова

ГЕДОНИЗМ (от греч. f|5ovrl— удовольствие)— тип эти­ческих учений, а также система нравственных воззрений, согласно которым все моральные определения (содержа­ние понятий добра и зла и др.) выводятся из удовольствия (положительные) и страдания (отрицательные). В учениях представителей киренской школы гедонизм складывается как разновидность мировоззрения, отстаивающего при­оритет потребностей индивида перед социальными уста­новлениями как условностями, ограничивающими его сво­боду; подавляющими его самобытность. Именно у кирена-иков обнаруживается двойственность гедонизма «ак прак­тического учения: с одной стороны, в той мере, в какой гедонизм утверждал самоценность личности, в нем очевид­ны гуманистические черты, с другой — в той мере, в какой предполагалось, что удовольствие является абсолютной ценностью, гедонизм оказывался возможной основой для апологии зла и аморализма. Различают «эгоистический гедонизм» (теории, согласно которым исключительно лич­ное удовольствие является конечной целью действий) и «универсалистский гедонизм» (когда удовольствие как общее счастье является конечной целью действий). Аристипп, вслед за софистами, не делал различий между наслаждениями (по их источнику), однако принимал во внимание наслаждение, которое может быть достигнуто в данный момент, и игнорировал возможные, но недости­жимые в настоящем наслаждения. Гедонизм смягчается в учениях, типологически характеризуемых как эвдемо­низм. Таков гедонизм Эпикура, который считал действи­тельным благом не чувственные удовольствия тела, а под­линные и возвышенные наслаждения души, точнее —со­стояние атараксии. Строго говоря, различия между гедо­низмом и эвдемонизмом не существенны: оба учения ориентируют человека не на добро, а на наслаждение, а если и на добро, то ради наслаждения. В христианской традиции Средних веков идеям гедонизма не было места; лишь в эпоху Возрождения они находят новых сторонни­ков (Дж. Боккаччо, Л. Бруни, Л. Балла, Ф. Петрарка, К. Раймонди), да и то по преимуществу только в его мягкой эпикурейской версии:

В новоевропейской мысли с идеями.гедонизма происходят существенные трансформации. Эти идеи оказываются во­площенными более или менее полнб и адекватно в боль­шинстве философско-этических учений того времени. Т. Тоббс, Б. Мандевиль, К. Гельвёдйй, так же, как и Б. Спиноза, выводят поведение людей из удовольствия. Однако последнее все.более ассоциируется с общественно определенными интересами индивида: у Гоббса эгоизм ограничивается общественным договором, у Мандевиля стремление человека к удовольствию трактуется как сред­ство, используемое воспитателями и политиками для управления людьми, у Гельвеция оно ставится в зависи­мость от правильно понятого интереса (см. Разумный эго­изм). Данная линия в новоевропейской моральной филосо­фии (от Гоббса к Гельвецию) находит непосредственное

продолжение в классическом утилитаризме, отождествля­ющем удовольствие с пользой. Эта динамика идей вела в конечном счете к выводу, что удовольствие не является определяющим' мотивом поведения, но лишь сопутствует той деятельности; которая воспринимается как успешная. По этой же линии развивались идеи либерализма—тече­ния мысли, покоящегося на адекватном и последователь­ном обосновании автономии индивида—как личности и гражданина. Лишь в произведениях де Сада принцип удовольствия утверждается в чистом виде —именно как принцип гедонического умонастроения и практики, в про­тивовес социальным установлениям и в косвенной, поле­мике с теорией общественного договора. Т. о., хотя идея гедонизма и были воплощены в большинстве учений, они одновременно оказались перемещенными в такие контек­сты (рационалистического перфекционизма и социальной организации, в одном случае, и утопии аморальней вседоз­воленности, в другом), которые в конечном счете приведи к кризису гедонизма как философского мировоззрения. К. Маркс, 3. Фрейд и Дж. Мур с разных позиций сформу­лировали положения об удовольствии как практически-поведенческом и объяснительно-теоретическом принципе, которые концептуально оформили этот кризис. Так, в мар­ксизме — в порядке социально-философской критики гедо­низма—было показано, что наслаждения и страдания яв­ляются функцией от действительных социальных отноше­ний людей. Благодаря психоанализу с «го детальным изуче­нием бессознательной ^! мотивации и формирований характера человека, вниманием к технике наблюдения кар­динально меняется положение в исследовании удовольст­вий. Фрейд с психологической точки зрения доказал; что удовольствие, будучи исходным, не может быть универ­сальным принципом поведения общественного индивида, тем более (что было акцентировано последователями Фрейда) если речь идет о нравственных основаниях пове­дения. Мур, критикуя Милля и Сиджвика, показал, что гедонизм, утверждая удовольствие в качестве единственно­го добра, в полной мере воплотил в себе натуралистиче­скую ошибку. В частности, в гедонизме, как правило, сме­шиваются понятия «желание» к «достойное желания», средство достижения блага и то, что является частью иско­мого блага, удовольствие и сознание удовольствия; привне­сение в гедонистическое рассуждение критериев рацио­нальности неявно устанавливает предел удовольствию и тем самым разрушает целостность гедонизма как концеп­ции, утверждающей абсолютность ценности удовольствия. В свете такой критики гедонизм уже не мог воспринимал­ся как теоретически серьезный и достоверный этический принцип и переместился в сферу «моральной идеологии» и в практику. Удовольствие становится предметом Специ­ального рассмотрения частных наук, напр. психологии или теории потребления.

Лит.: МурДж.Э. Принципы этики. М, 1984, с. 125—85; Sidgwick H. The Methods of Ethics. Cambr., 1981; Gosling J. С B.^TaylorCCW. The Greeks on Pleasure. Oxf, 1982.

P. Г.Апресян

ГЕЙЕР Эрик Густав (Geijer Erik Gustaf) (12 января 1783, Рансэтер — 23 апреля 1847, Стокгольм)— шведский фило­соф и историк. С 1817 — профессор Уисальского'универси-тета. Вначале симпатизировал романтикам и придерживал­ся консервативных взглядов. В теории познания стоял на позициях философского «реализма»: сознание не может само создавать из себя объект, оно находит предмет как данное, которое не зависит от субъекта. В 1830-х гг. во взглядах наступил резкий перелом: разрыв с консерватора­ми и переход на позиции демократии и либерализма. Гейер выступил с требованием предоставления всем людям оди­наковых прав, как условий для развития их творческих потенций- Впервые в шведской философии он сделал цент­ральным принципом личность, условие самосознание ее ом усматривал в соотношении с другой личностью (принцип коммуникации, связь между «я» и «ты»). Упрекая Гегеля BiSTOM, «галет растворил все индивидуальное в безличност-мой эволюции мирового духа, Гейер отклонял гегелевский панлогизм. Социально-политическая программа Гейера носила в основном реформаторско-просветительский ха­рактер.: „ Соч.: Samlade skrifter, Bd 1-13. Stockh., 1923-31. Лт,: Мысливченко А. Г. Эволюция мировоззрения Эрика Гейера.— «ВФ»;. 1974, № 9; ЩеЧеп A. Den levande Geijer, 1947; landquisi J. Оецег. Stockh., 1954; Meurling A.jp*ger och marfcisfflen. Stockh., 1947; litorierg E. Geijers vag ftan romantik till realism. Stockh-Uppasala, 1944.

, А. Г. Мысливченко

ТЕЙЗЕНБЕРГ (Heisenberg) Вернер Карл (5 декабря 190Iv Вюрцбург-гi февраля 1976) — немецкий физик-тео­ретик, один из создателей квантовой механики. Окончил Мюнхенский (1923) и Геттингенский (1924) университеты. Профессор теоретической физики Лейядигского универсиг тета (192.7r"4i)v директор Института физики кайзера Виль-гельма и профессор Берлинского университета (1941—45). 3 1941-^4$«один из руководителей немецкого атомного проекта. В 1945 был интернирован в Англии, В 1946—58 — директор Физического института и профессор Геттинген-ского университета. € 1958—директор Института физики « астрофизики, профессор Мюнхенского университета; Работал.:В области квантовой механики, квантовой элек­тродинамики, релятивистской квантовой теории поля» тео<-рии ядра, магнетизма, физики космических лучей, теории элементарных частиц. В 1925 вместе с М. Борном и П,,Йорданом разработал матричную механику—один из вариантов квантовой механики (Нобелевская премия, 1932). В 1927 сформулировал принцип неопределенности, ограничивающий применение к микрообъектам классиче­ских понятий. Один из создателей копенгагенской интер­претации квантовой механики. В 1950—60 развил нели­нейную единую теорию поля. В Англии в 50-х гг. читал курс лекций по философским проблемам современной фи­зики («Физика и философия», 1959). Для философских воззрений Гейзенберга характерна ши­рота интеллектуальных интересов. Размышляя об абстрак­тных построениях щучных понятий, он стремился развить представление о непреходящей силе науки, которая заклю­чается в особенном способе обобщения, позволяющем охватывать теоретической мыслью разнородные явления и давать этим явлениям единое объяснение. Убедитель­ность научных достижений механики Ньютона коренится прежде всего в том, что эта теория позволила представить единую_;картину крайне различных явлений мира, от на­глядных движений тел, повседневно наблюдаемых на Зем­ле, до гармонического движения Космоса. Единство науки часто открывается непреднамеренно, просто в силу того, что ;люди задают вопросы природе, совершенствуя при этом технические средства и в особенности язык, на котором они формулируют эти вопросы. В изучении исторк науки Гейзенберг призывал не ограничиваться ис открытий и наблюдений, но включать в рассмотрение торию развития понятий. Такие понятия классической ме) ханики, как масса, сила, скорость, место и время, преставляют собой отвлечение от многих реальных особенностей изучаемых процессов. Содержание этих и других понятий строго определено и в силу этого теоретические утверждения, в которые входят эти понятия, оказываются верными вне зависимости от указанных особенностей, а значит, верными на все времена и в любых самых отдаленных звездных системах. Если естествознание открывает нам смысловое единство природы» то искусство побуждает нас к прояснению смысе ла нашего существования. В искусстве мы хотим отобрав зить миропонимание, общее веем людям Земли. Хотя мы и говорим, что наша высшая цель—создание новых форм и все завершается построением этих форм, тем не менее, такие формы могут явиться нам лишь при открытии нового содержания. Создавать новое искусство, по мысли Гей­зенберга,—значит делать зримым и слышимым новое QO держание» л не только изобретать новые формы. Гейзенберг был глубоко озабочен социальными событиями не только в своей стране, но ив мире в целом. Постепенно укореняется ощущение, что локальное нарушение в части мира может повредить всему существованию человечества. Он обращал внимание на то, что мы поставлены перед лицом огромных политических опасностей. Гейзенберг на­стойчиво искал пути выхода из трагической ситуации, в которой вынуждено жить человечество, и не только в самой науке, которая, по его словам, есть средство взаимопонимания народов, но и в сокровенных особен­ностях человеческого существа. Гейзенберг надеялся, что человек способен вникнуть не только умом, но и сердцем в ту отпугивающую пустоту и даль, куда нас завели техника и естествознание.

Соч.: Gesammelte Werke, ser. A, pt. 1—3; ser. B, Springer, 1989; Philosophical Problems of Nuclear Science. N. Y., 1952; Physik und Philosophie. Fr./M., 1959. Физические принципы квантовой теории, Л.—М., 1931; Физика атомного ядра. М—Л., 1947; Теория атом­ного ядра. М., 1953; Философские проблемы атомной физики. М, 1953; Нелинейная квантовая теория поля. М., 1959; Введение в еди­ную полевую теорию элементарных частиц. М., 1968; Шага за горизонт. М., 1987; Физика и философия. М., 1963; Физика и фи­лософия. Часть и целое. М, 1989.

Лит.: Овчинников Я. Ф. Ученый-мыслитель XX века.—В кн.: Гей-зенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987; Ахутин А. В. Историк-научная концепция Гейзенберга.—«Вопросы истории естествозна­ния и техники», 1988, № 4, с. 69—83; Он же. Вернер Гейзенберг и философия.— В кн.: Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М, 1989; Hon. H. Werner Heisenberg und die Philosophie, 2 Aufl. В.. 1968; WkivackerC. f. Werner Heisenberg. Munch.-Wien, 1977; Caisidy D. C, Baker M. Werner Heisenberg: A Bibliography of his Writings. Berkeley, 1984; Hempel H.-P. Natur und Geschichie: <fer Jahrhimdertdialog zwischen Heidegger und Heisenberg. Fr./M., 1990; Cassidy D, С Uncenainty: the Life and Science of Werner Heisenberg. N. Y., 1992; Werner Heisenberg: Physiker und Philosoph, Heidelberg, 1993.

И. Ф. Овчинников

ГЕЙЛИНКС (Geulincx) Арнольд (31 января 1624, Ант­верпен —1669, Лейден) — голландский философ. Профес­сор Лувенского (1646—58), Лейденского (с 1665) универси гетов. При жизни издал несколько произведений, которые ; были переизданы посмертно под общим названием «Познай самого себя, или Этика» (Gnothi se auton sive Ethica, 1675); по записям учеников были опубликованы «Истин­ная физика» (Physica vera, 1688), «Истинная метафизика,..» (Metaphisica vera... 1691) и др. Как один из главных пред­ставителей окказионализма всемерно подчеркивал проти­воположность духа и тела и доказывал невозможность их взаимовлияния в человеке (психофизический паралле­лизм). Взаимоотношения души и тела иллюстрировал при­мером двух часов, так заведенных Богом, что ход их посто­янно согласован (пример этот в дальнейшем использован Лейбницем для теории предустановленной гармонии). В ос­нове этики Тейлинкса лежал принцип: «Где ничего не можешь, там и не желай ничего». Бог требует от людей не дела, а только умонастроения, поэтому нравственная зада­ча состоит в отречении от мира, углублении в самих себя (отсюда название главного труда Гейлинкса), в любви к Богу и разуму как образу божества в человеке. В теории познания отрицал способность человека познавать вещи; поэтому идеи, по Гейлинксу, есть лишь познание разумом своих собственных модусов и проявлений. Соч.: Quaestiones quodlibeticae, 4 ed. Hanoviae, 1669; Logica... Amst., 1698; Methodus inveniendi argumenta... Lugduni Batavorum, _t!663; Disputatio ethica de virtute. Lugduni, 1664; A. G. Annotate majora in principia philosophia... Dordraci, 1691; Opera philosophica... v. 1—3. Hagae, 1891-93.

Лит.: История философии, т. 1. М., 1957,. с. 406-08; ffleiderer Е. Arnold Geulincx als Hauptvertreter der okkasionalistischen Metaphysik und Ethik. Tub., 1882; land J. P. N. Arnold Geulincx und seine Philosophic Haag, 1895; Brulez L HOllandische Philosophie. Breslau, 1926; Schmttz 0. Mystische Wurzeln der Geulincxschen Philosophie. Bonn, 1944 (Diss.); VIeeschauwer H. de. Three centuries of Geulincx research. A bibliographical survey. Pretoria, 1957.

В. В. Соколов

ГЕЙНЕ (Heine) Генрих (13 декабря 1797, Дюссельдорф — 17 февраля 1856, ,Париж) —немецкий поэт, публицист, мыслитель. По образованию юрист, доктор права. Слушал в Бонне, Геттингене и Берлине лекции Ф. Вольфа, А, В. Шлегеля и Гегеля. В мае 1831 выезжает во Францию и становится политическим эмигрантом. Последние десять лет жизни (1846—56) был тяжело болен. Философский интерес представляют его работы «Романтическая школа» (Die romantische Schule, 1833, более полное издание 1836, рус. пер. 1900), где он констатировал конец «эпохи искус­ства» (Kunstperiode), высшим воплощением которого яви­лось творчество Гёте, и «К истории религии и философии в Германии» (Zur Geschichte der Religion und Philosophie in Deutschland, 1834, рус. пер. 1958), где духовная жизнь Германии рассматривается как историческая борьба двух начал: жизнелюбивого языческого сенсуализма и христи-анскр-аскетического спиритуализма. Политические взгляды Гейне развивались от сен-симонизма к либерализму: политическую эмансипацию, соверша­емую революцией, он требовал дополнить «эмансипацией плоти», а результатом этой борьбы должно явиться созда­ние «светлой, гармонической свободной личности». Соч.: Werke. Lpz., 1887-90; на рус. яз.: Собр. соч. в 6 т. М., 1983. Лит.: Юрьев Г. Гейне и Берне. М-Л., 1936; Косаковская Э.А. К вопросу о философских взглядах Г. Гейне.— «Философские нау­ки», 1958, № 4, с. 185-194.

Т. П. Павлова

ГЕЙТИНГ (Heyting) Аренд (9 мая 1898,,Амсгсрдай»-9 июля 1980, Лучано) — голландский логик и математик! Еще студентом Амстердамского университета становится учеником и последователем Л. Э. Я. Брауэра, приступив­шего к разработке программы построения математик» на интуиционистской основе (см. Интуиционизм). Гейтинг был первым ученым, примкнувшим к новому направле­нию. В 1922 Гейтинг дает интуиционистскую трактовку аксиоматики проективной геометрии (тема предложена Брауэром), в 1925 защищает на этой основе докторские тезисы и публикует две статьи в «Matheirmtishe Annalen», С 1927 Гейтинг—профессор Амстердамского университе­та. Отвечая на предложенную Г. Маннури конкурсную те­му, ученый публикует три статьи по формализации инту­иционистской математики (интуиционистские исчисления высказываний и предикатов и т. н. арифметика Гейтинга). Брауэр высоко оценил эту работу. В 1934; Гейтинг пишет обзор по основаниям математики (рус. пер. 1936). В нем он вырабатывает ныне широко известную трактовку логиче­ских операторов. В 1941 Гейтинга привлекли вопросы ин­туиционистской аксиоматики алгебры. Он разрабатывает интуиционистскую теорию гильбертовых пространств. Но главное поле деятельности —разъяснение математиче­скому миру концепций интуиционизма. В 1956 выходит его книга «Введение в интуиционизм» — ясное и изящное изложение предмета для широкого круга. Именно благода­ря Гейтингу интуиционизм приобрел новых сторонников среди математиков.

Соч.: Die formalen Regeln der intuitionistischen Mathematik II.~ Sitzungsberichte der Preussischen Akademie von Wissenschaften. Physikalish-mathematische Klasse, 1939; Die formalen Regeln der intuitionistischen Mathematik III,—Ibid.; Обзор исследований ho основаниям математики. М.-Л., 1936; Интуиционизм. Введение, М.. 1965.

Лит.: Кушнер Б. А. Аренд Гейтинг. Краткий очерк жизни и твор­чества.—В кн.: Методологический анализ оснований математики. М., 1988; Thelstra A. S. Arend Heyting and his contribution to intuitionism,—Nieuw Archiefvoor Wiskunde (3), 1981. № 29.

B. X. Хаханян

ГЕКАТЕЙ ('Ехатшо?) из Абдеры (ок. 350-290 до н. э.) — греческий литератор с философскими интересами, называемый в числе учеников Пиррона (Diog. L. 1 69). Автор сочинения «О поэзии Гомера и Гесиода», утопиче­ского философского сочинения «О гипербореях», а также полуисторического полуфантастического сочинения, использованного Диодором Сицилийским в своей «Истори­ческой библиотеке» (кн. 1). Большой пассаж о происхож­дении универсума и цивилизации обнаруживает сильное влияние идей Демокрита. Атрибуция Гекатею работы «Об иудеях» признана ошибочной.

Фра.: DK II, 240—245; Jacoby F. (ed.). Die Fragmente der griechischen Historiker. B.-L, 1923-57 (ЗА: 11-12, 12-64).

M. А. Солопова

ГЕКАТОН CExuwov) Родосский (сер. 2-нач. 1 в. до н. э.) — греческий философ-стоик, ученик Панэтия и, воз­можно, Лосидония. Занимался преимущественно этикой и считался Крупнейшим (после Панэтия и Посидония) авторитетом Средней Стой. Придерживался школьной догмы (Diog. L. VII 91; 110; 125; 128 etc.), но (как и Па^ нэтий) признавал ценность практических эпифеноменов добродетели (здоровье, красота и т. п.—VII 91), вводя, т.о., «безразличное» (адиафора) в сферу целеполагания и открывая путь к синтетическому соединению доброде­тели и счастья. От обширного наследия Гекатона (св. 50 кн.; по Цицерону и Диогену Лаэртию известны: «Об обязанностях» в 6 кн., «О благах», «О добродетелях», «О конечных целях», «О страстях», «О парадоксах», «По­лезные изречения») сохранились немногочисленные фраг­менты. Гекатон — авторитетный источник Цицерона (De off. Ш 89 ел.) и Сенека (Ер. 5,7; 6,7; 9,6 etc.). Лт.: Gomoll H. Der stoische Philosoph Hekato. Lpz.—Bonn, 1933, (собр. фрагм. см; S, 93-113).

А. А. Столяров

ГЕКСЛИ, Хаксли (Huxley), Томас Генри (4 мая 1825, Илинг, близ Лондона — 29 июня 1895, Истборн, Сус­секс):—английский естествоиспытатель, философ и пуб­лицист. Преподавал естественную историю в Горной шко­ле (1854—85). С 1851 член, в 1883—85 президент Лондо­нского королевского общества. Ему принадлежат научные работы в разных областях зоологии и геологии. Участвовал в морских плаваниях, из которых привозил большой науч­ный материал. Гексли»один из ранних пропагандистов дарвинизма («G положении человека в ряду органических существ», 1864). Считал метод исследования Ч. Дарвина близким индуктивному методу Дж. С. Милля; при этом критиковал попытки перенесения биологического подхода на человеческое общество в социал-дарвинизме. Гексли не считал себя ни материалистом, ни идеалистом, ни атеи­стом, ни теистом. Однако в раде вопросов его точка зрения приближалась к одной из отмеченных позиций. Так, в воп­росе б сознании он тгадчеркивал, что оно есть функция мозга, эпифеномен, появляющийся на определенном уровт не организации материи. И в то же время говорил, что материя —это просто символ и все физические явления могут быть сведены к различным состояниям сознания. Бесконечную и абсолютную энергию космоса зачастую называл Богом.

В философии объявлял себя последователем скептицизма Д. Юма («Hume». L, 1879). Ввел в философию термин «агностицизм», которым обозначил не только историче­скую позицию Юма, но и свою точку зрения, которая четко не устанавливает границ познаваемого, оставляя многие важные вопросы (напр., вопрос об изначальной причине всего существующего) сфере непознаваемого. Гексли особо выделял этическую область («Evolution and Ethics», 1893), подчеркивая, что мораль зачастую действует вопреки космическому эволюционному процессу, ослабляя антисоциальные тенденции; укрепляя человеческую солидарность и организованность. Гексли также интересо­вался вопросами образования и педагогики («Об универси­тетском воспитании», 1876).

Соч.: Collected Essays, v. 1-9. N. Y., 1896-1902; в рус. пер.: Введение в науку. М., 1902.

Лит.: Huxley L. Life and Letters of Thomas Henry Huxley, v. 1 — 2. L., 1900; BibbyC. Т. Н. Huxley: Scientist, Humanist and Educator. L., 1959.

А.Ф. Грязное

ГЕЛЛНЕР (Geltner) Эрнест (8 декабря 1925, Париж— 5 ноября 1995, Прага) — английский философ, социолог и политолог. Профессор философии Лондонского универ­ситета. Первоначально получил известность как критик британской лингвистической философии. В книге-пам­флете «Слова и BemH»1(Words and Things. L.; 1959; рус. пер. 1962) стремился показать ошибочность основных прин­ципов «философии обыденного языка», ее несостоятель­ность" в идеологическом плане. В области методологии науки Геллнер испытал влияние' критического рациона­лизма К. Поппера, в теоретической социологии—М. Вебе-ра. В своих работах доказывал, что философия неотделима от социально-политической теории. Геллнер подчеркивал роль^: ценностей и норм в научном, в особенности в гума­нитарном, знании. Как специалист по социальной ант­ропологии проводил полевые исследования исламской культуры народов Северной Африки. Особый интерес про­являл к методологии историко-антропологичееких иссле­дований в СССР. Неоднократно посещал СССР и Россию. В политической теории обосновывал доктрину плюрализ­ма. Критиковал философские основания психоанализа. Соч.: Cause and Meaning in the Social Science. L, 1973; Contemporary Thought and Politics. L., 1974; Spectacles and Predicaments. Essays in Social Theory. Cambr., 1979; Soviet and Western Anthropology (ed.).

N. Y., 1980; Muslim Society. Cambr., 1981; The Psychoanalytic Movement. L, 1985; State and Society in Soviet Thought. Oxf., 1988; Пришествие национализма. Мифы нации и класса.—«Путь», 1992, № 1, с. 9—62; Условия свободы. М., 1995.

А. Ф. Гртнов

ГЕЛЬВЕЦИИ (HelVetius) Клод Адриан (31 января 1715, Париж — 26 декабря 1771, там же) — французский просве­титель. Образование получил в одном из иезуитских кол­лежей Парижа, изучал античную и новую философию, литературу и языки. В 1738—51 занимал должность гене­рального откупщика налогов. Его занятия стихосложением послужили причиной избрания б члены Академии изящ­ной словесности г. Кана, поэма «О счастье» удостоилась Похвалы Вольтера. С одобрения последнего Гельвеции в 1751 уходит с государственной службы и переселяется в Париж, чтобы войти в круг энциклопедистов; Включив­шись в работу по созданию «Энциклопедии», открывает в своем доме салон, который посещают самые известные люди Франции —Дидро, Гольбах, аббат де Рейналь, ми­нистр д'Аржансон и др. Материалистические взгляды Гельвеция складывались в общем русле идей Просвещения. Природа понималась им как совокупность материальных тел, образующихся в результате соединения и разъединения мельчайших час­тиц—атомов. Природе присущи движение, простран­ственно-временные характеристики, причинность^ тож­дественная необходимость: В Универсуме совершается не­прерывное превращение одних веществ в другие, точнее — круговорот природы. Определения материи как, субстан­ции Гельвеции избегал, считая ее лишь словом для описа­ния совокупности различных материальных свойств. Чело­век подобно другим природным созданиям рассматривался Гельвецием только как живое существо; источник его чувств, желаний и потребностей —ощущения. С позиций сенсуализма Гельвеции сводил воображение, память, суж­дение, мышление к ощущениям, а источником ошибок считал невежественные суждения.

Все эти идеи были высказаны в 1-й книге Гельвеция «Об уме» (1758; рус. пер. 1917), выход в свет которой стал событием в его жизни и в истории всего французского Просвещения. Сочинение сразу же вызвало нападки со стороны парламента и духовенства. Представив Гельвецию около 100 замечаний; Сорбонна потребовала от автора от­речения. Причиной нападок врагов, а также суровой кри­тики многих единомышленников стала последовательно проводимая Гельвецием концепция утилитаризма. Опреде­лив человека как природное существо, стремящееся лишь к удовлетворению материального интереса и получению физических удовольствий, Гельвеции из этого делал вывод о себялюбии как основном-инстинкте человека. С этих позиций он объяснял все чувства человека и его поведение, отношения между людьми и устройство общества. Любовь к ближнему — результат Любви к самому себе, в основе дружбы — корыстный интерес, надежда получить помощь и совет от друга (Вольтер считал, что такое понимание помещает дружбу в разряд «низких чувств».) Если бы чело­век не руководствовался корыстью, он проводил бы жизнь в лени и спокойствии (полемизируя с Гельвецием, Дидро говорил о бескорыстии тех, кто < жертвовал жизнью ради Родины, или ученых, напр./. Лейбница или Ньютона и т. п.). В 1772, уже после смерти Гельвеция, усилиями его друзей, а также русского йосланника в Голландии князя Д. Голи­цына вышла его 2-я книга «О человеке», где в центре его антропологической концепции стоит проблема воспита­ния: «Йюди рождаются либо без предрасположений, либо с предрасположениями к самым противоположным поро­кам и добродетелям. Значит, они являются лишь продук­том воспитания* (Соч. в 2 т., т. 2. М., 1974, с. 185). Уверенность во всемогуществе воспитания привела Гель­веция к созданию демократической социально-полити­ческой программы. Его идеал—Франция как конфедера­ция небольших республик, где просвещенный монарх фак­тически играет роль президента государства. Все граждане превращаются в членов третьего сословия и приобретают равные политические права. Разница в имущественном положении между ними сводится к минимуму. Произведя необходимые изменения в законах и обычаях, просвещен­ный законодатель мог бы устранить причины социальных бедствий и обеспечить покой народу и стабильное сущест­вование государству. Взгляды Гельвеция оказали влияние на дальнейшее развитие материалистической философии. Он заложил основание целостной системы утилитаризма; его последователями стали И. Бентам и Дж. С. Милль. Соч.: Oeuyres completes, v. 1—14. P., 1795; в рус. пер.: Соч. в 2 т., М., 1974; Счастье. М., 1987.

Лит.: Плеханов Г. & Очерки по истории материализма.—В кн.: Плеханов Г, Ж Избр. философ, произв. в 4 т., т. 2. М., 1956, с. 33— 128; Вороницын И. Клод Адриан Гельвеции- М.—Л., 1926; Момджян X Г. Философия Гельвеция. М., 1955; Даугач Т. Б. Подвиг здравого смысла. М., 1995, с. 76-122; QuilbisA. Le Salon de Mad. Helvetius, PI, 1894; Hormitzl-i. Claude Helvetlus: Philosopher Of democracyand enlightenment. N. V., 1954.

Т.Б.Даугщ

«ГЕММЫ МУДРОСТИ» (араб. «Фусус ал-хикам»)-наряду с Мекканскими откровениями» основное произве­дение Ибн'Арабп, содержащее изложение его философских взглядов. Отличается от последнего несравненно меньшим объемом. Написано в конце жизни философа. Состоит из 27 глав, каждая из которых отнесена к одному из послан­ников и пророков,, иногда по ассоциации с его высказыва­нием, воспроизводимым в Коране или сунне; которое становится отправной точкой размышлений Ибн 'Арабй, иногда по другим признакам. Главы расположены в тради* ционно признаваемом в исламе порядке пророчества, от Адама до Мухаммеда. В произведении обсуждаются все основные вопросы философии суфизма: понятие Первона­чала и его связь с миром, различные методы познания и характеристика даваемого ими знания и т. д. Хотя изло­жение не является систематическим в том смысле, какой был бы вереи применительно к западной традиции, оно обнаруживает безусловную внутреннюю связность и после­довательность и в терминологическо-понятийном, и в те­матическом плане, не отходя от критериев рациональной обоснованности и непротиворечивости излагаемых поло­жений. «Геммы мудрости» полемизируют с арабоязычными перипатетиками по вопросу о способе понимания единства Первоначала, с аЛ'Газалй по вопросу о возможности его познания вне связи с миром, с мутакаллимами по вопросу об оправданности понятия «субстанция» в свете атомарной теории времени. Затрагиваются также некоторые нефило­софские вопросы, такие как символика сновидений.

