IV. Прагматическая неоднозначность

Наиболее показательным примером того типа неоднозначности, о которой пойдет речь, является различие между референтным и атрибутивным употреблением определенных дескрипций, описанное К. Доннеланом (Donnellan 1966). Обрисую в общих чер­тах это различие в рамках теории прагматики, а затем укажу не­сколько других примеров прагматической неоднозначности, до­пускающих аналогичное объяснение.

Рассмотрим следующие три утверждения (в скобках даны комментарии относительно тех контекстов, в которых эти утверж­дения были сделаны).

(1) Charles Daniels is bald

'Чарлз Даниелс лыс' (сказано о философе по имени Чарлз

Даниелс одним из его друзей).

(2) I am bald

'Я лыс' (сказано вышеупомянутым Чарлзом Даниелсом).

(3) The man in the purple turtleneck shirt is bald

'Человек в лиловом свитере лыс' (сказано кем-то в комнате, в которой находится один, и только один, человек в лиловом свитере, и этот человек—Чарлз Даниелс).

Вопрос в том, какая пропозиция выражена в каждом из этих трех высказываний? В первом случае, поскольку Чарлз Дани­елс — собственное имя и поскольку говорящий знает подразуме­ваемый референт, проблемы нет, то есть здесь выражена следую­щая пропозиция: этот человек имеет свойство быть лысым. В тех возможных мирах, где тот же самый человек, Чарлз Да-нчелс, лыс, соответствующее утверждение истинно; в тех возмож­ных мирах, где он не лыс, утверждение ложно. Каково же истинностное значение этого высказывания для тех возможных миров, где Чарлза Даниелса не существует? Возможно, следует считать, что функция для таких аргументов не определена. Впро­чем, для нас это не имеет большого значения, так как существо­вание Чарлза Даниелса будет находиться в пресуппозиции в любом контексте, в котором будет выражена рассматриваемая пропозиция.

Второе утверждение выражает ту же самую пропозицию, что и первое, поскольку оно истинно в тех возможных мирах, где референт местоимения I 'я', Чарлз Даниелс, лыс, и ложно в тех возможных мирах, где он не лыс. Считать истинным то, что со­общается в одном из этих двух утверждений,— значит считать истинным и то, что сообщается в другом. Второе утверждение может быть пересказом содержания первого. С другой стороны, для интерпретации первого и второго конкретных предложений необходимо обладать разными сведениями о контексте; однако (430) как только оба эти предложения поняты, между ними уже нет никакой существенной разницы.

В обоих случаях возникает одна и та же прагматическая за­дача: требуется по контексту установить, какой именно индивид обозначен сингулярным термом. Ответ на этот вопрос фиксирует некоторую пропозицию—содержание сказанного. В примере (1) используется относительно произвольное соглашение, задающее соответствие между собственными именами и индивидами. Во втором примере имеется регулярное, системное правило, соотно­сящее определенный элемент контекста (говорящего) с сингуляр­ным термом I 'я'.' Таким образом, применение разных правил к разным предложениям в разных контекстах дает в результате одну и ту же пропозицию.

Перейдем к третьему примеру. Здесь ситуация может быть проанализирована двумя способами: они соответствуют проведен­ному Доннеланом разграничению референтного и атрибутивного употребления определенной дескрипции.

С одной стороны, можно считать, что отношение между син­гулярным -термом the man in the purple turtleneck shirt 'чело­век в лиловом свитере' и его референтом, Чарлзом Даниелсом, задается контекстом; тогда здесь выражена та же пропозиция, что и в утверждении (1) и (2). Как и в случае с термом I'я', здесь существуют более или менее регулярные правила соотнесения определенных дескрипций с их денотатами в том или ином контексте: референтом данной дескрипции является тот един­ственный элемент соответствующей предметной области, относи­тельно которого имеется пресуппозиция, что он обладает назван­ным в этой дескрипции свойством.

С другой стороны, мы можем рассматривать само правило выбора предмета, обозначенного сингулярным термом, как часть пропозиции. Это значит, что отношение между определенной де­скрипцией и ее денотатом зависит не от контекста, а от возмож­ного мира. В разных возможных мирах истинностное значение пропозиции может быть различным, в силу того что имеются в виду разные индивиды. Это значит также, что мы можем понять пропозицию — содержание высказывания — и не зная, кто такой человек в лиловом свитере, хотя эта информация может нам пона­добиться для выяснения истинности самой пропозиции.

Более простое изложение прагматики, объединяющее возмож­ные миры с контекстами, не в состоянии объяснить разграниче­ние Доннелана. Если непосредственно от предложения (вместе с контекстом) переходить к истинностному значению, то неоднозначность теряется: условия истинности предложения в фиксиро­ванном контексте (по крайней мере в нормальных случаях) (431) совпадают для обоих прочтений. Если же мы переходим от предложения в совокупности с контекстом к пропозиции, а от пропозиции в совокупности с возможным миром — к истинностно­му значению, то неоднозначность выявляется на промежуточном шаге.

Существует по крайней мере три важных различия между ре­ферентным и атрибутивным употреблением дескрипций. Эти раз­личия дают дальнейшие аргументы в поддержку теории, позво­ляющей провести и описать указанное разграничение.

