С. С. АНДРЕЕВ

доктор философских наук, Политическое сознание и политическое поведение

профессор

Проявление общесоциологического закона возрастания роли субъективного фактора предполагает повышение уровня политического сознания, выступающего предпосылкой ускорения темпов социального прогресса. Оно представляет собой совокупность взглядов и установок, выражающих отношение людей к государству и партиям, политическим ценностям и целям развития, традициям и нормам политической жизни. В сознании воплощаются важнейшие реалии бытия: уровень развитости производительных сил, осо-бенности присущей обществу классовой структуры и системы общественных отношений, уровень образования и культуры.

Основу сознания составляют знания, усвоенные индивидом. Поэтому его позна-вательная функция всегда выступает исходной. Однако сознание — это не только знания, но и отношение к ним, а главное — активное их использование для социальных преобразований. Давно уже стало аксиомой — «если действовать не будешь, ни к чему ума палата» (Шота Руставели). Сознательным всегда называют такое поведение, которому присуща заранее поставленная цель, предварительное мысленное построение предполагаемых действий и предвидение их результатов.

1. Политическое сознание: субъективный образ политического бытия

Субъективность образа означает прежде всего принадлежность его субъекту, а не объективному миру. Поскольку образ — достояние субъекта, он неизбежно отражает специфику его жизненного опыта, интересов, установок, социальных позиций. Субъективность предполагает также неполноту отражения: образ воспроизводит сущность политических процессов и явлений лишь с большей или меньшей степенью приближения — в меру готовности к этому познающего и социальных возможностей познания. Но наиболее существенную сторону субъективности порождает, пожалуй, особенность отражения общественного бытия познающим субъектом. В связи с тем, что оно всегда происходит в соответствии с интересами людей, этот образ несет в себе два аспекта — отражение (объективного мира) и выражение (интересов). Разрыв отражения и выражения всегда ведет к извращению субъективного образа.

Абсолютизация отражения порождает объективизм, оставляющий позна­ние на уровне видимости. При этом не только исключается из процесса познания идеологическия функция, но и сама политическая жизнь приобретает фаталистический облик. Получается, что ее развитие происходит вне человеческой деятельности, а сам человек отдается во власть стихийных сил. Абсолютизация выражения приводит к вульгарному социологизму. Он отбрасывает отражение и все переносит на выражение, истиной объявляет то, что соответствует интересам тех или иных классов и социальных групп. При таком подходе отождествляются наука и идеология, а классовая оценка применяется к явлениям, к ней безразличным.

Политическое сознание начинает складываться с появлением классов и обострением борьбы между ними. А поскольку знания о происхождении государства и власти не были еще обобщены, его исходной формой становились мифы. В них возникновение власти связывалось с богами, которые не только услужили ее источником для правителей, но и сами нередко продолжали оставаться вершителями земных дел и людских судеб. Согласно мифам некоторых народов (египтян, греков), боги выступали также и в качестве первона-чальных непосредственных властителей в учрежденных ими государствах.

По мере обострения социальных противоречий и накопления знаний о политической жизни общества изживается мифическое толкование ее сущности. Формируются более рациональные представления о ней, раньше других проявившиеся в зороастризме (VIIв. до н. э.). Основным его положением является утверждение о борьбе двух противоположных начал — добра и зла. Начало добра олицетворяется царством светлого божества Ормузда (земным воплощением которого выступает государство), начало зла — царством темного божества Аримана. Добро предполагает активную деятельность, борьбу человека против зла. В такой борьбе, в соответствии с зороастризмом, и состоят смысл и цель бытия. В древней Персии, где это учение получило наиболее широкое распространение, доминировали представления о преимуществах единоличной власти, что, по существу, было оправданием политической практики восточного деспотизма. Формирование рационально-логических, а затем и научных (пусть на первых порах в зачаточной форме) взглядов ставило изучение политической жизни на теоретическую основу. Именно наука могла дать ответ на вопрос о перспективах развития все обостряющихся классовых антагонизмов.

