культурная антропология / Малиновский, Введение и вторая глава

С социологической точки зрения деревня является важным подраз­делением на Тробрианских островах. Даже самый могущественный вождь на Тробрианах осуществляет власть прежде всего над своей соб­ственной деревней и только во вторую очередь — над своим районом. Деревенское сообщество совместно обрабатывает земельные участки, совместно проводит церемонии, ведет военные действия, предприни­мает торговые экспедиции и плавает по морю в одной лодке или в од­ной флотилии как одна группа.

После этого первого знакомства с деревней нам наверняка будет интересно больше узнать об окружающем ее пространстве, и поэтому мы пойдем гулять в ближайшие кустарниковые заросли. Однако здесь, если мы надеялись увидеть живописный и разнообразный пейзаж, нас ждет большое разочарование. Просторный и ровный остров - это одна лишь плодородная равнина с низким коралловым гребнем, тянущим­ся вдоль некоторых участков побережья. Почти все пространство ос­трова занято обрабатываемой землей, перемежаемой кустарником, который регулярно, каждые несколько лет, выкорчевывается и не ус­певает вырасти выше. Низкие густые заросли образуют переплетенные чащи, и куда бы мы ни шли по острову, мы практически везде идем между двумя зелеными стенами, не представляющими никакого раз­нообразия и не позволяющими увидеть более широкой панорамы. Этот монотонный вид прерывается лишь случайными группами ста­рых деревьев (обычно их оставляют расти в табуированных местах) — или одной из многочисленных деревушек, которую мы встречаем че-

74

75

рез каждые одну-две мили в этой густо населенной стране. Однако наибольший интерес (как по своей живописности, так и с этнографи­ческой точки зрения), конечно, представляют для нас туземные ого­роды. Каждый год одна четвертая или одна пятая часть всей террито­рии используется под огороды. Тщательно ухоженные, они вносят приятное разнообразие в монотонность кустарниковых зарослей. Вна­чале занятое огородом место было просто голым, очищенным про­странством, откуда открывался широкий вид на далекие коралловые хребты на востоке, на разбросанные вдали высокие рощи, присутствие которых указывало на расположенные там деревни или на табуирован-ные группы деревьев. Позднее, когда побеги ямса, таро и сахарного тростника начинают расти и зеленеть, голая коричневая земля покры­вается свежей зеленью нежной растительности. Через какое-то время около каждого растущего ямса вбивают высокие и толстые шесты; по­беги их оплетают и разрастаются буйными, тенистыми гирляндами листьев, и все это в целом создает впечатление большой и пышной плантации хмеля.

IV

Половина всей работы туземцев — это работа в огородах, и вокруг нее, похоже, сосредоточено более половины всех интересов и амбиций. Здесь мы должны прерваться и попытаться понять отношение абори­гена к этому, поскольку оно типично для его отношения ко всякой его работе. Если мы, заблуждаясь, полагаем, будто туземец — беспечное, ленивое дитя природы, которое насколько это возможно избегает вся­кого труда и всяких усилий, ожидая, когда спелые плоды, в таком изо­билии порождаемые щедрой природой тропиков, сами упадут ему в рот, мы вообще не поймем ни целей, ни мотивов его деятельности в обмене кула или каком-либо ином предприятии. Истина, наоборот, такова, что туземец может и упорно трудиться, что он в определенных обстоятельствах и делает, работая систематически, стойко и целенап­равленно, не ожидая, что настоятельные потребности вынудят его тру­диться.

В земледелии, например, туземцы производят значительно больше, чем им нужно в действительности, и в любой среднеурожайный год они собирают, наверное, раза в два больше того, что они могут съесть. В наше время эти излишки европейцы экспортируют, для того чтобы обеспечить питание рабочих на плантациях в других частях Новой Гвинеи; в старину же все это просто оставалось гнить. И опять же, производство этих излишков требует от туземцев значительно боль­ших затрат труда, нежели это необходимо просто для получения уро­жая. Много времени и труда затрачивается в эстетических целях — на то, чтобы вычистить огороды, придать им опрятный вид, убрать вся­кие отходы, построить красивые и прочные ограды, приготовить осо­бенно крепкие и большие шесты для ямса. Все это до известной сте-

