Вся философия одним фаилом / Пигров Социальная философия

на прогноз естественного развития социума. Естественно, что между проектом и прогнозом возникает противоречие, которое и должно быть устранено третьим моментом в идеологии: системой императивов, планом конкретных действий, на которые должен быть «поднят» социум161.

4-3.4- МОДИФИКАЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТНОЙ МОДЕЛИ

4.3.4.1. МАРКСИЗМ. ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Рассмотрим марксистские представления о социальной реальности, лежащие в рамках деятельностного дискурса и влиятельные особенно в нашей стране162. Эту разновидность деятельностной модели социальной реальности можно называть и «материалистической» моделью, если иметь в виду, что марксистская социальная философия именует себя обычно историческим (социальным) материализмом163. В ней подчеркивается не только то, что люди сами создают общество, в котором живут, но и то, что, будучи раз созданной, социальная действительность, общественное бытие само определяет обпдественгюе сознание. В советском школьном марксизме в связи с идеологической конъюнктурой подчеркивался именно этот второй момент: общественное бытие определяет общественное сознание.

Согласно марксистской модели социальной реальности, в процессе производства средств жизни, в процессе создания и использования производительных сил люди вступают в производственные отношения. Эти отношения объективны, т.е. не зависят от воли и сознания участвующих в них людей. Вот это и есть «социальная материя», социальная реальность, которая хотя и не вещественна, но материальна в том смысле, что не зависит от воли и сознания индивидов. Это и есть общественное бытие, определяющее общественное сознание. «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»164. Социум описывается как иерархическая система, состоящая из четырех уровней общественной жизни (материальная жизнь, социальная жизнь, политическая жизнь, духовная жизнь).

Производственные отношения — главный стимул социального изменения, его главная движущая сила. Люди действуют активно потому, что, вступая в отношения с другими людьми, именно в этих отношениях они получают стимул к действию. Роль потребностей, нужд как движущих сил человеческой активности, которая была наиболее значительна для натуралистической модели, отходит по крайней мере на второй план. Люди не потому действуют, что их подвигают потребности в еде, сексуальные потребности, даже потребности в безопасности.

130

Нет люди действуют потому, что они оказались вовлеченными в поле определенных объективных ожиданий со стороны общества, некоторых стихий системного порядка, возникающих в производственном общении.

На базе этих объективных производственных отношений конституируются социальные классы, а также другие объективные социальные общности. Осознавая свое положение в процессе производства, общности создают объединения, в которых уже не стихийно, а сознательно проводится линия особых интересов этой общности. В частности, так формируются и классовые интересы. Объединения вступают друг с другом в борьбу, представляя интересы своих общностей. Возникает политическая жизнь, в которой важную роль играет государство, отстаивающее интересы господствующего класса.

Особое значение имеет политическая форма классовой борьбы, выражающая основные противоречия в обществе — между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Естественно, что политическая борьба не может эффективно осуществляться, если у партий нет своей идеологии. Идеология, с одной стороны, предстает как отражение интересов классов, а с другой стороны — как способ активной организации деятельности политических сил и представленных ими классов.

Ясно, что деятельностная модель в ее марксистском варианте не может сводиться только к односторонней определенности общественного сознания общественным бытием. Постоянно подчеркиваются и обратные воздействия: идеологии — на политику, политики — на экономику. Таким образом, в своем развитом виде марксистская модель представляет общество как целостную систему с саморегулированием (или — самоорганизующуюся систему), в которой материальная и социальная жизнь выступают как объект регулирования, а политическая и духовная жизнь (прежде всего идеология) — в качестве регулятора. Эта целостная система, если ее взять на некотором историческом этапе развития,

предстает как общественно-экономическая формация. Закономерная смена общественно-экономических формаций и представляет собой содержание всемирной истории.

