Вся философия одним фаилом / Пигров Социальная философия

2.3.1.1. СОЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ

Знание — это всегда знание о многообразии. И если в основу социальной философии, как мы увидим далее, кладется идея множествен-

ности, если онтология социального есть многообразие, то роль опыта

чч

весьма велика .

Подлинный опыт О.Шпенглер описывает термином «физиогномический такт», противопоставляя его слабому «научному опыту». Для него физиогномический такт тесно связан с историческим рассмотрением: «Историческое рассмотрение, или, в соответствии с моим способом выражения, физиогномический такт, это есть суждение крови,

расширенное на прошлое и будущее знание людей, прирожденная зоркость на лица и положения, на то, что есть событие, что было необходимо, что должно быть, а не просто научная критика и знание данных. У всякого подлинного историка научный опыт — лишь нечто побочное и дополнительное. Опыт всего-навсего еще раз доказывает в развернутой форме средствами понимания и сообщения... то, что уже было доказано...

в единственный миг озарения»34.

2.3.1.2. ТЕРПЕНИЕ

Терпение — это особый способ видения мира и воздействия на вещи, особый метод, особая жизненная позиция, связанная с преодолением самого себя, своей вспыльчивости, поспешности, возбудимости. В противоположность нетерпению терпение предполагает направленность всех сил на удержание реакции, на замедление эмоционального порыва, на охлаждение страсти. Терпение есть форма сохранения силы. Терпение есть интенсивный, творческий поиск свободы.

Терпение — борьба с идолом пожирающего времени, идолом говорливости. Элементы терпения: медлительность, независимость от времени, внутреннее спокойствие перед ним, сдержанность и молчаливость. Терпение определяет путь, который открывается при выходе из платоновской пещеры. Если выйдешь слишком быстро, будешь ослеплен чрезмерным количеством света, если слишком быстро вернешься, чтобы освободить товарищей, будешь ослеплен темнотой. Подлинная социальная философия предполагает медленность без ограничений. Философский метод —не спешить, выигрывая время, не боясь потерять его. Ошибка —дочь поспешности.

Терпение как добродетель социального философа предполагает возможность и необходимость позволить всему идти своим ходом, внимать судьбоносности каждого момента, находить в любом случайном рисунке реальности его внутреннюю закономерность и красоту. Терпение

— постоянное обещание полноты бытия в познании. Оно проти-

40

востоит вульгарности. Его эквивалент в классической философской традиции — понятие свободы35.

Понятие терпения играет особую роль именно в нашей национальной ситуации. Оно имеет отношение не только к позиции философа, но и к позиции народа в целом. Терпение всегда обозначалось как характерная черта русского народа. Подводя итог Великой Отечественной войны, И. В. Сталин на приеме в честь командного состава Красной Армии 24 мая 1945 г. характеризовал русский народ через ясный ум, стойкий характер и

терпение.

2.3.1.3. СМЕХ

Социальная философия существенным образом бытийствует не только в форме академических сочинений. Важный жанр литературы, в которой может быть выражено социально-философское содержание, не редуцируемое к рациональной форме, — это памфлет. Русская социальная философия будет неполна без «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина, вообще без его публицистических текстов. По существу, социально-философский анализ современного западного общества дают Паркинсон, Питер и др. Смех, юмор, сатира вообще играют важную роль в политических, шире — публицистических текстах36. Потому естественно, что это находит отражение и в социальной философии. Смысл юмора в социальной философии может быть понят с помощью метода М. М. Бахтина, примененного им в известной работе 1940 г. «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»37. Юмор —это обнаружение в социальной философии карнавальной культуры. Кинизм и смех, идя рука об руку, дают такое измерение социальности, которое невозможно раскрыть рационально38.

Комическая стихия может принимать такую древнюю форму, как ирония. В контексте постмодернизма, для которого комическое весьма существенно, У. Эко отмечает, что ирония — метаязыковая игра — представляет собой «высказывание в квадрате». Поэтому если в системе авангардизма для того, кто не понимает игру, единственный выход — отказаться от игры, здесь, в системе постмодернизма, можно участвовать в игре, даже не понимая ее, принимать ее совершенно серьезно. В этом отличительное свойство (но и коварство) иронического творчества. Ктонибудь всегда воспринимает иронический дискурс как серьезный39.

2.3.1.4. МУЗЫКА

Фундаментальный символ и метафора общества —это хор. Философское видение социума может быть построено на базе философии музыки. Вообще, музыка внутренне близка всякой философии40, по-

41

скольку философия постигает мир не только рационально, но и эмоционально. Видно, что внутренне связанные музыка и архитектура

(Architektur ist gefrohrene Musik (И. В.Гёте)) задают форму обществу.

