прагматика и медиа дискурс / ван дейк прагматика

11 Новое • мрубежко! лкш-вмстык*

821

Далее, введение фокуса как особого понятия будет представлять меньшую ценность, если он будет соотноситься с одними и теми же референтами на протяжении всего тек­ста; главное свойство фокуса как раз и состоит в перемене фокуса. Таким образом, вполне может оказаться, что в по­верхностной структуре текста специфическими средствами обозначаются не сами фокализованные элементы как таковые, а лишь перемена фокуса. Так, в начале текста мы можем поместить в фокус «Джона», потом перенести фокус на одно из имеющихся у него в настоящий момент свойств, например на его «болезнь» (или, скорее, на тот факт, «что он болен»), затем на последствия этого положения вещей, а именно на то, «что он лежит в постели», «что у него был доктор» и «что он не сможет прийти сегодня вечером». Все это зна­чит, что здесь, как и раньше, понятие фокуса совпадает с понятием «логического предиката», «ремы» или скорее с пропозициональным понятием «интродукта», обозначающим «отсылку к новым фактам», и выражается в предложении ли­бо ремой, выполняя грамматическую функцию логического предиката, либо другими средствами (начальной позицией под ударением, эмфатическими конструкциями и т. п.).

4.4. Из предыдущих рассуждений можно вывести сле­дующие заключения относительно понятия фокуса:

(а) можно различать прагматическое и семантическое (референциальное) понятия фокуса;

(б) можно различать понятия локального фокуса (внут-рисентенциального) и более общего (относящегося ко всему разговору или тексту);

(в) фокус, как он здесь рассматривался, относится к тео­рии референции, а не к грамматике в узком смысле слова;

(г) фокус, как он здесь рассматривался, является рефе-ренциальным аналогом таких понятий, как «рема» или «ло­гический предикат», и совпадает с ранее рассматривавшимся понятием «интродукта»;

(д) фокус существенно пропозиционален; фокализуются факты, а не отдельные объекты или их свойства;

(е) в более узком понимании понятие фокуса относится к тому подмножеству информации, вводимой в рассмотре­ние при произнесении предложения, которое является не­обходимым для понимания последующих предложений (т. е. является их пресуппозицией, вводимой в предшествующей части текста).

322

Эти выводы не содержат ничего особенно нового, но они

по крайней мере проясняют, каковы возможные понимания и теоретические применения термина «фокус». Мы считаем также (и уже высказывали это ранее), что адекватная се­мантическая теория фокуса должна основываться на эмпи­рической теории внимания, процессов обработки информа­ции и процессов фокализации.

4.5. Возможна еще одна интерпретация понятия семан­тического фокуса, связанная на этот раз с понятием «пер­спективы». Ею мы теперь и займемся.

Выше было показано, что фокус является по существу пропозициональным явлением, т. е. обусловливает отсылку к некоторым фактам. Кроме того, подчеркивалось, что линг­вистически более интересным представляется явление пере­мены фокуса, рассматриваемое как операция над актами референции. Утверждение, что в каждом предложении мы сообщаем что-то о «новых фактах», представляет собой основной постулат теории коммуникации, поэтому понятие фокуса, определяемое как референциальный (или даже прагматический) аналог понятия «логического предиката» или «ремы», не вызывает большого энтузиазма. Не добав­ляет оно почти ничего нового и к нашим исследованиям регулярных различий между предложениями и последова­тельностями предложений. Более заманчивым было бы предположение, что перемена фокуса автоматически влечет за собой «переход к новому предложению», поскольку при том определении фокуса, которое было дано выше, одно составное предложение может содержать более чем один фокус. Поставив это понятие во взаимосвязь с проблемами противопоставления предложение/последовательность пред­ложений, мы тем самым перекинем необходимый мостик между этими проблемами и прагматическими аспектами понятия фокуса.

Понятие фокуса в интересующем нас сейчас смысле можно рассматривать как одну из семантических характе­ристик противопоставления предложение/последователь­ность предложений. Для иллюстрации этого подхода при­ведем несколько примеров:

(95) My brother is in the navy. One day he had a terrible accident. (. . .)

«Мой брат служит во флоте. Однажды он попал в ужас­ную переделку. (. . .)»