Произведение с близким названием, «Китаб а («Книга гемм») считается принадлежащим перу Фарабй. Имея небольшой объем, оно излагает учение;] о Первоначале и его отношении к своему следствию—ыщ ру, развивает диалектику явленности и скрытости Перво»! начала, доказывая, что одно невозможно без другого. Хом| идеи этого произведения близки тем, что развивал 'Арабй, трудно с определенностью утверждать что-то свещ этого относительно их связи. Изд.: Бейрут, 1980; рус. пер. А. В. Смирнова.— В кн.: Смирнов А-&4 Великий шейх суфизма (опыт парадигмального анализа философии I Ибн Арабй). Mi 1993, с. 145-321.

А. В. Смщш\

ГЕМПБЛЬ (Hempel) КарлГустав (8 января 1905, Орани-енбург, около Берлина—9 ноября 1997, ПринсвдУ США)—американский философ, родившийся и живший I до начала 2-й мировой войны в Германии, участник Вейского кружка. Образование получил в Геттингене, Гейделы \ берге, Берлине и Вене. Находился под влиянием шей! М. Шлика, Г. Рейхенбаха и Р. Карнапа. В США—с 1937v| профессор университета Принстона, затем Питтсбурга 1 С1948 по 1955 т-профессор университета в Йеле, с 1955 no i 1973—в Принстонском университете, с 1977 —в Питтсг бурге. Участвовал в разработке логико-методологической! программы неопозитивизма, оказал большое влияние на. трансформацию логического эмпиризма в 40—60«е:Щ) В частности, позитивисты отказались от программы редук» ционизма и от верификационистского критерия значе­ния,—Гемпель показал им, что существует не строгое рази личие, а лишь постепенная дифференциация между позна-вательным значением и бессмыслицей. В качестве исходных смысловых единиц были признаны не отдельные высказывания, а системы утверждений. При исследовании соотношения между терминами наблюдения и теоретиче» скими терминами Гемлель сформулировал т. н. «дилемму теоретика», согласно которой теоретические термины ;< влюбом случае—и при их сводимости к терминам наблю­дения и если доказывается, что это невозможно,—излиш­ни и их не следует вводить в состав научного знания. Этот результат способствовал переходу логического эмпиризма к концепции частичной интерпретации теоретических тер­минов. Гемпель ввел понятие «интерпретационная систе» ма», с помощью которого устанавливается зависимость осмысленности теоретических утверждений от соответст­вующих языковых систем. В философии науки Гемпель совместно с П. Оппенгеймом развил дедуктивно-номологическую концепцию объясне­ния: некоторое явление считается объясненным, если опи­сывающее его предложение логически выводимо из за­конов и начальных (граничных) условий. Он пытался дать строгое определение понятия «подтверждение»: эм­пирическое свидетельство подтверждает гипотезу тогда, когда из этого свидетельства логически следует, что данная гипотеза выполняется в конечной области объектов, за­фиксированной данным свидетельством (т. е. гипотез) получает только частичное подтверждение). В рамках этой теории возникают серьезные теоретико-познавательные трудности, наиболее известные из которых связаны со сформулированными Гемпелем парадоксами подтвержден ния, породившими многочисленные дискуссии и попытки их объяснения и преодоления. Ряд его работ посвящен] логическим проблемам теории вероятностей, методам ре­конструкции генетических и диспозициональных форм Объяснения, отличия законов и объяснений в истории ив общественных науках по сравнению с естествознанием. В вышедшей в 1966 «Философии естествознания» Гемпель подчеркивал роль индукции, а понятия рассматривал как функцию теории.

Соч.: Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объясне­нии.—В кн.: Философия и методология истории. М., 1977, с. 72— 93; Логика объяснения. М., 1998; Der Typusbergrtff im Lichte der ,$jeuen Logik. Leiden, 1936 (совместно с Р. Oppenheim); Aspects of scientific explanation and other essays in the philosophy of science. N. Y.-L., 1965; Philosophy of natural science. N. Y., 1966; Der Wiener Kreis: erne pers6nliche Perspektfve.—В кн.: Wittgenstein, the Vienna Circle and Critical Rationalism. W., 1979, p. 21-26; Valuation and Objectivity in Science: A Portrait of Twenty Five Years.—Boston Studies in the Philosophy of Science. Dordrecht. Boston, 1985. ШхлХипп Т. Я. Современные теории познания. Пер. с англ. М, 1965, с. 416—17; Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эм­пирического обоснования науки. М., 1966; Никитин &Л. Объяс­нение—функция науки. М., 1970; Essays in honor of С. G. Hempel. Ed. by N. Resher. Dordrecht, 1969; Meran J. Theorien in der Geschichtswissenschaft, G6tt., 1985.

В. Н. Садовский

ГЕНЕАЛОГИЯ —направление в анализе истории _; и культуры (особенно религаи и морали), рассматрива­емых э их происхождении из перипетий борьбы интересов, социально-психологических факторов и всего мира повсе­дневности,, над которым эти ценности кажутся неоправ-данно возвышающимися. Начало генеалогической тради­ции положила «генеалогия морали» Ф. Ницше, которая была высоко оценена (хотя и •критически воспринята) М- Вебером, показавшим, что развитая в ней идея «затаен­ной обиды» (ressentiment) как фактора, проясняющего про­исхождение религиозно-моральных понятий, продуктивна рщь в отдельных случаях, но не имеет универсальной значимости. В частности, буддизм, согласно Веберу, это— неподходящий объект для распространения на него генеа­логии в духе Ницше, т. к. он представляет собой «религию ^спасения интеллектуалов, последователи которой почти без исключения принадлежат к привилегированным кас­там», и поэтому ничего общего с моралью, основанной на мстительных чувствах низших социальных групп, не име­ющий (Вебер М. Социология религии.—В кн.: Избранное. Образ общества. М., 1994, с. 165), В своей генеалогии Ницше, по мысли Вебера, преувеличил также значение такого понятия, как «инстинкт». Из «плебейских инстинк­тов» нельзя вывести веру в богосыновство Иисуса, потому что она невозможна без харизмы. Тем самым Вебер расши­ряет горизонт генеалогии как метода анализа историко-культурных явлений, преодолевая жесткий редукционизм, к которому склонялся ее основатель. Значительное раз­витие генеалогия, идущая от Ницше, получила в творчест­ве М. Фуко. Уже в своих «археологических» исследованиях Знания он развивал идеи генеалогии, анализируя динамику переплетения власти—знания—тела при формировании таких социокогнитивных структур, как клинический гос­питаль и психиатрическая лечебница. Онтологической ба­зой «генеалогической истории» Фуко выступают «случай­ность, прерывность, материальность», пронизывающие мир практик, прежде всего дискурсивных, на которых фокусируется внимание философа-историка. В последних

своих работах он разрабатывает генеалогию субъекта мо­ральных «практик самости», регулируемых правилами «ис­кусства существования», соединяющими в единое целое этические и эстетические критерии. Генеалогия Фуко име­ет как научное, так и критическое значение, органическим образом вписываясь в традицию социокультурного крити­цизма отс Ницше до Франкфуртской школы. Лит.: Фуко М. Ницше, генеалогия, история.—В кн.: Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996, с. 74—97; Визгин В. П. Генеало­гия культуры: Ницше—Вебер—Фуко.—В кн.: Постижение культу­ры: Концепции, дискуссии, диалоги. Ежегодник, вып. 7. М., 1998, с. 5—39; Minson J. Genealogies of Moral: Nietzsche, Foucault, Donzelot and the Eccentricity of Ethics. N. Y., 1985; Natoli S. Ermeneutica e genealogia: Filosofia e metodo in Nietzsche, Heidegger, Foucault. Mil., 1981.

В. П. Визгин

ГЕНЕТИЧЕСКИ-КОНСТРУКТИВНЫЙ МЕТОД—способ построения и развертывания теории, ос­нованный на конструировании идеальных теоретических объектов и мысленных экспериментах с ними. В отличие от аксиоматического метода, при котором осуществляются логические действия над высказываниями, описывающи­ми некоторую область объектов, генетически-конструк­тивный метод предполагает оперирование непосредствен­но с идеальными (абстрактными) объектами. Процесс раз­вертывания теории включает мысленные эксперименты с такими объектами, фиксируемыми в соответствующей знаковой форме и взятыми как конкретно наличные. В ма­тематике примером генетически-конструктивного развер­тывания теории является доказательство теорем в евклидо­вой геометрии, основанное на мысленных экспериментах с геометрическими фигурами (их трансформация, наложе­ние друг на друга и т. п.),

В опытных науках генетическигконструктивный метод ос­нован на операциях с абстрактными объектами теоретиче­ских схем—особыми моделями) включаемыми в состав теории. Относительно таких моделей формулируются зако­ны теории. Напр., три основных закона ньютоновской механики (в ее эйлеровской версии) сформулированы от­носительно фундаментальной теоретической схемы меха­ники) представляющей любой вид механического движе­ния как перемещение материальной точки по континууму точек пространственно-временной системы отсчета и из­менения состояния движения точек под действием силы. Здесь материальная точка, сила, пространственно-времен­ная система отсчета являются фундаментальными аб­страктными объектами механики, которые репрезентируют в идеализированной форме реальные физические тела, их механические воздействия друг на друга, а также часы и линейки физических лабораторий, в которых изучаются движения тел. Вывод из основных законов механики теоре­тических следствий осуществляется не только за счет логи­ческих операций с высказываниями и терминами теории, но и посредством мысленных экспериментов с абстракт­ными объектами теоретических схем. Напр., вывод из 2-го закона Ньютона одного из его теоретических следствий — закона малых колебаний — предполагает, что в фундамен­тальную теоретическую схему механики, относительно ко­торой формулируется 2-й закон Ньютона, вносятся допол­нительные конкретизации: сила вводится как «квазиупру­гая сила», которая возвращает материальную точку к поло жению равновесия; движение материальной точки рас­сматривается как Отклонение и периодическое возвраще­ние в положение равновесия; система отсчета выбирается так, чтобы можно было.фиксировать колебания мате­риальной точки. В результате всех этих мысленных экспе­риментов, учитывающих особенности реальных колеба­тельных процессов, фундаментальная теоретическая схема механики превращается в модель малых колебаний — осциллятор. Ее можно рассматривать как своего рода до­чернее образование по отношению к фундаментальной теоретической схеме и обозначить как частную теоретиче­скую схему. Применение к ней уравнения, выражающего 2-й закон Ньютона, приводит к преобразованию этого уравнения в закон малых колебаний. В рассуждениях фи­зика осциллятор играет примерно ту же роль, что и геомет­рическая фигура в рассуждениях геометра. Даже в наиболее математизированных теориях естество­знания вывод из фундаментальных законов их теоретиче­ских следствий предполагает мысленные эксперименты, в ходе которых осуществляется редукция фундаментальной теоретической схемы к частным. Неформальный характер процедур такой редукции превращает каждый вывод ново­го теоретического закона (как следствия их фундаменталь­ных законов) в решение особой теоретической задачи. Теория развертывается как своеобразная цепочка решения задач. Операции, приводящие к решению задач, требуют усилий исследователя. Ориентирами при этом выступают образцы некоторых решенных задач, которые включаются в состав теории и по аналогий с которыми¹ решаются другие задачи. На роль образцов обращал внимание Т. Кун, однако вето концепции не была проанализирована их структура и генезис. Структура образцов определена процедурами редукции фундаментальной теоретической схемы к частным. Она предполагает обращение'исследова­теля к специфике изучаемого объекта и соответствующую корректировку теоретических схем. '

При формировании развитых научных теорий образцы автоматически включаются в их состав в процессе обосно­вания. Развитым теориям обычно предшествуют теорети­ческие знания меньшей степени общности (частные теоре­тические схемы и сформулированные относительно них законы). Напр., ньютоновской механике предшествовали модели и законы, выражающие сущностные характерис­тики отдельных видов механического движения (колеба­ния, вращений, свободного падения тел и т. д). Построение обобщающих теорий осуществляется путем последовательного синтеза частных теоретических схем и соответствующих им законов. В этом процессе теорети­ческие схемы перестраиваются и включаются в состав обобщающей теории. На завершающем этапе синтеза, ко­гда сформулирована фундаментальная теоретическая схе­ма, осуществляется доказательство того, что в ней аккуму­лировано основное содержание всего обобщаемого теоре­тического материала. Процесс такого доказательства пред­полагает конструирование соответствующих частных теоретических схем на базе фундаментальной и вывод из фундаментальных законов теорий обобщаемых законов меньшей степени общности (напр., вывод из уравнений Максвелла законов Кулона, Био-Савара, Ампера и т. п.). В результате процесс обоснования демонстрирует приемы редукций фундаментальной теоретической етемы к част­ным, выступая образцами решения теоретических задач.

Ориентируясь на них, исследователь решает новые теоре­тические задачи. Т. о., генетически-конструктивный метод выступает и как способ построения теории, и как способ ее развертывания, получения из основных ее законов но­вых теоретических следствий.

Лит.: Смирнов В. А. Генетический метод построения научной тео­рии.—В кн.: Философские вопросы современной формальной до-гики. М., 1962; Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Степин В. С. Становление научной теории. Минск, 1976; Он же. Теоретическое знание. М, 2000.

В. С. Степин

ГЕННАДИЙ СХОЛАРИЙ, мирское имя —Георгий (род. между 1400—05, Константинополь —ум. после 1472, монастырь Иоанна Предтечи Меникия, ок. г. Серры) —византий­ский богослов, патриарх Константинополя Геннадий в 1454>—56, 1463 и 1464—65. Учился у рейнителя право­славия Марка Евгеника, у гуманистов Иоанна Хортасмёна и Иосифа Вриенния; изучал право, логику и физику в Константинополе. Около 1438 становится дидаскалом (учителем), синклитиком и «вселенским» судьей. Участ­вовал в Ферраро-Флорентийском соборе (1438—39), при­няв проуниатскую сторону, был секретарем императора Иоанна VIII Палеолога; однако около 1444 Становится активным противником церковной уний и проводником идей Марка Евгеника—лидера антилатинской партии. Смещенный в 1446—47 с официальных постов; стал монахом (около 1450) Харсианитского монастыря. Знал латынь, восхищался западноевропейской схоластикой, особенно трудами Фомы Аквинекого, которые переводил й комментировал. Написал страстную речь в защиту Аристотеля, подвергавшегося нападкам со стороны Геор­гия Гемйста Шифона. Автор комментариев к «Физике» и «Логике» Аристотеля, сочинениям Порфйрйя. Пытался выработать синтез учения Фомы Аквинекого и правеелавной догматики. Автор трактатов 6 божественном Прови­дении; о предназначении, о происхождении человеческой дунйя, полемических сочинений против иудеев и мусуль­ман, а также небольших аскетических и экзегетических произведений, гомилий («Бесед»), литургических стихов, надгробных речей, опровержения языческого гуманизма Плифонаидр.

Соч.гМРО, t.160; PetitL, SidertdhX. A., JugieM. Oeuvrescompletes de George (Genftadios) Scolarios, vol. I—VIII. P., 1928-1936: 'Шг.: МШеМ И. П. Византийский гуманизм XIV—XV вв1; СПб., 1997; с. 44-^61; Gass W. Gennadios und Pletho. Aristotelismus und Platonismus in der griechischen Kirche. Breslau, 1844; Jugie M. La polemique de George Scholarios contre Plethon.—«Byzantion», 1936, t. 10.

M. В. Бибиков

ГЕНОН'(Guenon) Рене (15 ноября 1886, Блуа, Франция-7 января 1951, Каир) —французский мыслитель, предста­витель т. н. философии традиционализма, историософ, толкователь эзотерических доктрин. Окончил католиче­ский коллеж в Блуа, получив степень бакалавра филосо­фии. Переехав в 1904 в Париж, сблизился с оккультистами (Папюс, Седир и др.), но вскоре порвал с ними. Учения этих «неоспиритуалистическйх» школ охарактеризовал как «мешанину из плохо переваренных каббалистических, неоплатонических и герметических понятий, с грехом попйлам сгруппированных вокруг двух-трех чисто современных западных идей». Критике спиритизма и Теософии посвя­щены первые книги Генона: «Теософия, история одной лжерелигии» (Le Theosophisme, histoire d'une pseudo-religion, 1921) и «Спиритическое заблуждение» (L'Erreure spirite, 1922). В 1912 Генон принял ислам и арабское имя Абд-эль-Вахед Яхья («Служитель Единого»). Его духовным наставником стал видный арабский богослов Абд-эр-Рах-ман эль-Кебир, памяти которого он посвятил позднее свою «Символику креста» (Le Symbolisme de la Croix, 1931; частичный рус. пер. 1994). В 1927 Генон преподавал фило­софию в г. Сетиф (Алжир), а в 1930 навсегда покинул Францию и переехал в Египет, где женился на дочери одного из представителей местной знати, возводящего свой род к Фатиме, дочери пророка Мухаммеда. Обращение Генона в ислам не было ни экстравагантной выходкой, ни намеренным отступничеством от-веры от­цов: к смейе религии его побудило осознание того, что христианство, сохранив внешнюю форму своих догматов и обрядов, превратилось в экзотерическую и чисто рели­гиозную традицию. Крещение, по мнению Генона, стало виртуальным обрядом, не ведущим к «духовной реализа­ции»—закреплению и развитию воспринятых во время этого таинства духовных влияний. Возможность такого рода «реализации» сохранилась лишь во «внутренних», эзотерических школах восточных традиций, к которым Генон относит ислам. Необходимое условие не только познания, но и подлинного бытия —приобщение посред­ством инициации к «первозданной» традиции, восходя­щей, в конечном счете, к «первому из пророков»— праот­цу человечества—Адаму. Согласно Генону, «традицию нельзя изобрести или создать искусственно». Он не счи­тал себя ни философом, ни создателем нового учения, а всего лишь глашатаем и толкователем извечных истин, преданных забвению на Западе и сохранившихся лишь на Востоке. Этот комплекс традиционных истин Генон име­новал «метафизикой», сущностно неизменным знанием нечеловеческого происхождения, которое превосходит и отменяет любые философские и научные доктрины, являющиеся, по сути дела, ограниченными и близору­кими человеческими измышлениями. Равным образом, «метафизика» выше всех религий, которые можно считать ее адаптациями, если не извращениями. «Метафизику», утверждает Генрн, нельзя отождествлять и с онтологией, учением о наиболее общих законах бытия, ибо «бытие есть лишь проявление небытия и содержится в нем в по­тенциальном виде». Взятые вкупе небытие и бытие со­ставляют «вселенскую возможность», которая последова­тельно проявляется в этих двух своих аспектах, подобных чередованию дня и ночи, вдоха и выдоха. Общий ход проявления состоит в движении от чистой духовности, равнозначной чистому небытию, к окончательному низ­вержению в материю, в которой находят свое воплощение самые низменные и даже зловещие возможности прояв­ления. Процесс неуклонного «оплотнения» (или «солиди-фикации») Вселенной, превращения «качества в коли­чество» распространяется на все мыслимые объекты бы­тия,—утверждается в центральной работе Генона «Царст­во количества и знамения времени» (Le Regne de la Quantite et les-Signes des Temps, 1945; рус. пер. 1994). «Земной рай» превращается в каменный, кристалличе­ский, а затем и металлический ад; в области общественных отношений теократия последовательно сменяется монархией, демократией и охлократией; в сфере мысли происходит постепенное помрачение или «оккультация» высших принципов, которые со временем становятся недоступными для большинства людей. В соответствии с общим ходом вселенского проявления, ведущего от Единого к множественности, сама первозданная Тради­ция распадается на ряд отдельных и на первый взгляд независимых одна ОТ другой форм, теряющих свой «эзоте­рический» характер и приобретающих характер «религиоз­ный». Этой теме посвящена одна из самых блестящих работ Генона «Царь мира» (Le Roi du Monde, 1927; рус. пер. 1993). Однако традиционный дух не может погиб­нуть, ибо находится вне изменения и смерти. Но он может полностью покинуть этот мир, и в этом случае свершится настоящий «конец света». «Тогда вся сакральная доктрина сомкнётся как в раковине или ковчеге, из которых она появится во всей своей полноте только на заре нового мира» («La Crise du Monde moderne», 1927 — «Кризис современного мира»; рус. пер. 1991). Соч.: Autoritfi spirituelle et pouvoir temporal, 1929; Эйогерй'зм Дан­те.— «ФН», 1991, № 8; Духовное владычество и мирская власть.— «Волшебная гора», 1997—98, № 6—7; Восточная метафизика.— Там же, 1995, № 3; Великая триада.-г Там ate; Заметки об иници­ации (фрагм.).—Там же, 1996, №5; Заметки о христианском эотеризме (фрагм.). г-Там же, 1996, № 4; Символы священной нау­ки, М., 1997. .

Лит.: Штепа В. Инверсия. Петрозаводск, 1998; Стефанов Ю. Рене Генон и философия традиционализма.—«ВФ», 1991, № 4;ДугинА. Пророк Золотого века:— В кн.: Генон А Кризис современного мира. М., 1991; Стефанов J6. Не заблудиться по пути в Шамбалу.—«ВФ»,

1993, № 3; Он же: Рене Генон, великий суфий.—«Наука и рели­гия», 1994, № 8; Ключников С. Символика и наследие «каирского отшельника».—В кн.: Генон Р. Символы священной науки. М., 1997; Стефанов Ю, Рыцарь традиции.—«Литературное обозрение»,

1994, № 3; Ошсотас P. La vie simple de Rend Guenon. P., 1948; Scran P. Rene GueiMm P., 1964.

Ю. Н. Стефанов

ГЕНРИХ ГЕНТСКИЙ (Henricus de Gandavo) (ум. 29 июня 1293, Гент)—средневековый бельгийский теолог и философ-схоласт авгуйинианского направления. Пре­подавал в Парижском университете (1276—92). Почетный титул —«общепризнанный учитель» (doctor solemnis). Ас­симилируя идеи Аристотеля, Авиценны (Ибн Симы) и др., Генрих в то же время критиковал греко-арабский де­терминизм, исходя из концепции божественного всемо­гущества. Разрабатывал априорное, «метафизическое» до­казательство существования Бога, опирающееся на по­нятие самодовлеющего, несотворенного бытия, бытия абсолютно необходимого <в том смысле, что оно не может не существовать. Согласно Генриху, божественные идеи — это знание БогоМ своей сущности и вместе с тем знание всего, что может быть сотворено. Поскольку Бог знает идей как сущности могущих быть сотворенными вещей, эти сущности имеют сущностное бытие {esse essentiae) в божественном разуме. Когда вещи сотворены и су­ществуют актуально, Бог знает также и бытие, которое они имеют вне его,—«бытие существования» (esse existentiae). Реально тождественные сущность и сущест­вование различаются в них по их отношению к бо­жественному разуму как формальной и к божественной воле как производящей первопричине. Индивидуация подразумевает двойное отрицание, т. е. отрицание не­тождественности вещи самой себе и ее тождественности другим вещам. В трактовке аристотелевских категорий исходил из разграничения бытия в себе (субстанция), бытия в другом (абсолютные акциденции: качество и ко-личество), и бытия к другому (отношения). По Генриху Гентскому, материя является минимально актуальной, причем в человеке она соединяется с двумя субстан­циальными формами: человеческой телесности и разумной души. «Истинное» достижимо и для изменчивого че­ловеческого познания (чувственного и интеллектуаль­ного), хотя и естественное познание возможно лишь при участии божественного света («общее озарение»— communis illustratio), неизменная же «истина» постигается только благодаря сверхъестественному озарению. Он признавал возможность опосредствованного интеллек­туального познания единичных материальных вещей. Человеческая воля, которая есть самодвижущая способ­ность души, обладает свободой выбора и автономной активностью, предлагаемый же разумом объект есть лишь обязательное условие волевого акта; он не есть причина того, почему человек хочет, хотя без его наличия человек не может, хотеть него бы то ни было. Оказал влияние на ряд францисканских мыслителей (Ричарда из Мидлтауна, Витом дю Фура и др.). Некоторые его концепции (в частности, концепция особого бо­жественного озарения) были подвергнуты критике Дунсом Скотом.

Соч.: Opera omnia, 1.1. Leuven—Leiden,, 1979; Quodlfljeta, 1.1—2. Parisiis, 1518 (repr. Louvain, 1961); Surnmaquaestionum ordinarium, 1.1 —2, Parisiis, 1520 (repr, St. Bonaventure. N. Y., 1953). Лит.: Braun R. Die Erkenntniskhre Heinrichs von Gent. Freiburg (Schweiz), 1916; Paulus I. Henri deGand, Essai sur les tendances de sa metaphysique. P., 1938; Bettoni E. II process© astrattivo nella concezione di Enrico di Gand. Mil., 1954; Dudak R. Poglady filozoficzne Heiiryka a Gandawy.—«Stadia mediewistyczne», t. 21, z. 1, Wroclaw etc., 1981.

M. А. Гарнцев

ГЕНЦЕН (Gentzen) Герхард (24 ноября |909, Грейфсвальд, Померания—4 августа 1945, Прага)—не­мецкий математик и логик. Детство провел и учился в на­чальной школе на о. Рюнген в Балтийском море. В 1920 переехал с матерью (отец погиб в 1-й мировой войне) в Страслунд. Окончив местную гимназию с высшим зна­ком отличия получил стипендию немецкого студенческого фонда, позволившую ему продолжить академическое об­разование. После двух семестров учебы в Грейфсвальдском университете, 22 апреля 1929 был принят в Геттингенский университет, в котором занимался два семестра, затем один семестр—в Мюнхене, один—в Берлине и снова вернулся в Гетганген, где работал под руководством Г. Вейля. Летом 1933 получил докторскую степень по мате­матике. После недолгого перерыва в научной работе, свя­занного с ухудшением здоровья, Генцена снова приглаша­ют в Геттинген в качестве ассистента Гильберта, там он работал и после ухода последнего на пенсию. В начале 2й мировой войны был призван в армию, но через два года демобилизован по болезни. После выздоровления вернулся в Геттингенский университет, где в 1942 получил степень доктора философии. Осенью 1943 по приглашению дирек­тора Математического института Немецкого университета в Праге Генцен занял должность доцента этого универси-

тета и преподавал до 5 мая 1945, когда был арестован новыми властями. Скончался в Праге в тюремной камере 4 августа 1945,

Генцен работал в основном в русле финитизма в математике. Его научные интересы относятся к области математик ческой логики и оснований математики. Его труды, опубликованные в 1932—34, посвящены анализу логических выводов, доказательству непротиворечивсти элементарной 3 теории чисел и простой теории типов, а также анализу соотношения между интуиционистской и классической арифметикой, понятию бесконечности в математике и проблеме существования независимых аксиом для бесконечных систем предложений. Наибольший вклад Гением внес в доказательств теорию. Самой известной его работой является «Исследование логических выводов» (1935,1 рус. пер. 1967), в которой представлены новые формы построения классической и интуиционистской логик в виде систем натурального вывода и исчислений секвенций, а также, фундаментальный результат современной математической логики—доказана теорема об устранении сечения (элиминацшнная теорема). Фактически, эта работа положила начало новому направлению в теории доказательств. Глубокие и методологически перспективные идеи Генцена, относящиеся к понятиям доказуемости и недоказуемости в математике и логике, к способам обоснования непротиворечивости формальных теорий, стимулировали множество новых исследований по основаниям математики и связанных с этим фундаментальных философских проблем. По свидетельству одного из его друзей, Генцен незадолго до своей смерти выражал полную уверенность 9 в том, что может представить доказательство непротиворечивости математического анализа. Соч.: t)ber die Existenz unabhangiger Axiomensysteme zu unendlichen I Satzsystemen.—«Mathematische Annalen», 107 (1932); tiber das j Verhaltnis zwischen intuitionistischer und klassischer Arithmetik. Galley ! Proof.—Ibid. (1933), received on 15th March 1933; Untersuchungoi iiber das Iogische Schliessen.— «Mathematische Zeitschrift», (1935); Die ] Widerspruchsfreiheit der reinen Zahlentheorie.—«Mathematischs I Annalen», 112 (1936); Appendix: Galley Proof.-Ibid. (1935), receiveH on lth August 1935; Die gegenwartige Lage in der mathematischeii | Grundlagenforschung.—Forschungen zur Logik und zur Grundlegufs? der exakten Wissensehaften, New Series, N 4, Lp. (Hirzel), (1938J; j Neue Fassung des Widersprachsfreiheitsbeweises fur die reins! Zahlentheorie.— Ibid.; Collected Papers of Gerhard Gentzen, ed. by Ml E. Szabo. Studies in Logic and the Foudations of Mathematics. Amst.-l L., 1969; Исследования логических выводов.—В кн,: Математичб] екая теория логического вывода. М., 1967; Непротиворечивой чистой теории чисел.—Там же; Новое изложение доказ; непротиворечивости для чистой теории чисел.—Там же.

П. И.

ГЕОМЕТРИЧЕСКИЙ МЕТОД в философии (вернее геометрический способ — mos geometricus или геометрический порядок—ordo geometricum) — форма наиболее эконемного системнЪго изложения философской проблем ки (прообразом метода послужили «Начала» Евклида),; рактерная для рационализма 17 в. Впервые применен Дь\ картом в конце его «Вторых возражений» против своих «Размышлений о первой философии» (Декарт. Соч., т. i М., 1994, с. 127—134): он сначала дает определения; ления, идеи, субстанции и других понятий своей метафизики, затем следуют «постулаты» и «аксиомы», «пр сылки», «королларий» (добавление, вывод) и «док ство». Более широко метод был применен Спинозой в «Ос­новах философии Декарта» и в «Этике», где на основе этого метода он попытался изложить всю свою систему философии, Как правило, Спиноза сначала дает «опреде­ления» (иногда с «рбъяснениями»), затем следуют «аксио­мы», но основное содержание кратко формулируется в «теоремах» (положениях—propositiones), которые всегда раскрываются в более обширных «доказательствах» (ино­гда двух и трех). Некоторые «теоремы» заканчиваются краткими, «короллариями». Иногда фигурируют «лем­мы» — вспомогательные теоремы, служащие для доказа­тельства других «теорем». Попытка Спинозы максимально экономно и ясно изложить свою метафизику и философ­скую доктрину аксиоматико-дедуктивным способом не увенчалась успехом. Об этом свидетельствуют многочис­ленные «схолии» (примечания, иногда весьма обширные), еще более объемные «прибавления» и «предисловия», в ко­торых более последовательно излагается та же или более частная проблематика. Геометрический метод использовал в построении этики и метафизики Э. Вейгель (Weigel, 1625-99).

В. В. Соколов

ГЕОПОЛИТИКА—научная дисциплина, выделившаяся в 20 в. из политической географии и образовавшая свое­образную парадигму политического проектирования, мо­делирует выработку политических решений, сопряженных с использованием географического фактора, а иногда пря­мо включается в процесс принятия таких решений. Статус и функции геополитики проявляются в ее отличиях от политической географии. Различные способы размежева­ния этих дисциплин наиболее четко выражены в версиях 0. Дзуля (1939) и Дж. Паркера (1985). Пр Маулю, по­литическая география занимается пространственными условиями существования государства (его наличными границами, формой, ресурсами, историей его территори­ального формирования и т. д.), а геополитика — его про­странственными потребностями и разработкой способов их удовлетворения. Политическая география изучает прошлое и настоящее, геополитика планирует будущее. По .Паркеру, главное различие в том, что политическая география имеет дело с состоянием отдельных государств, а геополитика работает с теми мировыми пространствент ными структурами, которые по-разному складываются из государств, как из кубиков конструктора. Само это сра»-нение для геополитики удачно и многозначительно. При всем разногласии, версии Мауля и Паркера сходятся в главном: они подчеркивают проектный характер гео­политики, хотя один автор связывает эту проектность с формулировкой и обслуживанием пространственных за­просов государств, а другой—с усмотрением возможных политических и географических целостностей более вы­сокого уровня, чем государства.

