Тхостов А. Психология телесности

Отмечавшиеся у 10 больных сопутствующие заболевания желудочно-кишечного тракта, а у 15 — гинекологические, не могли объяснить картину абдоминалгического синдрома. Несмотря на отсутствие каких-либо убедительных данных об органических изменениях в брюшной полости, эти больные из-за упорных жалоб неоднократно находились в различных терапевтических и хирургических стационарах. Традиционно, абдоминальные ощущения при исключении соматического заболевания объяснялись в неврологии как проявления поражения периферических отделов вегетативной нервной системы, вегетативных ганглиев и солнечного сплетения (Маркелов, 1939; Русецкий, 1959; Четвериков, Урусмамбетов, 1969). Тщательные исследования субстратного подтверждения таких поражений на микроструктурном уровне проводятся до сих пор, однако никаких убедительных доказательств его существования не получено, и в настоящее время место солярита в неврологии заняла концепция нейрогенного абдоминалгического синдрома — неоднородного клинического явления, в патогенезе которого ведущее место занимают психогенные факторы: связь абдоминалгических приступов с актуальными психогениями, конфликтами, повышенная эмоциональная неустойчивость и тревожность этих больных. Эта схема следует утвердившейся в отечественной вегетологии концепции трехэтап-ного формирования психосоматических заболеваний: психических расстройств — вегетативных и эндокринных нарушений — соматических расстройств (Вейн, 1971, 1974; Вейн, Соловьева, Колосова, 1981). Поскольку для объективистски ориентированного медицинского сознания противоестественна сама мысль о возможности патологического ощущения без субстрата, понятие нейрогенного абдоминалгического синдрома позволяет решить проблему путем переноса дефекта из области органического поражения (до сих пор не найденного) в область функциональных расстройств вегетативной нервной системы, более понятным образом связанных с реальностью психического.

Клиническая характеристика больных нейрогенным кардиал гическим синдромом. Обследовано 37 больных с нейрогенным кар-

диалгическим синдромом (НКС) — F45.30 — соматоформная вегетативная дисфункция сердца и сердечно-сосудистой системы. Длительность заболевания от 2 месяцев до 12 лет (средняя продолжительность заболевания 3,3 года). Больные обследовались в клинике нервных болезней, отделе патологии вегетативной нервной системы, межклинической лаборатории функциональной диагностики ММА им. И.М. Сеченова.

212 Часть 2. Экспериментальные исследования

Так же как и в случае с больными НАС, предварительное обследование в специализированных учреждениях полностью исключало сердечно-сосудистую и неврологическую патологию.

Больные предъявляли упорные и многочисленные жалобы на неприятные и болезненные ощущения ноющего, давящего или тянущего характера, локализованные в области сердца.

Вмедицине существует несколько схем объяснения функциональных болей в области сердца. Неврологическая концепция связывает их со вторичными корешковыми болями при шейном остеохондрозе, с поражением шейного звездчатого узла или межреберной невралгией

(Попелянский, 1989).

С точки зрения биохимической концепции, кардиалгия возникает в рамках нейроциркуляторной дистонии как следствие адрена-ловой кардиомиопатии, гиперлактемии или повышенной секреции катехоламинов.

Наиболее распространено представление, основанное на корти-ко-висцеральной теории, рассматривающее боли в сердце как результат системных психогенных висцеральных нарушений, образования порочного круга раздражения вегетативных приборов сердца и устойчивого доминантного возбуждения в ЦНС (Карвасарский, 1980; Тополянский, Струковская, 1986).

Все эти объяснения в известной степени умозрительны и механизм симптомообразования кардиалгии остается достаточно неясным, но, так же как в случае абдоминалгического синдрома, основные усилия исследователей направлены на поиски материального субстрата на клеточном или биохимическом уровне.

Вгруппу сравнения вошли 12 человек с желчнокаменной болезнью (ЖКБ), калькулезным холециститом. Длительность заболевания от 0,5 до 12 лет. У больных отмечался болевой синдром органической природы (наличие камня в желчном пузыре, верифицированного с помощью ультразвуковой томографии, а в последующем на операции). Интрацептивные ощущения локализовались, как правило, в области правого подреберья, в точке желчного пузыря, иррадииро-вали в спину, иногда носили опоясывающий характер. По характеру — режущие, колющие, распирающие.

Пациенты с желчнокаменной болезнью находились на стационарном лечении в факультетской хирургической клинике ММА им. И.М. Сеченова.

Вкачестве контрольной группы обследовались здоровые испытуемые (25 чел.). Принципом отбора в контрольную группу было отсутствие каких-либо хронических или острых заболеваний на момент обследования.