Поскольку политическое сознание есть выражение интересов людей, каждый класс формирует свой тип идеологии, обусловленный его местом в системе общественного производства, закрепленном отношениями собственности. Взаимодействие различных типов классового сознания неизбежно принимает форму идеологического противоборства. Вся история человечества тому подтверждение, начиная от древности до современности. На каждом ее этапе сопутствовали друг другу формы политического сознания (идеи и идеологии в целом, теории и нормы политической жизни, ее оценки и ценности) господствующих и угнетенных классов. В свою очередь идеи и идеологии становились душой их политических движений.

Так, в древнем Китае выразителем интересов имущих стало конфуцианство. Конфуций (551- 479гг. до н.э.) предложил патриархально-патерналистскую концепцию государства. Оно выступало у него как большая семья, а власть императора («сына неба») уподоблялась власти отца. Отношения же правящих и подвластных проявляли себя как семейные отношения, где младшие зависели от старших. Конфуций был против участия народа в управлении государством, считая его прерогативой аристократов. Однако, будучи сторонником ненасильственных методов управления, он призывал правителей и подданных строить свои взаимоотношения на началах добродетели. Основная добродетель подданных, согласно Конфуцию, состоит в преданности правителю, в послушании и почтительности ко всем «старшим». Отвергая бунты и борьбу за власть, Конфуций высоко оценивает блага гражданского мира. Постепенно конфуцианство становится весьма влиятельным течением политической мысли, а во IIв. до н. э. — даже официальной идеологией Китая и играет роль государственной религии.

Критика конфуцианства и защита интересов народа содержались в даосизме и моцзизме. Если даосизм проповедовал отказ от активных выступлений масс против своих угнетателей («все в мире есть естественный ход вещей»), то моцзизм призывал к использованию наступательных методов борьбы за народные интересы. Его основопо-ложник — Мо-цзы (479 - 400 гг. до н. э.) провозгласил принцип естественного равенства всех людей, обосновал договор­ную концепцию возникновения государства, в основе которой лежит идея принадлежности народу верховной власти. Будучи горячим поборником народного счастья, Мо-цзы выступал за освобождение неимущих от гнета, страданий и нищеты.

Выражением борьбы угнетенных с угнетателями стало появление различных течений политической мысли Древней Греции. Возникнув в условиях деления людей на свободных и рабов, античная политическая мысль оформилась и развивалась как идеология свободных. Свобода выступала фундаментальной ценностью, главной целью усилий и основным предметом заботы древнегреческой теории и практики. Это, конечно, была не всеобщая, а ограниченная свобода. Рабы были вне ее. Более того, отношения господина и раба вообще трактовались как неполитические. Но даже в этих условиях выдвигаются проекты общественного устройства без рабства и частной собственности

(«Священная хроника» Эвгемера, «Государство солнце» Ямбула, относящиеся к IIIв. до н. э.).

Борьба различных направлений политической мысли античности связана прежде всего с выбором тех или иных форм политического устройства общества. Типичным сторонником правления аристократов крови (старой знати) выступал Феогнид Магарский (вторая половина VI— началоVв. до н. э.). Его творчество (он был поэтом) пронизано восхвалением старой знати. Их как «добрых» он противопоставлял всем остальным — ненавистным ему «худым». Государство, где от правления отстранены аристократы и к власти пришел демос, Феогнид сравнивает с неуправляемым кораблем. Он готов «испить черной крови "худых"», лишь бы вновь установилась столь желанная ему власть «благородных». А вот Гераклит (VI— началоVв. до н. э.), критикуя демократию, где «правит толпа» и нет места «лучшим», ратует за аристократическое правление новой знати (собственников). «Один для меня — десять тысяч, если он — наилучший», — утверждает философ.