1Г

823

06) We arrived late in New York. The following day we

visited uncle Tobias.

«В Нью-Йорк мы приехали поздно. На следующий день

мы навестили дядю Тобиаса».

(97) Yesterday I dreamt that I was attacked by a dragon. When I awoke (. . .)

«Вчера мне снилось, что на меня напал дракон. Когда я проснулся (. . .)»

(98) No thank you. I do not like peaches. I do not like fruit at all. «Нет, спасибо. Я не люблю персиков. Я вообще не

люблю фрукты».

(99) After my parents had left, the party got really exciting. «После того как мои родители ушли, вечеринка стала по-настоящему интересной».

(100) Before the party got really exciting, my parents had left.

«Прежде чем вечеринка стала по-настоящему интерес­ной, мои родители ушли».

По-видимому, можно утверждать, что последовательно­сти типа (95)—(98) не могут быть заменены одним предло­жением без существенного изменения их смысла. Причина этого, как кажется, в том, что, переходя к новому предложе­нию, мы меняем фокус повествования. Так, в (95) перемена фокуса заключается в переходе от более общего референта (общего положения вещей) к некоторому более конкретному событию, имеющему место в рамках данного положения вещей. В (96) — примере, который в слегка измененном виде мы уже рассматривали выше, см. пример (40) — перемена фокуса состоит в переходе от описания событий одного дня к описанию событий следующего дня. В (97) сначала рефе­рентом являются события из мира снов, задаваемого пре­дикатом «спать», а затем — события реального мира («Я проснулся...»). Наконец, в (98) происходит естествен­ный переход к новому предложению с целью мотивировки речевого акта отказа. Подобным же образом следующий переход к новому предложению в (98) необходим для утверж­дения более общего факта, служащего мотивировкой конк­ретного факта «моей нелюбви к персикам». Легко видеть, что во всех этих случаях перемена фокуса происходит одно­

временно с переменой возможного мира, где происходят факты, о которых идет речь. Это может быть: переход от более или менее «общего» мира (или от более или менее длительного периода) к более частному (определенному моменту времени или конкретному событию), и наоборот, от некоторого частного мира к множеству миров (обобщение);

переход от одного возможного мира к другому, следую­щему за первым во времени; наконец, переход от реального мира к нереальному (т. е. миру снов, желаний, предполо­жений, воображения и т. п.) или наоборот. Употребление последовательностей предложений в подобных случаях вполне естественно, поскольку каждое предложение должно интерпретироваться в своем собственном возмож­ном мире.

Иначе говоря, факты из разных возможных миров не допускают простого соединения,— подобного тому, которое имеет место при выражении сложного суждения сложным предложением.

Конечно, возможен случай, когда мы описываем факты одного и того же возможного мира (или одного и того же «ряда событий»). В этом случае переход к новому предло­жению не может быть объяснен никакими семантическими причинами и, следовательно, должен иметь какие-то прагматические (психологические, стилистические) основа­ния. В таких ситуациях, следовательно, можно считать, что семантический фокус остается неизменным и что вся­кая перемена фокуса влечет за собой переход к новому пред­ложению. Подобные перемены фокуса (и мира) сопровожда­ются интересными грамматическими показателями, кото­рые мы давно пытались обнаружить: прежде всего самим фактом перехода к новому предложению; затем употребле­нием предикатов, «создающих миры», типа «сниться», «же­лать», «надеяться», «намереваться» и т. п.; использованием наречий времени и места, относящихся к предложению в целом, таких, как «на следующий день», «где-то», а также обобщающих выражений типа «в общем», «совсем» и т. п.

Наиболее важными поверхностными показателями пере­мены фокуса (и мира) являются грамматическое время и вид. При употреблении прошедшего времени в фокусе ока­зываются прошлые возможные миры, например историчес­кие. Обычно дальнейшее перемещение фокуса на некото­рый конкретный прошлый мир происходит не только при Помощи наречий, указывающих на определенный момент

325

времени, типа «вчера» или «в прошлом году», но и при помощи суждений, задающих данный прошлый мир. Так, в (99) задается мир, непосредственно следующий во времени за тем, в котором произошло первое событие, а в (100) — пред­шествующий тому миру, в котором произошло второе собы­тие. При этом в случае, когда придаточное выражает пре-суппозицию, указания на перемену фокуса отсутствуют;

в противном случае суждение, выражаемое этим придаточ­ным, задает нам некоторый новый возможный мир (и, следо­вательно, фокус). Таким образом, перемена или установле­ние фокуса производится путем произнесения первого в последовательности или нового предложения, которое, в частности, может быть сложным — в этом случае возможный мир, о котором идет речь, задается придаточным, выпол­няющим функцию соответствующего фразового наречия, способного устанавливать или менять возможные миры.