Марксистская модель социальной реальности предполагает, что рациональность общественного порядка в полной мере возможна только в высшей будущей форме общественного устройства — в предполагаемом коммунистическом обществе. Тогда отношения людей станут «прозрачно-разумными». Антагонистические же формации в целом (на национальном уровне и тем более на уровне человечества в целом) иррациональны. Закономерность капиталистического хозяйства никогда не может быть познана. Такое познание — конец капиталистического хозяйства165. Хотя, особенно в капиталистическом обществе, на уровне отдельных организаций, предприятий и т. п. люди действуют

131

вполне рационально, в национальном масштабе, а тем более в мировом господствует социальная стихия.

То, что у людей кроме потребностей и социальных интересов налицо высокие ценности, такие, как справедливость, честность и т.д.,— эмпирический факт. Откуда же, однако, эти ценности, согласно марксистской модели, берутся? Ответ таков: цели людей есть отражение и выражение социальных закономерностей. Так называемые социальные закономерности суть отражение реальности и могут быть выведены из нее. В то же время, выступая отражением социальной реальности, эти закономерности в марксистской идеологии превращаются в императивные нормы, обладающие всеми признаками ценностей.

Если существуют объективные исторические закономерности социального функционирования и развития, то почему следует активно участвовать в деле пролетарской революции и коммунистического строительства? То, что рано или поздно коммунизм победит, представляет собой объективную закономерность развития общества. Коммунизм неизбежен. Поэтому каждый человек должен споспешествовать этой исторической неизбежности: пусть с нашей помощью коммунизм наступит пораньше, необходимо по возможности «облегчить муки родов» нового общественного строя. Таким образом коммунизм превращается в некоторую безусловную ценность, норму, императив, с которым должно быть согласовано поведение как отдельного человека, так и социальных общностей.

4.3.4.2. ТЕХНИЦИЗМ. СИЛА АРТЕФАКТОВ

Die Form will so gut verdaut sein, als der Stoff: Ja verdaut sich viel schwerer.

J. W. Goethe166

Для марксистов едва ли не важнейшим открытием Маркса стало дихотомическое разделение всех социальных отношений на личностные и вещные. Марксизм формирует такой взгляд на человеческую историю, по которому эволюция социальных связей предстает в виде перехода от непосредственных зависимостей между людьми к их опосредствованновещным зависимостям, предполагающим индивидуальную независимость167. Однако в марксистской модели в основе общественноэкономической формации лежит способ производства, т. е. единство производительных сил и производственных отношений.

В других модификациях деятельностной модели «царское место» основы занимают только средства производства в широком смысле, т. е. по преимуществу вещественные производительные силы. Такой

132

взгляд тесно связан с марксизмом, однако он возник независимо от марксизма и даже раньше него168. Сегодня эта техницистская модель служит, по существу, социально-философской основой официальной идеологии индустриально развитых стран (Д. Белл, У. Ростоу и др.).

Вещи как средства социальной деятельности —это, как правило, специально подготовленные, заранее изготовленные вещи, это искусственно созданные вещи, т. е. артефакты. Социальный мир экстернализуется с помощью артефактов, искусственно созданных (как и социальная реальность вообще!) предметов, некоторых инструментов, с которыми связываются определенные символы. Артефакт изымает бытие из времени, приближая социальное бытие к так или иначе понимаемому всеобщему (скажем, Абсолюту, Богу), но в то же время артефакт привязывает это бытие к пространству, к месту. По существу, это общее место культурологии: «Вещи властно диктуют жесты, стиль поведения и

вконечном счете психологическую установку своим обладателям»169.

Вновоевропейской цивилизации артефакты предстают как техника.

Различные общности в большей или меньшей мере тяготеют к выражению в артефактах170. Новоевропейская цивилизация обладает особенной, исключительной волей к технике.