Геополитика исследует географическое пространство и об­щества исключительно с целью политического проектиро­вания, а часто через его посредство. Суть деятельности геополитика в том, что из массы разнородных данных он выстраивает такие образы географических ансамблей, ко­торым в данный исторический момент может быть придан актуальный политический смысл. Обычно эта деятель­ность изыскивает способы преобразования географических явлений—регионов в явления политические; государства, союзы, буферные зоны, конфликтные системы и т. п. Но кругу интересов геополитики принадлежат также тех­нологии низведения политических образований до уровня «чистой географии, включая и переработку государств в «населенные территории», «проблемные зоны», откры­тые перепланировкам.

Условно в когнитивном аппарате геополитики выделяются два блока: во-первых, блок геополитической имагинации, порождающий политически заряженные географические образы (отношения континента с океаном или континен­тальной сердцевины—хартленда — с приморьем; роль Ев­ро-Азии как мирового острова, вокруг которого организу­ется ойкумена; взаимодействие леса и степи в сердцевине этого материка; столкновение цивилизаций и т. п.), а во-вторых, геостратегический блок, переводящий эти смысло-образы в практические цели и задачи для разных субъектов мировой политики.

Геополитические доктрины можно типрлогизировать, ис­ходя из того политического отношения, которое ими по преимуществу вкладывается в их проекты. Всего таких отношений три: конкуренция, доминирование и коопера­ция. К примеру, у английского геополитика X. Маккиндера стержневым в его построениях был мотив соперничества— конкуренции мировых политических сил. Он выражался в текстах Маккиндера то в виде задачи для евроазиатского приморья — консолидироваться, чтобы уравновесить мощь хартленда, т. е. России (1904), то в виде состязания запад­ных держав за контроль над Восточной Европой как ключа к хартленду и к евроазиатскому лидерству (1919). Иное отношение — отношение доминирования — подчинения, планомерного «обустройства» крупных мировых регио­нов—типично для немецкой геополитики («геополитика панидей» К. Хаусхофера), а во многом и для американ­ской. Так, оно преобладает в созданной Н. Спайкменом доктрине контроля США над приморьем-римлендом Ев­ро-Азии (1942), в трудах Р. Страуса-Хюпе, 3. Бжезинского и др., даже в теории «столкновения цивилизаций» Э. Хан­тингтона, поскольку она трактует пространство каждой цивилизации как область законной гегемонии для некой «ядровой» державы данного сообщества государств и этим прямо смыкается с германской «геополитикой панидей». Наконец, во французской школе геополитики, основанной П. Видаль де ла Блашем, как и в русской геополитической мысли, что идет от евразийцев П. Н. Савицкого и Н. С. Трубецкого, разрабатывался мотив кооперации, соединения взаимодополнительных хозяйственных потен­циалов и образов жизни.

Многие историки и оппоненты геополитики связывают ее становление с империализмом нач. 20 в. Эта связь реальна, но понимается обычно неправильно. К началу 1900 мир был в основном разбит на империи евроат-лантических держав^ разбросанные кусками по разным частям света и своей территориальной закрытостью ук-рупненно воспроизводящие обособленность националь­ных метрополий. Будущее такого империализма порож­дало в 1-ю треть 20 в. массу догадок:; К. Каутский пред­сказывал «ультраимпериализм всемирного Картеля», В. И. Лент—прорывы революций в «слабых звеньях» раз­деленного мира, А. Бергсон — космополитическое откры­тое общество духовной элиты, регулирующее запросы «закрытых» государств. Становящаяся геополитика внесла в дискуссию об империализме свой вклад, постулируя переход от дисперсных «национальных» империй к сверх­национальным, пространственно связанным целостно-стям, политическим, а часто И хозяйственным. Она плани­ровала такие «большие пространства» (гроссраумы) на ос­нованиях макрогеографических (меридианально разверты­вающиеся империи «Пан-Европы», «Пан-Азии», «Пан-России» и «Пан-Америки» у Хаусхофера), стратегических (единение приморья против хартленда у Маккиндера), экономических и цивилизационных. Геополитика начала 20 в. не предвидела, что западные общества смогут перейти от раздела регионов Юга и сплошного территориального контроля над ними к «то­чечному» и демонополизированному задействованию их ресурсов. Но она оказалась права, когда предполагала в «больших пространствах», или «больших формах жизни», будущие основные величины мировбй политики. Во 2-й пол. 20 в. блок НАТО, охвативший оба берега Северной Атлантики, объединенная Европа, экономический союз НАФТА, американо-японский блок (Америппоника)—яв­ляют собою типичные гроссраумы, которые выступают опорными структурами поетколониального миропорядка среди политически более рыхлых пространств. Геополитика как мировидение и род занятий отмечена двойственностью прагматической фокусировки, что видно из различных определений ее задач по Маулю и Паркеру. Один ее фокус—интересы государства как «географиче­ского организма», а другой—идея проникнутого единым политическим Заданием «большого пространства». Если для геополитики главным фокусом служит судьба государ­ства, то в «большом пространстве» она может видеть тер­риториальный ореол «ядровой» державы и, по-колониа-листски, преимущественное жизненное пространство ее народа. Если же геополитика фокусируется на «большом пространстве» как самоценности, она способна оборачи­ваться разновидностью политического идеализма, «поли­тики идеалов, а не интересов», призывая государства и на­роды жертвовать своим суверенитетом в пользу суверени­тета гроссраума. Впрочем, такой «идеализм» бывает в ладу с прагматизмом регионалистской геоэкономики конца 20 в.—направления в геополитика, которое по соображе­ниям экономической стратегии готово дробить националь­ные пространства и склеивать новые объединения из ре­гионов разных государств.

В конечном счете, интеллектуальное конструирование или деконструкция геополитических целостностей, приписыва­ние им субъектности или ее отрицаниеработают на внесе­ние соответствующего сознания в человеческие сообщества данных территорий. Поэтому в зависимости от того, делает ли геополитика своим основным фокусом государство либо иные типы образований, способные поглощать или распы­лять конкретные государства, она служит утверждению одних политических лояльностей и дискредитации других. Лит.: Савицкий П. Н. Континейт Евразия.М, 1997; Хантингтон Э. Столкновение цивилизаций.—«Полис», 1994, № 1; Parker G. Wes­tern Geopolitical Thought-in the Twentieth Centuty. L., 1985; Dorpalen A. The World of General Haushofer: Geopolitics in Action. N. Y., 1942.

В. Л. Цымбурский

ГЕРАКЛИТ ('HpdxXeiToe,) из Эфеса (ок. 540—ок. 480 до н.э.,'согласно Адоллодору)—древнегреческий философ-пантеист; политический и религиозно-этический мыслитель пророческо-реформаторского склада. Имел наслед­ственный титул басилевса (царя-жреца) от которого отрекся в пользу брата. Автор единственного сочинении (в одной книге из трех глав: «О Вселенной, о государстве, о богословии»), по преданию посвященного в хр'ай Артемиды Эфесской; сохранилось более 100 фрагментйв-цитат. Книга Гераклита написана метафорическим язы­ком, с намеренной многозначностью, притчами, аллегориями и загадками (отсюда прозвище «Темный» и трудности интерпретаций). Перипатетическая доксография, букваль­но понимая метафорику Гераклита, односторонне интер­претировала его как «физика», но, по свидетельству грамматика Дибдота (у Диогена Лаэртия IX, 15), сочине­ние Гераклита—не «о природе», а «о государстве». В известном смысле Гераклит был первым греческим утопистом, предвосхитившим тему «Государства» Платона и написавшим об идеальном переустройстве общества, религии и морали на основании естественного закона, начиная с радикальной реформы человеческого языка и мышления.

Своеобразие мировоззренческой и философской позиций Гераклита в том, что он выступал как против мифопо-этической традиции (Гомер, Гесиод), так и против рацио­нализма Ионийского просвещения (Ксенофан, Гекатей). Фундаментальная оппозиция, вокруг которой вращалась мысль Гераклита,—«одно» и «многое» (или «все»), В он­тологии, космологии, теологии; политике и этике Гераклит утверждал примат «одного» над «многий»: истинно и ре­ально только одно, оно тождественно с субстратом «этого космоса», оно есть единственный истинный бог- оно обнаруживает себя в «естественном» законе (парадигматиче­ском для всех человеческих законов), оно же-есть высшая этическая ценность (т. к. цель философствования—обо-жение); соответственно, феноменальный мир «многого» увязывается с многобожием, демократией (правлением «многих»), гедонизмом (любовь к чувственному множест­ву) и отрицается Гераклитом как неподлинный и лишен­ный ценности. Формально монизм Гераклита сходен с элейским, но метод—диаметрально противоположен. Если рационалист Парменид доказывает тезис о единстве путем логической дедукции, то Гераклит делает то Же самое, декларируя чистый сенсуализм («что можно видеть, слышать, узнать, то я предпочитаю»—фр. 5 MarcoviiiK/ 55 DK, разбивая весь феноменальный мир на пары воположностей и показывая «тождество» каждой из них > (значительная часть фрагм. Гераклита—конкретные при­меры-такого совпадения противоположностей). «Единство противоположностей» у Гераклита —не «соединенность» или «связность» (которая предполагала бы их раздельную индивидуальность, отрицаемую Гераклитом), но «полное совпадение», абсолютное «тождество» (taurdv) вплоть до неразличимости. Объективное («по природе») «одно» эм­пирически обнаруживается как «два».Т. о. именно на­сквозь антитетическая структура «явлений» свидетельству­ет о нерасторжимой «гармонии» и абсолютном единстве «скрытой природы» (Космического бога) откровеннье «мир» и «гармония» обнаруживаются как явлёШше «вой­на» и «раздор» (фр. 28/80). Но люди «не понимают враждебное ладит с собой: перевернутая гармония, как лука и лиры» (фр. 27/51). Два атрибута Аполлона (которой Гераклит считает своим философским наставником— 14/93) совпадают в схематической А (а) — образной фигуре (символ войны), который при «перевертывании» врзывается лирой (символом мира). Кпистемология Гераклита связана с его философией име­нии и основана на метафорической модели «мир как речь» llnoroc), типологически близкой к древнеиндийскому понятию брахман (сначала «священная речь», затем —онтологический абсолют) и идее «Книги природы» в средневековой и ренессансной философии. Метафорическое выражение «эта-вот речь» (логос, фр. J/1) отсылает к «тому, что г рас перед глазами», к видимой «речи» природы, к физическому космосу, непосредственно воспринимаемому чувствами. Книгу (речь) природы нельзя прочитать (услы­хать), не зная языка, на котором она написана (фр. 13/107); отдельные вещи суть «слова» этой речи. Поскольку греческое письмо было сплошным (без словоразделения), философия оказывается искусством правильного гения (интерпретации) и деления чувственного текста на «слова—и—вещи»: «...я разделяю их согласно природе : и высказываю как они есть» (фр. 1/1). Задача философа— вычленять из потока сенсорных данных каждую пару про-тивоположностей, «схватывая» их «вместе», в одном слове-понятии. Люди же разделили «этот логос» не «по природе», в результате все слова человеческого языка -г, лишь бес­смысленные «слоги» природных имен, а весь человеческий язык (и мышление) подобен бессвязному бормотанию спя­щего или глоссолалии сумасшедшего. Мир как, логос, про­читанный (услышанный) правильно, есть «одно», прочи­танный неправильно—«многое». «Выслушав не мою, но эту-вот речь, должно признать: мудрость в том, чтобы знать все как одно» (фр. 26/50). Человечество живет в не­верно дешифрованном мире мнения-доксы: «большинство не воспринимает вещи такими, какими встречает их (в опыте),., но воображает» (фр. 3/17). Люди «сталкива­ются» с реальностью лицом к лицу, но не видят ее, так как погружены в «собственное сознание» («loin «ppdvnoic.), они «присутствуя, отсутствуют» (фр. 2/34) и видят только соб­ственные сны. Ученые накапливают эмпирические факты, не понимая, что только умножают свое невежество: позна­ние «явлений» подобно ловле вшей—чем больше «увидел и схватил», тем меньше осталось (фр. 21/56). «Бытие любит прятаться» (фр. 8/123): чтобы найти золотую крупицу ис­тины, надо перекопать гору пустой породы «явлений» (фр. 10/22). Но тот, кто проделает этот титанический труд и элиминирует весь феноменальный мир целиком, придет к исходной точке и встретится с самим собой: «я искал самого себя» (фр. 15/101).

Онтологически абсолют тождествен субъекту познания (ср. тождество брахмана и атмана в адвайтатведанте). По устранении конвенциональной множественности «этот-врт космос» предстает здравому уму как «вечно живущий огонь, мерно вспыхивающий, мерно угасающий», он «не создан никем из (традиционных) богов, никем из людей, но был, есть и будет» (фр. 51/30). «Огонь»—метафора сакрального типа, обозначающая «чистую сущность» или «невоспринимаемый субстрат», к которому «примешива­ются» чувственные благовония («день—ночь», «зима—ле­то» и т. д.—фр. 77/67), воскуряемые на алтаре космоса в Храме природы. Смертные воспринимают только благо­вония (т. е. «явления») и ошибочно дают им «имена» —«по запаху каждого», тогда как единственная реальная основа («природа») всех этих имен — «огонь». «Огонь» Гераклита обладает жизнью (фр. 51/30), сознанием (cpp6vi|Aov), про-

виденциальной волей (ср. фр. 85/41) и «правит вселенной» под именем «Перун» (фр. 79/64), т. е. отождествляется с Зевсом. Он—носитель космического правосудия (Дике) и грозный Судия, карающий грешников в конце времен (фр. 82/66). Греческое слово яОр, означающее не столько «огонь» в смысле «видимого пламени», сколько «пыл, жар» (ср. древнеиндийское понятие «fanac»), у Гераклита при­обретает значение огненной энергии, космического духа, поскольку противопоставляется плотскому, телесному бы­тию как его потенциал (фр. 54/90). «Угасание» огня в на­чале космического цикла (своего рода кенозис) приводит к его воплощению в чувственно-осязаемое тело расчленен­ного космоса, состоящего из четырех элементов (фр. 53/31). Наступает эпоха «нужды» и страданий космиче­ского бога, растратившего себя на подлунные элементы (воздух, воду, землю). Золото отдано под залог имущества (фр. 54/90), но по истечении долгового срока золото полу­чается назад, а залог (имущество) отдается: огненный дух развоплощается и наслаждается «избытком». Эта цикличе­ская пульсация Вселенной бесконечна и фатально не­избежна. В космогонии Гераклита отчетливо видны следы мифа о страстях умирающего и воскресающего божества. Отсюда его «трагический пессимизм»: мы,живем в эпоху дегенерации бытия, но будущее человечества еще страшнее настоящего (ср. легенду о Гераклите как «плачущем фило­софе»).

Человек, как и космос, состоит из света и ночи (духа и тела), попеременное преобладание которых друг над другом («вспыхивание и угасание») вызывает чередование бодрствования и сна, жизни и смерти: умирая, человек «пробуждается» от смерти плотского существования (фр' 48/26). Подлунный мир, в котором мы живем,—загробное царство (Аид), а тело—могила души (фр. 49/21, 50/15, 72/98). «Души» вовлечены в космический круговорот эле­ментов (ср. Сансара), из которого исключен только огонь (фр. 66/36). Поэтому, чтобы вырваться из круга перерож­дений и избавиться от страдании, надо сделать свою душу «сухой», т. е. приблизить ее к «огню». Достижение «сухо­сти» требует аскезы; диеты (вегетарианство), полового воз­держания (так как семя есть излияние влажной души) и вообще отказа от чувственных удовольствий. Ниспадая в мир становления (ибо «со страстью брроться тяжело» — фр. 70/85), душа начинает питаться испарением из крови собственного теда, постоянное «увлажнение» делает ее «пьяной» (фр. 69/117) и «водит с ума: она забывает мир бытия и воспринимает только поток становления. «Влаж­ная душа» и есть субстрат ощущения. Вечно текущие ду­ши-испарения Гераклит сравнивал с реками: «на входящих в те же самые реки текут то одни, то другие воды» (фр, 40/12). «Входящий в реку» —это сознающее Я, погружа­ющееся в поток ощущений. Мир становления, т.о.,— рроекция психического потока сознания на объективную реальность. Живущий «согласно природе» и «внимающий» логосу (В 112), достигнув огненного просветления ума, может обрести «нечаянное» (фр. 11/18) и стать богом при жизни (поэтому апокрифические письма Гераклита гово­рят о его самообожествлении). «Личность—божество (или «судьба») человека» (фр. 94/119). _{ Политический раздел книги Гераклитд почти не представ­лен фрагментами. Вероятно, его политическим идеалом была утопическая просвещенная монархия — правление «одного наилучшего» (фр. 98/49), философа на троне, Опирающегося не на писаные законы, принимаемые и от­меняемые по «своеволию» (фр. 102/43) большинства, а на «один, божественный», начертанный в вечной «Книге при­роды». Возможно, однако, что эту монархию он отожде­ствлял с Космополиеом, и следовательно, был анархистом-космополитом (именно так понимали его киники). Поли­теизм, по Гераклиту, должен быть заменен культом одного бога: «Признавать одно Мудрое Существо: дух (Fvtbjiti), могущий править всей Вселенной» (фр. 85/41). Моноте­истическая реформа Дария могла повлиять на Гераклита (поэтому его сравнивали с Зороастром), но степень иран­ского влияния остается предметом дискуссий. Фрагм.: DK I, 139—190; Marcovich М. (ed.). Eraclito, Frammenti, Firenze, 1978; Heraclitea, Edition critique complete des ternoignages sur la vie et l'oevre d'Heraclite d'Ephese et des vestiges de son livre et de sa pensee, ed. S. Mouraviev, vol. II A 1. P., 1999; Лебедев. Фрагм., ч. 1. M., 1989, С. 176-257.

Лит.: Кессиди Ф. X. Гераклит. М„ 1982; Богомолов А. С. Диалектиче­ский логос: Становление античной диалектики. М., 1982, с. 56—76; Доброхотов А. Л. Гераклит фрагм. В 52.—В-сб.: Из истории антич­ной культуры. М., 1976, с. 41—52; Муравьев С. И. Жизнь Гераклита Эфесского.— «Вестник древней истории», 1974, 4, с. 3—23, 197— 218; 1975,1, с. 27-48, 229-244; 1976, 2, с. 47-71; Он же. Скрытая гармония. Подготовительные материалы к описанию поэтики Ге­раклита на уровне фонем,—В сб.: Палеобалканистика и антич­ность. М., 1989, с. 145—164; Лебедев А. В. Атональная модель космоса у Гераклита.—«Историко-философский ежегодник'87». М., 1987, с. 29-46; Kahn Ch. The art and thought of Heraclitus. Cambr., 1979; Attidel Symposium Heracliteum 1981, v. 1—2. Roma, 1983—84; Lebedev A. The Cosmos as a Stadium: Agonistic Metaphora in Heraclitus' Cosmology.— «Phronesis», 1985, v. 30,2, P-131—150; De MartinoFr., RossetiL., Rosati P. P. Eraclito. Bibliographia 1970—1984, Edizioni Scientifiche Italiarie, 1986; Wilcox J. The Origins of Epistemology in Early Greek Thought: A Study of Psyche and Logos in Heraclitus, 1994.

A.B. Лебедев

ГЕРАКЛИД ЛЕМБ ('НрахШбпд 6 AinPoc.) (2 в. до н. э.) —греческий политический деятель, писатель и уче­ный перипатетической ориентации. Развил введенный Со-тионом принцип т. н. «преемств» в изложении историко-философского материала. Для истории философии важен как автор «Эпитоме» (не сохранилось), составленного на основе двух сочинений: «Жизни <философов>» «Сатира и «Преемство <философов>» Сотиона. Вероятно, «Эпито­ме» непосредственно использовалось Диогеном Лаэртием в ряде важнейших биографий (Фалес, Периандр, Сократ, Платон, Деметрий Фалерский, Пифагор, ЭмПедокл, Зенон Элейский, Эпикур и др.).

А. В. Пахомова

ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ (НраиХейлС б Поуп-хбд; из г. Гераклёя на южном берегу Понта Эвксинского) (4 в. до н. э.) — греческий философ, член древней Академии Платона, согласно Сотиону, посещавший также лекции Аристотеля и в некоторых текстах Причисляемый к Пери­патетической школе. После смерти Спевсиппа (339 до н. э.)—кандидат на должность схоларха (побежден Ксено-кратом); возможно, вернулся в Гераклею и основал свою школу. Сочинения его (согласно каталогу Диогена Лаэртия V 86—88, 47 названий, в основном диалоги) утрачены. Гераклид имел репутацию блестящего писателя с тягой к парадоксальности; действующие лица его диалогов, как правило, исторические персонажи, в т. ч. Фалес, Пифагор

(к диалогу Гераклида восходит легенда о Пифагоре, изображающем термин «философия» и впервые назвавшем себя «философом») — ср. написанный в подражание Геракяиду философский диалог Цицерона «О государстве». В физике («О природе») в противовес неизменяемым и бескачественным атомам Демокрита Гераклид развил представление об аффинируемых «несопряженных молеку­лах» (uvctpnoi uyxoi), обладающих качественными разли­чиями и управляемых божественным мировым разумом: Концепция Гераклида оказала влияние на Стратона из Лампсака и врача-натурфилософа 1 в. до н. э. Асклепшдп из Вифинии. В диалогах Гераклида обсуждались такие астрономические теории, как вращение Земли вокруг своей оси, вращение Венеры и Меркурия вокруг Солнца, Солнца—вокруг Земли (ср. гелиогеоцентрическую систе­му Тихо Браге), гелиоцентрическая гипотеза и даже гени­альная догадка о существовании других планетных систем («каждая звезда —мир, содержащий землю...»). Астральная концепция души («душа — свет», происходя­щий из Млечного Пути) неясным образом сочеталась с от­рицанием субстанциальности души в диалоге «О том, что в Аиде».

Фрагм.: ШНгН F. von (hrsg.), Die Schule des Aristoteles. Texte und Komm., Hft. VII. Basel - Stuttg., 1969.

Лит.: Lottie I. M. The «anarmoi onkoi» of Heraclides of Pontus. -«Phronesis», 1964, v. 9, n. 2; Idem. Medical Theory in Heraclides of Pontus.—«Mnemosyne», 1965; Gottschalk H. B. Heraclides of Pontus. Oxf, 1980.

А. В. Лебедев

ГЕРБАРТ (Herbart), Иоганн Фридрих (4 мая 1776, Оль-денбург—14 июля 1841, Геттинген) — немецкий философ, психолог, педагог. Учился в Йенском университете у Фю> те, затем пробыл три года в Швейцарии, работая домащним учителем (там состоялось важное для Гербарта зна­комство с Песталощи). В 1805—09 преподавал в Геттин-гене, в 1808 стал преемником Канта в Кенигсбергском университете, оставшись там почти на четверть века и ос­новав кафедру педагогики. В 1833 вернулся в Геттинген. Был основательно знаком с философией Лейбница, Вольфа, Канта, а также Фихте и Шеллинга. Философию в духе Канта понимал как науку о понятиях, однако не априорных, а «данных» во всеобщем опыте или эмпирических науках. Философия должна с помощью фор­мальной логики обработать эти понятия так, чтобы пред­ставить данное в опыте в совершенно ясном и свободном от противоречий виде. Для этого используется «метод отно­шений»: противоречивое понятие необходимо разложить на видовые, показав отношения частей между собой. Эта процедура решала проблему: как вещь может «относиться» к своим свойствам, «иметь» их. Одна и та же вещь может иметь несколько свойств в силу того, что она находится во многих отношениях с другими вещами. «Свойство» есть отношение. О том, существует ли свойство, принадлежа­щее веши самой по себе, мы составить представления не можем, однако такое свойство следует предположить (для объяснения самотождественности вещи, а также разнооб­разия ее «свойств»); Гёрбарт называет его «простым» или «первичным». Философ приходит К выводу о существова­нии множества субстанций-«реалов». Подлинная приро­да реалов неизменна, а их становление и развитие есть видимость, образуемая тем, что «реалы» вступают между собой в сменяющиеся отношения. Душа, будучи одним из «реалов», также взаимодействует с другими субстан­циями, продуктом такого взаимодействия являются «пред­ставления»—одно из центральных понятий психологии Гербарта.

Продолжая традицию Декарта, Гербарт в построении пси­хологии основывался на математических методах (основ­ной труд; «Психология как наука, по-новому обоснованная с помощью опыта, метафизики и математики», 1824—25, Psychologie als Wissenschaft, neu gegriindet auf Erfahrung, Metaphysik und Mathematik, Bd 1—2, 1828—29). Сложные психические явления он предлагал не сводить к каким-либо душевным способностям или «силам» души, а объяс­нять, как в естествознании, законосообразными комбина­циями элементарных процессов. Если в некий момент времени в сознании находится одно представление, то оно завладевает всей его энергией. Если же их несколько, то представления взаимодействуют между собой так, что каж­дое теряет в своей интенсивности тем больше, чем больше сила конкурирующего представления, причем это взаимо­действие может быть математически исчислено. Представ­ления не исчезают с прекращением соприкосновения ду­ши с другими реалами, но ослабевают (подавляются) или вытесняются за пределы определенной границы, для обо­значения которой Гербарт вводит термин «порог сознания» (и связанное с ним понятие «бессознательного»). Тем са­мым сознание становится мерой интенсивности представ­ления. Представление, вновь или впервые вступающее в сознание, испытывает притяжение активных представле­ний или их комплексов (процесс, который Гербарт называ­ет «апперцепцией», связывающей новое знание со ста­рым). В трактовке идей апперцепции и бессознательного Гербарт продолжает традицию Лейбница. Последователями Гербарта были М. Дробиш (1802—96), немецкий философ и антрополог Т. Вайц (1813—86), од­ним из наиболее непримиримых оппонентов в психоло­гии— В. Дилыпей. Психологические идеи оказались более влиятельными, нежели философские (именно он в 1816 опубликовал первый учебник по психологии). Метафизи­ческие и психологические воззрения Гербарта стали осно­вой его педагогики, в которой он старался ввести научно обоснованные представления о средствах, методах и целях воспитания.

См!: SSmtliche Werke, Bd. 1-19. Lpz.-Langensalza,. 1887-1912; Allgemeine Padagogik, aus dem Zweck der Erziehung abgeleitet, 1806; 4Aufl. 1920; в рус. пер.: Психология. СПб., 1875; Избр. педагогиче­ские соч., т. 1. М., 1940. И. А. Михайлов

ГЕРБЕРТ ИЗ ОРИЛЬЯКА, папа Сильвестр И (Gerbert of Aurillac; Sylvester II) (ок. 945, вблизи Орильяка, Овернь—12 мая 1003, Рим)—средневековый ученый и церковный деятель. Аббат Боббйо (982), архиепископ Реймский (991), архиепископ Равенны (998), Папа Рим­ский (999—1003). Три года (с 967) провел в Северной Испании, где познакомился с арабской наукой, изучал квадривий. Позднее изучал логику в Реймсе; с 972 препо­давал в кафедральной школе в Реймсе. Введенная им про­грамма школьного преподавания логики включала разбор «Введения к Категориям» («Исагог») Порфирия (по пере­водам Мария Викторина и Боэция), трактатов Аристотеля «Категории», «Об истолковании» и «Топика», а также ком-

ментария Боэция к «Топике»; новшеством были сочине­ния Боэция. Образец школьной трактовки логического высказывания содержится в его сочинении «О разумном и об использовании разума» (De rationali et de ratione uti); особое внимание уделено в нем определению и классифи­кации знания.

Герберт одним из первых предпринял усилия по передаче знаний от арабов средневековому латинскому миру. Ему приписывают несколько математических сочинении, вт. ч. распространенный учебник «Правила счета на абаке» (Regula de abaco computi), а также изложение простейших геометрических предложений (фрагм. «Начал» Евклида) и правил землемерия. Им были изготовлены учебные по­собия по астрономии, позволявшие демонстрировать устройство небес, расположение небесных экватора и эклиптики, созвездий и планетных орбит. Он устроил солнечные часы в Магдебурге, описал использование астролябии («Liber de astrolabio»). По-видимому, он из­готовил несколько органов, а также монохорд для изучения теории музыки.

Жизнеописание Герберта написано его учеником Рише из Сен-Реми. Он был страстным собирателем рукописей; письма его, дошедшие до нас, являются ценным ис­точником сведений об интеллектуальной жизни той эпохи.

Соч.: MPt^ t. 139; ffavet J. Lettres de Gerbert (983-997). P., 1889; BubhmN. Gerberti operaraaffiematica (972—1003). B, 1899; Richer, Histoirede France (888-995), ed. R. Latouche, 1937. Лит.: Pkavet P. Gerbert, un pape philosophe d'apres l'histoire et d'apres la legende. P., 1897; jRfcte A. Un precurseur de l'humanisme au X-e siecle, le moin Gerbert (pape Silvestre II). P., 1943; Darlington O. ft Gerbert, the Teacher.—«American Historical Revue», 52 (1947), p. 456-467; Chamberlin E. R Pope Silvester II. 999-1003.-«History Today», 19 (1969), p. 115-121.

В. П. Гайденко

ГЕРБЕРТ ИЗ ЧЕРБЕРИ (Herbert Cherbury) Эдвард Герберт, лорд (3 марта 1583, Эйтон на Северне, Шропшир, Англия—5 августа 1648, Лондон)—философ, поэт, исто­рик, политический деятель; «отец» английского деизма. Был послом в Париже, участвовал в военных действиях в Голландии.

Автор трактата «Об истине в отличие от Откровения, ве­роятности, возможности и заблуждения» (De Veritate prout distinguitur a Revelatione, a verisiftiili, a possibili, et a falso, вышел в Париже в 1624 на латыни, с 1633 по 1648 был трижды издан в Англии), в котором формулировались общие условия истины: она 1) существует, 2) вечна, 3) вез­десуща, 4) раскрывает себя сама через явления, 5) сущест­вует множество истин, как и различий вещей, 6) установ­ление различий вещей находится в компетенции наших духовных способностей, 7) существует истина всех истин. Все это позволяетсогласовать Природу, или универсальное провидение, с Благодатью, или индивидуальным провиде­нием (личной судьбой человека). Во всех своих модификациях истина подразумевает веру в нечто лежащее за пределами разума. Это общие понятия, или принимаемые на веру аксиомы доказательств, име­ющие шесть признаков: приоритетность, независимость, немедленное «инстинктивное» их признание, универсаль­ность, несомненность и необходимость. Полномочным представителем и доверенным общих понятий является имплантированный в конституцию человека природный инстинкт, высшая цель которого—вечное блаженство. На его основе и в дополнение к нему человек имеет внешнее познание, или восприятие истины при помощи внешних органов чувств. «Способности, существующие у всех нор­мальных людей... и имеющие отношение к добру, злу, удовольствию и неудовольствию» (Ibid., p. 146) осуществ­ляют внутреннее познание при помощи внутренних чувств, главное из которых—совесть. Наконец, дискурсив­ная мысль человека (самая ненадежная способность по сравнению с другими) познает интеллектуальную истину. Соответственно существуют четыре класса истин: истина вещи в себе, истина явления, истина идеи (представления) и истина интеллекта.