Здесь мы сталкиваемся со второй важной функцией при­даточных предложений: они могут не только сообщать об уже введенных ранее фактах, выражая тем самым сужде­ния в пресуппозиции, но и задавать тот возможный мир, в котором должно интерпретироваться главное предложение. При этом они могут опять-таки либо выражать пресуппо-зицию, либо нет, причем в первом случае мир, задаваемый содержащимся в них суждением, просто «припоминается» или «отождествляется».

Таким образом, обнаруживается, что введенное нами понятие мира-фокуса тесно связано с пониманием фокуса как ремы или интродукта в узком смысле, согласно кото­рому референтами объектов, находящихся в фокусе, явля­ются факты, которые описываются суждениями, представля­ющими собой пресуппозиции последующих предложений. Од­нако есть и существенное различие: в первом случае поста­новка в фокус—это функция выбора одного или несколь­ких возможных миров, а во втором — функция выбора фак­тов. С другой стороны, факты и миры не являются абсо­лютно разнородными понятиями, более того, они определя­ются друг через друга. А именно, постановка в фокус неко­торого конкретного факта есть в то же время наложение определенного ограничения на то множество возможных миров, в которых должны интерпретироваться последующие предложения последовательности.

Сделать выбор между этими двумя альтернативными ин­терпретациями понятия фокуса.не так-то просто. Мы долж-

326

ны либо заранее задаться каким-то формальным определе* нием, либо опереться на эмпирические критерии. Некото­рые из этих критериев рассматривались нами выше; это:

необходимость перехода к новому предложению и подчи­ненное положение в придаточном, даже если оно не выража­ет (непосредственно в тексте) пресуппозицию. Так, между примерами (99) и (100), которые должны интерпретиро­ваться как выражающие одну и ту же последовательность фактов, есть существенное различие, выраженное в их по­верхностной структуре: в (99) в «фокусе» несомненно нахо­дится тот факт, «что вечеринка стала по-настоящему инте­ресной», а в (100) —«что мои родители ушли», причем в обо­их случаях предложения содержат уточнения времени и условий факта, находящегося в фокусе. Продолжением (99) может быть рассказ о том, почему эта вечеринка стала такой интересной, то есть сообщение о дополнительных свой­ствах более или менее «глобального факта». В «фокусе», таким образом, продолжает оставаться «интересная вечеринка», которая, по-видимому, представляет собой не один отдель­ный факт, а целый ряд связанных между собой фактов. В этом случае мы получаем понятие фокуса, существенно отличное от простой интерпретации его как «ремы» или «ло­гического предиката» — интерпретации, применимой лишь в масштабе одного предложения (или даже компонента пред­ложения); а именно, здесь мы имеем дело с понятием фокуса связного текста. При таком понимании фокус еще более яв­ным образом опирается на понятие «перемены фокуса», которое представляет собой бинарную операцию на мно­жествах фактов. Отсюда следует, что в интуитивном пони­мании фокус—это не сама функция выбора референтов как таковая, а одно из значений в шкале такой функции, которая и есть не что иное, как перемена фокуса. Эта функ­ция, как мы видели выше, может быть выражена различ­ными способами: грамматическим временем, наречиями, не­которыми предикатами и целыми придаточными предло­жениями. Говоря формально, все эти способы основаны на глубинных суждениях типа: «это происходит в прошлом», «это происходит внезапно», «это происходит во сне», «это происходит, когда мои родители ушли» и т. д. Таким обра­зом, перемена фокуса — это операция, в основе которой ле­жит суждение, задающее возможные миры. При необходи­мости «фокусом» можно называть также не само по себе мно­жество фактов, а множество суждений, референтами кото-

327

рых являются эти факты. Мы можем далее назвать это мно­жество сферой действия операции (суждения) перемены фо­куса. Эта операция будет в дальнейшем называться (семан­тической) альтернацией, а ее поверхностное выражение — альтернатором.