С испытуемыми проводилось исследование плацебо-эффекта в трех вариантах.

Плацебо-капсула. Эксперимент проводился в два этапа. На первом этапе испытуемому давали принять внутрь капсулу, заполненную инертным веществом в условиях «глухой» инструкции: «В капсуле находится вещество, воздействующее на чувствительность нервных окончаний. Через некоторое время после приема капсулы могут появиться ощущения в вашем теле. Обо всех возникших ощущениях немедленно сообщайте экспериментатору». После этого в течении 20-30 мин. фиксировались все возникающие ощущения, время их появления, характер, интенсивность, последовательность.

На втором этапе испытуемому давалась «открытая» инструкция — сообщалось, что «сейчас должны появиться» определенные ощущения в том или ином органе. Последовательно фиксировалось внимание на конечностях, животе, сердце и голове.

Плацебо-электрод. В обстановке электроэнцефалографического кабинета на голову испытуемого одевалась специальная шапочка с электродами и говорилось, что на электроды будут подаваться «слабые сигналы». В дальнейшем проводилось два этапа: с «глухой» и «открытой» инструкциями, аналогичными инструкциям в экспериментах с плацебо-капсулой.

Ложная биологическая обратная связь. В ситуации «плацебо-электрод» перед испытуемым устанавливалась мигающая лампочка и объяснялось, что частота мигания «соответствует интенсивности сигнала, подаваемого на электрод». Предлагалось отметить появление и исчезновение ощущения пульсации в голове. После этого 3 раза менялась частота мигания лампочки от 0,5 до 30 Гц и отмечалось число совпадений учащения мигания лампочки с появлением и исчезновением ощущений. Интенсивность эффекта оценивалась в рангах:

0 — ни разу не возникает ощущения пульсации;

1 — возникает в 1 пробе из 3;

2 — в 2 пробах из 3;

3 — в 3 пробах из 3.

8.5. Обсуждение результатов

Наиболее интересный результат заключается в том, что величина плацебо-эффекта оказалась значительно выше, чем это обычно предполагалось. Единственный сопоставимый результат — это частота плацебо-эффекта у здоровых испытуемых (52 %).

Рис. 20. Распределение количества испытуемых с плацебо-эффектом На рисунке 20 представлена диаграмма распределения количества испытуемых (%), у которых отмечалось появление интрацептив-ных

ощущений в условиях «глухой» и «открытой» инструкций в экспериментах «плацебо-капсула», «плацебо-электрод» и «ложной обратной связи».

Как можно видеть, в условиях «глухой» инструкции высокая частота плацебо-эффекта отмечается как у больных реальными заболеваниями (ЖКБ), так и у больных с функциональными абдо-миналгическим и кардиалгическим синдромами. Значимо ниже (р<0,05) величина плацебо-эффекта у здоровых испытуемых. Это позволяет предполагать, что необходимым условием его формирования является развитая система языка тела — набора знакомых, усвоенных телесных ощущений, в которых только и может реализоваться плацебо-эффект.

При этом, хотя больные реальными и функциональными заболеваниями показывают количественно сходные результаты, содержательно структура возникающих ощущений очень различается.

Таблица 7 Представленность и разнообразие телесных ощущений в структуре плацебо-эффекта (% испытуемых; в скобках представлено количество неповторяющихся ощущений)

У здоровых испытуемых и больных ЖКБ появляются хорошо знакомые из обыденного опыта ощущения онемения, тяжести, холода и теплоты, локализованные преимущественно в конечностях. У больных с абдоминалгическим и кардиалгическим синдромом после приема плацебо разворачивается (полностью или фрагментарно) специфический болезненный приступ в той же последовательности, в какой он обычно и происходит. Более 90 % возникающих ощущений знакомы больным по опыту своей болезни. Интересна и закономерность локализации, четко отражающая степень объективированности и освоенности областей тела. В таблице 7 представлено процентное распределение числа испытуемых по разнообразию и локализации возникающих ощущений (в скобках — количество неповторяющихся ощущений).

Возникающие у здоровых испытуемых ощущения довольно однообразны и проявляются в хорошо освоенных областях тела. Среднее количество ощущений невелико и составляет 2,9 ± 0,6. Разнообразие (общая сумма неповторяющихся ощущений — аналог объема словаря) равно 30.

Больные желчнокаменной болезнью демонстрируют еще более бедный, чем в норме, словарь, стереотипно воспроизводя лишь

216 Часть 2. Экспериментальные исследования

хорошо усвоенные в обыденном опыте ощущения. У них практически никогда не возникает ощущений из репертуара реального болевого приступа и количество ощущений в области живота даже меньше, чем у здоровых испытуемых. Среднее количество ощущений, возникающих после приема плацебо, составляет 2,2 ± 0,8, разнообразие — 22.