пени необходимо для обеспечения роста насаждений, однако нет ни малейшего сомнения в том, что старательность аборигенов значитель­но превосходит границы необходимости. Этот неутилитарный элемент земледельческих работ еще более отчетливо проявляется в тех разно­образных действиях, которые предпринимаются исключительно ради украшательства, в связи с магическими церемониями и во исполнение племенных обычаев. Так, после того, как земля уже тщательно очище­на и готова к обработке, туземцы делят каждый участок огорода на маленькие квадраты со стороной в несколько ярдов каждый, что дела­ется исключительно во исполнение обычая, чтобы придать огороду опрятный вид. Ни одному уважающему себя мужчине даже и не при­шло бы в голову обойтись без этого. Кроме того, в особенно хорошо ухоженных огородах длинные горизонтальные шесты связываются с поддерживающими ямс подпорками так, чтобы придать им красивый вид. Другим, возможно, самым интересным примером не имеющей утилитарного смысла работы являются большие, расставленные в форме призм сооружения под названием камкокола, которые служат декоративным и магическим целям, но не имеют ничего общего с вы­ращиванием растений (см. фото LIX).

Из всех сил и поверий, которые имеют отношение к земледельчес­кому труду и его регулируют, самым, наверное, важным является магия. Она составляет особую сферу деятельности, а специалист по земледель­ческой магии, следующий по рангу за вождем и колдуном, является важнейшим лицом в деревне. Эта должность наследуется, и в каждой деревне специальная система магии передается по женской линии от поколения к поколению. Я назвал это «системой», поскольку чародей должен совершить целый ряд обрядов и заклинаний над огородом па­раллельно с самой работой, причем то или иное магическое действие фактически начинает каждый этап работы и каждую стадию развития растений. Даже и перед началом самих земледельческих работ чародей должен освятить место будущей обработки, совершив большое обряд­ное торжество, в котором принимают участие все мужчины деревни. Этой церемонией официально открывается сезон земледельческих ра­бот, и только после ее завершения жители деревни могут начать раскор­чевку кустов на своих участках. Затем серией обрядов чародей последо­вательно освящает все те разнообразные этапы работы, которые следу­ют один за другим, — сжигание кустов, очистку, посадку, прополку и уборку урожая. Другой серией обрядов и заклинаний он магически по­могает растениям пустить ростки, побеги, дать листву, создать пышные лиственные гирлянды и съедобные клубни.

Итак, огородный маг, согласно туземным верованиям, держит под контролем как труд человека, так и силы природы. А еще он действу­ет непосредственно — в качестве надзирателя за земледельческими работами, следя за тем, чтобы люди не жалели усилий и не отклады­вали работу на потом. Таким образом, магия оказывает на земледе­лие систематизирующее, регулирующее и контролирующее воздей­ствие. Маг, совершая обряды, задает работе темп, побуждает людей

76

77

выполнять определенные задания и совершать их должным образом и в срок. По ходу дела магия заставляет своих соплеменников выпол­нять большие дополнительные работы, принуждая их к исполнению на первый взгляд бесполезных, затруднительных табу и предписа­ний. И все-таки в конечном счете нет сомнения в том, что благода­ря своему влиянию на упорядочение, систематизацию и регулирова­ние работы магия имеет для аборигенов неоценимое экономическое значение².

Другим понятием, с которым следует раз и навсегда покончить, является фигурирующая в некоторых популярных учебниках эконо­мики концепция «первобытного экономического человека». Эта фик­ция, столь упорно цеплявшаяся за существование в популярной и полупопулярной экономической литературе, — фикция, призрак кото­рой владеет умами даже и компетентных антропологов, искажая их воззрения этой предвзятой идеей, - воображаемый первобытный че­ловек или дикарь, который во всех своих начинаниях руководствует­ся рационалистическим представлением о собственном интересе, до­стигая своих целей непосредственно и с минимумом усилий. Доста­точно привести только один, но хороший пример, чтобы показать, на­сколько нелепо утверждение о том, что человек (а особенно находя­щийся на низком уровне культуры) может руководствоваться чисто экономическими мотивами осознанного личного интереса. Первобыт­ный тробрианец являет нам как раз такой пример, который противо­речит этой ложной теории. Он работает, побуждаемый мотивами слишком сложными — мотивами, имеющими социальную и традици­онную природу, и стремится к тем целям, которые не обязательно на­правлены на удовлетворение сиюминутных желаний или на непосред­ственное получение утилитарной выгоды. Прежде всего, как мы уже отмечали, работа выполняется не по принципу наименьшего усилия. Напротив, много времени и энергии тратится на действия, в которых нет никакой необходимости, то есть необходимости с утилитарной точки зрения. Далее: работа и затрачиваемые усилия не только не яв­ляются просто средствами достижения цели, но в определенном смыс­ле сами по себе являются целью. Хороший тробрианский земледелец считает свой престиж непосредственно производным от того количе­ства работы, которую он может выполнить, и от размеров огорода, ко­торый он может возделать. Титул токвайбагула (что означает «хоро­ший» или «производительный земледелец») дается далеко не каждому и носится с гордостью. Некоторые из моих приятелей, награжденных титулом токвайбагула, похвалялись передо мной тем, как долго они работают и как много земли обрабатывают, сравнивая свои усилия с усилиями тех, кто не достигал таких результатов. Когда кипит работа (часть которой выполняется сообща), в ней присутствует немалый элемент состязательности. Мужчины соревнуются между собой в ско­рости и тщательности выполнения работ, а также в переноске тяжес­тей, когда они или приносят в огороды большие жерди или уносят от­туда урожай собранного ямса.