Особой важностью обладают общие понятия религии, ибо без них нельзя установить причастность к истине любой позитивной религии, в т. ч. и основанных на Откровении. Общие понятия истинной всеобщей церк­ви—это пять врожденных аксиом, а именно: (1) сущест­вует верховный Numen (Бог), (2) Его следует почитать (3) посредством добродетели, совокупно с благочестием,(4) грехи подлежат искуплению и раскаянию, (5) в будущей жизни нас ожидает воздаяние по делам и по­мыслам нашим.

Элементы учения Герберта об истине и природе человека встречаются у представителей естественной теологии, а также у шотландских философов Ф. Хатчесона и Т. Рида: приоритет общих понятий (истины отношений вещей, в т. ч. добра и зла) перед божественной волей (Бог не может изменить истины математики и морали, он может только присоединиться к ним); внутренние чувства как ценностные суждения морали и вкуса; общие понятия как аксиомы здравого смысла и др.

Соч.: De religione gentilium. Amst., 1663; The life of E. H. Cheibuiy, written by himself. Strawberry НШ, 1764; On Truth... Bristol, 1937. Лит.: Гассенди П. Письмо по поводу книги лорда Эдуарда Герберта, англичанина «Об истине», Соч., т. 1. М., 1966; Локк Д. Опыт о человеческом разумении, кн. 1, гл. 3 (Соч., т. 1. М., 1985); КетшШ Ch. de. Lord Herbert de Cherbury, sa vie et ses oeuvres, P., 1874.

M. А. Абрамов

ГЕРДЕР (Herder) Иоганн Готфрид (25 августа 1744, Мо-рунген —18 декабря 18Q3, Веймар) —немецкий философ, просветитель и религиозный деятель. В 1764 окончил тео­логический факультет Кенигсбергского университета,,где слушал лекции Канта. Испытал влияние Г. Лессинга и осо­бенно И. Гамана. Ученый-естествоиспытатель и протеста­нтский пастор, он сочетал просветительский рационализм с признанием разнообразия творческих проявлений лич­ности, многообразия национальных языков и культур. Был другом Гёте и оказал на него огромное влияние; идеи Гердера легли в основу движения «Бури и натиска». С 1776 суперинтендант протестантской церкви в Веймаре. Автор многочисленных работ, посвященных истории и со­временному состоянию языка, литературы, культуры. Гер-дер занимался также естественно-научными исследовани­ями, что позволило ему представить развитие мира как единого целостного организма. В его главном произведе­нии *Идеи к философии истории- человечества» (т. 1—4, 1784-^91, рус. пер. М., 1977) всемирная история включает наряду с историей общества и предшествующие этапы эволюции неорганического и органического мира.

Природа и история внутренне связаны между собой, щ присуще непрестанное совершенствование форм (фганиза-; ции, высшей ступенью которой и целью творения является человек. Бог—высшее, деятельное единство, первосида, его присутствие обнаруживается в порядке и закономер­ности мира. Живая природа сотворена по единому плану, развитие природы и истории подчинено трем законам — сохранения, связи подобного и раздвоения противоположу ностей.

Происхождение языка Гердер связывал с первичными, не-артикулированными звуками и поэзией, а генезис ра­зума—с языком, с восприятиями и актами души., Крити­куя Канта, Гердер отрицал саму возможность чистого ра­зума и априорных структур («Метакритика критики чисто­го разума» — Metakritik zur Kritik der reinen Vernunft, 1799). Гердер выделяет четыре класса категорий, соответствую­щих уровням постижения мире: 1) категории бытия (бы­тие, существование, длительность, сила); 2) категории свойств (иное, род, вид); 3) категории силы (действующее само по себе, противодействие, содействие и др.)г4) ка­тегории меры (точка, пространство, время, сила). Четырем классам категорий соответствуют четыре области науки -онтология, описательное естествознание, естественные науки, математика.

Полемизируя с эстетической концепцией Канта, Гердер подчеркивал момент заинтересованности, в восприятии прекрасного, который он отождествлял с совершенством вещей («Каллигона» — Kalligone, 1,800), В целом труды Гер­дера внесли большой вклад в становление историзма 19 в. Соч.: Werke, Bd 1-32. В.; 1877-1899; Bd 1-5. В.-Weimar, 1978; в рус. пер.: Избр. соч. М.—Л., 1959.

Лит.: Гупыга А. В. Гердер. М., 1975; Adler H. Die Pragnanz des Dunklen. Cnoseologie, Asthetik, Geschichtsphilosophie bei i. G, Herder. Hamb., 1990; Schmitz M. i. G. Herder: Ahndung kunttiger Bestimmung. Stuttg.—Weimar, 1994.

P. А. Счастливцев

ГЕРИЛЛ СНрйХо?) Карфагенский (3 в. до н. э.) - грече­ский философ-стоик, ученик Зенона из Кития, 13 сочине­ний Герилла, посвященных гносеологии, этике и полити­ке, содержали, видимо, полемику с Зеноном (SVF I 409). Подобно Аристону Хиосскому, Перилл не членил сферу безразличного, но ввел понятие «вспомогательной цели» (йлотеХ®, доступной не-мудрецу. При этом конечной целью объявлялось знание (411), чем полностью устраня­лось основание для принятия «вспомогательной цели». В трактовке'знания как высшего блага заметно платоничен ское влияние, что отметил уже Цицерон (Ас. рг. II 129). У Герилла, следовательно, начинают проявляться те черты, которые характерны для Диогена Вавилонского., Антипатра из Тарса, а особенно для Панэтия и Посидония. Вокруг Герилла сложился кружок единомышленников (Cic. De or III 62), не переживший, по-видимому, 3 в. до н. э, Фрагм.: SVF I 409-421; Столяров, Фрагменты, т. I, с. 14J-145. Лит. ей. к ст. Стоицизм.

А. А. Столяров

ГЕРМАРХ ("Ерцарход) из Митилены(конец4-_г-сер. 3 в. до н. э.) —греческий философ, ученик и близкий друг Эпикура. Первоначально занимался риторикой, но встре­тившись с Эпикуром (вероятно, в 311, когда последний приехал из Колофона в Митилену и организовал там свою первую школу), обратился к философии; позже пере­брался за своим учителем в Афины, вдв: в 307 была основана новая школа —«Сад». После,смерти учителя (271), согласно его,завещанию, стал главой эпикурейской школы; ему же Эпикур завещал свою библиотеку. Со­хранились фрагменты писем Эпикура к Гермарху (Usener

Шг-12?)

С«.г «Письма об Эмпедокле» (22 кн.), «О знаниях», «Против Пла­тана», «Против Аристотеля». В «Письмах об Эмпедокле» содержат­ся высказывания о происхождении и развитии общества (Porf. De abstin. I, 7—-12). Его идеи близки к точке зрения Демокрита о зна­чении «нужды» и Диогена из Эноанды о значении «потребности» при формировании общества и отличаются от позиции Лукреция о роли мудрецов-законодателей в этом процессе (Lucr. V, 1105— 143). По Гермарху, необходимость существования различных зако­нов, установленных против убийства людей и животных, вызвана соображенями общественной пользы. Убийство разрушает государ­ство, но убийство животных оправдано соображениями человечес­кой безопасности, необходимости питаться и в силу того, что Животные со своей стороны не могут вступать с людьми в справед­ливые отношения.

Источники: Longo Auricchio F. (ed.). Ermarco, frammenti. Napoli, 1987; Krohn K. W. G. Der Epikureer Hermarchos. В., 1921; Usener H. (ed.), Epicurea. Lpz., 1887 (repr. Stuttg. 1966); Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986 (кн. 10).

Лит¹.: Gtgante M. Ricerche Filodembe. Napoti, 1969, p. 135—43; Шег K.' Lukrez V, 101 Iff. und die Stellung der epikuteischen Philosophic zum Staat und den Gesetzen.—Die Krise der griechischen Polis, В., 1969, Bdl, S. 63—76; Sasso G. И progresso e la tnorte. Saggi su Lucrezio. Bologna, 1979, p. 49—62; Albert A., Laks A., Schofield M. (eds.). Justice and Generosity. Cambr., 1995, p.. 161-190.

M.M. Шахнович

ГЕРМЕНЕВТИКА (греч. epntyveimxfj, от разъясняю, истолковываю) — искусство толкования тек­стов классической древности, Библии, учение о принципах интерпретации. Герменевтика изначально возникла в рам­ках экзегезы, цель которой состоит в понимании текста, исходя из его собственной интенции, в выяснении тоге, с какой целью он написан. Это означает, что истолкование основывается на разных традициях или интеллектуальных требованиях: прочтение греческих мифов школой стоиков на основе натурфилософии отличается от раввинской интерпретации Торы в Галахе, апостольское истолкование Ветхого Завета в свете пришествия Христа дает иное про­чтение событий, чем это делает иудейская традиция. Гер­меневтическая работа в юриспруденции заключалась в со­гласовании; правовых документов для решения новых юри­дических казусов. В средневековье, признававшим начало по Слову, герменевтика была призвана стать не просто ведущим искусством в переводе сакрального (библейского) текста на язык мирской мудрости и в практике коммен­тирования трудностей, возникающих при решении логико-срамматических и философских проблем (шло ли дело о созерцательной, практической или моральной филосо­фии), но и учением о бытии, онтологией. В эллинскую эпоху центром искусства герменевтики ока­залась Александрия, где перекрещивались западные и вос­точные учения. Перевод книг Ветхого Завета на греческий язык (т. н. перевод 70 толковников) поставил вопрос о тех­нике этой работы, связанной прежде всего с понятийным истолкованием, наиболее остро. Впоследствии эта работа

была унаследована христианством для объяснения своего учения. Поэтому герменевтика складывалась как дисцип­лина, вспомогательная для богословия. Уже в первых богословских школах начала, нашей эры зарождаются различные направления герменевтики. Алек­сандрийская школа тяготела к аллегорическому истолкова­нию Священного Писания, антиохийская — к буквально-историческому. Как правило, аллегорическое толкование предполагало и исторический, и мистический, и топологи­ческий смыслы, т. е. подчеркивало многосмысленность слов и выражений в противовес направлению, допускав­шему лишь один определенный смысл. Такого рода проти­вопоставление сыграло огромную роль и в богословских спорах, и в спорах, относящихся к широкому кругу обще­гуманитарных проблем, поскольку «нем, предположено разное отношение к понятию «смысл». При буквальной интерпретации слово, как подлежащий истолкованию знак, теснейшим образом связано с вещью, именно эти вещные отношения вскрываются интерпретатором, кото­рый не может выйти за рамхи этих отношений .При ал­легорической и др. интерпретациях слдао указывает скорее на интенции, желания, представления сообщающего, по­этому интерпретация более свободна, ибо она предполага­ет желание сообщающего сложить в слова разные.смыслы. Ко времени зрелой схоластики упрочивается пять смыслов толкования Священного Писания: исторический, или бук­вальный, исходящий из прямого значения «лов, аллегори­ческий, символический, тропологический, исходящие из многозначности слов, их готовности к обретению новых смыслов, и аналогический, относящийся к «предметам вечной славы». Буквальный смысл, как говорил Данте, составляет своего рода предмет и материю, без чего, нельзя подойти к их познанию. Такого рощ многозначность ос­новывалась на своеобразном строе мышления, предпола­гавшего, что любое, самое точное слово иеред лицом Бо­жественной полноты есть иносказание, брошенное слово, никогда не совпадающее с Истиной. Первые опыты христианской герменевтики, основанной на единстве фидософет-теологических принципов, свя­заны с выяснением самой идеи Слова. Первые хрис­тианские апологеты толкуют Слово как невыраженное (это Слово принадлежит Богу-Отцу до творения) и про­изнесенное, которым Бог «посеял» свое присутствие в мире, и Слово воплощенное, которое есть Его мак­симальное самовыражение в тварном мире; Понимание метафорическое отождествлялось с пониманием физи­ческим, метафора оказывалась иносказанием плот» (Иу-стин). Татиан представлял Слово как сообщаемость, т. е. коммуникативная идея Слова оказалась тесно свя­занной с даеей рени («Я убеседующий» лично onpe-s деляющей индивида. Природе Слова, по Татиану, свойств венно следующее: 1) образование иного Я, возникающего из несовпадения Я, обладающего Словом в себе, за­думывающего его, и Я, оформляющего и сообщающего его; 2) Слово, обнаружило себя как провокатор само­познания. Обращение. его внутрь себя рождает «исповедальность как особую форму мышления». Испытание Я становится единственно достоверной формой испы­тания, проверяющего Слово на: истинность;., 3) Слово двойственно, оно, с одной стороны, предопределено (звуком или буквой в начале, произнесения и звуком или буквой в конце), а, с другой, свободно (в процессе произнесения оно может измениться). Двойственность обусловлена волей говорящего: Бога и человека. Человек тогда бессмертен, когда сообщен со Словом, отлученный от Него становится смертным; 4) процессом произнесения Слова приводится в порядок материя как образ звука, человек как образ Бога, или бессмертия т. е. осуществля­ется процесс по причащению человека Богу. Тертуллиан обратил внимание на идею имени, связанную с идеей творения по слову, которое вместе есть вещь, свидетельствующая о себе через имя. Имя как бы «послед­нее слово», пережившее перипетии выговаривания, обду­мывания, свертывания. Имя свидетельствует данную вещь, только если эта данная вещь существует и имя выражает это существование. Проблема заключается в выявлении отношения не только между именем и вещью, ибо «в самой природе имени заложено различие Между названием вещи и ее существованием» {Тертуллиан. К язычникам.—В кн.: Он же. Избр. соч. М., 1994, с. 42). Одним из серьезнейших опытов христианской герменевти­ки являются сочинения Оригена: 4 книги «О началах», «Гекзаплы», разнообразные схолии, гомилии, коммента­рии к «Песне песней», к евангелиям от Матфея и Иоанна и пр. Текст «Гекзапл» разделен на шесть столбаов. В пер­вом из них помещался еврейский текст Ветхого Завета, во втором—тот же текст в греческой транслитерации, в третьем—перевод семидесяти толковников, в четвер­том—перевод на греческий Акилы (ок. 129), в пятом— Симмаха (в 201—203). Сопоставление разных переводов, выполненных с разными целями (Акила сделал свой пере­вод для иудеев, живших в греческой языковой среде, Сим-мах принадлежал секте, признававшей чудесное рождение Христа, но отрицающей его божественность, Феодотион, также принадлежавший этой секте, впоследствии перешел в иудаизм), позволил выявить разную смысловую и терми­нологическую нагруженность тех или иных слов и значе­ний, обнаружил суть философских и богословских споров, вызревших в средиземноморском бассейне в 2—4 вв. Ориген основывался на представлении о том, что слова указы­вают на реальные вещи и отношения. Но как вещи прин­ципиально различаются между собой, так же принципи­ально различаются смыслы внутри слова, означающие дан­ную вещь, поэтому слова многомысленны по природе.' Ориген различает три смысла при истолковании Священ­ного Писания: исторический, душевный и духовный. Трактаты Аврелия Августина «Христианское учение», «Об учителе» и др. представляют своего рода учебник биб­лейской герменевтики, построенный по схеме учебника риторики. Августин продумал вопросы, связанные с проб­лемами знака, значения, смысла, их понимания и ис­толкования. Сравнительно с Оригеном Августин расширил содержание герменевтики, поставив проблему однознач­ности или многозначности слова в связи с проблемой понимания.

«Христианское учение» Августин начинает с различения идеи вещи и идеи знака, через который и благодаря кото­рому познается вещь. Вещь—то, что не применяется для обозначения чего-либо. Знаками что-либо обозначается, напр. Слова. Поскольку очевидно существование вещей, являющихся знаками для других вещей, то одна и та же вещь может выступать и как вещь, и как знак. Знак, следовательно, есть вещь, которая не только сообщает чувствам свой вид, но и вводит за собой еще нечто, что

заставляет работать мышление. Знаки делятся на собствен"-нйе и переносные. Собственные знаки используют для обозначения вещей, ради которых они изобретены, пере­носные используют и тогда, когда сами вещи, которые обозначаются собственными словами, употребляются для обозначения чего-нибудь другого. При таком определении переносных знаков для их понимания необходимо знание реальных отношений, связанное с необходимостью изу­чения всего корпуса познавательных искусств: физики, астрономии, географии, истории и гл. о. диалектики. Несколько иное понимание знака у Боэция. Идея Божест­венного провидения у Боэция не связана с идеей пред­определения. Проведение тождественно предзнанию, поскольку в качестве держателя времен оно знает все и равнозначно пониманию, рассуждение, от которого неотъемлем человеческий ум, относится к пониманию как время к вечности, как движущийся круг к покоящемуся центру. Смысл провидения состоит не в том, чтобы сообщать вещам - необходимость, аи том, чтобы быть знаком необходимости в грядущем. Сущность знака-обозначать скрытое, но не творить сущность означаемого. «Следовательно, то, что произойдет в будущем, не является необходимым до; того момента, когда происходит, а не обретя существования, не содержит необходимости появ­ления в грядущем» (Бощий. Утешение философией. В кн.: Он же. Утешение философией и другие трактаты. М, 1990, с. 218). Знак—намек на означаемое, на его возможность. Сущность знака—предполагать немысли­мые, многовариантные состояния, вытекающие из сво­боды воли и природы слова, которые соотносимы с идеей случая, являющегося стечением противоречивых обстоя-тельств. Последнее позволяет Боэцию поставить проблему пререшения предрешенного, т. е. исключающего не пер­вичный, ни единственный смысл Знака, не содержащего в этой своей единственности «природной необходимости». Предназначенное к существованию вправе остаться в воз­можности, не стать явным. ^; В 6—10 вв. познание возможностей слова становится определяющим. Христианство, выйдя за пределы среди­земноморского бассейна и постепенно охватывая земли будущей Западной Европы, всколыхнуло новую герменев­тическую волну, ввязанную с необходимостью включений в христианскую орбиту варварских народов. Эта волна связана с исследованиями этимологии; (Исидор Севильский), е разъяснением смысла чудес (Григорий Великий), с объяснением мира как единства чуда и загадки, школы и морализации (Алкуин). Но подлинный расцвет герме­невтики произошел в Средние века, когда идея Слова была связана уже не просто с идеями знака и имени, но с идеей речи. Речь, внутренняя речь, становится предметом логи­ческого анализа у Росцелина, Ансельма Кентерберийского, Абеляра, Иоанна Солсберийского, Иоанна и Боэция Дакийских и др.; породив традиции изучения, называемые «диктизмом», «сермонизмом», «модшмом». Ансельм Кентерберийский считая, подобно Северину Боэцию, едини­цей высказывания «значащий звук», выделил в трактате «Об истине» два его значения: собственное и окказиональ­ное. Исследуя функции этих двух значений, Ансельм об­наружил важное свойство имени: оно, в Отличие от пред­ставлений Аристотеля, может не просто быть условленным звукосочетанием с условленным значением безотноситель­но ко времени (что и служило, в частности для Августина; указанием на единственный, предопределенный смысл слова), но само являться носителем времени. Слово «се­годняшний», если следовать Аристотелю, оказалось бы не именем, а глаголом, поскольку оно означает время, что есть, по Стагириту, глагольный признак. Вывод Ансельма таков: если вещь не может относиться к нескольким ка­тегориям, то слово может—в силу того, что оно способно соединять в себе разные категории, напр., вместе быть сущим и означать время, означать качество и обладание этим качеством; Слово «больше» вещи не только в грани­цах человеческого мира: смысл Божественного слова пре­восходит границы Его форм в силу Своего домирного существования.

Такого рода подход исключал произвольное толкование текста, минуя его контекст, ибо контекст творится во времени. На это обратил особое внимание Абеляр. Для Абеляра речевое высказывание происходит здесь и сейчас, потому оно непременно несет на себе печать времени, исключающего установление одного общепризнанного по­нимания. В тесной связи с проблемой контекстуального толкования стоит его трактат «Да и Нет», обнаруживаю­щий разные контексты возникнойения тех или иных пред­ставлений, на которых могут базироваться и ошибки при Переписке текстов. Сама идея речевого высказывания, приобретшего у Абеляра форму концепта, вела к необхо­димости пересмотра принципов герменевтики, ибо темно­та и неясность Писанш усугублялись множеством проти­воречивых толкований, чтй обеспечивалось самой бого­словской традицией. У Абеляра прослеживаются три сту­пени понимания, что обычно связывается только с эпохой Реформации: 1) понимание, когда читатель воспринимает отдельные звуки и слова; 2) понимание, когда «схватыва­ется» значение речи в отдельных ее периодах, основанное на правильных связях слов и делениях периодов; 3) пони­мание, через которое постигается «душа говорящего», вы­зывающая ответное движение «души слушающего». Более того, Абеляр ставит проблему теоретического рассмотре­ния акта понимания, поставив вопрос об отношении зна­чения (понятия) к смыслу, о самом процессе понимания (мыслеобразы Божественного субъекта —чувственные ощущения и преобразование их в смыслы—возвращение к первоначальным мыслеобразам), что делает проблемы герменевтики логическими проблемами. 13—14 вв. были «золотым веком» для развития идеи герме­невтики, поскольку с развитием «двух истин» появляется новое условие — изменение понятия философии, которое отныне сообразуется только с истинами разума. СоОтветст-венйо изменилось и представление О речи. Один из пред­ставителей «модизма» (направления, анализировавшего модусы речи) Роберт Килвордби писал, что речь бывает значащей в той мере, в какой она отвлекается от каждого отдельного языка, т. е. когда она присутствует в уме. Раз­личия чнежду языками модисты видели в¹ звуковом облаче­нии, а содержательно-смысловую сторону полагали пов­сюду одинаковой. Однозначность становится принципом толкования, по-разному проявляющаяся в модусах слова, который сродни^; акцидентальному свойству в отличие от атрибута. Чемоояее раиионалиетичной становилась философия, освобождаясь от верующего состояния или пытаясь найти основания для их взаимосвязи (Фома Аквияский), тем более четко делились основания герменевтики на 1) пред-

мет понимания и комментирования и 2) на процессы по­нимания и комментирования. У Фомы Аквинского основ­ной речевой единицей, как у Абеляра и Гильберта Пор» ретанского, является концепт, который есть форма «схва­тывания» имен, выходящих за понятийные рамки и на­правленных на постижение Бога. Эти имена не синонимы, они указывают на Божественную субстанцию, исходя из разных оснований. Такого рода концепты движения, при­чины, возможности и необходимости, степеней вещей, распорядка природы, постигаемые интеллектуальной ин­туицией и развернутые в длиннейшую цепь доказательств: Физика прочно отделяется от метафоры. Герменевтика увидела в знаке не только предмет и понятие, не только обнаружила свою связь с логикой, но и вступила на путь конституирования себя как науки. Средневековая логика с ее спорами об универсалиях, особенно ярких в 15 в., связанных с именем Дунса Скота и Оккама, сумела проанализировать именно логическую теорию знаков. Они-то и подготовили новую идею возрожденческой и реформационной философии, поставивших, с одной стороны; проб­лему герменевтики как проблему истолкования другой, независимой от христианства и поэтому не связанной с теологией культуры, а с другой—проблему герменевтики как искусства «истинной» интерпретации Священных тек­стов вне зависимости от предания. В любой случае раз­витие герменевтики становится залогом появления проб­лемы понимания чужой индивидуальности, где предметом герменевтики становится аспект выражения, а не содержа­ния, что, в конечном счете, привело к идее разделения идеи слова на идеи речи и языка.

Лт.'.Шпет Г. Г. Герменевтика и ее проблемы.—«Контекст», 1990, № 1—6; Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988; Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1990; Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.₍ 1995; Meyer G. F. Veisuch einer allgemeinen Auslegungskunst. DUsseldorf, 1965; Hermeneutik und Dialektik, hrsg. v. R. Bubner, Bd 1-2. Tub., 1970.

С. С. Неретина

Герменевтика — искусство истолкования; теория интерн претации и понимания текстов. У Платона искусство гер­меневтики сродни искусству мантики — возвещению и разъяснению воли богов. Равным образом в эпоху эл>-линизма герменевтами называли толкователей сообщений, смысл которых был закрыт для непосвященных, будь то поэмы Гомера или изречения оракулов. В известном трак­тате Аристотеля «Об истолковании» вообще не идет речи о «герменевтике» в каком-либо из значений этого слова, а рассматриваются логические структуры суждения. В Средние века герменевтика не выделена из экзегетики — комментирования Библии. Т. о., термин «герменевтика» как в античности, так и в средневековье не является обо­значением особой дисциплины (не случайно средневеко­вые авторы предпочитают латинское слово exegese). Одна­ко главная причина отсутствия герменевтики как само­стоятельной области знания состояла в том, что в этот период не было разведения практики истолкования, с од­ной стороны, и его методов,—с другой. В качестве особой дисциплины—учения о методах интерпретации — герменевтика может быть прослежена начиная с середины 17 в. Ее первым документом принято считать трактат Й. Дан-нхаузера «Hermeneutika sacra» (1654). В эпоху Возрождения складывается различие между hermeneutica sacra, имеющей дело с текстами Священного Писания, и hermeneutica profana, предметом которой являются тексты классических античных авторов. Первая существует в рамках теологии, вторая—в рамках логики и риторики. С увеличением кор­пуса текстов, входящих в компетенцию «профанной герме­невтики», появляются труды общего характера. Таковы «Введение в истинное истолкование разумных речей и пи­саний» Й..А. Хладениуса (1742), «Опыты всеобщего искус­ства истолкования» Г. Ф. Майера (1756) и др. Однако вплоть до начала 19 в. герменевтическая проблематика не выделена в качестве особой предметной области, в силу чего герменевтика остается частью других дисциплин (пре­жде всего теологии и филологии) и служит скорее дидак­тическим, чем научно-исследовательским целям. Заслуга обоснования герменевтики как науки принадлежит Ф. Шлейермахеру. Для Шлейермахера герменевтика — универсальная теория истолкования как такового, безот­носительно к тому, о каких текстах идет речь—«сакраль­ных», «классических» или просто «авторитетных»; правила интерпретации едины для всех текстов. Герменевтика, по определению Шлейермахера,—это учение о «взаимосвязи правил понимания». Цель этого учения состоит в проясне­нии условий возможности понимания письменных доку­ментов. Любой письменный документ представляет собой языковое обнаружение, имеющее двойную природу: с од­ной стороны, он есть часть общей системы языка, с дру­гой,—продукт творчества некоторого индивида. Перед герменевтикой стоит поэтому двойная задача: исследова­ние языкового обнаружения в качестве элемента опреде­ленной языковой системы и вместе с тем —как обнаруже­ния стоящей за ним уникальной субъективности. Первую часть задачи выполняет «объективное» (или «грамматиче­ское») истолкование, вторую —«техническое» (или «психо­логическое»). Грамматическое истолкование анализирует текст как часть определенной лексической системы, пси­хологическое же—индивидуальный стиль, т. е. комбина­ции выражений, не заданные лексической системой. Этот аспект герменевтической теории Шлейермахера (оставлен­ной им лишь в рукописных фрагментах) позволил некото­рым теоретикам и практикам герменевтики (Х.-Г. Гадамер, М. Франк), противопоставить Шлейермахера позднейшим представителям герменевтической традиции (В. Дильтей, Г. Миш, Й. Вах), развивавших преимущественно психоло­гическую сторону «искусства понимания». Сам Шлейер-махер, правда, в поздних работах отдавал предпочтение разработке «технической», т. е. субъективной, психологи­ческой интерпретации. Предпосылкой «вживания» (Einleben) как метода работы исследователя является то, что и исследователь текста, и его автор суть индивидуаль­ные выражения одной и три же сверхиндивидуальной жиз­ни («духа»). К Шлейермахеру восходит также важное раз­личение между «компаративными» и «дивинаторными» процедурами интерпретации: если в первом случае выска­зывания, составляющие определенный письменный доку­мент, истолковываются в сравнении с языковым и ис­торическим контекстом (т. е. с иными текстами соответст­вующей эпохи), то во втором случае дело заключается в интуитивном схватывании умысла произведения. Шлейермахер обратил, внимание на круговой, характер процесса понимания («герменевтический круг»): понима­ние части (напр., отдельного слова) невозможно без пони­мания целого (в .четности» того предложения, в которое

это слово входит), но понимание целого, в свою очередь, предполагает понимание частей. Важным этапом станов­ления герменевтики была «философия жизни» В. Дильтея, в рамках которой герменевтике приписывается особая ме­тодологическая функция. Дильтею принадлежит заслуга систематического развития тезиса, согласно которому «по­нимание» есть не частный аспект теории познания, но фундамент гуманитарного знания («наук о духе») вообще. Это положение Дильтея, однако, было подготовлено ин­тенсивными дискуссиями в исторической (Й. С. Дройзен) и филологической (А. Бек) науке 2-й пол. 19 в. Дройзен, в частности, обратил внимание на методологическую не­хватку, препятствующую историографии стать наукой. Ме­тодом исторического познания, по Дройзену, должно стать «понимание». Предмет лоследнего составляют не объек­тивные факты, а то, что уже было в свое время проинтер­претировано; работа историка — это «понимающее схваты­вание» уже когда-то понятого. Сходные мысли примени­тельно к труду филолога высказывает Бёк. Его знаменитая формула, согласно которой филология есть «познание поз­нанного», имеет в виду два обстоятельства. Во-первых, филологическое знание добывается в ходе реконструкции некоторого документа; но то, что подлежит реконструк­ции, уже представляет собой определенное знание. «Рекогт нитивный» акт филолога всегда нацелен на некоторое когнитивное целое. Во-вторых, документы, с которыми имеет дело филолог, суть письменно зафиксированные результаты познавательных усилий того или иного индиви­да; но эти фиксации несут в себе большее содержание, чем было ведомо оставившему их индивиду. «Сообщаемое» не сводится к тому, что тот или иной автор намеревался сообщить (ср. тезис Шлейермахера о необходимости «по­нять автора лучше, чем он сам себя понимал»). В своей «Энциклопедии и методологии филологических наук» (курс лекций, прочитанных между 1809 и 1865; издан в 1877) Бёк выделяет четыре основных типа интерпре­тации: «грамматическую», «историческую», «индивидуаль­ную» и «родовую» (т. е. относящуюся к различным типам речи и литературным жанрам). В грамматической интер­претации текст понимается, исходя из целостного кон­текста «общеупотребительных выражений языка», в ис­торической—исходя из взаимосвязи «ходовых представ: лений» данной эпохи (в обоих случаях дело идет об объек­тивных условиях сообщения). Субъективные условия сообщения анализируются через истолкование индивиду­альности говорящего («индивидуальная» интерпретация») и через отнесение сообщения к определенному типу, или роду речи (родовая, или «генерическая» интерпретация). У Дильтея герменевтика —часть грандиозного методоло­гического проекта, цель которого состоит в обосновании значимости историко-гуманитарного познания («наук о духе») и несводимости процедур последнего к про­цедурам естественнонаучного познания («наук о приро­де»). «Понимание» есть, по Дильтею, единственно аде­кватное средство передачи целостности, именуемой Жиз­нью. «Понимание» трактуется при этом как та процедура, благодаря которой «жизнь» вообще может быть прояснена и осмыслена. «Жизнь» здесь—наименование духовно-ис­торического мира, важнейшей характеристикой которого является его изоморфность нам как познающим. Живое может быть познано живым. «Дух в состоянии понять лишь то, что порождено духом». Многократно перема тривая свою концепцию понимания, Дильтей то сосре­доточивается на его интуитивном и в этом смысле ир­рациональном характере, то подчеркивает связь интуитив­ного постижения с понятийным мышлением. Под влия­нием критики сб стороны баденского неокантианства (Риккерт), а затем и под влиянием феноменологии Гус­серля Дильтей стремится освободить свою концепцию от явного психологизма. Он заостряет внимание на несво-дийюти понимания к «вчувствованию» (Einfuehlung), вво­дит, наряду с понятием «переживание» (Eriebnis), понятия «выражение» (Ausdrack) и «3Hafflie»(Bedeutung), а также обращается к понятию «объективного духа» Гегеля. В этот период Дильтей рассматривает понимание как «воспро­изводящее переживание» (Nacherlebnis), которое имеет де­ло не только с индивидуальными психическими актами, но и со сферой несводимых к отдельным субъектам иде­альных значений. Водоразделом в истории герменевтики стал труд М. Хайдеггера «Бытие и время» (1927). Пони­мание здесь выступает не как способ познания, но как способ бытия. Герменевтика приобретает тем самым он­тологический статус. Она перестает быть вспомогательной дисциплиной или методологией гуманитарного познания, становясь универсальной «философией понимания». Этот вывод и делает из хайдеггеровскЬй работы Гадамер, вы­ступивший в начале 1960-х гг. с концепцией герменевтики философской. Превращению герменевтики в философию противостоят сторонники традиции герменевтики как уче­ния о правилах и процедурах интерпретации текстов (Э. Бетти, Е. Д. Хирш, Т. Зеебом и др.). Лит.: Ауэрбах Э. Мимесис: изображение действительности в запад­ноевропейской литературе. М, 1976; Богин Г. И. Филологическая герменевтика. Калинин, 1982; Горский В. С. Историко-философское истолкование текста. К., 1981; Szondi Р, Einffihrang in die literarische Hermeneutik. Fr./M, 1975; Texthermeneutik: Aktualitat, Geschichte, Kritik. Paderborn, 1979; Gadamer H.-G. Seminar Hermeneutik und die Wissenschaften. Fr./M., 1978.