Совсем не случайно, что социальный мыслитель Т. Адорно испытывает такой большой интерес к социологии именно музыки41.

А. Н. Скрябин же, например, полагал, что он в состоянии написать такое музыкальное произведение, которое, будучи исполненным в специально построенном храме, приведет к концу света. А.Ф.Лосев говорил о сатанизме «Поэмы экстаза», имея в виду именно эти общефилософские установки творчества русского композитора Серебряного

42

века .

2.3.2. РАЦИО

Рациональное понимание, насколько оно присутствует в философии, близко положительному научному знанию. Признаки рациональности могут быть сведены к следующим основным моментам: это

познаваемость, обосновываемость, последовательность, ясность, общеобязательная приемлемость. Они базируются на различных модусах интерсубъективности, которую в дальнейшем мы подвергнем специальному анализу. Речь идет о следующих моментах:

—семантический аспект (общеприемлемость понятий и суждений);

—эмпирический аспект (эмпирическая обоснованность);

—логический аспект (логическая обоснованность);

—операциональный аспект (опора на определенный способ деятельности);

—нормативный аспект (ориентация на определенные нормы, реализующиеся как предпочтения)43.

Рациональное познание близко той позиции, которую 3. Фрейд назвал «принципом реальности»44. Рациональное понимание реальности эквивалентно целерациональному типу поведения (по М.Веберу45) и «позиции Взрослого» (по Э.Берну46).

Моделирование и социум. В связи с рациональным пониманием социума особо следует обсудить тему моделирования47. Моделирование сопряжено с таким модусом человеческого бытия, как игра, а модель, соответственно, предстает как инструмент игры — своеобразная игрушка.

Рациональный взгляд на общество позволяет, с одной стороны, моделировать социальные процессы и, напротив, с другой стороны, рассматривать мир социоморфно, т. е. ставить вопрос о том, что сам социум выступает как модель, с помощью которой можно понять мир,

48

другие реальности мира .

42

2.4. ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЙ И ГУМАНИТАРНЫЙ ПОДХОДЫ

Наконец, третий аспект антитетики социально-философского метода представляет собой взаимодействие естественнонаучного и гуманитарного подходов к социуму. Этот аспект базируется на самой онтологии социума. Социум имеет двойственную природу.

Содной стороны, он предстает как мир необходимости. И это действительно так, ибо социум «состоит» из реальных людей из плоти и крови, в этом смысле они представляют собой res extensa, «вещи протяженные». Люди как телесные существа живут в реальной географической среде. Они оперируют материальными предметами, техническими устройствами, чтобы добыть себе средства к существованию. В этом отношении социум имеет материальную, более того —зримо- вещественную форму. Здесь действуют каузальные законы, здесь господствуют причины и следствия. Отсюда следует необходимость естественнонаучного подхода к обществу.

Сдругой стороны, социум предстает как мир свободы. Люди не только res extensa, но и res cogita. Эти телесные существа тем не менее обладают свободой воли, они чего-то желают, причем человеческие желания базируются не только на потребностях, но и на ценностях. Желания людей далеко не всегда могут быть сведены к их потребностям,

ких реакциям на окружающую среду. Здесь мало помогает каузальный

подход, здесь нужны по крайней мере подходы, которые могут быть названы «гуманитарными»49.

Соответственно возникают и две школы, по-разному подходящие к социуму с методологической точки зрения. Они принимают самые разнообразные интеллектуальные формы. Б. Кроче подчеркивает

«различие между двумя формами суждения — дефинитивного и индивидуального»50. Он выстраивает многочисленные формы данной дихотомии: это различие платоников и аристотеликов, оно «заметно в значениях, приписываемых аналитическим и синтетическим суждениям, хотя более ярко выражено в различении истин разума и истин факта,

необходимых и случайных истин, априорного и апостериорного, того, что

утверждается логически, и утверждаемого исторически (везде курсив мой.

— К. П.)»01.