Совершенно иная картина у больных с функциональными ал-гическими синдромами. Основное количество возникающих ощущений (у больных НАС — 4,5 ± 0,9; у больных НКС — 4,9 + 1) локализуется в области проявления болезни, причем словарь этих ощущений значимо увеличивается (разнообразие — 39 и 46). Интересны в этом смысле «общие изменения состояния организма». У больных НАС они достаточно редко включаются в картину приступа и столь же редко (в 9 % случаев) возникают в плацебо-эксперименте, тогда как у больных НКС они составляют практически обязательное сопровождение приступа и столь же часто (80 %) возникают в экспериментальной ситуации.

Изменение условий проведения эксперимента — переход к открытой инструкции — усиливает проявление плацебо-эффекта у здоровых испытуемых и больных ЖКБ и уменьшает у больных НАС и НКС (особенно у последних). В первых двух группах количество испытуемых, у которых появляются интрацептивные ощущения, увеличивается, а в двух последних уменьшается. Это очень важное обстоятельство позволяет оценить роль освоенного «сценария», разворачивающегося в ситуации плацебо-эксперимента. У здоровых испытуемых такого разработанного «сценария», как правило, нет и поэтому внешние опоры в виде формулировок, даваемых экспериментатором, облегчают формирование телесных ощущений, тогда как у больных с функциональными алгическими расстройствами они лишь мешают проявлению хорошо освоенного индивидуального паттерна. Иначе говоря, в условиях разработанного и хорошо освоенного стереотипа внешние инструкции, если они не вписываются в него, лишь мешают, а в случае же отсутствия такого стереотипа — предоставляют испытуемому необходимый язык. У больных ЖКБ объем ощущений в условиях открытой инструкции, так же как и у здоровых испытуемых, увеличивается. Объяснение заключается в том, что хотя болезненные ощущения им хорошо известны, но имеют совершенно иную природу и основываются на объективных причинах, а мифологический способ их порождения и больными и здоровыми испытуемыми освоен в равной степени недостаточно.

Аналогичные тенденции сохраняются в эксперименте «плацебо-электрод», правда, с некоторыми интересными особенностями (см. рис. 20). Эффект «плацебо-электрода» в сравнении с «плацебо-кап-

сулой» несколько увеличивается у здоровых испытуемых и значимо уменьшается у больных ЖКБ и НАС. Можно предположить, что капсула, принимаемая внутрь, имеет большую семантическую связь с типичными для этих больных ощущениями в области живота, чем электрод на голове. Высокая же эффективность электрода у здоровых испытуемых и у больных НКС предположительно можно связать с тем, что и в том и в другом случае ведущую роль в структуре плацебо-эффекта играют ощущения в области головы и ощущения общего тонуса, имеющие достаточно понятную смысловую связь с «влиянием на мозг».

Введение дополнительного опосредствования через создание ложной обратной связи значительно усиливает эффективность «плацебоэлектрода» во всех группах испытуемых. Хотя можно отметить большую выраженность этого эффекта у больных ЖКБ и НКС, эти различия в ранговых значениях не существенны. Внешнее опосредствование становится главным фактором, нивелирующим влияние других переменных (табл. 8).

Косвенный результат экспериментов с ложной биологической обратной связью заставляет переосмыслить многие результаты, полученные в обширной области «bio-feedback», часть из которых, возможно, представляет собой не что иное, как «наведенный» плацебо-эффект.

Что же касается нашей проблемы, то, обобщая предварительные результаты, можно сделать следующие, пока самые общие выводы. Во-первых, мы получили прямое экспериментальное доказательство принципиальной возможности порождения конкретных телесных ощущений через семиологическую конструкцию мифа. Это подтверждает наше теоретическое положение о том, что субъективное существование интрацептивного ощущения может в значительной степени расходиться с реальными телесными событиями, отражением которых оно должно было быть, если исходить из представлений о его рефлекторном характере. Величина плацебо- Таблица 8 Средние ранговые значения плацебо-эффекта в условиях ложной биологической обратной связи

218

Часть 2. Экспериментальные исследования

эффекта, полученная в экспериментах, показывает, что роль се-миологической составляющей лечебного процесса весьма велика и в некоторых случаях может обеспечивать более 90 % непосредственного субъективного эффекта.

Во-вторых, сам плацебо-эффект следует рассматривать как сложный феномен семиологической конструкции лечебного воздействия, величина которого может быть значительно изменена способом его включения в эту конструкцию.