Существенна аналогия между языком и артефактами, а следовательно, и между реалистической и деятельностной моделями. Французский исследователь Мишель Дюма внимательно проследил внутреннюю связь между языком и техникой. Скажем, у техники обнаруживается свой «алфавит», т. е. набор необходимых элементов, из которых можно собрать любое техническое устройство и т. д. — подобно тому как из слов конструируется предложение. Поэтому воля к технике может обнаруживаться и как воля к письму171. Техницистским дискурсом социальной реальности, по существу, выступает и модель М. МакЛюэна, который объясняющую основу общественного развития видит не в средствах производства материальных благ, а в средствах массовой коммуникации (СМК, медиа). Она представляет особый интерес.

В каждой ситуации М. МакЛюэн выделяет действительную и формальную стороны172. Его пафос в том, что формальная сторона тоже существенна и даже более существенна, чем действительная. Скажем, в телевизионных передачах есть действительная сторона — это содержание передач. Именно здесь, как кажется, формируются идеологемы, воздействующие на сознание людей. Однако, согласно М. МакЛюэну, важна сама телевизионная форма передач. Именно она, т. е. сами средства коммуникации, —мощный способ воздействия. Например, люди с доверием относятся к таким средствам коммуникации, как шоссе или воздушные линии, но эти кажущиеся нейтральными достижения

133

цивилизации навязывают человеку определенные способы мысли, которые вовсе не нейтральны. Так, по мнению М. МакЛюэна, в Германии 20-30-х годов XX в. радио достигло фантастических результатов в восстановлении ординарного «племенного сознания».

Дело в том, что, когда индивид предоставлен самому себе, его сознание действует. Если же он функционирует в качестве организованной модели, то влияние, исходящее от компонентов высшего уровня, даже не оценивается с точки зрения моральных норм. Сознание как бы «отключается». Причем дело даже не в иерархии. Психология послушания не зависит от иерархичности. Дело также и не в типе личности. Поведение определяется не типом личности, а типом ситуации, т.е. теми СМК, которые организуют данную ситуацию.

На первый взгляд может показаться, что эта современная вариация деятельностной модели существенно отличается от Марксовой. На самом же деле то, что М. МакЛюэн называет «формальной стороной ситуации», по существу эквивалентно Марксовым «производственным отношениям», которые также выступают в качестве формы способа производства. В настоящее время идеи М. МакЛюэна продолжают разрабатываться в аспекте проблемы соотношения коммуника-ции, массмедиа и власти110.

Техницистская модель социальной реальности, описанная выше, в аксиологическом плане предстает как оптимистическая. Однако в последнее время все большую роль играют пессимистические техницистские модели. Их авторы видят в технике угрозу существования обществу и культуре. В одной из постсоветских российских работ читаем: «... собственно человеческое общество исчезает. Оно становится человеко-машинным... Сотни тысяч лет люди жили общинами... С ростом масштабов взаимодействия... инструментализации жизни общины спаиваются, растворяясь в обществе, где отношения опосредствуются вещами, цепочками действий других людей»174.

4.3.4.3.КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ДУХОВНЫЕ БОГАТСТВА

Вэтой модификации деятельностной модели социальное мыслится как организованное культурой, артефактами культуры175. Социальная философия здесь оперирует наглядными моделями, почерпнутыми из этнографии, истории нравов и т. п.

Культурологическая модификация имплицитно существовала по крайней мере начиная с эпохи Просвещения, но она заново возникла из марксистской модели во франкфуртской школе, когда последняя рассталась с выводами классического марксизма и увлеклась культурой. Вновь возник вопрос о культурных предпосылках общественного развития, а в связи с отказом от теории прогресса было пересмот-

134

рено отношение к истории, интерпретировавшееся ранее в терминах логики освобождения. «Общая история ведет не от дикости к гуманитаризму, а от копья к мегатонной бомбе» (Т. Адорно, «Негативная диалектика»)г'6.

Однако речь не обязательно о некотором трансформированном марксизме. Это может быть и вполне «буржуазная» традиция, идущая от Макса Вебера.