Изложим это противостояние языком другой традиции, взяв за образец труды одного из видных представителей социальной феноменологии Альфреда Шютца, добавляя некоторые разъяснения и примеры. Спор, более чем на полвека разделивший логиков, методологов и обществоведов, сформировал, по мнению А. Шютца, две школы:

1. Теоретики первой школы утверждают, что методы естественных наук являются единственно научными методами, поэтому они долж-

43

ны быть полностью применимы к исследованию человеческих проблем, однако обществоведы до сих пор не смогли разработать объяснительную теорию, сопоставимую по точности с той, что была разработана естественными науками. Ясно, что в сфере философской теоретики первой школы близки позитивизму. Во второй половине XIX в. позитивистские идеи овладевали великими умами. Скажем, на Ф. Ницше во второй период его творчества52 оказала сильное влияние как раз философия позитивизма, в особенности в той форме, какая ей была придана английскими эволюционистами: на этом базировалась историческая критика всех ценностей53. Это тот подход, который М. Вебер впоследствии назвал «расколдованием мира». И до сего дня такой взгляд не только существует, но и преобладает в сознании народов цивилизованных стран. Он приводит в конечном счете к нигилизму,

который Ф. Ницше назвал dieser unheimlichste aller Gaste54.

Одно из показательных, можно сказать даже, демонстративных проявлений естественнонаучного осмысления общества — социальная синергетика55. Конечно, социальная синергетика может дать определенные результаты в постижении общества, но они учитывают только ту сторону социальной реальности, которая ограничивается миром необходимости. Мир свободы социальной синергетикой не схватывается, редуцируясь к случайности.

2. Теоретики второй школы утверждают, что существует фундаментальное различие в структуре социального мира и мира природы. Методы общественных наук принципиально отличны от методов естественных наук. Общественные науки — идиографичны. Они характеризуются индивидуализирующей концептуализацией и нацелены на единичные ассерторические утверждения56. Естественные науки— номотетичны. Они характеризуются генерализующей концептуализацией и нацелены на аподиктические утверждения57. Эти утверждения должны иметь дело с постоянными отношениями величин, которые могут быть измерены и подтверждены экспериментально. В общественных науках ни измерение, ни эксперимент не осуществимы. Естественные науки должны иметь дело с материальными объектами и процессами, общественные науки — с психологическими и интеллектуальными. Метод естественных наук состоит в объяснении, метод общественных наук —в понимании58.

Далее мы увидим, что различные модели социального, даже фиксируя две указанные стороны общества, ставят различные акценты в рассмотрении социума. Натуралистическая и деятельностная модели (с рядом оговорок — в марксистском варианте59) используют номотетический подход и равняются на естествознание, а реалистическая60 и феноменологическая модели тяготеют к идиографии, хотя каждая и

44

исходит из различных посылок, и применяет идиографический подход посвоему.

Та проблема, которую мы обсуждали в 1-й главе относительно раз-

личия социальной философии и социологии, здесь приобретает кон-

кретность. Теперь понятно, что пафос социологии в том, чтобы рассматривать общество именно в рамках первой школы, т.е. номотетически, по образу и подобию любых систем, в первую очередь биологических. Методы естественных наук, с точки зрения социолога, могут и должны быть использованы применительно к обществу. Социальная философия, хотя и не может стать полностью на идиографическую позицию второй школы, пытается сопоставить два этих видения социального мира.

Наша цивилизация все время побуждает нас «сползать» к естественнонаучному типу рассуждений. Показателен здесь методологиче-. ский самоанализ А. Тойнби: «. . . м ы использовали методологию классической физики. Мы строили рассуждение в абстрактных терминах и проводили эксперимент с природными феноменами — силой инерции, расой, средой. Теперь, по завершении анализа, мы видим, что ошибок больше, чем достижений. Пора остановиться и задуматься, нет ли в самом нашем методе какой-то существенной ошибки. Может быть, под влиянием духа нашего времени мы незаметно для себя оказались жертвами ,неодушевленных вещей", против чего сами же и предостерегали в начале исследования? Действительно, разве мы не применяли к исследованию истории метод, выработанный специально для исследования неодушевленной природы? Предпринимая последнюю попытку решить стоящую перед нами задачу, двинемся по пути, указанному Платоном. Отрешимся от формул Науки и вслушаемся в язык Мифологии»61.

С точки зрения Б.Кроче, ситуация не столь драматична: «Обычно тех, кто культивирует идеи, противопоставляют тем, кто культивирует факты. Говорят соответственно — платоники и аристотелики. Однако если культивировать что-то всерьез, то платоники будут ари-стотеликами, ибо вместе с идеями надо выращивать и факты. Если аристотелики серьезно культивируют факты, то они же суть и платоники. Ведь как же с фактами не вынашивать идеи? Нет существенной разницы: часто бываем мы изумлены как глубоким проникновением в суть факта со стороны „культиваторов идей", так и провидческой философией так называемых радетелей и собирателей фактов»62.