В-третьих, уровень и эффективность семиологического опосредствования телесных ощущений увеличены у больных с функциональными алгическими синдромами и, по-видимому, принимают непосредственное участие в симптомообразовании. Хотя сам по себе этот факт еще не объясняет патогенетического механизма таких расстройств, можно довольно уверенно утверждать, что длительный спор, ведущийся по поводу поисков резидуальных органических нарушений при функциональных алгических синдромах, в значительной мере искусственен.

То, что весь набор интрацептивных ощущений, входящий в жалобы этих больных, может быть вызван знаковым раздражителем, свидетельствует о том, что если даже подобные нарушения и могут быть найдены, они играют отнюдь не главную роль и не объясняют формирования симптома. Значительно более важны психологические параметры, на изучение которых и следует сместить исследовательский акцент. Хотя семиотическое порождение телесных ощущений — вполне нормальный процесс, оно в силу каких-то еще не ясных для нас обстоятельств может приобретать патологический характер и плохо коррегироваться реальностью. Необходимо выяснить, почему в одних случаях интрацептив-ные ощущения, не имеющие под собой реальной почвы, носят транзиторный ситуационный характер, а в других — фиксируются в виде патологических синдромов; определить, что приводит к их стабилизации, чем определяется эффективность семиологического опосредствования интрацепции и какими психологическими или психофизиологическими механизмами оно обеспечивается. Попыткам ответить на эти вопросы посвящены два следующих блока наших экспериментов.

Глава 9 Исследование факторов субъективной

эффективности плацебо-лечения 9.1. Постановка проблемы

Хотя моделирование плацебо-эффекта в лабораторных условиях позволяет продемонстрировать его феноменологию, эта процедура остается достаточно изолированной от развернутой мифологии медицины. Полученные результаты было бы полезно дополнить «полевым» исследованием, включенным в реальный лечебный процесс. Такая возможность предоставилась в 1987 г., когда автор участвовал в работе комиссии Онкологического научного центра РАМН по оценке противоопухолевой активности препарата «кат-рекс». Ситуация сложилась следующим образом. В 1987 г. в журнале «Смена» появилась статья, где утверждалось, что сотрудником технологической лаборатории биологически активных веществ А.Г. Го-чичиладзе изобретен очень эффективный противоопухолевый препарат, показавший блестящие результаты при испытаниях, но не внедряющийся в практику из-за незаинтересованности Министерства здравоохранения СССР

(Бердичевская, 1987). После опубликования статьи ситуация стала неуправляемой: десятки тысяч онкологических больных и их родственников приехали в Грузию для получения чудодейственного препарата и Минздравом СССР в не-

220 Часть 2. Экспериментальные исследования

скольких исследовательских учреждениях срочно были проведены его клинические испытания. Хотя испытания показали отсутствие какого-либо объективного противоопухолевого эффекта изобретенного препарата, это плохо убедило самого автора и его сторонников. Их главным аргументом была очевидная субъективная эффективность лечения «катрексом», позволяющая выпускать его до настоящего времени.

Сам метод отвечал всем критериям классического лечебного мифа: возможность существования чудодейственного препарата, излечивающего от рака; гонимый и непризнанный автор, окруженный недоброжелательностью коллег; сам препарат изготавливался из «природного сырья» — печени акулы-катрана. В многочисленных публикациях и телепередачах подчеркивалось, что акулы — единственный вид живых существ, у которых не бывает злокачественных новообразований. В духе мифопоэтической мысли предполагалось, что в организме акулы содержится некая субстанция, которая, будучи извлеченной, способна лечить от рака и человека. В эмоционально заряженной атмосфере онкологии подобного рода мифы рождаются с поразительной регулярностью: можно назвать «вакцину Троицкой» и препарат «АУ-8», за которым онкологические больные ездили в Таллин.

Но на этот раз размах событий был не сравним ни с чем. Десятки тысяч людей ночевали около лаборатории, где выпускался «кат-рекс», днем персонал был занят его наработкой, а ночью, при свете костров, его выдавали ожидающим. Хранившиеся в холодильнике ампулы рекомендовалось непосредственно перед введением согревать дыханием, и лечение превращалось в сакральное действо.

Ситуация клинических испытаний была удобна для исследования, так как больные находились под постоянным контролем; существовала возможность наблюдения в динамике и объективной оценки терапевтического эффекта.

Гипотеза исследования: предполагалось, что субъективный эффект лечения «катрексом» определяется исключительно индивидуальнопсихологическими факторами (особенностями когнитивного стиля, разработанностью субъективной интрацептивной семантики, языка тела) и степенью усвоенности лежащего в основе этого лечения мифа.

Главной задачей этого блока исследований было выявить, в чем именно заключался субъективный эффект лечения и какими конкретно психологическими факторами определялась его величина.