Первое. В модальных контекстах и контекстах пропозицио­нальной установки разница между референтным и атрибутивным употреблением определенных дескрипций может влиять даже на истинностное значение высказывания, содержащего де­скрипцию. Сравним:

(4) The man in the purple turtleneck shirt might have been some­one else 'Человек в лиловом свитере мог бы быть и кем-ни­будь другим'.

(5) The man in the purple turtleneck shirt might have worn white tie and tails 'Человек в лиловом свитере мог бы быть одет

. во фрак и белый галстук'.

В обоих высказываниях утверждается, в общем, возможность истинности некоторой пропозиции. Но в каждом из этих примеров может иметься в виду по две пропозиции; то, какую из них мы выберем, влияет на истинность утверждения. Если первое выска­зывание значит, грубо говоря, что Даниелс мог бы быть кем-ни­будь другим, то оно ложно, или, может быть, противоречиво. С другой стороны, если оно значит, что кто-нибудь другой мог бы быть одет в лиловый свитер (например, если Даниелс чуть было не одолжил этот свитер мне), то это высказывание вполне может оказаться истинным. Рассмотрим второе высказывание; оно может пониматься как утверждение о том, что Даниелс мог бы быть одет во фрак и белый галстук; но возможно и другое понимание; могло бы быть так, что кто бы ни был одет в лиловый свитер, он мог бы быть одет еще и во фрак и белый галстук. Оче­видно, что условия истинности для этих двух прочтений раз­личны.

В формальном языке, содержащем модальные или эпистемические операторы и дескрипции, описанное различие может интер­претироваться как различие синтаксическое. Таким обра­зом, высказывания (4) и (5) могли бы быть формализованы каж­дое двумя синтаксически различными способами — в зависимости от того, попадает ли дескрипция в сферу действия модального опе­ратора (см. Thomason— Stalnaker 1968; S t a 1 n a k e r — Thomason 1968). Такое решение, однако, имеет два недо­статка:

432

(а) Предположение о синтаксической неоднозначности англий­ских предложений (4) и (5) кажется малоправдоподобным:

нельзя указать ни - одной естественно-языковой синтаксической трансформации этих предложений, которая устраняла бы указан­ную неоднозначность.

(б) Смыслы модальных выражений и выражений пропозицио­нальной установки могут выступать не только в качестве части утверждения; они могут также служить комментариями или вы­ражать отношение говорящего к самому утверждению. Так, содер­жание предложения (3) может быть объектом различных устано­вок типа подтверждения, сожаления, сомнения или уверенности, в то время как само это предложение даже в формализованном языке не может рассматриваться как синтаксически неоднознач­ное. Вместе с тем от выбора того или иного прочтения предложе­ния (3) зависит смысл того, что мы, собственно, делаем, принимая по отношению к этому предложению какую-либо из перечислен­ных установок.

Второе. Уже Доннелан отметил, что описанное им разграни­чение влияет на содержание пресуппозиций, необходимых в дан­ном контексте произнесения высказывания. Вообще говоря, когда делается простое утверждение субъектно-предикатной структуры, то обычно имеется пресуппозиция существования субъекта. Когда мы говорим: «Человек в лиловом свитере лыс», мы предполагаем, что этот человек в лиловом свитере существует. Само собой разу­меется, что отмеченная неоднозначность распространяется и на содержание этой пресуппозиций; то, как мы ее понимаем, зависит от того или иного прочтения исходного высказывания. Если вы­сказыванию приписывается референтное прочтение, так же долж­на пониматься и пресуппозиция — то есть в нашем примере пресуппозицией будет существование Даниелса. При атрибутив­ном прочтении высказывания пресуппозицией будет существо­вание (в соответствующем классе индивидов) единственного' че­ловека, одетого в лиловый свитер. Именно об этом различии в пресуппозициях говорил Доннелан; в рамках же конструк­ции, которой пользуюсь я, указанное различие в пресуппози­циях может быть описано как частное проявление единого об­щего принципа.

Третье. Рассматриваемое разграничение существенно влияет на то, что происходит, когда не удается однозначно соотнести де­скрипцию с контекстом. И при референтном, и при атрибутивном употреблении дескрипций пресуппозиция существования и един­ственности референта дескрипции является частью контекста; од­нако последствия ложности этой пресуппозиций для указанных двух случаев совершенно различны. Как отмечает Доннелан, в случае референтного употребления дескрипции ложность пресуппозиции 433 может и не иметь большого значения для самого утверж­дения: говорящий может все-таки успешно указать на кого-либо и сказать о нем что-то. В том случае, однако, когда дескрипция употреблена атрибутивно, ложность пресуппозиции существования и единственности референта этой дескрипции обычно означает, что вообще не было сказано ничего, что было бы истинным или ложным. Эта разница получает естественное объяснение в рамках нашего построения. А именно в том случае, когда правила, опреде­ляющие денотат сингулярного терма, рассматриваются как часть контекста, релевантно не то, что является истинным, а то, что предполагается таковым (находится в пресуппозиции). При рефе­рентном прочтении определенная дескрипция в высказывании (3) обозначает того индивида, который в силу пресуппозиции является (в релевантном классе индивидов) единственным чело­веком в лиловом свитере. Если нет никого, о ком предполагалось бы, что он соответствует дескрипции, тогда референция терпит неудачу (даже если и в самом деле есть некое лицо, соответ­ствующее этой дескрипции). Если же, напротив, о ком-либо име­ется пресуппозиция соответствия дескрипции, истинность или лож­ность этой пресуппозиции не играет уже никакой роли. Пресуппозиция помогает определить, какая именно пропозиция выража­ется; как только пропозиция определена, она может существовать и сама по себе: тот факт, что Даниелс лыс, ни в коей мере не за­висит от цвета и фасона его одежды.