4.6. Теперь, выработав рабочее понятие семантического фокуса, интересное как в теоретическом, так и в эмпири­ческом плане, и не совпадающее с другими понятиями, мож­но заняться вопросом, является ли полезным также и поня­тие прагматического фокуса. Если семантический фокус был определен как множество суждений (или соответствую­щих им фактов) в сфере действия операции альтернации, или, другими словами, как «то, о чем идет речь», прагматичес­кий фокус должен определяться в терминах коммуникации и взаимодействия ее участников.

Есть по крайней мере два различных понятия прагмати­ческого фокуса. Первое из них относится — подобно пре-суппозиции и интродукту—к прагматической семантике. А именно, альтернация может перемещать фокус на сужде­ния, которые истинны в различных мирах. В число этих миров может входить и контекст реально происходящей в данный момент коммуникации. Выше мы поставили понятие фокуса во взаимосвязь с понятиями внимания и заинтере­сованности. На прагматическом уровне использование этих понятий представляется оправданным, так как они непо­средственно влияют на структуру действий участников и на их взаимодействие. Таким образом, можно считать, что в прагматическом фокусе находятся те суждения или факты, которые релевантны непосредственно для контекста дан-.ной коммуникации. В этой связи рассмотрим еще раз при­мер из начала нашей статьи:

(Г) John is ill. So he won't come tonight.

«Джон болен. Поэтому сегодня вечером он не придет».

По-видимому, здесь болезнь Джона как таковая прагма­тически нерелевантна. Релевантным в данном контексте, т. е. контексте встречи (вечером), является тот факт, что он не придет (и последствия этого факта, например, что его лекция не состоится). Множество таких прагматически релевантных фактов мы будем считать находящимся в прагматическом фокусе. Что касается семантического фоку­са, то в дальнейшем мы потребуем, чтобы и сам фокус и

328

перемена фокуса были грамматически выражены в структу­ре. В данном примере таким выражением служит прагма­тический соединитель so «поэтому», указывающий на акт вывода из ранее высказанных суждений. Аналогичным об­разом, в следующей последовательности в прагматическом фокусе находится первое предложение:

(101) I am hungry. I didn't eat all day. <Я голоден. Я не ел целый день».

Факт того, что говорящий голоден, может явиться условием для какого-либо действия либо говорящего, либо слушаю­щего. В последнем случае эта последовательность может рассматриваться как неявная просьба.

Когда говорящий сообщает что-то о событиях в прошлом, они вполне могут не иметь никаких прямых следствий для ситуации происходящего в настоящий момент разговора (если не считать того тривиального факта, что говорящий полагает, что слушающему интересно узнать об этих со­бытиях). Соответственно тогда в прагматическом фокусе находится все высказывание целиком. Однако передавае­мые сведения не обязательно должны быть релевантны для контекста настоящей коммуникации и взаимодействия ее участников. Только при наличии подобной релевантности имеет смысл говорить о прагматическом фокусе.

4.7. Второе понятие прагматического фокуса связано не с фактами, релевантными для контекста коммуникации, а с последовательностями иллокуционных актов. Здесь опять приобретает важное значение понятие перемены фокуса. Произнесение последовательности предложений может иметь такие же прагматические последствия, как, например, произнесение отдельных утверждений, а именно внесение изменений в знания слушающего. В некоторый момент «фокус» может переместиться с простой передачи знаний или сведений на желательные для говорящего действия слу­шающего — например при переходе к просьбам, советам или приказаниям. В то время как понятие семантического фокуса относится к последовательностям предложений/суж­дений в тексте, понятие прагматического фокуса и его пе­ремены относится к последовательностям речевых актов в разговоре. В первом случае в фокусе находится некоторое множество фактов (или суждений), определяемое заданным Возможным миром, во втором — также некоторое множе-

329

ство фактов (состояний, событий, действий), но уже обязательно находящихся в сфере действия одного илло-куционного акта. Перемена прагматического фокуса иг­рает здесь важную роль и определяется переменами в целях говорящего. В то же время эта перемена цели комму­никативного взаимодействия предполагает перемену и в пропозициональных установках говорящего: от суждения <Я знаю рч> я могу перейти к суждению «Я хочу ср, «Я на­деюсь, что г» и т. д.