Но самым важным во всем этом является все-таки то, что все или почти все плоды работы аборигена, и, уж наверное, все излишки, ко­торые он может получить благодаря дополнительным усилиям, доста­ются не ему самому, но отдаются родственникам жены. Не входя в де­тали всей системы пропорционального раздела урожая, социология которого довольно сложна и потребовала бы предварительного описа­ния тробрианской системы родства и ее идеологии, можно сказать, что около трех четвертей своего урожая мужчина отчасти отдает в ка­честве дани — вождю, а отчасти — в качестве своего рода налога — от­дает мужу сестры (или матери) и ее семье.

И хотя в результате этого он практически не получает от своего уро­жая никакой личной выгоды в утилитарном смысле этого слова, одна­ко как земледелец он удостаивается шумной похвалы и получает славу благодаря размерам и качеству этого урожая — что происходит как не­посредственно, так и косвенным образом. Ведь весь собранный урожай какое-то время выставляется на всеобщее обозрение в огородах, уло­женный конусообразными грудами под небольшими навесами, спле­тенными из лоз ямса. Итак, урожай каждого мужчины выставляется на его собственной делянке, ради того, чтобы он был подвергнут критике, и группы аборигенов, переходя с участка на участок, любуются собран­ными плодами, сравнивают их и расхваливают наилучшие результаты. Важность этой выставки продовольствия может быть оценена с точки зрения того факта, что в старину, когда власть вождя имела гораздо большее, чем теперь, значение, для мужчины, который и сам не имел высокого ранга и не работал на такого человека, было опасно выстав­лять напоказ свой урожай, который в сравнении с урожаем вождя мог бы произвести слишком благоприятное впечатление.

В те годы, когда урожай обещает быть обильным, вождь провозг­лашает так называемую страду кайаса, то есть церемониальный, кон­курсный показ продовольствия, и тогда старания получить наилучшие результаты и заинтересованность в этом становятся еще больше. Поз­же мы будем свидетелями церемониальных действий типа кайаса и увидим, что они играют в кула значительную роль. Все это показыва­ет, сколь радикально реальный туземец из плоти и крови отличается от того неосязаемого «экономического первобытного человека», фан­тастический образ которого служит основой множества схоластичес­ких умозаключений абстрактной экономии³. Тробрианец добивается результата своей деятельности ради нее самой и кружным путем во многом необычайно заботится об эстетичности внешнего вида своего огорода. В первую очередь им руководит не желание удовлетворить свои потребности, но сложное сочетание требований традиции, дол­га и обязательств, веры в силу магии, а также общественных притяза­ний и честолюбивых устремлений. Он, если он мужчина, хочет до­биться общественного признания как хорошего земледельца и хорошего работника вообще.

Я так подробно описывал те мотивы и цели, которыми руковод­ствуются тробрианцы в земледелии, именно потому, что в последую-

78

79

ших главах мы будем исследовать экономическую деятельность, и чи­татель легче поймет позицию аборигенов в том случае, если она будет проиллюстрирована разными примерами. Все, что на этот счет было сказано о тробрианцах, относится и к соседним племенам тоже.