B.C. Малахов

ГЕРМЕНЕВТИКА ФИЛОСОФСКАЯ-направление западной, преимущественно немецкоязычной, филосо­фии. У истоков этого течения (называемого также герме­невтической философией) лежит «Бытие и время» М. Хай-деггера, а также ряд его работ 1950-х гг.; концептуальное же развертывание философская герменевтика получила в ра­боте Х.-Г. Гадамера «Истина и метод». Согласно подходу Хайдеггера, развитому в «Бытии и вре­мени», феномен понимания следует рассматривать не в теоретико-познавательной, а в онтологической плоско­сти. Человеческое бытие (Dasein) есть с самого начала бытие понимающее. Именно благодаря изначально прису­щему Dasein пониманию бытия в принципе возможно додискурсивное «раскрытие» мира. Анализ процесса этого раскрытия Хайдеггер называет «герменевтикой фактич­ности*. Задача такой герменевтики—истолкование изна­чально заложенного в человеческом бытии понимания бы­тия (Seinsverstandhis). Стремясь в поздний период своего творчества (со 2-й пол. 1930-х гг.) освободить «фундамен­тальную онтологию» от экзистенциалистских обертонов, Хайдеггер ведет речь о понимании не в связи с человечес­ким бытием, а'й связи с «историей бытия», раскрытием которой является язык. Герменевтическая работа должна состоять в том, чтобы способствовать этому раскрытию.

Герменевтика, т. о., есть собственно философия. Эти хайдеггеровские мысли, равно как и основоположения его «фундаментальной онтологии», нашли развитие в трудах Гадамера. Последний разрабатывает философскую герме­невтику Хайдеггера применительно к традиции герменев­тики как теории интерпретации текстов. Для него, как и для Хайдеггера, понимание есть форма первичной данности мира человеку. Оно не просто лежит в основе нашего отношения к тем или иным текстам, но в основе нашего отношения к миру. Человеческое бытие как бы-тие-в-мирё изначально находится в ситуации понимания. Истолкование последней и составляет подлинную задачу герменевтики. Тем самым истолкованию (интерпретации) придается особый статус: в ходе истолкования дело идет не только —и не столько—о тех или иных объективациях культуры, сколько о нас самих; Это положение не следует трактовать как декларацию субъективизма. Высшая цель философской герменевтики — с серьезностью отнестись к заключенному в тексте содержанию, дать ему сообщить то, что он имеет сообщить, а смысл этого сообщения не сводить ни к замыслу автора, ни к субъективным потреб­ностям читателя. Переориентируя истолкование С психо­логической реконструкции на внеположную субъективно­сти «предметность» (Sachlichkeit), Гадамер демонстрирует верность своего подхода требованию феноменологии вер­нуться к «самим вещам», гуссерлёвскому «zur Sache selbstb. Размышлениями позднего Хайдеггера о языке инспи­рирована выдвигаемая Гадамером философия языка, на­шумевший тезис которой гласит! «Бытие, которое может быть понято, есть язык»;¹" Именно благодаря языку тра­диция существует как живой континуум. В медиуме языка становится возможным то, что Гадамер называет «исторически-действенным сознанием»: понимаемое на­ми произведение, сколь бы исторически далеким от нас оно ни было, вступает с нами в диалог и тем самым оказывается частью «события традиции» (равным образом частью этого события¹ является и наша интер­претация).

Разрыв между традиционной герменевтикой, т. е. гермене­втической традицией, как она развивалась от Ф: Шлейер-махера и В. Дильтея до Э. Бетти включительно, и фило­софской герменевтикой достаточно очевиден. Если в тра­диционной герменевтике понимание выступает как мето­дологическая, то в философской—как онтологическая категория. Если цель традиционной герменевтики — мето­дически выверенная реконструкция объективированных смысловых интенций, то цель философской герменевти­ки—анализ структуры герменевтического опыта под углом зрения раскрытия заключенного в нем «мйроотношёния» (Weltverhaltnis), т. е. человеческого отношения к миру. С середины 1970-х гг. (не в последнюю очередь в связи с переводом книги Гадамера «Истина и метод» на англ. язык) начинается «герменевтический бум», затронувший, кроме европейских стран, США и Канаду.' При этом идеи Гадамера наиболее интенсивно осваиваются не столько философами, сколько литературоведами, литературными критиками и искусствоведами. В сфере философии влия­ние Гадамера ограничивается преимущественно немецко­язычным пространством (М. Фр'анк, Р. Вияь, Р. Бубнер и др.). В числе мыслителей, воспринявших импульс фи­лософской герменевтики, следует назвать австрийского терлога Э. Корета, использующего положения «экзистен­циальной герменевтики» (или «герменевтической феноме­нологии») Хайдеггера и Гадамера для модернизации неото­мистской антропологии. Своеобразную версию философ-: ской герменевтики предложил П. Рикёр. Он приходит к герменевтике из феноменологии, и в частности из фено­менологии религиозного опыта. Важнейший элемент по­следнего — феномен греховности. Поскольку артикуляцией феномена греховности является признание, которое есть не что иное, как языковое событие, перед феноменологом встает задача интерпретации. Это, во-первых, интерпрета­ция символов греха и вины, а во-вторых,—мифов о грехо­падении и избавлении.

Герменевтический проект Рикёра (так же, как и герменев­тика Гадамера) опирается на «Бытие и время» Хайдеггера. Но если Хайдеггер, введя онтологическое понятие понима­ния, проложил «короткий путь к Бытию», то герменевтика, разрабатываемая Рикёром, идет к Бытию, т. е к онтологии, «длинным путем». Задача такой герменевтики—раскрытие структур значения, обладающих избыточностью. Такими структурами являются символы, Выделяются три основных типа символов—«космические», или иерофанические (со­ставляющие предмет феноменологии религии), символы сновидения, или «онирические» (составляющие предмет психоанализа), и поэтические (составляющие предмет ли­тературной критики). Герменевтическое истолкование на­целено на то измерение символа, которое, находя выраже­ние в языке, не полностью тождественно этому выраже­нию; несводимый к языку остаток—мощное и действен­ное в символе—требует установления обратной связи между языкомда ошггом» связи между сферой языка и кон­ституцией живого опыта. Установление такой связи—важ­нейший момент герменевтики, Т. о., в отличие от Гадаме­ра, в конечном итоге сводящего герменевтический опыт к языковому опыту, Рикёр перенацеливает герменевтику на интерпретацию внеязыковых феноменов. Герменевтика должна поэтому вступить в продуктивный диалог с теори­ями интерпретации, поставляемыми такими направлени­ями исследования; как психоанализ и структурализм. Об­щее между ними состоит в том, что конституирование смысла они возводят к некоей независимой от субъекта бессознательной инстанции (динамика влечений в первом случае, структуры языка—во втором). Размежеванию с психоанализом посвящена работа Рикёра «Об интерпре­тации. Эссе о Фрейде» (1965), размежеванию со структура­лизмом (а также с аналитической философией)—сборник статей «Конфликт интерпретаций» (1969). Если герменев­тика— это теория правил, которым подчиняется интерпре­тация символов, то психоанализ может рассматриваться как разновидность герменевтики. Расшифровка символов сновидений в психоанализе чрезвычайно важна, поскольку демонстрирует связь последних с архаическими структура­ми, однако недостаточна потому, что не идет к более глубоким слоям символического. Недостаточность струк­туралистского подхода Рикёр демонстрирует, критикуя представление о языке как о замкнутой системе, как бы независимой от говорящего субъекта. Структурализм, по сути, ограничивается проблематикой «семиологии» (рас­сматривающей знаки как элементы системы) и не выходит на уровень «семантики» (рассматривающей знаки как эле­менты дискурса). Будучи «семантикой многозначных вы­ражений», герменевтика, по Рикёру, обладает неоспори-

мым преимуществом также и перед аналитической фило-; Софией, пытающейся перестроить живой язык в соответствии с той или иной идеальной моделью. Высшая цель «универсальной герменевтики», построить которую Рикёр намерен на основе синтеза достижений различных частных типов интерпретации,—воссоединение утраченного един­ства человеческого языка.

Современные исследователи пытаются переосмыслить гер­меневтическое наследие Дильтея, поместив его в контекст философской герменевтики. Так, О. Ф. Больнов продемо­нстрировал продуктивность идей Дильтея для разработки т. н. «герменевтической логики». Фундаментальным тру­дом в этой области стала работа X. Липпса «Исследования по герменевтической логике» (Untersuchungen zu einer hermeneutischen Logik, 1938), хотя, как показали новейшие разыскания (Ф. Роди, А. Хардт), пионером в этой области был русский философ Г. Г. Шпет. Именно он, опираясь на Дильтея, в рукописях книг 1916—18 («История как проб­лема логики» и «Герменевтика и ее проблемы») впервые поставил вопрос о необходимости расширения сферы ло-. гического и о включении в эту сферу внедискурсивных и сверхдискурсивных форм артикуляции смысла. Фило­софская герменевтика, будучи составной частью «экзи­стенциально-феноменологического» направления совре­менной западной философии, сохраняет за собой значи­тельное влияние. Среди многочисленных сторонников фи­лософской герменевтики на американском континенте выделяются Ж. Гронден (Канада), Ф. Деллмайер, Т. Ки­зил, Дж. Ворнке, Р. Пальмер (США). Отдельные положе­ния этого направления оказали ощутимое воздействие на литературоведение (X. Р. Яусс, В. Изер) и искусствозна­ние (Э. Штайгер, Г. Бём). Эвристический потенциал фи­лософской герменевтики признается многими мыслителя­ми, не разделяющими ее исходных установок (Ю. Хабер* мае, К.-О. Апель и др.).

Лит.: Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991; Рикёр п. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М, 1996; Хайдег-гер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993; Михайлов А. А. Современная философская герменевтика. М|н«;к, 1986; Bubner A, Kramert, Mel & (fig-).' Hermeneutik und Dial|ktik, Bd 1-2. Fr./M., 1976; Grondin I Hermerieutische Wahrheit? KOnigsteiti,' 1982; Kofeth £ Grundftagen der Hermeneutik: ein philosophischer Beitrag. Freiburg ete., 1969; Pdggekr O. Heidegger und die hermeneutische Wiflosophie, Freibaig*-Munch., 1983; HeirmeneuticsandModernРЫШ>(*пу. N. Y.j

1986Г

В. С. Малахов

ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ КРУГ-особенность про­цесса понимания, связанная с его циклическим характе­ром. Различные модификации герменевтического, круга связаны с осознанием взаимообусловленности объяснения и интерпретации, с одной стороны, и понимания—с другой; для того чтобы нечто понять, его необходимо объяс­нить, и наоборот. В отчетливой форме- как круршедего и части»—представлен в герменевтике, а!8 г-19-м. (Ф; Щлейермахер, А. Бёк): для понимания целого необхо­димо понять его отдельные части, но для понимания от­дельных частей уже. необходимо иметь, представление о смысле целого. Чтобы понять некоторый текст, ладо понять отдельные предложения, но для понимания каж­дого предложения надо уже располагать пониманием тек­ста; чтобы понять предложение, надо понять отдельные слова, но для правильного понимания их смысла нала I понимать предложение и т. д. Слово есть часть относительно предложения, предложение — часть относительно текста, текст — часть относительно творческого наследия дан­ного автора, тексты данного автора —часть определенной жанровой совокупности и т. д. Шлейермахер, различавший «грамматическую» и «психологическую» интерпретации • письменных документов, столкнулся со следующей модификацией герменевтического круга: текст есть фрагмент целостной душевной жизни некоторой личности, и понимание «части» и «целого» здесь также взаимно опосредовано. На другой аспект герменевтического круга обратил ; внимание В. Дильтей: понимание текста как «проявления жизни» творческого индивида возможно при условии по­нимания духовного мира соответствующей эпохи, что, в свою очередь, предполагает понимание оставленных этой эпохой «жизнепроявлений». В философии М. Хайдеггера герменевтический круг связывается не с формальными условиями понимания как метода познания, а с онтологи­ческими его условиями как основного определения чело­веческого существования. Поскольку герменевтический круг выражает взаимообусловленность истолкования бы­тия человеком и человеческого самоистолкования, по­стольку задача герменевтики состоит не в том, чтобы вый­тииз герменевтического круга, а в том, чтобы в него войти. Герменевтический крут имеет, т. о., не методологический, а онтологический характер. В философской герменевтике Гадамера эта трактовка герменевтического круга развива­ется путем конкретизации хайдеггеровского учения о по­ниманий. Языховаятрадиция, в которой укоренен познаю­щий субъект, составляет одновременно и предмет понима­ния, и его основу: человек должен понять то, внутри чего он с самого начала находится. С проблемой своего рода герменевтического круга сталкивается философия науки: факты, из которых строится теория, всегда концептуально нагружены, их отбор и интерпретация обусловлены той самой теорией, которую они должны обосновать. См. ст. Герменевтика, Герменевтика философская и литературу к этим статьям.

B.C. Малахов

ГЁРМЕТЙЗМ—религиозно-философское течение позд­ней античности. Получил Наименование от имени Гермеса Трисмегиста (Трижды Величайшего), образ которого явля­ется продуктом греко-египетского религиозного синкрети­зма—отождествления египетского бога Тота с греческим ббгом Гермесом. Культ Тота —Гермеса получил широкое распространение в эпоху эллинизма, и с ним связана об­ширная литература по магии, алхимии, астрологии, народ­ной медицине. В первые века н. э. возникает «философ­ский» герметизм, представленный написанными по-грече­ски текстами т. н. Герметического корпуса, фрагментами, сохраненными Стобеем, трактатом «Асклепий», дошедшим в латинском переводе, и рядом текстов в составе библиоте­ки Наг-Хаммади. В сочинениях «философского» герметиз-ма Гермес выступает не как бог, а как древний египетский пророк, обладающий знанием (гносис) благодаря открове­нию Верховного бога. Трактаты Герметического корпуса неоднородны, реконструировать на их основе единую гер­метическую систему невозможно. Наряду с влиянием сред­него платонизма и стоицизма встречаются библейские ре­минисценции (хотя в целом герметическая религиозность имеет языческий характер), а также мотивы гностицизма.

Эскиз доктрины гностического типа содержится в, «Щй-,; мандре»—первом трактате Герметического корпуса. Эта доктрина включает теологию ^; (учение о божественной триаде: Бог=Ум=Отёц-Свет, Сын=»Слово, Ум-Демиург); космогонию, согласно которой от Света отделилась и пШта^: вниз Тьма — материя, превратившаяся в четыре первоэлемента: воду; землю, огонь и воздух; антропогонию и ант­ропологию (человек-архетип, образ и творение Бога Отца,, влюбившись в собственное отражение в первородной вла­ге, ниспал в низший мир и соединился с Природой; от этого соития произошли люди, души которых божествен­ны, а тела принадлежат низшему миру); наконец, сотери-ологию, предпосылкой которой является гносис — знание о своей божественности, а путем осуществления — восхож­дение души к Богу и слияние с ним. В Средние века герметические учения в Западной Европе, Византии и у арабов служили обоснованием алхимии и астрологии. В 15—17 вв. в Западной Европе герметиче­ские тексты пользовались огромным авторитетом и рас­сматривались как древнейшее божественное Откровение, предваряющее как Моисея, так и Орфея, Пифагора и Пла­тона. Влияние герметизма испытали М. Фичино, Пит дел-ла Мирандола, Агриппа Неттесгеймский, Ф. Патрици, Д. Бруно, Т. Кампанема к др. Уже после того, как И. Ка, зобон в нач. 17 в. установил, что герметические тексты написаны не ранее 2 в. и не могли принадлежать мифиче­скому Гермесу Трисмегисту, к ним проявляли интерес. Р. Бойль и И. Ньютон. Герметизм сыграл определенную роль в становлении новоевропейской науки.

Источники: Hermetica. The Ancient Greek and Latin Writings whioh contain religious or philosophic teachings ascribed to Hermes Trismegistus, ed. with engl. transl. by W. Scott, v. 1—4. Oxf.,,,1924—36; Corpus Hermeticum, ed. par A. D. Nock, trad. par. A. J. Festugiere, 6. 1—4, 4 ed. P., 1983; Hermes en Haute Egypte, par J.-P. Mane, t. 1 -2. Quebec, 1978—82; в рус. пер.: Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада, сост., пер. К. Богуцкогб. Киев—М., 1998 (пер. с франц. и англ. языков); Поймандр, пер. с греч: А. В. Семушкина. —В кн.: Человек как философская проблема: Восток-Запад, М„ 1991, с. 249—255; Поймандр. Апокалипсис Аск-лепия, пер. с греч. и лат. Н. В. Шабурова. — В кн.: Знание за пределами науки: мистицизм, герметизм, астрология, алхймйя, ма­гия в интеллектуальных традициях 1 — 14 веков. М., 1996, с. 20—26; Определения Гермеса Трисмегиста Асклепию, пер. с древнеарм. С. Аревшатана.—«Вестник Матенадарана». Ереван, 1956. N° 3, с, 298—314; Ямвлих. О египетских мистериях. М., 1995; Чаша Гермеса.' Гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая тради­ция. М., 1996; Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. Самара, 1997.

Лит.: Тураев Б. А. Бог Тот. Лейпциг, 1898; Зелинский Ф. Ф. Гермес Трижды Величайший.—В кн.: Он. же. Из жизни идей. СПб., 1907, т. 3, с. 88—152; Шабуров Н. В. Философия и миф в герметическом корпусе (Corpus hermeticum I, VI, IX).—В кн.: Из истории философского наследия древнего Средиземноморья. М. 1982, ч. 2, с. 120—134; Он же. Откровение Гермеса Трисмегиста.—В кн.: Знание за пределами науки... М., 1996, с. 26—36; Семушкин А. В. Литературный корпус греко-египетского философского синкретизма.— В кн.: Человек как философская проблема... М., 1991, с. 90—106; Герметизм и формиро­вание науки, реферат, сб. М., 1983; Reit&nstein Я Poimandres: Studien zur griechisch-Sgyptischen und friihchristlichen Literatur. Lpz._t 1904; Reti&nstein R, ShaederH. H. Studien zum antiken Synkretismus aus Iran und Griechenland. Lpz.—В., 1926; Krolt J. Die Lehren des Hermes Trismegistos. Munster, 1928; Festugiere A. J. La revelation d'Hermes Trismegiste, v. 1—4. P., 19.50—54; Idem. Hermetismeetmystiquepaienn*. P., 1967; Moorsel G. van. The Mysteries of Hermes Trismegistus,:.: A phenomenological study in process of spiritualisation in the Corpus Hefmeticum and latin Asclepius. Utrecht, 1955; Tbtes F. A. Giordano Bruno and the Hermetic Tradition. L., 1964; ftoeger K. W. Mysterianglaubej und Gnosis in) Corpus Hermeticum XIII. В., 1971; Segal Я ,Aj. ThePoimandres as myth. Scholary theory and gnostic meaning. B — N. Y.^-Amst., 1986; Ambrose £. A. The Hermetica: An annotated bibliography. St. Louis, 1992.

H.B. Шабуров

ГЕРЙИЙ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ (1-я пол.-сер. 5 в. н. э.) — философ-неоплатоник, ученик Сириана, соуче­ник ПроклаИз Афин возвратился в Александрию, благо­даря чему там стали известны развитые формы афинского неоплатонизма. Сведения о Гермии у Дамаския (V. Isid. 74) и «Суды»(t 'ЕрцгСас,, А1бео£а, Пааяр&сюд). Гермию при­надлежит комментарий к «Федру» Платона—образец за­писанных «с голоса» (&яд qXovfig) школьных толкований платоновского диалога, читанных Сирианом Гермию и Проклу. То, что Прокл (In Рапй., р. 244,17 Cousin, 1864) говорит о толковании Сириана, совпадает с имеющимся в Комментарии Гермия. Вероятно, преподавал философию в Александрии.

Соч.: Hermiae Alexandrini in Platonis Phaedram Scholia, ed. P. Couvreur. P., 1901.

Лит.: Sielmeier A. Die neuplatonische Phaidros-Interpretation. Padeiborn, 1930.

Ю. А. Шичалин

ТЕРМИН ("EpnivogX (2 в. н. э.) — греческий философ-пе­рипатетик, ^; комментатор Аристотеля, ученик Аспасия и учитель Александра Афродисийского. Автор комментария на «Категории» (упоминается Порфирием, Симпликием и Элиасом), вероятно, также комментировал «Топику» и «Первую Аналитику» (ссылки в комментариях Александ­ра). Из арабского источника следует вероятность также того, что трактат Галена против аристотелевского учения о перводвигателе был направлен прямо против Термина. Лит.: Schmidt H. De Hermino Peripatetico, Diss. Marburg, 1907; Мо/щх P. Aristotelisinus bei den Griechen, Bd 2. В., 1984.

M. А. Солопова

ГЕРРЕС (Gorres) Иоганн-Йозеф (25 января 1776, Коб­ленц — 29 января 1848, Мюнхен) — немецкий историк, ли­тературовед и публицист, общественный деятель. Прошел через сильное увлечение Французской революцией; едва окончив школу, начал издавать газету «Красный листок», проповедовавшую свободу, равенство и республиканские идеи. Когда газета была запрещена, тут же начал издавать другую, вскоре также запрещенную. В 1799 направляется в Париж с политической миссией к Директории, однако диктаторские планы Наполеона и революционный террор вызывают охлаждение к идеям революции. Отказавшись от политики, занялся философией, увлекся философией Шеллинга. В1801 —учитель гимназии Кобленца, в 1806— 08—доцент в Гейдельбергском университете» где сотруд­ничал с К. Брентано и А. фон Арнимом в издании «Газеты для переселенцев» '(ZeitUng fur Eirisiedler). В 1814 вновь включается Вполитическуюдеятельность, начинает изда­ние одного из влиятельнейших органов того времфни (На­полеон называл ее «пятой вражеской державой»)—газеты «Рейнский Меркурий» (Rheinischer Merkur), основное направление которой—идея национальности В 1816 прус­ское правительство запретило и это издание. В 1820 прус­ской цензурой запрещается также труд Герреса «Германия

и революция» (Teutschland und die Revolulion, 1819). Спаса­ясь от ареста, бежит в Страсбург. В 1827—48 — профессор истории в Мюнхене; там же появляется его обширный четырехтомный труд «Христианская мистика» (Die christliche Mystik, Bd 1—4, 1836—42). В последние годы жизни сближается с консервативными католическими кру­гами, основывает «Исторически-политические листки»-(Historisch-politische Blatter), которые, правда, вскоре пере­стают быть только церковно ориентированным изданием.^: К столетию со дня смерти Герреса было основано обще­ство, названное его именем (Gorresgesellschaft). Соч.: Gesammelte Schriften, Bd 1-9. Munch;, 1834—74; Ausgewahlte Werke, Bd 1—2. Freiburg, 1978; Glauben und Wissen. Munch., 1805; Athanasius. Regensburg, 1838; в рус. пер.: Афоризмы об искусстве.' Афоризмы об органомии.—В кн.: Эстетика немецких романтиков. М., 1987, с. 58-345.

Лит.: Borinskl J. Сбоев und die deutsche ParteibUdung. Lpz., 1927; Burke G. Vom Mythos zur Mystik. J. v. Gorres mystische Lehre und die Romantische Naturphilosophie. Einsiedeln, 1958; Hebel R. J. Gorres: Studien iiber den Zusammenhang von Natur, Geschichte und Mythos in seinehSchriften. Wiesbaden, 1960.

И. А. Михайлов

ГЕРСОНИД (Gersonides) рабби Леви бен Гершом (1288, Баньоль-сюр, Сез, департамент Гар —1344, Перпиньян) -еврейский философ, математик («Книга числа», «О сину­сах, хордах и дугах»), астроном, библейский экзегет, ком­ментатор («Органон» Аристотеля), врач. В своей главной «Книге войн Господа» (Milhamot Adonay) следовал маги­стральной линии восточного аристотелизма и мистическо­го неоплатонизма, соединяя их с библейской верой. Как Ибн Гебиролъ и Бар Хиййа, но в отличие от Маймонида учил, что первоматерия, субстрат форм, не имея собствен­ных действий, не является вещью, а потому надвременна и в этом смысле предшествует миру. В акте творения водящая мысль создателя придает хаотической и злой ма­терии порядок-благо. Разум челове,ка потенциален (воз­можен) и отличен от действующего разума ангелов. Уни­версалии просвечивают в индивидах, без этого все наше знание о родах оказалось бы ложным, что немыслимо. Род объединяет индивиды не по любым признакам, а «в аспек­те бытия, или истинного познания». Влияние номинализма можно видеть в тезисе Герсонида, что логика не есть познание, поскольку не раскрывает .истину вещей, «а лишь обозначает их».

Соч.: Die Kampfe Gottes, iibers. B. Kellermann. В., 1914-16; Aristotelis Organum, Averrois Cordubensis in eum commentaria... Levi Gersonidis in nonnullos Aristotelis et Averrois libros annotations. Venetiis, 1562.

Лит.: Renan E. Les ecrivains juifs francais du XIV siecle. P., 1893; BertolaE. Levi Gersonide e la logica arabo-giudaica.—Idem. H pensiero ebraico. Padova, 1972.

В. В. Бибихин

ГЕРЦЕН Александр Иванович (псевдоним—Иекандер) (25 марта (6 апреля) 1812, Москва —9-(21 января) 1870, Париж] —русский философ, писатель, публицист. В 1829—33 учился на физико-математическом отделении Московского университета. Его отец —знатный русский вельможа Иван Алексеевич Яковлев. Мать—Луиза Гааг (в России—Луиза Ивановна), которая познакомилась с Яко­влевым у себя на родине, в Германии, и бежала с ним из родительского дома. Она была неразлучна с Яковлевым до самой его смерти, но последний не смог преодолеть со­словных предрассудков, брак оставался неофициальным, и поэтому их сын не носил фамилии отца. Герцен получил хорошее домашнее воспитание и образование, знал не­сколько иностранных языков. Восстание декабристов, а за­тем казнь П. И. Пестеля и его товарищей оказали огром­ное влияние на юного Герцена, разбудили, по его словам, ребяческий сон его души. Большое значение для него имела начавшаяся дружба с И. Огаревым, в котором Гер­цен обрел надежного товарища и единомышленника. В университете вокруг Герцена сложился кружок, прояв­лявший большой интерес к революционным движениям на Западе и социалистическим концепциям А. Сен-Симона и Ш. Фурье. В 1834 члены кружка были арестованы, Гер­цен сослан сначала в Пермь, затем в Вятку, в 1837 переве­ден во Владимир, в 1839 вернулся в Москву. Во Владимире и Москве знакомится с философией Гегеля, приходит к выводу, что его диалектика может служить теоретиче­ским обоснованием революционных идей, что она осво­бождает человека от преданий, переживших себя. Герцен пытается прочитать Гегеля с материалистических позиций. В новой ссылке в Новгороде (1841—42) знакомится с «ОущноеТйю христианства» Л. Фейербаха. Имманентный поиск нового типа философствования, начатый ранее, уси­ливается, Герцен стремится связать воедино материалисти­ческие и диалектические идеи. Работы, отразившие этот процесс—«Дилетантизм в науке» (1842—43) и особенно «Письма об изучении природы» (1844—46) —стали вехами в истории русской философии. Возвратившись из новго­родской ссылки в Москву в 1842, Герцен принял участие в борьбе западников против славянофилов. Но его от­ношение к славянофильству не было однозначным, его привлекали, напр., представления славянофилов о само­бытности страны, их воззрения на общину. В середине 40тХгг. Герцен вместе с В. Г. Белинскими Н. П. Огаревым порывает с либеральным большинством западнического кружка. В 1847 уезжает за границу. Создает в Лондоне вольную русскую прессу, издает альманах «Полярная Звез­да», газету «Колокол». Публикует произведения русской философии, не пропущенные на родине цензурой. С 1856 в литературных предприятиях Герцена участвует приехав­ший за границу Огарев. Связь с Россией поддерживалась корреспонденцией, а также общением со многими рус­скими, выезжавшими за рубеж. Более близкое знакомство Герцена с Европой укрепило его в неприятии мира ка­питала. Глубоко переживая поражение социалистических сил европейских стран, в ходе революционных событий 1848 и 1849, он обращается к ситуации в России и здесь пытается найти возможности, упущенные Западом. Герцен явился основоположником концепции некапиталистиче­ского развития России. У него не было уверенности в том, что Россия вслед за Европой не свернет «на буржуазную дорогу», но он видит перед ней и другой путь. Не обяза­тельно для,России претерпевать все фазы буржуазного развития. Нет смысла преодолевать все трудности, которые выпали на долю Запада, чтобы, получив то, устройство, которое имеет он, также остановиться перед современ­ными формами общества. Избрать иной вариант социаль­ного развития, при котором минуются или проходятся в сокращенном, неразвитом виде стадии, уже известные историческому процессу, русскому народу позволит об­щина, которую Европа давно утратила. Но община нахо-

дится под государственным гнетом, и ее внутренний по-тенциал ограничен. Свободное развитие она может полу­чить лишь при сломе той государственной и общественной системы, которая утвердилась в стране. Придаст силу рус­ской общинное™ и мощная мысль Запада, где идеи социа­лизма имеют длительную историю. Герцен не исключал, что Европа может социально обновиться раньше России и увлечь ее за собой в процесс революционных преоб­разований. Но в целом он склонялся к мысли о том, что первенство будет принадлежать его стране, в народном быту которой больше условий к экономическому перево­роту, чем у западны» народов, что Россия более способна к свершению социальных перемен, чем- Европа. Концеп­ция Герцена о некапиталистическом пути социальных пре­образований получила дальнейшее развитие на русской почве. Соч.: Собр. соч., т. 1—30. М, 1954—64; Избр. философ, произв., т. 1-2. М.-Л., 1948.

