В чем смысл жизни человека?

Рассматривая проблему смысла человеческого бытия, необходимо вспомнить определение, данное немецким философом конца XIX - начала XX в. Э. Кассирером - человек прежде всего животное символическое, живущее в новой, созданной им самим реальности - символическом универсуме, состоящем из бесчисленного множества символических нитей, на которые опирается каждый из составляющих эти нити символов. Символ многозначен, бесконечен и бездонен, не столько концентрат знания, сколько указание, обозначение определенной направленности, «план, проект или программа жизнедеятельности» (М. Бахтин).

Содержание смысла не сводится к значению понятия, т. е. к простому представлению предмета в знании. Смысл выражает не значение, а значимость.

Значение отвечает на вопросы: что это; что это такое? Смысл - на вопросы: для чего; для какой цели?

Смысл не только указывает, но и имеет в самом этом указании некую цель. Человек поэтому, будучи «символическим животным», всегда есть смысложизненное существо. Смысложизненность есть его подлинная природа. Совокупность жизненных смыслов личности составляет его мировоззрение. И хотя мировоззрение не строится по системе взаимообосновывающего знания, составляющие его смыслы выстроены в иерархию в соответствии со значимостью содержащихся в них целей. Это означает, что они по значимости и ценности одновременно как локальные, так и генеральные. Отнесение к генеральным, а затем и локальным смыслам есть оценка. Безоценочное понимание, говорил М. Бахтин, невозможно.

Встреча с великим как с чем-то «определяющим, обязывающим и связывающим» - это высший момент понимания, и более того, совершенно необходимое условие жизнедеятельности каждого человека.

Для тех, кто не знает, «чего он хочет и что он должен», характерны особые психогенные неврозы, требующие особых методов лечения, устраняющих экзистенциальный смысложизненный вакуум.

Это подтверждают исследования по психологии лиц, совершавших уголовные преступления, алкоголиков, безработных, людей, совершавших самоубийство или покушавшихся на него, и ряда других категорий.

Сказанное о Смысложизненной природе человека позволяет понять все значение проблематики смысла жизни человека. Вопрос о смысле жизни есть вопрос о предназначении человека. Не о том, почему, а о том, для чего живет человек. С незапамятных времен он занимал человека. «Есть, - пишет известный французский моралист и философ Альбер Камю в эссе «Миф о Сизифе», - только один фундаментальный вопрос философии. Это вопрос о том, стоит или не стоит наше бытие или наша жизнь того, чтобы ее прожить. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно. Сама постановка этого вопроса свидетельствует о том, что он рождается из сомнения в существовании такого смысла. Сомнение же предполагает, что сама действительность, возможно, разорвана, непоследовательна и абсурдна».

. Разнообразные подходы к пониманию смысла жизни человека

Из разных подходов к решению этой проблемы можно выделить три главных: смысл жизни в ее Духовных основах; смысл жизни За пределами жизни; смысл жизни Создается самим субъектом. Первый подход мыслится как религиозное истолкование жизни. Единственное, что делает осмысленной жизнь и потому имеет для человека абсолютный смысл, есть не что иное, как действенное соучастие в Богочеловеческой жизни. Бог сотворил человека по своему образу и подобию. И мы своей жизнью должны проявить его. Эмпирическая жизнь бессмысленна.

В основе второго подхода лежит мирская религиозная идея. Человек способен переустроить мир на началах добра и справедливости. Движение к этому светлому будущему есть прогресс. Прогресс предполагает цель, а цель придает смысл человеческой жизни. Критики давно заметили, что в рамках этого подхода будущее обоготворяется за счет настоящего и прошлого. Прогресс превращает каждое человеческое поколение, каждого человека, каждую эпоху в средство и орудие для окончательной цели - совершенства, могущества и блаженства грядущего человечества, в котором никто из нас «не будет иметь удела» (Н. Бердяев).

В соответствии с третьим подходом жизнь не имеет определенного, раз и навсегда заданного смысла. Только мы сами сознательно или стихийно, намеренно или невольно посредством нашего бытия придаем ей смысл и тем самым выбираем и созидаем свою человеческую сущность. «Только мы и никто другой», - пишет в своей книге «Время человеческого бытия» известный отечественный философ Н. Н. Трубников. Ахиллесова пята этого подхода - релятивизм и субъективизм.

Если говорить об общем, что можно обнаружить в трех рассматриваемых подходах, то обнаруживается довольно сложный состав, оценка которого не может быть однозначной.

С одной стороны, нельзя не сказать, что при всей важности вопрос о смысле жизни не должен быть абсолютизирован, ибо он способен поработить человека при помощи общих идей, подменить «драму жизни» «логикой жизни», вносимой в эту жизнь извне.

С другой стороны, всем им присущи стремление к человеческой солидарности и заинтересованность в становлении гуманности. Личный жизненный смысл, пишет австрийский психолог и психиатр А. Адлер, не является таковым вообще. Смысл возможен только в общении с окружающими. Смысл жизни тоже.

Смысл, если он проявляется в жизни, всегда один: «Жизнь означает вклад в общее дело». Всегда, продолжает Л. Адлер, были люди, которые знали и помнили, что внимание к делам человечества должно быть смыслом жизни.