Благодаря этим новообретенным знаниям о мировоззрении туземцев и об общественной системе распределения урожая нам будет легче описать природу власти вождя. Власть вождя на Тробрианских остро­вах является сочетанием двух институтов — во-первых, института ли­дерства или деревенского начальства и, во-вторых, института тотеми-ческого клана, то есть разделения общества на классы или касты, каж­дая из которых имеет определенный, более или менее четко выражен­ный ранг.

В каждом обществе (community) на Тробрианских островах есть человек, исполняющий высшую власть, хотя часто ее объем не слиш­ком велик. Во многих случаях он выступает только как primus inter pares — первым среди равных деревенских старейшин, которые совместно рассматривают все важные вопросы и принимают решения всеобщим согласием. Мы должны, однако, помнить о том, что не так много воз­можностей остается для сомнений или размышлений; аборигены ведь во всех, как в совместных, так и в индивидуальных предприятиях дей­ствуют всегда по традиционным и освященным обычаями схемам поведения. Поэтому также глава деревни, как правило, не является никем иным как организатором племенных церемоний, а когда надо, то и главным оратором племени, а также выразителем его интересов в более широких отношениях с внешним миром.

Но положение начальника деревни обретает большее значение, когда он является личностью высокого ранга, что, однако, бывает не всегда. На Тробрианских островах существуют четыре тотемических клана, и каждый из них разделен на ряд меньших субкланов, которые можно было бы также назвать семьями или кастами, поскольку члены любого из них выводят свое происхождение от общей прародительни­цы, а также обладают некоторым определенным рангом. Субкланы имеют также характер локальный, поскольку первобытная основатель­ница рода вышла из отверстия в земле, которое, как правило, находит­ся где-то вблизи их деревенского сообщества. Нет такого субклана на Тробрианах, члены которого не могли бы указать своего первичного места проживания, где именно эта группа в лице своей прародитель­ницы впервые появилась на свет. Аборигены указывают на коралло­вые гребни, ключи, малые пещеры или гроты как на первичные «дыры» или «дома» — так они их называют. Часто такие отверстия ок­ружены кучкой деревьев, являясь местами, на которые наложено табу, о чем мы уже упоминали выше. Многие из них расположены в рощах

вокруг деревни, а некоторые — вблизи морского берега. Ни одно из них не расположено на земле, доступной возделыванию.

Субклан высшего ранга называется Табалу и принадлежит к тотем­ному клану Маласи. К этому субклану относится главный вождь Ки-ривина - То'улува, который пребывает в деревне Омаракана (см. сни­мок VI). Он прежде всего глава (headman) своей деревни и в отличие от глав низшего ранга обладает значительной властью. Этот высокий ранг вселяет во все его окружение высочайшее и истинное почтение и трепет, а остатки этой власти и до сих пор поразительно велики, даже сейчас, когда администрация белых совершенно бессмысленным образом и с фатальными последствиями делает все, что можно, чтобы подорвать его престиж и значение.

Таким образом, вождь — а этим словом я определяю начальника высокого ранга — обладает не только широкими властными полномо­чиями и значением в границах своей деревни, но сфера его влияния еще более широка. Обитатели ряда других деревень считают себя его подданными и в некоторых делах подчиняются его власти. В случае войны они выступают в роли союзников и должны собраться в его де­ревне. Когда ему нужны люди для выполнения какой-нибудь работы, он сообщает об этом в подчиненные деревни, которые поставляют ра­ботников. Деревни, относящиеся к его району, принимают участие во всех торжествах, во время которых вождь выступает в роли организа­тора церемонии. За все оказанные ему услуги вождь, однако, должен платить. Даже за оказываемые почести он обязан чем-то воздавать, причем средства на это он берет из своих собственных запасов. Поэто­му богатство у тробрианцев является внешним выражением и сутью власти, а также средством ее осуществления. Но как он накапливает свои средства, что является источником богатства? Здесь мы приходим к основным обязанностям подчиненных деревень по отношению к вождю. С каждой подчиненной ему деревни вождь выбирает себе жену, семья которой в соответствии с тробрианским законом должна ему отдавать заметную часть своего урожая. Жена эта всегда является сестрой или родственницей главы подчиненной деревни, и, таким об­разом, в итоге на него работает целое общество. В старину вождь Ома­ракана имел около 40 жен и получал наверняка от тридцати до пяти­десяти процентов всей продукции огородов Киривина. Даже сегодня, когда число его жен едва составляет 16, его огромные хранилища на­полняются ямсом до самой крыши в период каждого урожая.