Это второе понятие прагматического фокуса — по всей видимости, параллельное понятию семантического фокуса— представляет интерес для лингвистической теории только в том случае, если и сам прагматический фокус и перемена фокуса имеют особое грамматическое выражение. Прежде всего, как мы пытались показать в первой части данной ра­боты, переход к другим (новым) речевым актам требует «перехода к новому предложению». Во-вторых, существуют и специальные выражения — например, прагматические соединители, которые указывают на различные прагмати­ческие следствия из сообщенных ранее фактов (so, therefore и т. д.). В-третьих, имеются стандартные средства для обо­значения «иллокуционной силы» высказывания, в особен­ности для различения утвердительных, вопросительных и повелительных речевых актов (порядок слов и т. п.);

аналогичную роль играет и само содержание суждений (способ описания действий, употребление вспомогательных глаголов и грамматических времен), а также различные частицы и интонация.

В некоторых языках (немецком, голландском, греческом) частицы являются очень сильным средством обозначения глубинной «установки» говорящего по отношению к некото­рому объекту и его целей. Так, в немецком языке в качестве ответа на вопрос типа «А где Питер (будет) сегодня вечером?» возможны два совершенно разных иллокуционных акта:

(102) (а) Ег ist krank. «Он болен». (б) Ег ist doch krank! «Он ведь болен!» (прибл. «Вы ведь знаете, что он болен»).

В первом случае перед нами простое утверждение, цель которого — передать слушающему информацию, которой располагает говорящий. Во втором случае, при употреб­лении безударного doch «ведь», подразумевается, что слу-

330

шающий уже располагает этой информацией и, следова­тельно, его вопрос избыточен, что дает основания говоря­щему одновременно с сообщением ему этой информации отчитать его¹³. В других языках такие иллокуционные различия выражаются интонацией и целыми словосочета­ниями (как «Вы ведь знаете...» в (102)).

4.8. Еще одно понятие, которое играет важную роль в прагматике текста — это понятие перспективы. В то вре­мя как понятие фокуса вводится для объяснения того факта, что последовательность суждений может быть высказана (и должна интерпретироваться) в рамках того или иного возможного мира, той или иной установки говорящего или того или иного иллокуционного акта, понятие перспекти­вы призвано объяснить то явление, что одни и те же фак­ты могут описываться (утверждаться, быть объектами во­просов и т. д.) с разных точек зрения¹⁴.

Вот хорошо известные простые примеры, в которых раз­личие в точке зрения выражено лексически (разными гла­голами):

(103) John went into the room. «Джон ушел в комнату».

(104) John came into the room.

«Джон пришел в комнату» *.

В этих предложениях описывается одно и то же действие (или, скорее, физическое действие), однако в первом предло­жении подразумевается, что наблюдатель-говорящий сам не находится в комнате, в то время как во втором предло­жении подразумевается, что он там находится.

Различие в перспективе, таким образом,—это различие не в фактах и не в возможных мирах, а в точке зрения (здесь — в пространственной позиции), с которой эти фак­ты наблюдаются. В случае, если говорящий и наблюдатель являются одним и тем же лицом, это различие отражается непосредственно на форме высказывания:

(105) Go in, please!

«Войдите (туда), пожалуйста».

(106) Come in, please!

«Войдите (сюда), пожалуйста».

* Перевод предложений (103), (104), хотя и не совсем точный по смыслу, имеет целью передачу на русском языке иллюстрируемых раз­личий в точке зрения.— Прим. перев.