Понятно, что «противоядием» против превращения человечества в человечество с большой буквы и общую идею, должна быть связь с конкретным человеком в духе кантовского императива, сформулированному им в «Основоположениях к метафизике нравов»: «Действуй так, чтобы ты никогда не относился к человечеству, как в твоем лице, так и в лице всякого другого, только как к средству, но и всегда в то же время и как к цели».

Жизнь и абсурд.

Беря такой эпиграф, я, конечно, налагаю на себя многие обязательства. Что же он означает? А он говорит нам о том, что сущность веры – в абсурдности… Человек нуждается в какой-то опоре в жизни…если её нет, он начинает верить…А вера основана на абсурдности…плохо ли это или хорошо - это другой вопрос…Отсюда напрашивается вывод: рано или поздно культура, основанная на вере (авторитете церкви) придёт к пониманию её абсурдности.… То есть, если культура противоречива по сути, то рано или поздно это проявляется в жизни, философии, театре абсурда. Что и произошло в так называемую «фельетонную эпоху». Определение абсурда. Абсурдно то, что противоречит разумному. В некоторой степени абсурдность тождественна иррациональности. Откуда следует, что философия абсурда - иррациональная и эстетическая. Абсурд может пониматься двумя принципиально разными способами: лингвистическим и экзистенциальным. Далее об этом будет написано подробнее. Если экзистенциальная идея абсурда появляется в Европе в 3 веке с Тертуллианом, присутствует в скрытом виде у Лютера и очень подробно разрабатывается в начале 19 века Кьеркегором, то появление лингвистического абсурда, по крайней мере, на сцене профессионального искусства - середина 19 века в Англии и начало 20 века в остальных странах. В латентном виде лингвистический абсурд, видимо, существовал в фольклоре многих стран (например, у нас: "ехала деревня мимо мужика..."). Нас же интересует абсурд экзистенциальный. Знакомство с ним мы начнём с датского философа - Сёрена Кьеркегора (Soren Kirkegaard ,1813-1855). Учение Кьеркегора говорит о 3 стадиях жизненного развития человека – эстетической, этической и религиозной. Подтверждение этой теории мы можем найти в его творчестве. К раннему периоду (эстетическому) принадлежат «Афоризмы эстетика», а «Страх и трепет» можно отнести к этико-религиозному этапу развития. Важно, что начало философии, по Кьеркегору, в отчаянии, а не в удивлении, как говорили греки. Для знакомства с автором, рассмотрим вначале его ранее творчество: «Лучшим доказательством ничтожества жизни являются примеры, приводимые в доказательство ее величия», « Моя жизнь совершенно бессмысленна. Когда я перебираю в памяти различные ее эпохи, мне невольно хочется сравнить ее с немецким словом Schnur",обозначающим, как известно, во-первых -- шнурок, во-вторых -- эпоху.Недоставало только, чтобы оно обозначало еще: в-третьих -- верблюда, а в-четвертых -- швабру.» Уже в раннем творчестве автор говорит об абсурдности, бессмысленности своего существования. И потом он показывает, что через абсурд можно придти к вере, хотя сам скромно говорит «Я не способен к духовному акту веры, не могу, закрыв глаза, слепо ринуться в абсурд; для меня это невозможно, но я не хвалюсь этим.» По Кьеркегору, вера – высшая страсть в человеке. Об этом он и говорит в «Страхе и трепете», поэтому нам ничего не остаётся, как рассмотреть это произведение подробнее. Итак, в «Страхе и Трепете» рассказывается и обсуждается история «о том, как Господь испытывал Авраама и как Авраам выдержал испытание, сохранив веру, и вторично обрел сына, сверх чаяния». В чём же заключалось испытание Авраама? Был у него сын Исаак и, однажды, «Господь, искушая Авраама, сказал ему: " Возьми сына твоего единственного, которого ты любишь, Исаака. и пойди в землю Мориа и там принеси его в жертву во всесожжение на одной из гор, о которой скажу тебе». Само по себе это выглядит абсурдно, «Но Авраам верил и не сомневался, верил против всякого разума». Авраам «знал также, что никакая жертва не должна казаться слишком жестокой, раз Господь требует ее: и он занес нож». Как же Авраам смог решится на такой поступок? Кьеркегор нам отвечает: «Он верил в силу абсурда. Авраам взошел на гору, но, даже занося нож, все продолжал верить, что Господь не потребует Исаака. Авраам верил в силу абсурда, потому что всяким человеческим соображениям давно настал конец». Как же появилось название «Страх и трепет»? Ответ Кьеркегора: « Из истории Авраама упускают страх. По отношению к деньгам у нас нет никакого этического обязательства, но отец по отношению к сыну как раз связан наивысшим и святейшим долгом. Страх, однако, опасная вещь для изнеженных сердец, а потому о нем забывают - и все-таки хотят рассуждать об Аврааме.… С этической точки зрения Авраам хотел убить сына; с религиозной - он хотел принести Исаака в жертву Богу; но такое противоречие этической и религиозной точек зрения как раз и подвергает человека в страх». И далее: «вот, если бы даже я признал судом истины, что Авраам был убийца, то я не знаю, смог ли бы я заставить смолкнуть мое благоговение перед ним»,- отсюда и благоговейный трепет автора перед Авраамом. И ещё: «Поддержкой же ему (Аврааму) послужит именно страх и трепет, посланные в испытание великим людям… Над Авраамом нельзя плакать. К нему подходишь с религиозным страхом, благоговейным трепетом, как подходил Израиль к горе Синай ».