Имея такие запасы, вождь может платить за все требуемые услуги, обеспечивать продуктами участников больших торжеств, племенных собраний и далеких экспедиций. Часть продуктов предназначается для приобретения предметов, являющихся доказательством богатства, или для платы за их изготовление. Короче говоря, благодаря привилегии многоженства вождь имеет гарантированные и обильные средства в виде продуктов и ценных предметов, которыми пользуется для под­держания своего высокого положения в обществе; при организации племенных торжеств и экспедиций в соответствии с обычаем — как

80

I

81

платой за многие оказанные ему особые услуги, на которые он имеет право.

Один момент, связанный с положением вождя, заслуживает особо­го внимания. Власть влечет за собой не только возможность награждать, но и связана с применением карательных санкций. На Тробрианских островах это происходит, как правило, с использованием колдовства. Вождь всегда имеет под рукой лучших колдунов района, которые явля­ются по одному его мановению. Очевидно, он всегда должен их награж­дать всякий раз, когда они оказывают ему услуги. Но если кто-то его обидит или посягнет на его компетенцию, вождь призывает чародея и приказывает ему, чтобы тот при помощи колдовства вызвал смерть ви­новника. И тут в достижении желаемой цели исключительно помогает вождю то обстоятельство, что все это он может совершать открыто, так, что каждый житель деревни, то есть и сама жертва, знают, что колдун против него. Поскольку аборигены глубоко и искренне боятся колдов­ства, убеждение в том, что они преследуемы, или сознание того, что им грозит гибель, уже достаточны для того, чтобы эти угрозы воспринима­лись как действительность. Только в исключительных случаях вождь сам назначает наказание виновнику. Для этого у него есть один или два наследственных палача, задачей которых является лишение человека жизни, если обида, нанесенная виновником, так велика, что только смерть становится достаточным наказанием. Однако мне довелось слы­шать не так уж много рассказов о такого рода случаях, а в настоящее время этот обычай полностью вышел из употребления.

Мы видим, что социальное положение вождя становится понят­ным только через анализ роли и значения богатства, как и объяснение того, что вождь должен платить за все, даже за положенные ему услу­ги, в которых ему никто не может отказать. Источником богатства вождя являются приношения его свойственников, а благодаря своему праву на полигамию он добивается положения в обществе и возмож­ности исполнения власти.

Параллельно этому сложному механизму власти вождя престиж, вытекающий из ранга, непосредственное признание его личного пре­восходства становятся источником огромного авторитета вождя и зна­чительного влияния даже за пределами своего района. За исключени­ем нескольких равных ему рангом мужчин, ни один туземец на Троб­рианских островах не выпрямится, когда приближается великий вождь Омаракана — такой обычай сохраняется даже в нынешние времена племенной дезинтеграции. Где бы он ни был, его считают самым важ­ным лицом, которого садят на высокую платформу и оказывают ему самое высокое почтение. То, что по отношению к нему проявляют ве­личайшее почтение как к великому деспоту, не мешает тому, чтобы в личных контактах с компаньонами и подданными у него были хоро­шие дружеские и деловые отношения. Нет принципиальных различий между вождем и его подданными, когда речь идет об интересах и взглядах. Часто можно увидеть их вместе сидящими и беседующими, обменивающимися деревенскими сплетнями, и единственная разни-

ца заключается в том, что вождь всегда начеку и гораздо более сдер­жан и осторожен, чем другие, хотя не меньше их заинтересован дела­ми дня. Вождь, если он не слишком стар, принимает участие в танцах и даже развлечениях, в которых он, понятно, играет главную роль.

Пытаясь понять социальные условия, доминирующие среди троб-рианцев и их соседей, мы должны отдать себе отчет в том, что их со­циальная организация в некоторых отношениях весьма сложна и ее трудно определить. Кроме строго определенных законов, которые не­укоснительно соблюдаются, существует ряд диковинных практик, множество не вполне ясных положений и, наконец, таких правил, ис­ключений из которых столь много, что они скорее перечеркивают, нежели подтверждают правила. Узкий социальный горизонт абориге­на, не выходящий за границы района его проживания, множество ин­дивидуальных отклонений и исключительных случаев - одна из ос­новных черт туземной социологии, свойство, которое по многим при­чинам еще не было достаточно оценено наукой. Но даже наш общий очерк функции вождя, который был дан выше, достаточен, чтобы вы­работать определенный взгляд на роль этого института и более широ­кий фон иных социальных устройств - по крайней мере, в таком ди­апазоне, в каком это необходимо для понимания роли вождя в систе­ме кула. Эти замечания нам теперь придется дополнить несколькими конкретными данными, относящимися к политико-территориально­му разделу, имеющему место у тробрианцев.