Весьма оригинальны по тем временам были политические взгляды Аристотеля. Резко критикуя крайнюю демократию, где верховная власть принадлежит демосу, а не закону, он с одобрением характеризует умеренную цензовую демократию, основанную на примирении богатых и бедных и господстве законов. Лучшей формой государства Аристотель считает «политию», соединяющую в себе преимущества олигархии и демократии, но свободную от их недостатков. Полития — «средняя» форма государства, и «средний» элемент в ней доминирует во всем: в нравах — умеренность, в имуществе — средний достаток, во властвовании — «средний» класс. «Государство, состоящее из "средних" людей, будет иметь и наилучший государственный строй» (Аристотель). Тем самым даже попытка уйти от выражения интересов противоположных классов все равно не устраняет классового характера политического сознания.

На основе аристотелевской «Политики» Фома Аквинский (1225—1274) создал христианскую доктрину государства. В соответствии с ней цель государства — «общее благо», обеспечение условий для достойной, разумной жизни. Реализация этой цели предполагает сохранение феодально-сословной иерархии, привилегированного положения облеченных властью лиц и богачей, исключение из сферы политики земледельцев, мелких ремесленников и торговцев, соблюдение всеми предписанного богом долга повиноваться высшему сословию. Сущность власти, по Аквинскому, — это порядок отношений господ-ства и подчинения, при котором воля лиц, находящихся наверху человеческой иерархии, движет низшими слоями населения. Такой порядок, по его утверждению, заведен богом. Вообще, все средневековое политическое мышление развивалось в рамках богословской схоластики. Общим выражением происхождения власти служила библейская формула, ставшая политической аксиомой: «Нет власти не от бога, существующие же власти от бога установлены».

Если учение Фомы Аквинского выступало обобщением интересов имущих классов, то интересы крепостного крестьянства воплощались в средневековых ересях. Одним из первых еретических движений было богомильство (Болгария, X—XIIIвв.), затем в Западной Европе появились катары, патарены, альбигойцы. Для всех них были не-приемлемы не только официальная церковь и ее институты, но и государственность, весь строй общественной жизни. Они призывали верующих вернуться к раннехристианской организации церкви, восстановлению равенства между членами религиозной общины, а также признанию этого равенства в качестве нормы и для гражданских отношений.

Когда же развитие производительных сил и общественного разделения труда в феодальном обществе породило бюргерство, оформляются как самостоятельные и его политические взгляды. Их выразил Марсилий Падуанский в своем главном труде «Защитник мира» (1324—1326). Он прежде всего возложил ответственность на церковь за все беды и несчастья мира, устранить которые можно только тогда, когда церковь будет заниматься исключительно сферой духовной жизни людей. Она должна быть отделена от государства и подчинена светской политической власти. Марсилий Падуанский отстаивал очень смелый (по тем временам, естественно) тезис о том, что настоящий источник власти — народ. Именно от него должна исходить власть, и светская и духовная. Только он один — носитель суверенитета и верховный законодатель, законы которого обязательны для всех. Правда, под народом он понимал отнюдь не все население страны, а лишь «лучшую, достойнейшую» его часть. Потому Марсилий Падуанский был идеологом прежде всего зажиточной верхушки бюргерства: купцов и банкиров, предпринимателей и владельцев мастерских, руководителей цеховых корпораций и состоятельных ремесленников. Одним из первых (если не первым) он стал проводить четкое разграничение законодательной и исполнительной власти.

Основы политического сознания формировавшейся на базе бюргерства буржуазии заложил, пожалуй, Н. Макиавелли. Отвечая ее потребностям в чисто светской полити-ческой теории, Макиавелли утверждал, что в основе политического поведения лежит не христианская мораль, а выгода и сила. Поэтому он не подгоняет действительность под канонизированные схемы, а, наоборот, создает свою концепцию исходя из познания реальной действительности. Именно в этом и заключается прогрессивный характер методологии Макиавелли. В отличие от средневековых представлений о государстве и власти как ниспосланных свыше божественных институтах он рассматривает их как дело рук человеческих. Государство у него есть политическое состояние общества: отношение властвующих и подвластных, соответствующим образом организованная политическая власть, учрежденные юстицией законы.