45

2.5. ПРОЦЕДУРА ТИПОЛОГИЗАЦИИ

Процедура классификации (типологизации) — один из важнейших методологических приемов в социальной философии63. Ведь в форме типологии выражаются порядки основной онтологической данности социальной философии: многое. Представляя себе Другого как тип, мы видим его тем самым обобщенно, подводим его под некоторую общую категорию. В соответствии с каким-то типом мы даем, например,

64

человеку имя .

Очевидно, что типология теснейшим образом связана с фундаментальной социально-онтологической процедурой идентификации. Ведь типология как социумов, так и отдельных социальных индивидов всегда предполагает, что мы (либо как исследователи, либо как непосредственные участники рефлектируемых социальных процессов) идентифицируем некий элемент с определенным классом элементов, и, главное, поскольку данный элемент либо сам обладает свободой воли, либо персонифицирован теми, кто ей обладает, постольку сам этот элемент так или иначе самоидентифицируется с определенным классом.

Сама процедура типологии, где бы она ни использовалась, социоморфна, биоморфна, техноморфна. Разделение труда в методологическом плане развертывается как типология, а типология строится по тем же законам, что и разделение труда. С этой точки зрения «эпоха сходств», по М. Фуко, относящаяся к XVI-XVII вв., вовсе не прошла и никогда не пройдет, оставаясь в основе познания вообще и социального познания в частности. И синергетика с таким же энтузиазмом, как в свое время кибернетика, констатирует, что «существует поразительное сходство между совершенно различными явлениями» .

2.5.1. ИДЕАЛЬНЫЙ ТИП

Особую роль в методологии типизации играет учение об идеальном (конструированном) типе, разработанное Максом Вебером. Идеальный тип в основе своей имеет процедуру рационализации. Учение об идеальном типе стремится синтезировать идиографический и номотетический подходы. В нем содержится заявка на соединение теоретической социальной науки и исторической науки. Идеальный тип призван выработать понятийную, теоретическую конструкцию, которая, с одной стороны, выражала бы многообразный исторический материал, а с другой

— без насильственного «втискивания» «примеряла» бы к нему теоретическую модель. Идеальный тип — это «интерес эпохи», представленный как теоретическая конструкция.

Очевидно, что идеальный тип соотносится с художественным новоевропейским приемом типизации66.

46

С точки зрения М. Вебера как ученика неокантианской школы, рациональное и реальное радикально противопоставлены. Мы не можем обнаружить рациональность самого реального мира. Другое дело — наши формы мышления. Они действительно рациональны. Накладывая их на мир, мы и получаем идеальные типы. Человек с помощью идеальных типов рационализирует отношения, представленные ему как организованные системы. Он контролирует эти отношения, устанавливает сферу их действия. Но за пределами этой узкой и искусственной сферы — обрыв в хаос, дезорганизованность, иррациональность. Сама действительность, эта вещь в себе, остается хаосом, чем-то принципиально дезорганизованным и принципиально фрагментарным.

Конструирование типов в известном смысле представляет собой «умножение сущностей сверх необходимости» (У. Оккам)67. В этой знаменитой формуле, по существу, подчеркнута несвязанность с реальностью тех самых «сущностей», которые «умножаются». Принцип Оккама называют «принципом бережливости», но фактически в новоевропейских интеллектуальных практиках действует «принцип расточительности». Идеальные типы создаются чрезмерно: в любой теории налицо избыток понятий, избыток теорий, избыток теоретиков.

Идеальный тип, по Веберу, не подлежит эмпирической проверке, не извлекается из эмпирической действительности. Поэтому он не есть гипотеза. Как выражался сам Вебер, идеальный тип — это своеобразная утопия. Смысл идеального типа —чисто эвристический. «Чем резче и однозначнее сконструированы идеальные типы, чем они, следовательно, в этом смысле более чужды миру, тем лучше они выполняют свое назначение — как в терминологическом и классификационном, так и в эвристическом отношении»68. Вебер, таким образом, сознательно идет на тотализацию вместо генерализации и открыто признается в этом. Природа идеального типа нормативна, но не закономерна — в том смысле, что идеальный тип не отражает то, что есть, а предписывает то, что в теории должно быть.

Это весьма существенно также и потому, что раскрывает еще один план нормативности самой социальной философии. Подобно логике, этике, эстетике, социальная философия предписывает нормы не только практического действия, но и самого познания.

Интерпретаторы учения М. Вебера69 разделяют в идеальном типе Два момента:

1) идеальнотипическую тенденцию всех понятий вообще. Скажем, в

понятиях религии, бюрократии, господства, пророчества и т. д. присутствует идеальнотипическая тенденция.