Важнейшим вождем является, как уже было сказано, То'улува, пребывающий в Омаракана и правящий Киривина, наиболее важ­ным и самым богатым сельскохозяйственным районом. Его большая семья, или субклан Табалу, повсеместно признается высшим рангом на всем архипелаге. Слава о нем разошлась по всему кольцу кула. Огромный престиж, которым пользуется личность вождя, распрост­раняется на всю провинцию Киривина, и ее жители соблюдают все связанные с его личностью табу, что является обязанностью, но вме­сте с тем и почетным отличием. Следующий в иерархии после выс­шего вождя — начальник Кабваку и наместник провинции Тилатау-ла, чья резиденция находится в деревне на расстоянии около двух миль, и хотя в некоторых отношениях он подвластен вождю, но вме­сте с тем является его главным неприятелем и соперником. Теперь носителем этого титула является старый Молиаси, не пользующий­ся доброй славой. В старину между этими провинциями время от времени доходило до войны, причем каждая из них могла тогда мо­билизовать около двенадцати деревень. Никогда эти войны не были очень кровавыми и продолжительными и во многих случаях разыг­рывались в форме спортивного по своему характеру состязания, по­скольку, в отличие от добу и южных массим, тробрианцы не были охотниками за головами или людоедами. Тем не менее война была важным событием. Она означала временное уничтожение покорен­ных деревень и изгнание их жителей на год или два. После чего на­ступала церемония объединения, а друзья и враги взаимно помога-

82

83

ли друг другу в восстановлении уничтоженных деревень⁴. Владыка Тилатаула является особой среднего ранга и за пределами своего рай­она не обладает большим престижем, но на этой территории имеет значительную власть и богатство в виде накопленных продуктов и обрядовых предметов. Все подчиненные ему деревни имеют, конеч­но, своих независимых вождей, власть которых, однако, как лиц с низким рангом, имеет лишь ограниченный, локальный характер.

Передвигаясь далее на запад, в северной части Бойова (то есть главного острова Тробриан) мы имеем два района, которые также в прошлом часто находились в состоянии войны. Первый — Кубома, подчиняющийся вождю Гумилабаба, лицу высокого ранга, хотя более низкого, чем вождь Киривина, состоит примерно из десяти деревень и играет очень важную роль как центр производства. Среди здешних деревень следует назвать Йалака, Будувайлака, Кудуквайкела, где про­изводят негашеную известь, которую используют при жевании бетеля, и вырабатывают также горшочки для извести. Жители этих деревень - специалисты по выжиганию на своих изделиях орнамента большой художественной ценности. К сожалению, этот промысел быстро уга­сает. Жители Луйя, известные своими корзинными изделиями, имен­но здесь делают самые красивые образцы. Но более всего заслужива­ет внимания из всех этих деревень Бвойталу, жители которой одновре­менно являются самыми презираемыми париями, возбуждающими всеобщий страх чародеями, и вместе с тем наиболее умелыми и трудо­любивыми ремесленниками на острове. Они относятся к нескольким субкланам, которые берут свое начало в местности, соседствующей с этой деревней; вблизи нее, как гласит традиция, из земли в виде кра­ба вышел первый чародей, практикующий черную магию. Они едят мясо диких свиней, ловят и поедают рыбу стингари, то есть продукты, на которые наложены строгие табу, вызывающие отвращение у других обитателей Северной Бойова. Именно по этим причинам они прези­раются всеми и считаются нечистыми. В давние времена они должны были склоняться ниже и более раболепно, чем кто-либо иной. Ни один мужчина и ни одна женщина не могли быть связаны с кем-либо вне Бвойталу ни супружеством, ни любовными отношениями. С дру­гой стороны, в резьбе по дереву, особенно в изготовлении прекрасной круглой посуды, плетенок из волокон и гребней, они превосходят всех остальных, что и признано повсеместно; они являются оптовыми про­изводителями этих предметов на экспорт, а их изделия не имеют себе равных ни в одной деревне.