Лит.: Герцен в, воспоминаниях современников. ML \95<t>; Де* him В. Й. Памяти Герцену,— Он же. Поли. собр. соч., Т. 21; Плеха­нов t. В. Работы об А. Й. Герцене.—Он же. Избр. философ, про­изв., т. 4. М., 1958; Володин 4. И. Герцен. М., 1970.

Архивы: РГБ, ф. 69; РГАЛИ» ф. 129; ГЛМ, ф. 22.

А. Д. Сухов

ГЕРШЕНЗОН Михаил Осипович (Мейлих Иосифович) [1(13) июля 1869, Кишинев—19 февраля 1925, Москва] — русский историк общественной мысли, философ, пуб­лицист, переводчик. Окончил хедер и гимназию, провел два года в Германии, занимаясь в Политехникуме и посе­щая лекции по истории и философии в Берлинском университете, в 1889—94 изучал историю под руковод­ством профессора П. Г. Виноградова на историко-фило­логическом факультете Московского университета. Сту­денческие работы Гершензона «Аристотель и эфор» (1894) и ««Афинская полития» Аристотеля и «Жизнеопи­сания» Плутарха» (1895) были опубликованы университе­том как представляющие большую научную ценность. Сотрудничал в «Настольном энциклопедическом словаре братьев Гранат», работал в журналах «Русская мысль», «Критическое обозрение», «Научное слово» и «Вестник Европы», издательстве «Путь». В 1912—13 печатал пуб­лицистические статьи в газетах «Русская молва» и «Бир­жевые ведомости». После социалистической революции, которую принял сочувственно, видя в ней возможный путь разрешения кризиса культуры, стал соорганизатором и Первым председателем Всероссийского союза писа­телей, преподавал в Высшем литературно-художествен­ном институте, работал в Академии художественных наук, Наркомпросе, Центрархиве, журнале «Записки мечта­телей».

На Гершензона оказали влияние учение Т. Карлейля о ге­роической личности, философия истории Л. Толстого, философии жизни А. Бергсона. Изучаемую область куль­туры Гершензон выделил в особый предмет —историю умонастроения эпохи, совокупности личных судеб, тре­бующую углубленного изучения внутреннего духовного опыта «героев времени». Результатом историко-литератур­ных исследований явился цикл статей о А. С. Пушкине, издание сочинений П. Я. Чаадаева, И, В. Киреевского, Н. П. Огарева, А. И. Герцена, А. Й. Эртеля и др. Герше­нзон — инициатор и участник сборника «Вехи» (1909); в статье «Творческое самосознание» призвал к возрожде­нию творческого самосознания личности как условию дальнейшего общественного созидания и сохранения ду­ховной цельности русского общества. Основные философ­ские сочинения Гершензона посвящены проблемам рели­гии и культуры: «Тройственный образ совершенства» (J918), «Переписка из двух углов» (1921, совм. с Вяч, Ива­новым), «Ключ веры» (1922), «Гольфстрем» (1922), «Судь­бы еврейского народа» (1922). Вслед за Руссо и Ницше выступил с критикой современных форм культуры, утра­тивших свободу непосредственного переживания, пора­женных рефлексией и зараженных фетишизмом, против довления культуры над верой.

Соч.: История молодой России, М., 1908; Жизнь В. С. Печерина. М., 1910; Мечта и мысль И.С.Тургенева. М., 1919; «Русские пропилеи», т. 1—4, 6. М., 1915—19; «Новые пропилеи», т. 1. М— Пг., 1923; Статьи о Пушкине. М., 1926; Письма к брату. М. 1927; Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989.

Лит.: Белый А. Гершензон.—«Россия», 1925, № 5 (14); Шестов Л. О вечной книге (Памяти М, О. Гершензона).—«Современные за­писки», 1925, № 24; БерманЯ. 3. МО. Гершензон: Библиография. Одесса, 1928; Ходасевич В. Ф. Некрополь. Воспоминания. Париж, 1976; Проскурина В. Ю. Творческое самосознание Михаила Герше­нзона.—«Литературное обозрение», 1990, № 9.

Ю. В. Синеокая

ГЕСС (Hess) Мозес (21 июля 1812, Боннт-бапредя 1875, Париж)—немецкий литератор и социалист, один из созда­телей доктрин коммунизма и сионизм. Формирование воззрений Тесса проходило под влиянием Спинозы, Гегеля и Фейербаха. В своей первой работе «Божественная ис­тория человечества, написанная спинозистом» (Die heilige Geschichte der Menschheit von einem Jiinger Spinozas, 1837) Гесс заявил себя сторонником философских идей Гегеля, Он первый выдвинул тезис о том, что синтез немецкой классической философии, английской политической эко­номии и французского утопического социализма следует считать идеологической основой коммунистического дви­жения на Европейском континенте, прежде всего в Герма­нии и Франции.

В эпоху европейских революций 1848—49 Гесс был пред­ставителем Немецкого рабочего союза в Париже; позже примкнул к социалистической группе Виллиха — Шаппе-ра, а в 1861—к лассальянскому течению в рамках немец­кой социал-демократии. Участвовал в работе 1-го Интер­национала.

Гесс известен также как один из главных идеологов сио­нистского движения. В трактате «Рим и Иерусалим: по­следний национальный вопрос» (Rom und Jerusalem, die letzte Nazionalitatsfrage, 1862), публикация которого про­шла практически не замеченной современниками, но впо­следствии оказавшем большое влияние на отца-основателя сионизма Т. Герцдя, Гесс утверждал, что до тех пор, пока евреи не обретут свою государственность на «земле обето­ванной», они всегда будут оставаться притесняемым и го­нимым народом.

Соч.; Die europaische Triarchie. Lpz., 1841; Sozialistische Aufsatze, 1841—47, hrsg. vonT. Zlocisti. В., 1921; Ausgewahlte Schriften, ausgew. unct eiiigel. von H. Lademacher. Koln, 1962; dkonomjsche Schriften, hrsg. und eingel. von D. Horster. Darmstadt, 1972. Лит.: Silbemer £. Moses Hess. Geschichte seines Lebens. Leiden, 1966.

T.A. Дмитриев

ГЕССЕН Сергей Иосифович [16 (28) августа 1887, Усть-Сысольск Вологодской губ. —2 мая 1950, Лодзь Польша—русский философ, публицист, соредактор жур­нала «Логос». После окончания 1-й Петербургской гимна­зии изучал философию в университетах Гейдедьбёрга и Фрейбурга у В. Виндельбанда, Э. Ласка, И. Кона и Г. Риккерта, под руководством последнего защитил док­торскую диссертацию «Об индивидуальной причинности» (1909). С 1913 преподавал философию в университетах Пе­тербурга, Томска, Праги, Варшавы. Как философ Гессен сформировался в неокантианской атмосфере журнала «Ло­гос», пропагандируя баденское неокантианство. Философ­ское значение теории Риккерта видел в выработке гносео­логического монизма формы, единственно способного обеспечить свободу и полноту эмпирических наук и согла­совать требования эмпирии с требованиями философии. В статье «Мистика и метафизика» сформулировал понима­ние «метафизического мистицизма» как вида метафизики, возникающего там, где «нарушенные границы суть послед­ние границы, которые отделяют область философии и культуры от сферы иррационального переживания и мистики» («Логос», 1910, №1,с, 131). В 1925 в Праге была предпринята попытка возрождения «Логоса», вышел один номер, но философские интересы Гессена смести­лись в область философии права, философии воспитания. Педагогика рассматривается им как прикладная философия. Цель образования—не только приобщение к культуре челове­чества, но и формирование нравственной, свободной и ответ­ственной личности. Хотя Гессен строит теорию нравственного и правового образования в отличие от теоретико-научного, однако различные виды образования объединены в системе национального образования. Педагогика Гессена движима целью показать практическую ценность философии и могуще­ство личности, проникающейвдуховные ценности культуры. Соч.: Философия наказания. М., 1913; Свобода и дисциплина. Пг., 1917; Крушение утопизма,—«Современные записки». Париж, 1924., кн. 19; Проблемы правового социализма.—Там же, 1925, кн. 23; Евразийство,—Там же, 1925, кн. 25; Монизм и плюрализм в сис­тематике понятий.—«Труды Русского Народного университета в Праге», 1928, т. 1; Мировоззрение и идеология. —«Современные записки», 1935, кн. 57; Мое жизнеописание.—«ВФ», 1994, Na 7-S; Основы педагогики. Введение в прикладную философию. М., 1995. Лит.: Зеньковский В. В. С. И. Гессен как философ.—«Новый жур-нал». Нъю-Йорк, 1951, № XXV; Сапов В. В. Сергей Гессен-рус­ский философ.—«Вестник Российской Академии наук», 1993, N9 6.

А. И. Абрамов

ГЕТЕРОГЕННОСТЬ (от греч. бтерод —разнород­ность) — составляемость из различных по своей природе или происхождению частей; противоположность—гомо­генность (от греч. Тоос, — однородность). Если у гомоген­ной системы ее свойства одинаковы во всех частях или меняются непрерывно, без скачков, то гетерогенная сис­тема состоит из различных по свойствам, разграниченных частей. Гетерогенность концептуальной системы проявля­ется в сочетании в ее рамках разнородных, несовместимых принципов, что ведет к ее противоречивости.

Б. Г. Юдин

ГЁДЕЛЬ (Godel) Курт (27 апреля 1906, Брно, Австро-Венгрия —14 января 1978, Принстон, США) — австрий­ский и американский логик и математик; окончил Венский университет; участвовал в работе Венского кружка, но довольно быстро отошел от него, не удовлетворенный уровнем обсуждений. Обращает на себя внимание относи­тельно малое число опубликованных Гёделем работ и при­нципиальный характер задач, решаемых практически в каждой из них. Его диссертация (1930) была посвящена фундаментальному результату—доказательству теоремы полноты: «Формула истинна во всех моделях теории Th тогда и только тогда, когда она является теоремой Th», утвердившему формализованную классическую логику в качестве прочной основы для математики. Теореме пол­ноты эквивалентна теорема существования модели: «Тео­рия Th имеет модель тогда и только тогда, когда она непротиворечива».

За этими «оптимистичными» теоремами последовала та, которая при поверхностном понимании кажется весьма разочаровывающей, Это теорема Гёделя о неполноте: «Бели непротиворечивая теория содержит арифметику, то в ней имеется формула, которую нельзя ни доказать, ни опро­вергнуть». Такая формула называется неразрешимой в дан­ной теории. Доказательство теоремы о неполноте весьма устойчиво к смене формализмов и логических систем. В дальнейшем Россер и Подниекс ослабили условия данной теоремы и усилили ее следствия, (Обзор общематематиче-ски и философски важных вариаций теоремы неполноты дан в кн.: Гончаров С. С, Ершов Ю. Л., Самохвалов К. Ф. Введение в логику и методологию науки. М., 1994.) Как заметил Гёдель, доказательство теоремы неполноты не формализуется внутри самой арифметики, а это означает, что мы не можем доказать непротиворечивость теории Th внутри самой Th, поскольку тогда мы доказали бы нераз­решимую формулу (3-я теорема Гёделя). Доказательство 3-й теоремы не столь устойчиво, оно зависит от свойств кодирования формул числами, и был построен ряд коди­рований, при которых можно внутри самой теории дока­зать формулу, содержательно означающую ее непротиворе­чивость. (Подробный анализ данных вопросов и связи их с программой Гильберта см. ст. Формализм.) Гёдель построил вложение классической логики в инту­иционистскую (независимо от Гдивенко), а интуиционист­ской—в модальную систему S4. Он доказал совместимость аксиомы выбора с множеств теорией и дал конструкцию, обобщающую разветвленную иерархию Рассела. В модели Гёделя оказалась верна и континуум-гипотеза Кантора, так что он попутно доказал и ее совместимость. Эта модель была использована Коэном при доказательстве независи­мости аксиомы выбора.

В 1940, после аншлюса, ученый переехал в США, в Прин-стонский Институт высших исследований, и в 1948 принял гражданство США. В результате научных контактов с А Эйнштейном, который придерживался мнения, что из общей теории относительности должна следовать направ­ленность времени, Гёдель построил контрпример: модель Вселенной, в которой есть замкнутые мировые линии (т. е. в некоторых ее .областях время ходит по кругу). За эту работу, которая 9 современной космологии положила на­чало целому направлению, он получил (по рекомендации самого Эйнштейна) Эйнштейновскую премию (1954). В 1958 Гёдель построил принципиально новую интерпре­тацию типа реализуемости для интуиционистской ариф­метики, основанную на нахождении контрпримера и со­храняющую классическую истинность для всех отрица-

тельных формул. В бумагах Гёделя после его смерти $ыдо. найдено логическое доказательство существования Бога» но показательно, что сам Гёдель не публиковал его и ста­рался о нем не говорить.

Cms. Collected works, ed. S. Feferman et al., v. I—III. N. V, 1986-1995; Совместимость аксиомы выбора и обобщенной коетинуум-гипотезы с аксиомами теории множеств.—«Успехи математических, наук», 1948, т. 3, вып. 1; Об одном еще не использованном рас­ширении финитной точки зрения,—В кн.: Математическая теория логического вывода. М., 1967.

Лит.: Нагель Э., Ньюмен Д. Теорема Гёделя. М., 1970; Подниекс К. М. Вокруг теоремы Гёделя. Рига, 1981; Брутян Г. А. Письмо К. Геделя.-«ВФ», 1984, № 12.

Н.Н. Непейвода

ГЁТЕ (Goethe) Иоганн Вольфганг фон (28 августа 1749, Франкфурт на Майне —22 марта 1832, Веймар) -г немец­кий поэт и естествоиспытатель. Что «философия Гёте» — тема, предваряемая целым рядом оговорок, доказывается не только отсутствием у Гёте философии в общепринятом смысле слова, но и его открытой враждебностью ко всему! философскому. Академическая философия лишь следует собственным его заявлениям, когда она отказывается ат­тестовать его как одного из своих: «Для философии в соб­ственном смысле у меня не было органа» (Goethes Naturwissenschaftliche Schriften, hrsg. von R. Steiner. Dornach, 1982, Bd 2, S. 26), или: «Собственно говоря, я,не нуждаюсь ни в какой философии» (Goethes Gesprache. Munch., 1998, Bd 3, 2. Teil, S. 158), или еще: «Она подчас вредила мне, мешая мне двигаться по присущему мне от природы пути» (Goethes Briefe. Munch., 1988, Bd 2, S. 423). Очевидно, однако, что эти признания допускают и более эластичное толкование, особенно в случае человека, кото­рый, по собственным словам, ничего не остерегался в своей жизни больше, чем пустых слов. Если философ­ское мышление обязательно должно быть дискурсивным и обобщающим, то чем оно может быть менее всего» так это гётевским. Гёте, «человеку глаз», чужда сама потреб­ность генерализировать конкретно зримое и подчинять его правилам дискурса. В этом смысле правы те, кто считает, что он никогда не идет к философии. Можно было бы, однако, поставить вопрос и иначе, именно: идет ли (пойдет ли) к нему философия? В конце концов важна не столько неприязнь Гёте к философии, сколько нужда философии в Гёте, и если историки философии обходят почтительным молчанием автора «Учения о цвете», то обойти себя мол­чанием едва ли позволит им автор «Наукоучения», уполно­мочивший себя однажды обратиться к Гёте от имени самой философии: «К Вам по праву обращается философия. Ва­ше чувство—пробный камень ее» (Fichtes Briefe. Lpz., 1986, S. 112).

Особенность, чтобы не сказать пиковинность, мысли Гёте в том, что он в пору наивысшей зрелости и ощутимого конца философии философствует так, как если бы она и вовсе еще не начиналась. Понятно, что такая привилегия могла бы в глазах историков философии принадлежать философам, вроде Фалеса и Ферекида Сирского, но никак не современнику Канта. Другое дело, если взглянуть с точ­ки зрения беспредпосылочности, или допредикативностн, познания, с которой новейшую философию заставила счи­таться феноменология Гуссерля. Гётевское неприятие фит лософии относится тогда не к философии как таковой, а лишь к ее дискурсивно измышленным предпосылкам. «Люди (можно читать: философы.—К. С.) так задавлены бесконечными условиями явлений, что не в состоянии воспринимать единое первичное условие» (Goethes Naturwissenschaftliche Schriften, Bd 5, S. 448). В свою оче­редь, предпосылкигётевского философствования, которое он никогда не мыслил себе раздельно с жизнью, произ­водят на академически обученного философа впечатление некоего рода «святой простоты». Таково, напр., неодно­кратно повторяемое и возведенное до основополагающего принципа требование: «Видеть вещи, как они есть» {Goethe. Italienische Reise. Lpz., 1923, S. 141). Дело вовсе не в том что этот принцип диаметрально противоречит, скажем, коренной Установке кантовской философии. С ним можно было бы посчитаться, если бы он осуществлялся в рамках некой общей и гомогенной философской топики, как, напр., у Гуссерля, где даже в радикализме лозунга: «Назад к самим вещам!» дело шло больше о теоретически востре­бованном переосмыслении судеб западной философии, чем о «самих вещах», У Гёте он вообще ничему не проти­воречит и утверждает себя силой собственной самодоста­точности. Гёте—наименее филологичный из людей —есть философ, который мыслит глазами, и значит: не в словах, а в вещах, тогда как большинство людей—и философов! — делают как раз обратное. (§ 754 «Учения о цвете». «И однако сколь трудно не ставить знак на место вещи, всегда иметь сущность живой перед собой и не убивать ее сло­вом».)

Возможность гётевской философии (ее, говоря, по-кантвиси; quid juris) коренится, т. о., не просто в мыслймостй ее этоса, а в осуществимости последнего. Очевидно, при всей-парадоксальности, что словесный пласт философии Гёте, или ее дискурс, представлен некой спонтанной цепью отклонений от правил философского поведения, как если бы он знакомился с философией не в работе над ее перво­источниками, а из сплошного негативного опыта кон­фронтации своих созерцаний с ее Понятиями. Характерен в этом отношении его разговор с философски образован­ным Шиллером, во время которого ему должно было открыться, что он «имеет идеи, сам того не зная, и даже видит их глазами». Возникает неизбежная альтернатива: либо рассматривать «философию Гёте» в линии философ­ской традиция (где она окажется, самое большее, эвристи­чески небезынтересней), либо же предварить тему воп­росом о специфике гётевского типа познания. В последнем случае решающим бказЫвается не теоретическое «что мож­но» и «чего нельзя», априорно обусловливающее всякую философскую рефлексию, а некий самодостаточный опыт, расширяющийся до природы и осознающий себя в идеале как человеческую индивидуальность самой природы, ни­сколько не смущаясь собственной (философски визиро­ванной) «субъективностью», Интересно рассмотреть этот опыт по аналогии с кантовским понятием опыта. Ис­ходный тезис Гёте: «Все попытки решить проблему природы являются, по существу, лишь конфликтами мыслительной способности с созерцанием» (Goethes Naturwissenschaftliche Schriften, Bd 2, S. 200), совпадает, если заменить «конфликты» «синтезами», с кантовским. Но уже со второго шага налицо расхождение. Кант оттал­кивается от теоретического представления о «нашем» устройстве, Гёте от непосредственной данности своего устройства. По Канту, «наш» рассудок устроен так, что

созерцания без понятий слепы, а понятия без созерцаний пусты. Гёте осознает свое устройство совершенно иначе: «Мое мышление не отделяется от предметов; элементы предметов созерцания входят в него и внутреннейшим образом проникаются им, так что само мое созерцание является мышлением, а мышление созерцанием» (ibid., S. 31). С точки зрения «Критики чистого разума» подобное мышление есть не что иное, как метафизическое метательство; § 77 «Критики способности суждения» смягчает вердикт: созерцающее мышление теоретически не содержит в себе противоречия, т. е. можно мыслить его существующим. Аналогия со ста воображаемыми талера­ми, в которые обоншось Канту опровержение онтологи­ческого доказательства, напрашивается сама собой. Эк-керман (И. 4. 1827) приводит слова Гёте: «Кант меня попросту не замечал».

Реальность, а не просто мыслимость созерцающего мыш­ления у Гёте есть, т. вопрос не теории, а опыта, причем не понятия опыта, а опыта как делания. Там, где теорети­чески постулируется слепота созерцаний и пустота поня­тий, налицо вытеснение реального феномена теорией и, как следствие, «конфликты» обеих половинок познава­тельного целого. Теория понятая так, негативна и пред­ставляет собой, по Гёте, результат «чрезмерной поспешности нетерпеливого рассудка, которйй? охотно хотел Ш избавиться ctf явлений ri поэтому подсовывйё» на их место образы, понятий, часто даже одни слова» (ibid, Bd 5, S. 376). Настоящая теория тем временем не противостоит вещам, а осознает себя как их «сущность»: «Самое высокое было бы понять, что все фактическое есть уже теория: синева неба раскрывает нам основной закон хроматики. Не нужно только ничего искать за феноменами. Они сами составляют учение» (ibid.). Все злокзночёния философии проистекают от того, что опыт отрезается от самих вещей и подменяет вещи словами. «Вместо того чтобы становить­ся между йриродой и субъектом, наука пытаете» стать на место природы и постепенно делается столь же» непонят­ной, как последняя» (Goethes Werke, Weimarer AUsgabe; Bd 36, 4.Abt, S. 162). Что участью философий на этом пути моглб'быть лишь ее самоупразднение, стало ясно свете ее дальнейших судеб, сначала в философий как. «болезни языка» (Ф. Маутнер; Л. Витген­штейн), а после уже и в полном ее растворении 80 всякого рода «играх» и «дискурсах».

В свете изложенного проясняется, наконец; отношение к Гёте немецкого идеализма. Судьбой этого идеализма было противостоять натиску материалистически истолко­ванной физики с чисто метафизических позиций. Понят­но, что в споре с ним кантианство могло уже хотя бы оттого рассчитывать на успех, что исходным пунктом его был факт естествознания, а не воздушные замки нео­платонических спекуляций. Эвристически допустим воп­рос: как сложились бы дальнейшие судьбы философии, вообще духовности, если бы немецкий идеализм, отталки­ваясь от Канта, взял бы курс не на Плотина, а на факт естествознания; к тому же не ньютоновского, как это имеет место у Канта, а гётевского естествознания? Харак­терно, что основной упрек Гёте со стороны кантиански ориентированных критиков: он-де «переносит рассудоч­ные абстракции на объект, приписывая последнему мета­морфоз, который свершается, по сути, лишь в нашем понятии» (Sachs J. Geschichte der Botanik vom 16. Jahrhundert bis 1860... Munch., 1875, S. 169), буквально совпадает с. упреком тех же критиков в адрес немецкой идеалистической философии. Г. Файхингер формулирует В этой связи «генеральное заблуждение» Гегеля, который «смешивает пути мышления с путями реально проис­ходящего и превращает субъективные процессы мысли в объективные мировые процессы» (Whinger H. Die Philosophie des Als ob. В., 1911, S. 10). Разумеется, с точки зрения гегелевской метафизики эта критика, не имела никакого смысла. Вопрос, однако, стоял о смысле самой метафизики. Немецкий идеализм —«высокие башни, око­ло коих обыкновенно бывает много ветра» (Кант), —ру­шился как карточный домик при первом же таране крити­ки познания. Ибо созерцающее мышление, смогшее в ты­сячелетиях произвести на свет такое количество глубоко­мысленной метафизики, не выдерживало и малейшей поверки со, стороны естественно-научного мышления, фихгевская апелляция к Гёте: «К Вам по праву обраща­ется философия. Ваше чувство —пробный камень ее», видится в этом смысле как бы неким инстинктивным жестом выруливания между Сциллой кантианства и Ха­рибдой (дезавуированной Кантом) метафизики. Факт то, что Гёте мыслит созерцательно, но факт и то, что мьщит он не как метафизик, а как естествоиспытатель. Метафи­зическое ens realissimum Шеллинга или Гегеля, облачен­ное в абстрактные понятия, действует, в Гёте как чувст­венно-сверхчувственное восприятие. Иначе: одна и та же мыслительная потенция, созерцающая в однрм случае историю сознания, а в другом случае наблюдающая череп барана, предстает один раз как феноменология духа, другой раз как позвоночная теория черепа. Созерцатель­ную способность суждения можно было сколь угодно остроумными доводами опровергать теоретически или, в крайнем случае, на примере всякого рода парапоз-навателъных практик (Кант versus Сведенборг). Опровер­гать ее там, где плодами ее оказывались не просто науч­ные открытия, но и открытия целых наук (13 томов трудов по-естествознанию насчитывает Большое Веймар­ское издание Гёте, т. н. Sophienausgabe), было бы просто нелепо.

С другой стороны, однако, именно подчеркнутый антифи-лософизм Гёте, в защитной среде которого его познание тряько_ и могло сохранить свою специфику, сыграл на руку академической философии. Единственным шансом обез­вредить опасный прецедент было списать его в счет гени­альной,личности. Гёте-естествоиспытателю выпадала участь Гёте-Поэта здесь, как и там, все решалось вдохнове­нием, спонтанностью, непредсказуемостью, точечными aper us, при которых не оставалось места никакой методо­логии, систематике и усвояемости. Воцарившийся со 2-й половины 19 в. научный материализм мог безнаказанно потешаться над лишенной теоретико-познавательного фундамента философией немецкого идеализма. Никто, кроме естествоиспытателя Гёте, пожелай он стать филосо­фом д перенеси он на философские проблемы ту созида­тельную ^конкретность, с какой он среди мира растений искал свое перворастение, не смог бы искупить гегелев­ский дух, тщетно силящийся (на последней странице «Фе­номенологии духа») вспомнить действительность своей Голгофы, фатальным для этого духа (духа мира) было то, что он все еще взыскал контемпляций и визионерств в ми­ре, уже полностью принадлежащем наблюдаемости.

Школьным логикам не оставалось ничего иного, как ста­вить ему на вид недопустимость заключения от собственной мыслимости к собственной реальности.

Перспективой ближайшего будущего —в темпах, нарастастния теоретического и практического материализма — оказывалась судьба духовного, стоящего перед выбором: стать либо наукой, либо столоверчением. Решение этой задачи могло единственно зависеть от того, Способен ли был философ-практик Гёте стать теоретиком собственного познания (см. Антропософия).

К. А. Свасъян

Эстетические взгляды Гёте развивались от принятия идей «Бури и натиска» (О немецком зодчестве — Von deutscher Baukunst, 1772) через апологию античного искусства и культа эстетического воспитания к идее подражания природе и к трактовке искусства как произведения че­ловеческого духа, в котором «рассеянные в природе мо­менты соединены и даже самые объективные из них при­обретают высшее значение и достоинство» (Goethe I. W. Ober Wahrheit und Wahrscheinlkhkeit der KunstvKerke, 1797.—«Samtliche Werke», Bd 33. Weimar, Ыз,^!%:90). В связи с этим Гёте выделяет три вида искусства: простое подражание природе, манеру и стиль. Стиль выражает всеобщее в особенном и принципиально отличается от аллегории, где особенное служит лишь примером всеоб­щего. Стиль—наиболее совершенное подражание приро­де, познание сущности вещей, представленное в видимых и ощущаемых образах. Его эстетика оказывается неотде­лимой от естественно-научных исследований, где посто­янно подчеркивается роль целого и всеобщего, выража­емых в элементах и особенном. «Первофеномен», на по­стижение которого были направлены естественно-научные исследования Гёте, представляет собой явление, вопло­щающее в себе всеобщее. «Первофеномен» не остается неизменным, он выражен в метаморфозах изначального типа («Метаморфоз растений» — Die Methamorphbse der Pflanzen, 1790). Гёте положил начало применению методов типологии в морфологии растений и животных, которые объединяют в себе методы анализа и синтеза, опыта и тео­рии. В живой природе, согласно Гёте, нет ничего; что не находилось бы в связи со всем целым. Особенное, воплощающее в себе всеобщее и целое, он называет «ге-штальтом», который оказывается предметом морфологии и одновременно ключом ко всем природным знакам, в т. ч. основой эстетики. Ведь ядро природы заключено в че­ловеческом сердце, а способ познания природных явле­ний—постижение единства и гармонии человека с при­родой, его души с феноменами природы.

Соч.: Werke. Abt. 1-4, Bd 1-133. Weimar, 1887-Ю19; Samtliche Werke, Bd 1-40. Stuttg.-B., 1902-1907; Natunvissenschaftliche Schriften, hrsg. von R. Steiner, 5 Bde. Domach, 1982; Собр-, соч., Т. 1—13. M.—Л., 1932—1949; Статьи и мысли об искусстве. М., 1936; Гёте и Шиллер. Переписка, т. 1. М.—Л., 1937; Избр;. соч. по естествознанию. М., 1957.

Лит.: Белый А. Рудольф Штейнер и Гёте..в мировоззрении со­временности. М., 1917; Лихтенштадт В. О. Гёте. П., 1J20; Гейзен-берг В. Учения Гёте и Ньютона о цвете и современная физика.—В кн.: Философские проблемы атомной физики. М., 1953; Випь-лоюлЯ. Гёте. M., 1959; Chamberlain H. St. Goethe. Munch., 1912; Simmel G. Goethe. Lpz., 1923; Шегу Р. Discouis en 1'honneur de Goethe, Oeuvres, v. 1. P., 1957, p. 531—553; Steiner Я Grundlinien . einer Erkenntnistheorie der Goetheschen Weltanschauung. Stuttg,, 196J;

/ifeOT. Goethes Weltanschauung. В., 1921; Cassirer E. Goethe und die mathematische Physik.—Idem. Idee und Gestalt. Darmstadt, 1971, S. 33-80.