Однако при атрибутивном употреблении дескрипции правило, определяющее ее денотат, является частью пропозиции; поэтому существенны уже не пресуппозиции, а реальное положение дел. В этом случае сама пропозиция относится к теплу единственному объекту, который соответствует дескрипции, и тем самым если такого объекта не существует, то истинностное значение не может быть определено.

Наблюдения, сделанные при разграничении указанных типов употребления определенных дескрипций, могут быть обобщены на другие сингулярные термы. Имена собственные, к примеру, обыч­но употребляются референтно, для указания на объект; однако и они могут использоваться таким способом, который напоминает атрибутивное употребление определенных дескрипций. Когда вы спрашиваете: Which one is Daniels? 'Который из них Да­ниелс?' — вы не указываете на Даниелса, и ни к кому кон­кретно не относится пресуппозиция, что он и есть Даниелс. Отве­чая: Daniels is the bald one 'Даниелс—это тот, который лысый', я употребляю дескрипцию „тот, который лысый" референтно, а собственное имя Даниелс — атрибутивно. Я сообщаю вам не то, что Даниелс лыс, но то, что это Даниелс. Используя это различие, можно объяснить, за счет чего утверждение тождества может 434 быть информативным — даже если по обе стороны предиката тождества стоят имена собственные.

То, что референция осуществляется не термами как таковыми, но людьми при помощи термов, подчеркивалось многими филосо­фами. Именно поэтому проблема референции — это проблема прагматическая, и роль сингулярного терма зависит не столько от синтаксической или семантической категории самого этого терма (то есть, например, от того, является ли он именем собственным, определенной дескрипцией или местоимением), сколько от гово­рящего, от контекста и от пресуппозиции говорящего в этом кон­тексте.

Понятие прагматической неоднозначности может быть расши­рено таким образом, что оно окажется применимо к некоторым другим случаям. В общем, можно сказать, что предложение по­тенциально является прагматически неоднозначным, если какое-либо правило, участвующее в его интерпретации, применяется к контексту или к возможному миру. Применяясь к контексту, такое правило будет влиять либо на определение самой пропозиции (как в случае референтного употребления определенных дескрипций), либо на иллокутивную функцию высказывания. Применяясь к воз­можному миру, правило инкорпорируется в саму пропозицию и влияет на определение истинностного значения.

Дополнительными примерами такого рода потенциально неод­нозначных предложений могут служить условные предложения, некоторые виды модальных предложений и предложения с глаго­лами, которые иногда называют парентетическими.

Когда мы делаем высказывание вида «Если А, то В», оно мо­жет интерпретироваться двояко: либо как категорическое утверж­дение условной пропозиции, либо как утверждение консеквента, истинность которого ставится в зависимость от истинности анте­цедента. В первом случае условная пропозиция определяется на семантическом уровне как функция от пропозиций, выраженных антецедентом и консеквентом. Во втором случае антецедент вы­ступает в качестве дополнительной пресуппозиции, принятой лишь на время—либо потому, что говорящий берется утверждать консеквент только при условии истинности антецедента, либо потому, что при ложности антецедента содержание консеквента нереле­вантно (как, например, для высказывания There are cookies in the cupboard if you want some 'Если ты хочешь печенья, оно буфете')⁶.

Предложение вида "Возможно, что р" также может быть по­нято двумя способами: с одной стороны, как выражающее модаль­ную пропозицию, которая.является функцией от пропозиции р; с другой стороны, как эксплицитное выражение того, что отрица­ние р не является пресуппозицией в данном контексте. В 435 последнем случае р будет единственной пропозицией, содержащейся в высказывании; модальное слово выражает ту иллокутивную функцию, которую оно имеет в высказывании.

Предложение вида «Я полагаю, что р» может мыслиться или как сообщение о предположении говорящего, или как несколько неуверенное, некатегорическое утверждение истинности р. Понимать это предложение вторым способом—значит рассматривать Я полагаю как парентетический глагол, поскольку при таком прочтении это предложение синонимично предложению «р, я полагаю». Различия между указанными двумя прочтениями исследуются в знаменитой статье Урмсона о парентетических глаголах (Urmson 1952).

Каждый из приведенных примеров имеет свои специфические особенности и ставит свои проблемы. Я вовсе не предлагаю считать их просто частными случаями одного и того же явления. Но в каждом из этих случаев источником неоднозначности является различие между контекстом и возможным миром.