Культурологическая модификация связывается с тем, что именуют становлением постиндустриального общества, т. е. с переходом от индустриального хозяйства к экономической системе, основанной на знаниях и информации, и в этом смысле —с преодолением капиталистической частной собственности и отчуждения в его Марксовом понимании17'. «Серьезные изменения в сфере культуры содействовали расцвету промышленной революции на Западе, а сама она породила радикальное изменение западной культуры»178.

В культурологической своей модификации деятельностная модель развивается по направлению к реалистическому дискурсу. Культура по существу не что иное, как секуляризованное название для духа. У С. Хантингтона поэтому различие цивилизаций в своей основе имеет

179

различие религиозное .

Главным разделением в культурологической модификации оказывается разделение хаоса и порядка. «Хаос» (или «анархия»180, «смута»181, «кризис»182, наконец, «переходная эпоха») противостоит порядку. Нулевой уровень социального порядка осмысляется в термине коммунитас, пришедшем в социальную философию из этнографии. Возникновение элементов коммунитас мы можем наблюдать всюду, где рушится сложившаяся социальная структура, обнаруживаются элементарные социальные взаимосвязи, установившиеся еще в глубокой древности и препятствовавшие истреблению первобытного общества. Коммунитас — это не абстрактный социальный хаос, а тот доцивилизационный уровень социального порядка, который имплицитно, внутренне всегда присутствует в любом цивилизованном обществе. Состояние коммунитас описывается следующим образом: «оно характеризуется спонтанной, непосредственной конкретной сущностью в противоположность нормативной, институционализированной, абстрактной сущности социальной структуры... коммунитас обладает экзистенциальными качествами, в ней человек всей своей целостностью взаимодействует с целостностями других людей. Структура, напротив...

по сути ряд классификаций, модель... для упорядочивания общественной жизни человека... По существу коммунитас — это отношения между конкретными... личностями. Эти личности не разделяются по ролям и статусам... Вместе с этим прямым, непосредственным и всеобщим взаимодействием человеческих лично-

135

стей складывается и модель общества как гомогенной, неструктурной коммунитас, границы которой в идеале совпадают с границами рода человеческого... Однако спонтанность и непосредственность коммунитас

— в противоположность правополитическому характеру структуры — редко можно поддерживать достаточно долго. Коммунитас сама вскоре порождает структуру, в которой свободные отношения между личностями превращаются в нормированные отношения между социальными лицами»183.

Коммунитас архаики организуется с помощью ритуала. С большой долей уверенности можно полагать, что он выступает здесь фундаментальной формой социального порядка. Что такое ритуал? Это синкретическое действо, соединяющее как духовную жизнь, так и технологические процессы, а также процессы социализации, идентификации и т. п.

Если описанная выше коммунитас представляет собой по существу нулевой пласт социального порядка, то основы семьи и государства были заложены в традиционном обществе (первый пласт социального порядка). Социальный порядок массового индустриально организованного труда, профессионализма и т. п. был порожден новоевропейской цивилизацией (второй пласт социального порядка). Современное общество содержит все эти пласты, напоминающие слоеный пирог или строение геосферы. В тех или иных условиях, в тех или иных социальных катаклизмах различные слои социального порядка могут обнажаться, как обнажаются геологические пласты в процессе катаклизмов земной коры.

К этому (культурологическому) виду деятельностной модели я, в частности, отнес бы то, что делают наши современные российские культурологи184. В качестве базового социального института, конституирующего социальную реальность, определяется не производство материальных благ (как, скажем, в марксистской модели), а социальный институт образования. В связи с этим образование приобретает социально-онтологический статус. Особое место в культурологической модификации деятельностной модели занимает игра.

Приватное и публичное. Важнейшим образом-моделью в культурологической модификации выступает отношение приватного и публичного, или «быта» и «правительственного начала».