331

Аналогичные различия выражаются также указателями типа here «здесь, сюда» и there «там, туда» и их сочетания­ми — herefrom «отсюда», therefrom «оттуда» и т. п.,— зани­маться которыми мы здесь не будем. Для нас важно лишь то, что описание фактов (и то же самое верно для утвержде­ний, вопросов, просьб и других иллокуционных актов) дается — в прямой или косвенной форме — с учетом опре­деленной пространственно-временной перспективы в рам­ках данного контекста коммуникации, внутри которого различные «точки зрения» отсчитываются от некоторой «ну­левой точки» при помощи различных наречий и граммати­ческих времен. То же самое верно и относительно функции местоимений как индексов (например, Джон говорит «Я уда­рил Питера», а Питер — «Джон ударил меня»). Отличие понятия перспективы от понятия фокуса проявляется, на­пример, в таких выражениях, как the next day (^завтра) vs. the following day («назавтра). В обоих случаях происхо­дит перемещение фокуса с некоторого дня t на день t'+/. В первом случае, однако, описание происходит с точки зре­ния прошлого или будущего, т. е. с точки зрения описывае­мых событий, точнее, с точки зрения момента, предшествую­щего тому, о котором идет речь. Во втором случае весь ход событий описывается с точки зрения момента речи.

Наконец, в тексте по-разному выражаются не только различные пространственные или временные точки зрения, но и точки зрения различных лиц и участников действий, ср. такие пары глаголов, как. купить vs. продать, занять vs. одолжить и т. п. Заметим, что сама структура действий за­висит от различий в их описании: с точки зрения наблюда­теля некоторое действие может расцениваться как всего лишь физическое действие, не допускающее никакой интер­претации, в то время как с точки зрения деятеля оно пред­стает как вполне определенное и целесообразное.

Для нас здесь существенны опять-таки перемены пер­спективы по ходу текста или разговора и то, какими средст­вами они выражаются. Типичным примером может служить переход от нейтрального повествования о событиях в прош­лом к высказыванию оценок, обобщений и т. п. с точки зре­ния настоящего момента:

(107) Last year I was in New York. I have never seen such skyscrapers!

«В прошлом году я был в Нью-Йорке. Я никогда не видел таких небоскребов!»

332

Здесь перемена перспективы происходит одновременно с переменой фокуса, причем эти перемены выражаются — в английском и голландском — переходом от имперфекта к перфекту. То же самое верно вообще для всех случаев, когда следствия, извлекаемые из фактов, оказываются акту­альными для данной коммуникативной ситуации (времени, места, положения вещей, для говорящего/слушающего).

Особое применение понятия перспективы и перемены перспективы находят в повествовании (главным образом, литературном). Одни и те же события могут по очереди опи­сываться с точки зрения различных персонажей или с точ­ки зрения одного рассказчика, который в свою очередь может либо быть посторонним наблюдателем, либо участ­ником описываемых событий. Подобным же образом с раз­ных точек зрения могут описываться события, одновремен­но происходящие в разных местах или происходившие в месте описываемых событий ранее. Характерно также опи­сание внутреннего (ментального) состояния некоторого персонажа в третьем лице (т. е. от лица рассказчика — явно­го или «скрытого»), когда рассказчик наблюдает различ­ные события как бы «его глазами». Такое специфическое ис­пользование перспективы влечет за собой и специфическое использование грамматических времен глагола. Хотя серьезная теория использования перспективы в литературе еще не построена, связанным с ней вопросам посвящено мно­жество классических и современных лингвистических и ли­тературоведческих исследований; таким образом, рассмат­ривать их здесь более подробно нет надобности ".

6. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

5.1. Главной целью данной статьи являлось исследова­ние различий между (сложными) предложениями и последо­вательностями предложений. Было показано, что между ними существуют регулярные различия, как семантические, так и прагматические, и что они могут быть объяснены лишь в рамках серьезной грамматической теории. Такая грамма­тическая теория, очевидно, должна включать понятие «по­следовательности» предложений, а роль предложений внутри последовательности должна описываться, среди прочего, также и в прагматических терминах (таких, как последовательности речевых актов, распределение и пере-

333

дача информации, структура речевого взаимодействия, ус­ловия допустимости иллокуционных актов и т. п.). Было показано также, что исследование таких понятий, как пре-суппозиция, тема, фокус и перспектива, должно вестись в рамках широкой прагматической теории подобного рода, даже если считать, что сами по себе эти понятия являются семантическими — в том смысле, что они относятся к об­ласти контекстно обусловленной референции.

5.2. Очевидно, что исследование, предпринятое в на­стоящей работе, затрагивает лишь первый, поверхностный слой закономерностей, действующих в данной области. По стилю изложения настоящая статья является скорее «поисковой», чем систематизирующей или формализующей;