Социальное смутно и неясно, именно поэтому к нему нужно обращаться с ясными мыслями. Профессия социального философа оправ-

47

дывается, в частности, тем, что она позволяет подать аморфный материал социальности более осмысленным, чем он есть в опыте реальной жизни;

2) собственно идеальные типы, более или менее четко выраженные. Они не соответствуют определениям аристотелевской логики. Историческое понятие не содержит в себе всех характеристик, свойственных всем индивидуальностям, а выделяет нечто типичное.

Скажем, «финнам присущи фатализм и трудолюбие»70. Это утверждение схватывает нечто, относящееся к неповторимо индивидуальной физиономии всякого финна, но это вовсе не значит, что абсолютно все финны — трудолюбивые фаталисты. Мы лишь конструируем историческую индивидуальность финна.

Самое любопытное, что эта сконструированная реальность может оказывать нормативирующее воздействие на реального финна. Он стремится соответствовать образу, скажем, не позволяет себе быть ленивым и в то же время сквозь пальцы смотрит на проявление фатализма

усебя и окружающих его соотечественников.

2.5.2.ЭПИСТЕМЫ, ПАРАДИГМЫ, ДИСКУРСЫ И МОДЕЛИ

Типизация явлений социального, составляющая существенную часть всей социально-философской работы, всего социально-философского творчества, выступающая в качестве специфической философской рефлексии, предполагает также и типологизацию самих социальнофилософских воззрений.

Здесь известны три наиболее сильных концепта. Первый принадлежит направлению постпозитивизма и связывается с именем Томаса Куна. Ключевое понятие Т. Куна — парадигма71. Второй принадлежит стилистике постмодерна и связывается с именем Мишеля Фуко. Ключевое слово здесь — эпистема72. Третий также близок постмодерну, французской новой философии и обозначается термином дискурс. В конечном счете рабочей дефиницией дискурса может служить понятие определенной, исторически конкретной интеллектуальной практики или стиля мышления. Кстати говоря, ясно, что термин «дискурс» не является

чем-то совершенно новым. Его используют, например, Р.Декарт и Т.Гоббс73.

Мы вернемся к этой проблеме, когда будем обсуждать модели социальной реальности. Ведь понятие модели, заимствованное из естественнонаучного и технического лексикона, — это, по существу, инобытие парадигмы, дискурса и эпистемы.

48

2.6. ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОФИЛОСОФСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Разделы о методах обычно ограничиваются лишь методологией исследования. Мы полагаем, что методы исследования конституируются в процессе преподавания или, если говорить шире, в процессе изложения, включая не только академическое представление дисциплины, но и ее бытийствование в публицистике, в других формах текстов.

Философская работа —это «критическая работа мысли над самой собой»74, включающая как важнейший момент самоописание. Потребность в самоописании75 — вообще одна из основных универсалий культуры; она реализуется в создании автодескриптивных текстов метакультурного уровня, которые можно считать грамматиками, порождаемыми культурой для описания самой себя76. Философия, будучи такого рода автодескрипцией по отношению к культуре в целом, активно интересуется в то же время и собственной автодескрипцией, этим же озабочены и отдельные ее дисциплины. Естественно, поэтому необходима и тематизация образования в разделе о методе.

Представим себе двух молодых людей. Один поступил на философский факультет и исправно ходит на занятия, сдает необходимые зачеты и экзамены, читает ту литературу, которую требуют от него профессора. Другой не стал поступать на факультет, но ежедневно ходит в Публичную библиотеку и читает все, что ему кажется интересным. Через пять лет сравним этих двух учащихся. Первый станет профессионалом, специалистом, а второй —может быть, очень эрудированным, иногда блестящим, нестандартно мыслящим, но дилетантом. Однако я бы не решился утверждать, что первый путь безусловно предпочтительней.

Наличие в социальной философии, как и во всякой философии, не только рационального, но и эмоционального момента порождает некоторые особенности трансляции социально-философского знания. Социальной философии нельзя научить, так сказать, «с нуля»; она предполагает определенные предпосылки обучения, дарование, одаренность. Образование помогает не всегда, но и отсутствие специального образования не всегда мешает получать оригинальные результаты77.

Конечно, это не значит, что социальной философии, как и философии вообще, нельзя научить, что ей не следует учиться: «Философии учат, и, действительно, философии можно и нужно учиться»78. Но это должно быть особое образование, учитывающее, по крайней мере, не только рациональную, но и эмоциональную сферу. Проблема представленности материала философской дисциплины, охватывающая полюсы профессионализма и дилетантизма, оказывается как бы завершением ее метода. Далее на некоторых существенных моментах

49