Во-первых, социальный порядок может быть представлен по образу семьи185, быта, причем порядок быта вовсе не сводится к натуралистическим моделям воспроизводства населения. Быт — это по преимуществу семья. Отношения упорядоченности в семье и быту предстают как модель упорядоченных отношений вообще186. Социальная реальность раскрывается как опыт повседневной жизни в гуссерлианской школе187.

136

Выделим в семье конструктивные, организующие моменты. Семья— это общее имя, фамилия, связывающие предков, потомков и современников188. Семья накладывает ответственность на выбор жениха или невесты: этот выбор не только и не столько определен личной склонностью, сколько он есть дело всей семьи как социальной ячейки. Культивирование семейной памяти, семейного предания, истории семьи, истории предков — источник достоинства и благородства. Как мы видели, в реалистических моделях социальной реальности (у С. Л. Франка, например) семья входит в качестве нижнего пласта в Церковь, а потому семейное предание — нижний пласт церковного предания.

В XX в. методологическая роль семьи в объяснении социального порядка определялась главным образом фрейдизмом. Он видит в семье деструктивные, разрушительные, но в то же время приводящие общество

вдвижение моменты. Для 3. Фрейда вечный конфликт отцов и детей — одна из основных энергий социума. По Фрейду, бессердечная власть отца

вархаическом обществе влечет за собой бунт детей. Кронос пожирает своих детей, однако хитростью матери, Геи, удается сохранить в живых Зевса. Возмужавший Зевс оскопляет отца и становится на его место. По существу, фрейдовскую тему развивает Дж. Фрезер: уже в прологе своего

главного произведения «Золотая ветвь» он описывает архетип убийства вождя (отца)189.

Ив самом деле, если в этом аспекте посмотреть на историю и культуру даже цивилизованных обществ, то тема «предания смерти божественного властителя» предстает как сквозная. Вот убийство Цезаря, отраженное в трагедии Шекспира, в «Мартовских идах» Торнтона Уайлдера и, конечно, у Плутарха. Вот русские цареубийцы (как молоды все они!), вот иррациональное убийство Николая II и его семьи, вот американские «президентоубийцы», вот убийства Махатмы Ганди, Индиры Ганди, Раджива Ганди...

Эксцесс убийства вождя — сознательное или бессознательное стремление «подтолкнуть» развитие социума. В либерально-демокра- тической, новоевропейской идеологии эксцесс убийства вождя сменяется процессом его смещения, возвращения его к частной жизни. Марксизм в теории принимает такой цивилизованный процесс смещения лидеров господствующих классов —при условии, разумеется, что эти лидеры не будут оказывать вооруженного сопротивления. Поэтому, согласно историческому материализму, вовсе не следовало убивать царскую семью. Однако архаические инстинкты прорвали тонкую пленку цивилизованности, и в огне революции русское монаршее семейство было уничтожено.

Метафора возраста играет весьма существенную роль в социальнофилософских построениях. Например, Эрик Берн190, в сущности,

137

развивает идеи Фрейда. В соответствии с его концепцией, социум в значительной мере зависит от своеобразного «устройства», или структуры, личности. В каждой личности могут быть выделены три пласта, или три Я-уровня: Родитель, Взрослый, Ребенок. Они соответственно имеют нечто общее с фрейдовскими понятиями Сверх-Я, Я и Оно. Однако это не то же самое. Э. Берн настаивает, что Родитель, Взрослый и Ребенок суть феноменологические реальности. Они отражают объективно существующую структуру психики личности. Эти метафоры выражаются в научных понятиях соответственно так: экстеропсихика (например,

идентификация), неопсихика (выработка данных) и архео-психика (регрессия)191.

В зависимости от того, какое состояние Я преобладает у той или иной личности, возникают фигуры по преимуществу Родителя192, по преимуществу Взрослого193 и по преимуществу Ребенка194. Это разделение существенно и для социальной гигиены. Оказывается, к примеру, что те, кто берет на себя роль Родителя, чаще умирают от инсульта и инфаркта, а выполняющие роль Ребенка чаще страдают онкологическими заболеваниями195. Впрочем, семья, многое объясняя в социальном порядке, не может исчерпать все его многообразие.