CUpag) (вероятно, сер. 2 в. н. э.)—философ-платоник. Автрр сочинения «О справедливости» (эксце-рптЫ-г,у Стобея), посвященного разработке этической проблематики. Основная мысль Гиеракса: справедливость как совокупная добродетель связана с прочими добро­детелями и невозможна без них (йу6ож>Хоив£ат-ср. Alcin. Didasc. 29, 3). Развивая этот тезис в платоновском духе, Гиёракс Использует также аристотелевские (напр., опре­деление мужества как «середины» между трусостью и без­рассудством) и стоические положения (справедливость по­нимается в духе стоической «исправленности», биЗрвшочс,), однако строит свое изложение в виде полемики против тех и других.

Лит.: PraechterK. HieraxderPlatoniker.—«Hermes», 1906,41, S. 593— 618.

Ю. А. Шичалин

ГЙЕРОКЛ ('IepoxXiie) (2-я под. 1 в. н. э.) —греческий философ, представитель поздней Стой, автор трактата «Философумены» (ФгХооофО15цеуа) в трех книгах, заду­манного как систематическое (но вместе с тем популярное и полемически-антиэпикурейское) изложение стоической этики. К 1-й части (кн. 1—2) относится отрывок текста под названием «Основы этики» ('H6ixf| oroixEfooic,), из­лагающий учение о «самоощущении», «первичной склон­ности» и т. д. 2-я часть трактата (кн. 3) посвящена при­кладной этике (15 фрагментов у Стобея; авторство Гиерок-ла-стоика в отношении этих фрагментов впервые доказал К. Прехтер (их приписывали Гиероклу-платонику). Трак­тат Гиерокла является важным источником для рекон­струкции этической теории ранней Стой; значительное внимание к практической этике характерно для позднего периода Стой.

Фрагм.: Ethische Elementarkhre (Papyrus 9780) nebst den bei Stobaeus prhaltenen ethischen Exzerpten aus Hierokles, bearb. von H. Arnim. В., 1906 (перепад.: Codici e papiri filosofici. Firenze, 1992). Лит.: PruchterK. Hierokles der Stoiker. Lpz., 1901; InmodB, Hierocles. Theory and argument in the second century A. D.—«Oxfords Studies in ancient philosophy», 1984, 2, p. 151 —183; BadalamntiG. Ierocle stoico e U concetto di cwcttoeriois.—«Annali del Dipart. di filos. del Univ. Firenze», 1987, 3, p. 53—97; Isnardi Parente M. Ierocle stoico. Oikeiosis e doveri sociali, ANRWII, 36, 3, 1989, p. 2201-2226.

А. А. Столяров

ГИЕРОКЛ ('kpoxXflg) Александрийский (4 в. н.э.) — представитель Александрийской школы платонизма, ученик Плутарха Афинского. Как преподаватель платоновской философии толковал отдельные диалоги Платона (в част­ности, «Горгия», ср. Damasc. V. Isidori 54); сохранился комментарий Гиерокла к пифагорейским «Золотым сти­хам». Благодаря изложению и ряду экспертов у Фотия (cod. 214, 251) известен его трактат «О промысле и роке, а также о том, что наша воля соотносится с божественным водительством». За преподавание языческой философии был выслан из Александрии, но по возвращении продол­жал свою педагогическую деятельность. В комментарии к «Золотым стихам», составленном с пропедевтическими целями и рассчитанном на неподготовленную аудиторию, Гиерокл в основном остается в рамках среднеплатонических доктрин: во главе универсума—ум-демиург; в сфере разумных существ выделяются боги, демоны, души; в мире действует промысл, рок и случай; адловек Состоит из тела и души, но у души есть собственный носитель; бессмертное светлое тело; добродетели делятся на прак­тические и теоретические. Однако неоплатоническая проблематика Порфирия и послеямвлиховской традиции также была освоена и развита у Гиерокла. Как и у Пор­фирия, материя у Гиерокла — не самостоятельное начало, но создана демиургом (хотя и не во времени). В духе послеямвлиховского платонизма Гиерокл учил о Порож­денном демиургом и состоящем из разумной души и невещественного тела бессмертном существе, по по­добию которого внутримировыми богами Из неразумной души и смертного тела создан человек. В ряду прак­тическихдобродетелей Гиерокл помещал богослужебные (to tetecmxdv), освобождающие душу от вещественных представлений (uXixdtc. (pctvraofac.). Наряду с промыслом, роком и случаем он признавал свободу выбора и воли (то &р' finlv), выдвигая при этом концепцию человеческой души как единственного разумного существа, способного по собственной воле меняться (становиться хуже), раз­витую впоследствии Дамаскием и воспринятую СИмп-ликием.

Эти представления давали возможность совмещения не­оплатонической доктрины с христианством. Учеником Гиерокла был Эней из Газы, «Теофраст» которого повлиял на Захария из Митилены (Захария Схоластика). Гиерокл оказал также значительное влияние на философию Воз­рождения.

Соч.: In Aureum pythagoreorum carmen commentarius, rec. F. G. Koehler. Stuttg., 1974; в рус. пер.: «Золотые стихи» пифагорейцев с комментарием Гиерокла философа, пер. под ред. Г. В. Малеван-ского-«Вера и разум», 1897, № 16, с. 130-158; № 17, с. 177-206; № 18, с. 224-254; № 20, с. 335-360; N° 23,429-490; Пифагорей­ские «Золотые стихи» с комментариями Гиерокла, пер. И. Петер. М., 1995.

Лит.: Kobusch Th. Studien zur Philosophie des Hierokles von Alexandrien. Munch., 1976; Hadot I. Hierocles et Simplicius. P, 1979.

Ю. А. Шичалин

ГИЗО (Guizot) Франсуа-Пьер-Гийом (4 октября 1787, Ним—12 сентября 1874, Париж)—французский полити­ческий деятель, историк, в области политической филосо­фии—представитель школы доктринариев, по своей ориентации близкой к либерализму. Автор ряда работ по политической философии: «О правлении во Франции, на­чиная с эпохи Реставрации и современных министерств» (Du gouvemement de la France depuis la Restauration et de ministere actuel, 1820), «О средствах правления и об оп­позиции в современной Франции» (Des moyens de gouvemement et d'opposition dans l'etat actuel de la France, 1821), «О смертной казни как политической проблеме» (De la peine de mort en matiere politique, 1822), а также крупных исторических сочинений: «История английской револю­ции» (1826—27, рус. пер. т. 1—3. СПб., I860), «История цивилизации во Франции» (т. 1—5, 1829—32, рус. пер. т. 1—4. М., 1877—81), «История цивилизации в Европе» (1828, рус. пер. СПб., 1891); «История представительного правления» (в 5 т.) и др. Член Французской академии (1836) и Академии моральных и политических наук. В центре социалйго-философских размышлений Гизо — соотношение власти и общества. Настаивая на четком разграничении и взаимозависимости этих сфер обществен­ной жизни, Гизо считает, что власть не существует вне общества или над обществом: «средства правления» сосре­доточены в самом обществе и не могут быть отделены от него. Общество—это мир жизни и разума, главным явля­ется здесь движение человеческого духа, поэтому принцип суверенитета власти должен быть заменен принципом су­веренитета Разума. Цивилизация — важнейшее понятие исторической концепции Гизо—характеризуется им как синтез социального и морального развития человечества. В европейской цивилизации он отмечает два основных момента: образование национальных государств (прогресс централизации и принцип единства) и освобождение чело­веческого духа (прогресс свободы и принцип равенства). Соч. Meditationes Stir l'essence de la religion chrftienne. P., 1864 (рус. пер.: 1864); Meditation sur Vital actuel de la religion chrttienne. P., 1865. Лит.: Rosanvallon P. Le moment Guizot. P., 1985.

M. M. Федорова

ГИЛЕМОРФИЗМ (от греч. ЪХт\—материя и npqj форма)—термин, возникший в конце 19 в. для обозначе­ния восходящего к Аристотелю учения о форме М материи

как основных принципах бытия.

ГИЛОЗОИЗМ (от греч. ФА,л. — вещество, материя и %ы\\—жизнь) — философское учение о всеобщей оду­шевленности материи. Термин ввел в философский лекси­кон в 1678 Р. Кедворт. Гилозоистами были древнегрече­ские философы Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Герак­лит. Согласно Фалесу, магнит притягивает железные опил­ки, т. к. он обладает душой. Гераклит характеризовал человеческую душу, как сухой, наиболее совершенный огонь. В эпоху Возрождения ярким сторонником гилозоиз­ма был Д. Бруно. «Нет вещи не обладающей душой, или, по крайней мере, жизненным началом» («О природе, нача­ле и едином», М., 1934, с. 107). Гилозоистические пред­ставления Бруно были связаны с его пантеизмом, отожде­ствлявшим Бога и природу.

В Новое время гилозоистические идеи наличествуют у Б. Спинозы, считавшего мышление атрибутом субстан­ции, в филосрфских воззрениях И. В. Гёте, полагавшего, что в природе существуют лишь постепенные переходы, вследствие чего духовное не противоположно материи, а коренится в ней в качестве его потенции, многообразно проявляющейся во всех природных явлениях. Привержен­цами гилозоизма были также французские материалисты 18 В.—Д. Дидро, Д. Дешан, Ж. Робине. Признание «чувст­вительности как общего свойства материи» Дидро прини­мал в качестве «все объясняющего предположения» («Раз­говор д'Аламбера и Дидро», см. Дидро Д. «Атеистические произведения». М., 1956, с. 117). Дешан, признавая нали­чие двух первоначал—материального и духовного, утверж­дал, что вселенная, или Целое, представляет собой их взаимопроникающее единство («Истина, или истинная система», рус. пер. 1973, с. 311).

Достижения биологии в 19 в. выявили несостоятельность гилозоизма и его идей о всеобщей одушевлённости ма­терии.

Т. И. Ойзерман

ГИЛЬБЕРТ (Hilbert) Давид (23 января 1862, Кёнйгс-берг—14февраля 1943, Геттинген)—немецкий'матема­тик, способствовавший переосмыслению и развитию фи­лософских оснований не только математики, но и всего естествознания в целом. Окончил университет в Кенигс­берге (1885). В 1893—95—профессор этого университета. С 1895 и вплоть до выхода в отставку (1930) —профессор Геттингенского университета. Среди достижений Гильбе­рта в области философии науки наиболее значительны два: во-первых, разработанная им современная, абстракт­ная, версия аксиоматического метода и, во-вторых, со­зданная им, в развитие предыдущей идеи, новая ветвь оснований математики—теория доказательств, или мета­математика.

Гильберт неоднократно подчеркивал высокую педагогиче­скую и эвристическую ценность генетического метода по­строения научных теорий. И тем не менее он полагал,- что для окончательного оформления и полйого логического обоснования всего, что содержится в нашем пбзнании, более предпочтителен метод аксиоматический. Анализу и развитию этого метода Гильберт и посвятил основные свои усилия. Он первым отказался от попыток, предпри­нимавшихся еще со времен Евклида, давать основным тер­минам аксиоматизируемой теории содержательныео пре­деления. Гильберт последовательно провел в жизнь точку зрения на аксиомы как на условия, налагаемые на исход­ные понятия теории. Требуя, чтобы в процессе развертывания аксиоматизированной теории использовались лишь те сведения о ее понятиях, которые либо непосред­ственно почерпнуты из аксиом, либо чисто логическим путём формально выведены то них, он стал трактовать аксиоматику теории как единое явное определение ее по­нятий (Гильберт подчеркнул это в одном из своих писем к Г. Фреге). Такой вариант аксиоматического метода был положен уже в основу его «Оенойаний геометрии» (1899), где впервые дана полная, не содержащая никаких подразу­меваемых предположений аксиоматика евклидовой гео­метрии.

Принятая Гильбертом точка зрения в то время позволила ему добиться существенных продвижений в'Исследовании системы геометрических аксиом. Но сегодня в этой работе более всего поражает тот факт, что он во многом предвос­хитил в ней многие черты структурализма 20 в. и значи­тельную часть «идеологии» машинной математики. В са­мом деле, занимаясь геометрией «в духе Гильберта», чело­век в определенном отношении попадает в ситуацию, сходную с компьютерной. Он имеет право (но отнюдь не обязан!) понимать то, что он-при этом делает. И как это на первый взгляд ни странно, в принципиальном плане это даже ставит его в выгодное положение, избавляя, в част­ности, от ошибок, всегда возможных при попытке «про­явить инициативу» в осмыслении того, что от него требу­ется: нетрудно понять, что и в самом деле идеально обще­понятным может быть лишь то, что вообще не требует никакого понимания.

Можно не обратить внимания на то, что Гильберт никоим образом не доказывает истинность геометрических теорем; он всего лишь логически выводит их из принятых в ней аксиом (вопрос об истинности которых вообще даже и не ставится). Изложенная точка зрения нашла замеча­тельное по своей глубине использование в его более позд­них (1922—30) исследованиях по основаниям математики. Работы эти были созданы в ходе попыток преодоления острого кризиса» вызванного трудностями, сбнаружикщи-мися в теоретико-множественной «архитектурной про­грамме для математики», и впоследствии были подытоже­ны в классической двухтомной монографии Гильберта и его ближайшего сотрудника П. Бернайса «Основания математика» (1-й т. 1934, 2-й —1939). Как известно, Гиль­берт остро реагировал на противоречия, обнаруженные в канторовой теории множеств Б. Расселом\щ Э. Цермело, но он отвергал и альтернативную программу Л. Э, Я. Бра-уэра (см. Интуиционизм). В противовес реформаторской программе последнего Гильберт предложил свою, консер­вативную, программу, основанную на изложенном выше варианте аксиоматического метода и на идее трактовать «законность» любой математической теории как ее внут­реннюю непротиворечивость.

Программа Гильберта, в главных чертах изложенная в докладе «О бесконечном», предусматривала, во-первых, ак­сиоматизацию всех без исключения математических тео­рий (вт. ч. и множеств теории); во-вторых, установление непротиворечивости всех полученных аксиоматик и, в-третьих, дальнейшее развитие построенных теорий на чис­то дедуктивной основе с использованием аристотелевской логики. При таком подходе и аксиомы, и утверждения конкретной теории описывались Гильбертом простыми и наглядными средствами—конструктивными объектами, имеющими точную синтаксическую структуру. Формали­зация логики открывала возможность придать аналогич­ный прозрачный, чисто синтаксический характер и самому понятию математического доказательства, а непротиворе­чивость теории трактовалась как невозможность одновре­менного получения в ней доказательств двух таких утверж­дений, что одно из них является отрицанием другого. Новаторской чертой этой программы Гильберта была ее чистая синтаксичность и отсутствие в ней какой бы то-ни было апелляции к такой привычной для любого ученого, тем более для математика или философа, категории, как категория смысла.

Для осуществления второго пункта своего плана Гильберт набросал эскиз т. н. «финитной установки» (см. Фини-тизм) — перечня средств (он называл их финитными), представлявшихся ему особо надежными и относительно которых он полагал, возможно не вполне правомерно, что они; создают предпосылки для достижения «консенсуса» с интуиционистами. К сожалению, в достаточно подроб­ном виде эта установка никогда Гильбертом изложена не была. Есть все основания полагать, что для ее «доработки» ему недоставало точного приятия алгоритма, которое в окончательном виде было выработано в математике лишь к 1936.

При всей на первый взгляд перспективности программы Гильберта ее реализация уже с первых шагов столкнулась с непредвиденными трудностями. Первый серьезный урон был нанесен ей открытием К. Гёделя, показавшего (1931), что неполна (и даже принципиально непополнима!) любая непротиворечивая аксиоматизация уже элементарной ари­фметики натуральных чисел. Между тем, по замыслу Гильберта, именно она, «это чистейшее,—по его выра­жению,—и наивнейшее дитя человеческого духа», должна была первой пройти «проверку на непротиворечивость». Впервые решение этой задачи было опубликовано (1936) Г. Генценом, которому уже здесь пришлось вполне от-

четливым образом выйти за рамки финитной установки. Это был второй удар, нанесенный теории доказательств. И хотя главные надежды этой теории возлагались на доказательство непротиворечивости математического ана­лиза (по мнению ближайшего сотрудника Бернайса, имен­но ее решение должно было вынести «окончательный приговор судьбе теории доказательств»), эта задача и осо­бенно важная задача установления непротиворечивости аксиоматической теории множеств до сих пор остаются нерешенными.

Т. о., на своем «главном направлении» гильбертовская тео­рия доказательств потерпела поражение (возможно, впро­чем, ее постигла общая судьба всех слишком общик про­грамм), но зато она принесла обильные плоды на ее «пе­риферии», составившие целую эпоху в области оснований математики. В первую очередь, это работы (Геделя и др.) по неполноте аксиоматик (арифметики и теории мно­жеств), работы, приведшие к возникновению математиче­ски точного понятия алгоритма, исследования А. А. Мар­кова по конструктивной математике (см. Конструктивные направления), сделавшие впоследствии эпоху в развитии логики работы Брауэра и его школы, проходившие в очной и заочной полемике, тоже принесли своя, цлоды уже хотя бы потому, что полемика с таким оппонентом, как Гиль­берт, сама по себе не могла оказаться непродуктивной для ее участников.

Соч.: Избр. труды (т. I, II). М., 1998; Гильберт Д., Бернаис П. Основания математики. Логические исчисления и формализация арифметики. М., 1979 (2-е изи. 1982); Гильберт Д., Бернайс П. Основания математики. Теория доказательств. М., 1982; Основания геометрии. М.-Л., 1948.

Лит.: Рид К. Гильберт. М, 1977.

И. М. Нагорный

ГИЛЬБЕРТ ПОРРЕТАНСКИЙ (Guislebertus Porreta-nus) Жильбер из Порре (Пуаре) (1Q76, Пуаре; Вандея-1154, Пуатье) —христианский философ и богослов, уче­ник Бернарда Шартрского, с 1124 —канцлер Шартрской школы. В 1141 преподавал в Париже, с 1142 —епископ Пуатье. Обвиненный Бернардом Кяервоским в признании божественности Христа лишь человеческим понятием, объяснялся перед папой Евгением III в Париже (1147) и на Реймсском соборе (1148), но не был осужден. До 16 в. был в употреблении комментарий Гильберта к Боэцию, особен­но «О Троице»; долго служила учебником упоминаемая Лейбницем интерпретация аристотелевских категорий «Книга о шести началах» (атрибуция спорная); известны комментарии Гильберта к Псалмам, к посланиям апостола Павла. Философия для Гильберта — инициация в таинства, намек на мистический опыт («не веруем, познав, а позна­ем, веруя»).

«Первое совершенство» Бога — единственное и простейшее бытие (essentia), безусловная данность, то, чем (quo) все существует. Натуральное (рациональное) познание неотде­ленных (материализованных) форм через математическое (disciplinaris) познание неподвижных типов восходит к тео­ретическому (в чистой интуиции) познанию первообразов, первоматерии и Бога.

Соч.: Commentaria in Boethium, MPL, t. 64; Liber de sex prfncipiis, ed. A. Heysse. Milnster, 1953; в рус. пер.: Комментарии к трактату Боэция «Против Евтихия и Нестория».-^*ВФ», 1998, № 4,0.105-121. Лита Неретшш С. С. Гильберт Порретанский: искусство именова­ния .-«ВФ», 1998, № 4, с. 94—105; Rovighi S. Studi di filosofia Hiedievale. Mil., 1978, p. 176-247 (библиогр.).

В. В. Бибихин

ГИЛЬДЕБРАНД (Hildebrandt) Дитрих фон (12 октября 1889, Флоренция —26 января 1977, Нью-Йорк) —фило­соф, представитель Мюнхенской (или: «реалистической») школы феноменологии. С 1906 изучал философию в Мюн­хенском университете под руководством А. Пфендера и Т. Липпса. С 1909 — в Геттингене у Э. Гуссерля, у кото­рого в 1913 защитил диссертацию (тема—идея нравствен­ного поступка). В 1914 принял католичество, в последую-,щие годы ведет активную церковную деятельность и зани­мается разработкой теологических проблем. В 1933 бежит из Германии в Вену. В основанном им журнале «Христиан­ское сословное государство» выступает против тоталита­ризма, отстаивает идею единства западноевропейской христианской культуры. В 1938 переезжает в Италию, а за­тем в США. С 1949 —профессор в Фордхам-университете (Нью-Йорк).

Основную задачу феноменологии видел в исследовании и анализе «сущности» объективных феноменов, доступных нам в чувственном восприятии и интеллектуальной инту­иции. Личность человека раскрывается только в Боге, только предавая себя Богу, человек по-настоящему стано­вится самим собой. В развитой им в 40—50-х гг. 20 в. концепции этики Гильдебранд продолжает традицию мате-: риальной этики ценностей М. Шелера. Ценность есть из­начальная, не сводимая ни к чему иному данность. Любой объект, будучи выделенным из «ничто», обладает ценно­стью существования и индивидуального бытия. Духовные ценности—высшими среди них являются моральные и ре­лигиозные «присущи только человеку. Каждой морально значимой ценности соответствует ценностный ответ (Wertantwort), который может воплощаться в восхищении, любви и деятельности, реализующей или сохраняющей эту ценность. Абсолютно достоверное знание о них дает ин­теллектуальная интуиция. -Соч.: Gesammette Werke, Bd 1—9, 1971-84; Die Idee der sittlichen Handlung.—«JahAuch ffir Phanomenologie und phanomenologische Forschung», hrsg. v. E. Husserl, Bd 3, 1918; Sittlichkeit und «hetische Wertericenntnis.—Ibid., Bd 5, 1922; Metaphysjk der Gemeinschaft, 1930; Sitffiche Gmndhaltungen, 1933; Die sittlichen Grundlagen der Volkergemeinschaft, 1946; Der Sinn des philosophischen Fragens und Erkennens, 1950; Christian Ethics, 1953 (на нем. яз.: 1959); True Morality and its Counterfeits, 1955 (на нем. яз.: 1957); Graven Images: Substitutes for True Morality, 1957; Troyan Horse in the City of God, 1967 (на нем. яз.: 1968); Что такое философия? СПб., 1997; Новая Вавилонская башня. СПб., 1998; Метафизика любви. СПб., 1999; Метафизика коммуникации. СПб., 2000. /

И. А. Михайлов

ГИЛЬОМ из Конша (Guillaume de Conches, Guilelmus de Concte) (ок. 1080, Конш, Нормандия—ок. 1150)—сред­невековый французский философ и гуманист; Ученик Бер­нарда Шартрского, преподавал философию и теологию, возможно, в Шартре. Для Иоанна Солсберийского он ува­жаемый учитель, виднейший логик века и лучший после Бернарда грамматик. Компендий Гильома «Философия _; мира» -г- свод знаний эпохи, по-видимому, введение в лек­ционный курс; «Dragmaticon» («Вязание снопов»)—диалог

о первосущностях природы; спорят, принадлежат ли ему «Учения нравственных философов». Обширные, глоссы Гильома, которые он отличал от более вольных коммен­тариев, включают детальное толкование «Тимея» (до 53с), «Утешения философии», «Комментария на «Сон Сципи­она»», грамматики Присциана, сатир Ювенала. Чтение филосоЭфов было главным видом учебной работы у Гильома, во главу ставилось изучение «элоквенции»: в жажде постижения мы раздираем на лоскуты платье философии; нагая, она кричит о помощи, и мы обязаны вновь сшить клоки ее одежды. Слово как начало и носи­тель знания понималось во всем богатстве его смыслов, причем навык аллегорического толкования священных текстов распространялся на античную классику, где Гильом учил заглядывать за символический покров (integumentum). К Библии он иногда подходил с мифоло­гическим толкованием. Признавая авторитет отцов Церк­ви в доктринальных, но не в философских вопросах, Гильом рекомендовал не спешить с провозглашением чуда в ущерб естественному познанию и «сжигать сомне­ния в огне веры» призывал лишь тогда, когда они безысходны.

В философию Гильом, называвший себя «физиком», т. е. натуралистом и врачом (он знал Галена и арабов в перево­де Константина Африкана, 11 в.), включал весь корпус мыслимого знания: это «истинное понимание вещей, ко­торые существуют и не кажут себя, и вещей, которые существуют и кажут себя» («Philosophia mundi» 1). От диалектики божественных начал мира Гильом переходил к космологии и астрономии, метеорологии, географии, к строению живых существ, человеческого тела, мозга и возвращался таким путем к познавательной способности. Все формулировки этой философии были открыты для символического и аналогического осмыслений. В основу природы полагались неощутимые, «понимаемые лишь че­рез дробление разумом», но не совечные Богу атомы. Смелость философского синтеза Гильома навлекала на него упреки католических охранителей. Соч.: Philosophia mundi, MPL, t. 172, 41 — 102; Dragmaticon. Strasbourg, 1567; Glbsae super Platonem, ed. E. Jeauneau.—Textes philosophiques de Moyen Age, n. XIII. P., 1965.

Лит.: Рамм Б. Гильом из Конша.—В кн.: Французский ежегодник. М., 1959, с. 37-75; Gregory Т. Anima mundi. La filosofia di Gughelmo di Conches e la scuola di Chartres. Firenze, 1955; Garin E. Studi sul platonismo medievale. Firenze, 1958.

В. В: Бибихин

ГИЛЬОМ из Оверни, Гильом Овернский (Guillaume d'Auvergne, Guilelmus Alvemus) (ок. 1180, Овернь—30 мар­та 1249, Париж) — французский богослов и церковный политик. В 1223—магистр теологии в Париже, к 1225— каноник собора Парижской богоматери, с 1228—епископ Парижа, духовник королевы-матери. Притеснением «ис­кусств» (философских) спровоцировал исход магистров и студентов из Парижа в 1229 и пригласил на богословские кафедры монахов нищенствующих орденов, в числе ко­торых оказались Александр Гэльский и (позднее) Альберт Великий, Фома Аквтский, Бонавентура. Среди соч. Гильо­ма «О первом начале», «О вселенной» (ок. 1230—36), «О бессмертии души», догматика, аскетйка, экзегетика, проповеди. Полемически-дидактический пафос сочетается у Гильома с мистико-этическим настроем. Следуя за Авицеброном (Ибн Гебиролем), якобы христианином, Гильбм учил о том, что сущность совпадает с бытием Tdifbko в Боге; Прочие вещи далеки от божественной про­стоты, но Tak или иначе выполнятея бытием от творящей тгёрвопричины («как душа жизнь тела, так Бог бытие все­го»); самостоятельной гфичинности внутри мира нет, вещи лишь «проходы и окна» для потока первобытия. Универса­лии (прообразы, идеи) совпадают с творческой волей со­здателя и тем самым абсолютно реальны; материя, или возможность универсума, есть божественное слово. Знако­мый с арабским аристотелизмом, Гильом задал тон хотя и критического, но свободного отношения к внехристианским авторитетам, что подготавливало последующую ас­симиляцию Аристотеля католическим богословием. Уче­ние о Ббге как бытийной основе всех вещей продолжается у Экхарта, а замена вещной причинности отношениями следования Ставит вопрос о возможном влиянии Гильома на Д. Юма.

Соч.: Opera omnia, 1.1—II. P., 1674.

Лит.: Wpis N. Guillaume d'Auvergne—sa vie et ses ouvrages. P., 1880; Masndvo A. Da Guglielmo d'Auvergne a S. Tommaso d'Aquino, vols. I—III. Mil., 1945-46'.

В. В. Бибихин

ГИЛЬОМ из. Шампо. (Guillaume de Champeau, Willelmus Campellensis) (ок. 1070, Шампо, департамент Сена и Мар­на—1121, Клерво)—логик, ритор, богослов. Ученик мис­тика-антидиалектика Манеголда из Лаутенбаха, богослова Ансельма Ланского и Росцелшш; друг Бернарда Клервоского; учитель,, затем противник Абеляра. В начале 12 в.—ар­хидиакон, Парижа, магистр кафедральной школы, к ко­торому .стекаются студенты всех «наций», в т. ч. славяне; с Ц08. после разрыва с Абеляром ведет богословскую школу при основанном им Сен-Викторском аббатстве каноников-августинцев; с 1113 —епископ Шалон-сюр-Марн. В, главном споре своего времени учил, что уни­версалии существуют до вещей (ante rem) и воплощаются в индивидах, составляя их общую сущность: Петр и Павел тождественны в качестве разумных и смертных, нуме-рическое различие между ними акцидентально. В споре с Абеляром, указывавшим на абсурд пребывания одной и той же универсалии в разных индивидах, Гильом смягчил крайности своего реализма: человечность не тождественна (поп est eadem) в Петре и Павле, поскольку они разные люди, ко и не различна (ср. учение Николая Кузанского о «неином»). В малоизученных из-за интерференции Абеляра «Сентенциях» и «Вопросах» Гильома наметился стиль зрелой схоластики («обычно спрашивают... на это следует ответить... но кто-то возразит... решение вопроса таково...»). Аргументируя, Гильом допускает «воздержное пользование разумом» и отдает предпочтение авторитету. При разбросе тем («О происхождении души», «О существе зла», «О различии добродетелей», «О супружестве») Гильом стремится к синтезу знания. Школа Гильома и Ансельма Ланского, чьи имена в средневековых источниках часто , стоят рядом,—«колыбель систематики схоластической теологии» (М. Грабман).

Соч.: Sententiae vel Quaestiones XLVII.—Lefevre G. Les variations de Guillaume de Champeaux et la question des univeisaux: Etude suivie de documents originaux. Lille, 1S98; в рус. пер.: Диалог между Иудеем и Философом о католической вере.—«Человек», 199», № 3-5.

Лит.: Абеляр История моих бедствий. М., 1959; МШшМЕ. Guflla-шйе de Champeau et les fcoles de Paris au 12 siecle. P., 1867; Grabmann M. Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 2. В., 1957,8.136-168.

В. В. Бибихин

ГИЛЬФЕРДИНГ (ffilferding) Рудольф (10 августа 1877, Вена —февраль 1941, Париж) —австро-немецкий социаль­ный ученый и политик, видный теоретик австромарксиз-ма. Совместно с М. Адлером организовал издание «Магх-Studien», в котором были опубликованы важнейшие труды Гильфердинга. В 1907—16—редактор центрального ор­гана германской социал-демократии «Vorwarts», В 1918-22—редактор «Freiheit». В 1923 и 1928—29-- министр финансов в коалиционных правительствах Германии. После эмиграции работал в Швейцарии, :затем во Фран­ции, где погиб в гестаповской тюрьме. В работе «Бем-Баверк, как критик Маркса» (Bohro-Bavrejcks Marx-Kriuk.-Marx-Siudien, Bd 1. Wen, 1904) Гильфердинг поставил задачу опровергнуть нападки австрийского экономиста на трудовую теорию стоимости Маркса. При этом он, подоб­но другим австромарксистам (и в отличие от Маркса), считал, что марксизм должен истолковываться как «чисто научная» теория, не имеющая отношения к идеологии. Главное сочинение Гильфердинга-««Финансовый капи­тал» (Das Rnanzkapital. Wien, 1910) посвящено анализу новейшей фазы в развитии капитализма и переосмыс­лению «Капитала» Маркса применительно к новым усло­виям. В противоположность Марксу, считавшему, что стоимость товара создается только трудом, затраченным на его производство, Гильфердинг объявил закон стоимо­сти законом не производства, а сферы обращения. Из этого он вьшодил «организующую» роль финансового капитала как господствующей силы в развитии общества эпохи империализма. Исследуя процесс образования мо­нополий, Гильфердинг впервые в экономической науке проанализировал новую категорию «учредительной при-были», раскрыл механизм образования фиктивного ка­питала и др. Концентрация и централизация капитала, рост трестов и картелей приводят к устранению конкурен­ции, анархии производства, кризисов. В рамках «ор­ганизованного капитализма» чрезвычайно усилится эко­номическая роль государства, исчезнет товарный фети­шизм, наступит «сознательно регулируемое общество», что, по Гильфердингу, будет способствовать переходу к социалистическому принципу планового производства, постепенному перерастанию финансового капитала в со­циализм. Предпосылками цивилизованного перехода к со­циализму являются коалиция социал-демократической партии с буржуазными партиями и парламентский рефор­мизм. Роль идеологии либерализма, по Гильфердингу, нуждается j», переоценке: если в эпоху промышленного капитала она была прогрессивна, то в эпоху финансового капитала —утрачивает свое значение, ибо вступав в про­тиворечие с интересами «организованного капитализма» и сознательного регулирования.