Во-вторых, социальный порядок может быть представлен по образу государства. То есть государство дает в развитом виде такую систему отношений, которая в зародыше уже существует в самых элементарных протосоциальных отношениях. И в этих протосоциаль-ных отношениях уже намечается амбивалентность: что есть государство— «холодное чудовище» (Ф. Ницше) или «коллективная жалость» (В.С.Соловьев)196?

Сопоставление этих двух типов объяснения социального порядка мы видим у С. М. Соловьева. Модель семейных отношений выражается у него словом «быт», модель государства — словосочетанием «пра-

197

вительственное начало» .

Классическую форму сопоставление данных типов объяснения социального порядка приняло у Фердинанда Тенниса —как оппозиция Gemeinschaft и Gesellschaft. Как известно, на русский язык невозможно точно перевести эти понятия, они приобретают здесь несколько другой оттенок. Наиболее употребительный перевод—«община» и «общество». Та же ситуация и с переводом на французский, в котором возникает целый ряд других коннотаций. В русском языке есть не переводимая с буквальной точностью на другие языки дихотомия аналогичного свойства. Речь идет об уже обсуждавшихся соборности и общественностг. Таким образом, культурологические модификации деятельностной модели сближаются с реалистическим дискурсом социума.

Все эти дихотомии и выражают по существу те модели социаль138

ного порядка, которые С. М. Соловьев назвал «бытом» и «правительственным началом». Вариантов здесь огромное количество, приведу несколько примеров. Даниил Андреев то же противопоставление видит как меру государственного и гуманистического: «В политической истории Новейшего времени легко различаются две общечеловеческие направленности, полярные друг другу. Одна из них стремится к пе-

реразвитию государственного начала как такового... Другой поток

явлений... поток направленности гуманистической... (везде курсив мой. -

К. Я.)»198.

Аналогичным образом это же разделение, но в других терминах и в другой традиции предстает у Ханны Арендт как противопоставление приватного и публичного. «...Все, что является в публичном, может быть видимо и слышимо каждым и обладает широчайшей открытостью»199. Быт и приватное осмысляется как обыденность, как повседневное. Повседневность в свою очередь связана с «очевидностью», «банальностью» и даже— «пошлостью»200.

Приватное, повседневность — это не столько состояние, сколько процесс. Происходят «оповседневнивание» и «расповседневнивание»201 Аналогичным образом процессуальный момент очевиден и на другом полюсе: можно говорить не только о публичном, но и об «опубличивании» (частный случай — опубликование) и «распубличивании». Опубличивается частная жизнь монарха, поскольку, например, наличие или отсутствие наследника мужского пола становится уже не частным, семейным, а государственным делом.

С бытом связаны привычки и традиционное поведение. Личность в социуме и состоит в значительной мере из привычек по дидактической прописи: «Поступок рождает привычку, привычка рождает характер, характер рождает судьбу». Привычка оказывается здесь центральным звеном в детерминационной цепи. Привычки, по М. Веберу, лежат в основе традиционного поведения, последнее же предстает как основанное на длительной привычке .

Правительственное начало предстает не только как публичное и государственное, но и как официальное, отчужденное, казенное, политическое. Здесь имеет место безличная и бездушная власть, машинообразная бюрократия. Для правительственного начала, особенно в новоевропейской цивилизации, характерно целерациональное поведение и в связи с этим необходима также и идеология. Говоря коротко, идеология в этом аспекте есть способ создания социального порядка, используемый профессионалами-идеологами, элитой, «верхами» иерархической лестницы в обществе, господствующими классами (в терминах К. Маркса) или правящим и творческим меньшинством (в терминах А. Тойнби). Идеология может принимать самые разные формы. В архаическом обществе она синкретически вплетена в мифологию, в

139