Соч.: Бем-Баверк, как критик Маркса. М„ 1923; Финансовый капитал. Новейшая фаза в развитии капитализма. М., 1959. Лит.: Марксистская философия в международном рабочем движе­нии в коя, 19-нач. 20 в. М„ 1984, с. 323^-324, 336-345,

А. Г. Мысливченко

организация крупных массивов информации не только делает их обозримыми и облегчает оперирование с ними, но и позволяет извлекать из них такие сведения, которые специально не закладываются в них при их создании. Задолго до распространения термина «гипертекст» функ­ции такой надстройки в научных текстах выполнял спра­вочный аппарат: оглавление, предметный и именной ука­затели, перекрестные ссылки, отсылки к литературе, спи­сок иллюстраций и т. д.

Взрыв интереса к идеям гипертекста и разработке средств, обеспечивающих его формирование и использование, свя­зан с развитием современных информационных техноло­гий. Эффективность информационной системы зависит в первую очередь от тех возможностей, которые она пред­ставляет пользователю в поиске нужной ему информации и доступе к ней. Соответственно были расширены как представления о тексте и документе: (в этом качестве может выступать любой источник информации, база дан­ных с миллионами единиц информации), так и представ­ление о гипертексте (оно было положено в основу ре­ляционных и сетевых систем управления информацион­ными массивами). ; В настоящее время на основе гипертекста строятся, все электронные издания (журналы, учебники, библиотеки и т. д.). Наиболее впечатляющей демонстрацией возмож­ностей гипертекстовых технологий является > «всемирная паутина» (WWW—World Wide Web), которой пользуются участники сети INTERNET. С помощью «всемирной пау­тины» миллионы пользователей сети оказываются в со­стоянии найти и получать доступ к самым различным источникам информации—от индивидуальной «домашней страницы» до мощных информационных банков (напр., Библиотека Конгресса США).

Э.М. Мирский

ГИПОСТАЗИРОВАНИЕ (от греч. Ьпбтаспс,— сущ­ность, субстанция) — наделение самостоятельным сущест­вованием в пространстве и времени абстрактных сущно­стей—признаков и классов. Гипостазирование возникает при обсуждении современной проблемы универсалий— вопроса о том, чему в действительности соответствуют абстрактные термины («идея», «число», «равенство», «бе­лизна») и предикатные переменные. Гипостазирование ос­новано на игнорировании качественной разницы между предметами (индивидами, конкретами, партикулярами), способными к самостоятельному существованию в про­странстве-времени, и их признаками (абстрактами, уни­версалиями), существующими лишь в составе предметов. Различают два вида гипостазирования. Первое характерно для платонизма и сводится к утверждению, что абстракт­ные сущности (универсалии) существуют самостоятель-но — в реальном или «надмировом» пространстве. (Шуточ­ный пример Такого гипостазирования—улыбка Чеширско­го кота, остающаяся, когда кот исчезает.) Другой вид гипо­стазирования отождествляет предмет с одним из его признаков, при этом трактует его как признак только в границах интервала гипостазирования, задаваемого целя­ми, исследования. Гипостазированию противостоит номи­нализм, отрицающий не только' реальность абстрактных сущностей, но и правомерность задающих их абстрактных терминов и предикатных переменных.

Т. Д.

ГИПОТЕЗА (от греч. йябЭеоче. — основа, предположу ние) — научное допущение или предположение, истин­ностное значение которого неопределенно, Различают гипотезу как метод развития научного знания, включающий в себя выдвижение и последующую экспери­ментальную проверку предположений, и как структурный элемент научной теории.

Зарождение метода гипотез исторически связано с ранг ними этапами развития античной математики. Древнег­реческие математики широко применяли в качестве метода математического доказательства дедуктивный мысленный эксперимент, включавший в себя выдвижение гипотез и вывод из них с помощью аналитической дедукции следствий с целью проверки правильности первоначаль­ных догадок. Принципиально иной подход к гипотезе был предложен Платоном, который рассматривая ее как пог сылки разработанного им аналитико-синтетического мето­да доказательства, способного обеспечить абсолютно ис­тинный характер вывода; Подобное понимание эвристи­ческой ^роли гипотезы было отвергнуто Аристотелем, концепция : которого исходила из невозможности ис­пользования гипотез как посылок силлогистического до­казательства (поскольку в качестве последних мыслились лишь общие, необходимые и абсолютные истины), что обусловило последующее негативное отношение к гипоте­зам как форме недостоверного или вероятного знания. В античной науке и естествознании Нового времени метод гипотез применялся в основном лишь в неявной, скрытой форме в рамках др. методов (в мысленном эксперименте, в генетически-конструктивном и индуктивном методах). Об этом свидетельствуют «Начала» Евклида и статика Ар­химеда, а также история формирования механики Галилея, теория Ньютона, молекулярно-кинетические теории и др. Лишь в методологии и философии кон; 17—нач. 19 в. в процессе осмысления успехов эмпирических ?иселедова-ний постепенно стала осознаваться эвристическая роль метода гипотез. Однако ни рационалистическому, ни эм­пирическому направлениям в классической методологии и философии не удалось обосновать необходимость гипо­тез в научном познании и преодолеть противопоставление гипотез и закона. Так, напр., Кант ограничил сферу при­менения научных гипотез узкой областью сугубо: эмпири­ческих исследований, приписав методу гипотез вспомога­тельный, подчиненный статус по отношению к априорно­му знанию как знанию безусловно всеобщих и необходи­мых истин. н: В 70—80-х гг. 19 в. Ф. Энгельс на основе принципиально нового понимания гносеологического статуса законов и теорий как относительно истинных утверждений ограни­ченной общности обосновал роль научных гипотез не только в процессе накопления и систематизации эмпири­ческого материала, но и на этапах уточнения, модифика­ции и конкретизации экспериментальных законов и тео­рий. Рассматривая гипотезу как форму «развития естество­знания, поскольку оно мыслит» (Маркс К., и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 555), Энгельс выдвинул положение р взаимо­связи гипотез с законами и теориями как формами относи­тельно истинного знания.Научная гипотеза всегда выдвигается в контексте развития науки для решения конкретной проблемы с целью объяс­нения новых экспериментальных данных, либо устранения противоречий теории с отрицательными результатами экс периментов. Замена гипотезы в процессе развития науки другой, более подходящей, не означает признание ее лож­ности и бесполезности на определенном этапе познания: выдвижение новой гипотезы, как правило, опирается на результаты проверки старой (даже в том случае, когда эти результаты были отрицательными). Поэтому выдвижение гипотезы в конечном итоге оказывается необходимым ис­торическим и логическим этапом становления другой, но­вой гипотезы. Напр., разработка Планком квантовой гипо­тезы опиралась как на выводы, полученные в рамках клас­сической, теории излучения, так и на отрицательные ре­зультаты проверки, его первой гипотезы. Рассмотрение истины как процесса, взятого вместе с результатом, приво­дит к выводу, что любой относительно завершенный этап познания, выступающий в форме относительных истин (экспериментальных законов, теорий), не может быть ото­рван от процесса собственного становления. Развитие тео­рий и построение прикладных моделей всегда требует вве­дения ряда вспомогательных гипотез, которые образуют с исходной теорией одно целое, взаимно подкрепляя друг друга и обеспечивая прогрессирующий рост научного зна­ния. Так, в частности, применение квантовой механики в качестве теоретической основы предсказания свойств различных химических веществ оказывается невозможным без введения специальных гипотез. В качестве научных положений гипотезы должны удовле­творять условию принципиальной проверяемости, озна­чающему, что они обладают свойствами фальсифициру-емости (опровержения) и верифицируемое (подтвержде­ния). Однако наличие такого рода свойств является не­обходимым, но не достаточным условием научности гипотез. Свойство фальсифицируемости достаточно строго фиксирует предположительный характер научных гипотез. Ограничивая универсальность предыдущего знания, а так­же выявляя условия, при которых возможно сохранить частичную универсальность того или иного утверждения о законах, свойство фальсифицируемости обеспечивает от­носительно прерывный характер развития научного зна­ния. Верифицируемое гипотезы позволяет установить и проверить ее относительно эмпирического содержания. Наибольшую эвристическую ценность представляет собой подтверждение такими фактами и экспериментальными законами, о существовании которых невозможно было предположить до выдвижения проверяемой гипотезы. Так, напр., предложенная Эйнштейном в 190S квантовая ги­потеза спустя почти десятилетие была подтверждена экс­периментами Милликена. Свойство верифицируемое служит эмпирической основой процессов становления и развития гипотезы и других форм теоретического знания, обусловливая относительно непрерывный характер раз­вития науки. Вместе с тем методологическое значение имеет вероятностная или сравнительная оценка сопер­ничающих гипотез по отношению к классу уже уста­новленных фактов.

Эвристическая роль метода гипотез в развитии научного знания нашла отражение в гипотетико-дедуктивных теори­ях, представляющих собой дедуктивно организованные системы гипотез различной степени общности. Такие тео­рии являются неполными, что открывает возможности для их расширения и конкретизации за счет дополнительных гипотез, прикладных моделей. Все это в конечном, итоге обеспечивает достаточную широту и гибкость применения

гипотез и других развитых форм теоретического знания; для отражения сложных объектов и процессов объективной реальности.

Лит.: Рузавин Г. И. Методы научного исследования. М., 1974; Он же. Научная теория. Логико-методологический анализ. М., 197$; Баженов Л. Б. Строение и функции естественнонаучной теории. М., 1978; Меркулов И. П. Научная революция и метод гипотез.— «ВФ», 1979, № 8; Он же. Гипотетико-дедуктивная модель и раз­витие научного знания. М., 1980; Он же. Метод гипотез в истории научного познания. М., 1984.

И. П. Меркулов

ГИПОТЕЗА AD HOC (от лат. ad hoc —к этому, для данного случая) —предположение, выдвинутое с целью ре­шения стоящих перед испытываемой теорией проблем и логически не связанное с ее основными постулатами и положениями. Предсказание новых фактов и адаптация к полученным экспериментальным данным — это наиболее важные проблемы, с которыми сталкивается любая науч­ная теория. Решение этих проблем в принципе невозмож­но без развития ее исходной структуры путем введения дополнительных гипотез, построения частных теорий и специальных моделей. Не все предсказания теории и по­пытки адаптировать ее к полученным экспериментальным данным удовлетворяют общепризнанным метатеоретиче-ским критериям научности и оказываются успешными. Более того, ученые иногда намеренно идут на нарушения этих критериев, прибегая к помощи ad hoc гипотез. Неко­торые ad hoc гипотезы, напр,, вообще не обладают ника­ким дополнительным теоретическим содержанием по сравнению с исходной теорией, но они временно обеспе­чивают этой теории некоторые важные прагматические преимущества (достаточную степень согласованности с но­выми экспериментальными данными и т. д.). С другой стороны, ad hoc гипотезами, по сути дела, оказываются любые эмпирически бесплодные вспомогательные предпо­ложения, поскольку их дополнительное теоретическое со­держание не получает экспериментального подтверждения. Можно выделить также и другие типы ad hoc гипотез (в т. ч. и селективно ценные ad hoc гипотезы), использование которых приводит к нарушению соответствующих крите­риев научности (напр., непротиворечивости теорий). См. также ст. Гипотеза и Теория.

И. Л. Меркулов

ГИПОТЕТИКО-ДЕДУКТИВНАЯ МОДЕЛЬ (в ме­тодологии науки) — концепция познавательного процесса в науке и структуры научного знания, исходящая из пред­ставления о научном знании как о системе дедуктивно связанных между собой гипотетических утверждений, по­степенно обосновываемых путем вывода эмпирически проверяемых следствий. Представление о гипотетико-де-дуктивной модели включает в себя идею, гипотетико-де-дуктивного метода и концепцию гипотехико-дедуктивной системы (или теории) как формы организации научного знания. Исторически гипотетико-дедуктивная модель воз­никает в виде представления о гипотетико-дедуктивном методе как о способе выдвижения гипотез и последующей их проверки путем дедукции эмпирических следствий. Впоследствии идея гипотетико-дедуктивного метода была дополнена представлением о том, что .научные утверж­дения, выдвигаемые в качестве теоретических гипотез, существуют не изолированно, а возникают и проверяются в теоретической системе гаиотетико-дедуктивной теории. В т. н. стандартной концепции науки, активно пропаган­дировавшейся сторонниками логического позитивизма, в качестве идеала логической структуры гипотетико-дедук-тивной модели рассматривалась дедуктивно-аксиоматиче­ская система. Понятие гипотетико-дедуктивной модели в этом смысле выступало как конкретизация идеи дедукти­вно-аксиоматического построения теории (как оно сложи­лось в методологии математики и математической логики) с учетом фактора возможности эмпирической интерпрета­ции и, соответственно, эмпирической проверки. Эмпири­ческая интерпретация, задаваемая посредством «интерпре-тативных предложений» (или т. н. правил соответствия, связывающих тебретические конструкции в науке с данны­ми наблюдения и эксперимента), рассматривалась как условие такой организации знания, которая обеспечивала бы возможность эмпирический проверки теоретических утверждений.

Между тем даже в математизированном естествознании реальная деятельность по развертыванию теоретических систем отнюдь не сводится к дедукции из аксиом по строгим правилам логического вывода. Важную роль здесь играет содержательное, неформализованное движение мысли, в частности мысленный эксперимент с идеальны­ми объектами, вводимыми в теоретическую систему на разных этапах ее конкретизации с целью ее приближения к реальности. Развертывание теоретических систем во вза­имодействии с эмпирическим базисом предполагает такйсе известные «обратные связи» с научной эмпирией, материа­лом наблюдения и эксперимента, стимулирующие моди­фикации, в некоторых звеньях теоретического аппарата. Необходимость методологического анализа подобных мо­дификаций, соответствующих правил и приемов не учиты­вается в стандартной концепции классической гипотетико-дедуктивной модели. Тем более вне рамок этой модели оказываются процессы взаимодействия и возможного син­теза теоретических систем, смены фундаментальных науч­ных теорий и т. д. Все это ставит задачу разработки таких методологических моделей научного исследования, кото­рые преодолевали бы ограниченность птотетико-дедук-тивной модели в рамках т. н. стандартной концепции нау­ки, а также позволяли бы рассматривать процессы раз­вития и смены фундаментальных теорий. См. также ст. Оправдание теории, Теория, Эмпирический базис.

В:С. Щвырев

ГИПОТЕТИКО-ДЕДУКТИВНЫЙ МЕТОД-метод

научного исследования, заключающийся в выдвижении некоторых утверждений в качестве гипотез и проверке этих гипотез Путем вывода из них (в совокупности с другими имеющимися у нас знаниями эмпирически проверяемых следствий). Оценка исходной гипотезы на основе такого вывода носит сложный и многоступенчатый характер, т. к. только достаточно длительный процесс испытания гипоте­зы в контексте системы научного знания может привести к обоснованному ее принятию или опровержению. В со­временной методологии науки при рассмотрении гипоте-тико-дедукгивного метода стремятся также учитывать про­цессы совершенствования и развития гипотетических кон­струкций науки в результате их сопоставления с эмпириче­скими данными.

В истории методологии науки идея гипотетико-дедукт» ного метода возникает как антитеза, с одной стОрош, дедуктивно-рационалистической концепции науки (см. Априоризм), а с другой стороны, эмпирико-йндуктивистА ского представления о формировании научного знания. В этом противопоставлении рационалистскому априориз­му и эмпиристскому индуктивизму формулировка идея гипотетико-дедуктивного метода в виде концепции т. н. обратной дедукции встречается уже у английского филосо­фа и историка науки У. Уэвелда в сер. 19 в; Гипотетико-дедуктивный метод подчеркивает открытый характер тес ретического знания по отношению к опыту_; необходи­мость эмпирического обоснования и проверки как обяза­тельного условия плодотворного функционирования и раз­вития науки. Вместе с тем гипотетико-дедуктивный метод охватывает существенные черты реальной практики науч­ного исследования, предполагающего выдвижение теоретических гипотетических конструкций, далеко выходящих за пределы эмпирически данного, и последующую их кон­кретизацию; уточнение, совершенствование в процессе со­поставления с эмпирическими данными (см. Эмпирическое и теоретическое знание). Подобная практика научного ис­следования, истоки которой можно проследить начина с античности, получает свое развитие в теоретическом естествознании Нового времени, прежде всего в механике, а впоследствии в физике («парадигмальный» пример-формирование молекулярно-кинетической модели «идеа­льного газа», применяемой для исследования реальных газов). При этом Выдвижение научных утверждений доста­точно высокой степени общности в качестве теоретических гипотез осуществляется в точном математизированном естествознании в контексте целостной теории. Соответст­венно и эмпирическое обоснование и проверка этих утверждений в духе гипотетико-дедуктивного метода прово­дится не изолированно для каждого отдельного утвержде­ния, а как согласование системы теоретических утвержде­ний с эмпирическим базисом теории (см. Оправдание теории). Осуществление исходной идеи гипотетико-дедук-тивного Метода в рамках такой целостной теоретической системы, соотносимой с эмпирическим базисом, позволя­ет говорить о гипотетико-дедуктивной модели научного знания.

Представление о птстегюсо-дедуктивном методе в един­стве с птотетико-Дедуктивной теорией в рамках типотети-ко-дедукгйвной модели существенно модифицирует саму идею гипотетико-дедуктивного метода. Эмпирическим данным соответствует (или не соответствует) здесь не от­дельная гипотеза, а весь комплекс посылок и-утверждений, фиксирующих гипотетически принимаемую теоретиче­скую модель. И установление этого соответствия или не­соответствия носит характер не эмпирической проверки в собственном точном смысле слова (как в случае •пред­положения скажем «все люди в данном здании понимают русский язык»), а лишь логической согласованности, не­противоречивости системы теоретических посылок с эм­пирически проверяемыми следствиями при условии при­нятой эмпирической интерпретации теорий. При этом по­зитивная ситуация согласования (условно говоря, «под-тверждаемость») не Предопределяет еще однозначно принятия данной теоретической конструкции, поскольку могут быть другие концепции, получающие подобное «подтверждение». Отсюда возникает проблема критерий выбора среди «подтвержденных» концепций, в частности критериев их простоты, особенно т. н. динамической про­стоты в достаточно длительном историческом периоде их существования, развитием идеи которой является крите­рий т. н. прогрессивного и регрессивного сдвига проблем. Негативная же ситуация рассогласования системы теоре­тических допущений, в свою очередь, не влечет за собой отказа от теоретической концепции, поскольку она может быть преодолена за счет пересмотра любого компонента системы. Благодаря этому возникает методологическая проблема критериев эффективности, конструктивности подобного рода пересмотров и устранения нежелательных «ad-hoc» допущений и «конвеиционалистских уловок» (см. Контекст открытия, Контекст оправдания, Фальсифика­ция, Фальсифицируемость).

Сохраняя исходную установку на движение «сверху» от гипотетической конструкции к эмпирически данному, современная концепция гипотетико-дедуктивного метода по мере своего развития далеко отходит от представлений о радикальной эмпирической проверяемости в духе при­митивного верификационизма или фальсификационизма и преодолевает вместе с тем неправомерное противо­поставление контекста открытия и контекста оправдания, свойственное «стандартной концепции науки» сторон­ников логического позитивизма. См. также ст. Теория и лит. к ней.

В. С. Швырев

ГИПОТЕТИЧЕСКОЕ СУЖДЕНИЕ-см. Суждение.

ГИППАРХИЯ (ЧяпархСа) из Маронеи (2-я пол. 4 в. до н. э.)—философ-киник, сестра Метрокла и жена Кратета из Фив. Происходила из богатой и знатной семьи, но из любви к Кратету бросила все и избрала долю жены бродя­чего философа и поэта. В античности этот союз стал сенсацией для традиционного общества и породил множе­ство анекдотов об их бесстыдном поведении (наиболее эпатирующий—т. н. «собачья свадьба»). Вероятно, Гиппа-рхия имела вкус к эристическим диспутам: Диоген Лаэртий описывает ее разговор с Феодором Безбожником, по­строенный на откровенном софизме. Лит.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знамени­тых философов, М„ 1986 (кн. 6); Антология кинизма, изд. И. М; Нахов, 2-е изд. М., 1996, с. 76-77.

М. А. Солопова

ГИППАС ("Irota&oc,) из Метапонта (кон. 6 —нач. 5 в. до н. э.) — пифагорейский философ и ученый. Сведения о его философском учении очень скудны; если Гиппас и излагал ею письменно, то книга эта была рано утрачена. Вселен­ную Гиппас считал конечной и вечнодвижимой (А 1). Ари­стотель сообщает, что Гиппас и Гераклит полагали началом огонь (А 7), Теофраст—что они считали душу огненной (А 9). Античная традиция часто объединяет учения Гиппаса и Гераклита (на самом деле они никак не связаны), так что решить, что именно принадлежит Гиппасу, крайне трудно. Гиппас был первым монистом среди пифагорейцев, обычно выдвигавших противоположные начала (напр., теплое-холодное). Пифагореец Гиппон, вероятно, полемизируя с Гиппасом, считал началом влагу, а душу влажной. Огонь Гиппаса отразился в учении Филолая, у которого все небес­ные тела вращались вокруг Центрального Огня (Гестии).

Во время «Килоновой смуты» конца 6 в. Гиппас выступил против Пифагора (А 5), поэтому поздняя традиция рисует его отступнико», присвоившим себе открытия учителя и разгласившим тайну иррациональности (А 4). В действи­тельности Гиппас и был автором открытия иррациональ­ности V5. оставившего глубокий след в античной математи­ке (легенда о разглашении секрета возникла из-за двойного значения слова йрртгто: «невыразимый в числах» и «тай­ный»). В стереометрии ему принадлежит построение доде­каэдра. Гиппас был одним из предшественников математи­ческого естествознания. Вслед за Пифагором он занимался теорией пропорций в ее приложении к гармонике (А 14— 15) и проводил акустические эксперименты (А 12—13). К уже известным гармоническим интервалам (октаве, квин­те и кварте) он добавил двойную октаву (4:1) и дуодециму (3:1). Гиппас, вероятно, первым связал частоту колебаний с высотой звука (А ГЗ) и был автором (ошибочной) идеи о том, что высота звука зависит от скорости его движения. Фрагм. и свидетельства: DK I, 107—10; Лебедев. Фрагменты, с. 151-155.

Лит.: Жмудь Л. Я. Наука, философия и религия в раннем пифагоре­изме. СИб., 1994; Fritz К. von. The Discovery of Incommensurability by Hippasos of Metapofttum.—«Annals of Mathematics», 1945, 46, p. 242—264; Merden A L. van der. Die Pythagoreer. Z<, 1979.

Л.Я. Жмудь

ГИППИЙ ('IrotCctc.) из Элиды (5 в. до н. э.)—древне­греческий софист, младший современник Протагора. Его сочинения не дошли до нас, и мы знаем о нем в основном из диалогов Платона («Гиппий Меньший», «Гиппий Боль­ший»). ГиппиЙ поражал готовностью произносить имп­ровизированные речи на любые темы. Традиция приписы­вает ему построение квадратиссы-трансцендентной кри­вой, с помощью которой он решал задачи трисекции угла и квадратуры круга. Предполагают, что в трудах Гиппия содержались сведения о первых шагах греческой филосо­фии и математики, в т. ч. об учении Фалеса. В споре о противостоянии «природы» и «закона» Гиппий отстаивал права «природы», признавая, однако, авторитет «неписа­ных законов». Собирал материалы об обычаях различных народов.

Фрагм. и свидетельства: DK, II, 326333; Маковельский А О. Софи­сты, вып. 2. Баку, 1941.

Лет.: Guthrie W. К. С. History of Greek philosophy, vol. 3. Cambr., 1969, p. 118-120, 280-285; MomiglUmo A. Lebensideale in der Sophistik: Hipplas und Kritias.—Sophistik, hisg. v. C. J. Classen. Darmstadt, 1976, S. 465-477. См. также лит. к ст. Софисты.

А. И. Зайцев

ГИППОКРАТ Пялохрй-ще) Косский (460-377 до н. э.) ^-легендарный греческий врач-философ, «отец меди­цины». Как полагает В. Йегер, гаппократовские тексты существенным образом повлияли на послесократовскую философию. В частности Платон и Аристотель неодно­кратно приводили образцы гиппократовского метода в своих сочинениях (напр., «Федр» 37ft с—d, «Законы» 857 с—d). Именем Гиппократа названа наиболее извест­ная коллекция древнегреческих медицинских текстов— «Гиппократов сборник» (72 сочинения), собранная в Алек­сандрийском музее не позднее 3 в. до н. э., которая вклю­чает тексты различных школ, в т. ч. и одни из наиболее ранних сочинений натурфилософского характера: «О вет­рах», где рассматривается «пневматическая» теория; «О природе человека», где излагается учение о 4 основных жидкостях живого организма (кровь, слизь, желтая и чер­ная желчь), в дальнейшем взятое за основу учением о «тем­пераментах» и теорией «гуморальной патологии», илр. Впервые здесь подробно обсуждаются такие понятия, как «фюсис» — природа, «динамис» — сила, широко-использу­емые в последующей философской традиции. В сочинении «О благоприличном поведении» постулируется тесная связь медицины и философии, впервые зафиксирована необходимость «перенесения мудрости в медицину, а ме­дицины в мудрость; ведь врач-философ двдобен богу». В «Письмах» Гиппократа, представляющих по общему признанию историков науки , позднейшие добавления в сборник, большое место занимает переписка с Демокри­том и по поводу Демокрита (№ 10—17), объясняющая загадку «демокритовского смеха» скептическим взглядом философа на обыденные представления. «Клятва Гиппократа», общий пафос которой может быть сведен к фразе «не навреди»,—один из основополагающих текстов по медицинской этике; по мнению Л. Эдельщтей-на, она создана в пифагорейской школе. По названию сборника «Клятва» получила название Гиппократовской и стала образцом для составления факультетских обеща­ний, которые произносили доктора медицины при получе­нии степени. Тексты гиппократовского сборника были предметом углубленных комментариев многах философов и ученых эпохи эллинизма, Средних веков, Возрождения и Нового времени. Один из наиболее значительных ком­ментаторов Гиппократа—знаменитый римский врач и фи­лософ Галей. .

Наибольшей известностью во все времена пользовались «Афоризмы» Гиппократа, представляющие компендиум античной медицины. Первый афоризм —«Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности» —полу­чил широкую известность, начало его часто цитируется — «Vita brevis, ars longa,..».

Соч.: Oeuvres competes d'Hippocrate, vol. 10, par E. Little. P., 1839— 61; Hippocrates Collected works, engl. transl. W. H. S. Jones. L., 1984; Соч. в 3 т., пер. В. И. Руднева, комм, и вступ. ст. В. П. Карпова, т. 1. Избр. книги. М, 1936; т. 2 и 3. Соч. М., 1941, 1944. Лит.: Ковнер С. История медицины, вып. 2, Гиппократ. К., 1882; Йегер В. Пайдейя. М, 1997; Визгин В. П. Генезис и структура квалитативизма Аристотеля. М., 1982, с. 348—367; Fredrick С. Hippocratische Untersuchungen. В., 1899; Edelstein L. The Hippocratic oath. Baltimore, 1943; Smith W. D. The Hippocratic Tradition. N.Y.,1979.

В.А.Гуркин

ГИППОН ("Itokbv) (род. ok. 480/70 до н. э.) —пифаго­рейский натурфилософ. Известно о двух его книгах (А 11), до нас дошли один дословный фрагмент и около двадцати свидетельств. Кратин высмеивал его в комедии «Всевидя­щие» (ок. 435/31), называя нечестивцем, откуда, вероятно, и пошла (едва ли заслуженная) слава Гиппона как «без­божника». Его деятельность связана с традиционными центрами пифагореизма в Южной Италии, он упомянут

в списке пифагорейцев Аристоксена (А 1,3,1L). Поскольку Аристоксен называл его родиной Самос, многие, считая его эпигоном ионийской школы, тем более что надедом Гиппон считал влагу (тд $ур6у, А 6, 11>). Однако влага Гиппоналишь внешне схожа с водой Фалеса, в центре едо внимания скорее микрокосм, чем макрокосм. Гиппон про­должал линию пифагорейской натурфилософии и италий-ской медицины (^нииеои, Менестор, Эмпедокл), занимаясь преимущественно физиологией, эмбриологией и ботаникой. Он полагал, что в теле человека существует влага, благодаря которой он ощущает и живет; ее недостаток; (избыток), напр., из-за излишнего холода или тепла при­водит к болезни и смерти (АН). Дудаа имеет влажную природу,{А Ш), равно как и мужское семя; последнее происходит не из головного мозга, как считал Алкмеон, а из костного (этот тезис Гиппон доказывал с помощью «эксперимента», А 12). Важные фазы 9 развитии челове­ческого организма (созревание плода, появление зубов, половое созревание) связаны с числом семь или кратными ему (А 16); подобные представления встречаются не,только у пифагорейцев, но и у_; Солона, а позже у иипподегаков. Многие эмбриологические взгляды Гиппона фантастичны (пол ребенка зависит от того, чье семя оказалось сильнее, мужское или женское; близнецы рождаются, если семеци было больше, чем нужно на одного младенца, А 14, 18), хотя некоторые из них дожили до 19 в. Материалистиче­ский монизм Гиппона казался Аристотелю примитивным и грубым (А 7, 10), но идея о том, что здоровье зависит от баланса жидкости в организме, стала определяющей. ;цля античной медицины.

Фрагм.: DK I, 385-389; Лебедев. Фрагменты, с. 421^424. Лит.: Жмудь Л. Я. Наука, философия и религия в раннем пифагоре­изме. СПб., 1994; Lesley E. Die Zeugungs- und Vereitungslehren der Antike und ihr Nachwirken. Mainz, 1950; Guthrie W. Ц. С A Histoiy of i Greek PhUosophy, vol. 2. Cambr., 1965. p. 354-358.