Государство для Макиавелли не застывшая структура, а постоянно меняющий свое состояние социальный институт. Его развитие связано с изменением соотношения борющихся сил. В зависимости от этого соотношения устанавливаются формы государственной власти. Возникновение единоличной диктатуры он объясняет неспособностью знати сдерживать народ собственными силами с помощью чисто аристократических учреждений. В свою очередь народ в чрезвычайных обстоятельствах для сокрушения знати также взывает к диктатору. В целом Макиавелли мыслит развитие новой государственности в двух ступенях. Сначала устанавливается единоличная власть «нового государя», а затем на смену монархической диктатуре приходит умеренная республика. Поскольку республика наиболее адекватна капиталистическому строю как таковому, буржуазия увидела в его учении выражение своих интересов.

Развитие политической теории собственно буржуазии связано с именем Жана Бодена (1530—1596). Государство у него выступает как совокупность семей. В отличие от семьи оно обладает суверенитетом, который предполагает свободную от подчинения законам власть над гражданами и подданными. Исходной идеей в развитии политического сознания буржуазии XVII—XVIIIвв. стала идея «естественных прав» человека. Хотя сама по себе она не была новой, но иной была трактовка ее конкретного содержания. Теперь в «естественных правах» видели продиктованные разумом, от природы данные людям свойст­ва: быть свободным в убеждениях и действиях, обладать и распоряжаться собственностью, являться равными друг другу, иметь гарантии от произвола и др.

Идею «естественных прав» развивала и дополняла концепция «общественного договора». В соответствии с ней первоэлементом всего социального мироздания выступает автономно существующий индивид. Совокупность индивидов, неограниченно пользовавшихся в преддверии цивилизации своими «естественными правами», составляла общество в его «естественном состоянии». Чтобы избежать в будущем возможных конфликтов, люди решили выйти из «естественного состояния» и жить в состоянии гражданском. Для этого они заключили договор и таким путем создали государство, вставшее над ними и вобравшее в себя как индивида, так и общество.

Концепция «общественного договора» так или иначе прокладывала путь к осознанию государственности как института сугубо социального. Она позволила гораздо убедительней и резче требовать установления разумных пределов вмешательства государства в жизнь индивида и общества, налаживания обоюдозависимых отношений между властвующими и подвластными. Впоследствии в политическое сознание буржуазии вошла концепция «правового государства» (ее главный создатель И. Кант), а в первой половине XIXв. — либерализма. Либералы (Б. Констан, И. Бентам и др.) обосновали буржуазные права и свободы, прежде всего «личную свободу», неприкосновенность личности, свободу частной собственности и предпринимательства, невмешательство государства в экономику (сводили его к государству «ночного сторожа»). Много

лестного было сказано о политических свободах и разделении властей как га­рантиях против государственного произвола и «деспотизма толпы».

Либерализм первой половины XIXв. выражал противоречивость и непоследовательность буржуазии в защите свободы, конституционности и демократии. Это было связано с особенностями политической жизни, которую он отражал. Ведь ни в одной стране буржуазная революция не была доведена до конца. Буржуазия вынуждена была пойти на компромисс со старыми феодальными силами. К этому ее толкали как собственная слабость, так и страх перед радикальными устремлениями революционных масс, особенно пролетариата. Большое влияние оказывали также противоречия внутри самой буржуазии, различные группы которой соперничали друг с другом в борьбе за власть. Все это нашло отражение в апологии конституционной монархии, защите очень высокого имущественного ценза как необходимого условия «политической свободы». И лишь постепенно, с усилением промышленной буржуазии, ростом активности массового демократического движения, начинается либерализация представительной системы власти, складывается стремление буржуазии к всеобщему избирательному праву и демократической республике как высшей форме господства всего класса.

По мере того как пришедшая к власти буржуазия утрачивает свою революционность, либералы пересматривают политические концепции. Убирая из них революционный и демократический смысл, они пытаются оградить господствующий класс от радикальных требований революционных масс, от пролетарского движения и идей социализма. (Политическое сознание буржуазии делает поворот от революционности к эволюционности, от радикализма к умеренности. Акцент теперь переносится на сохранение и упрочение завоеван­ного. Буржуазное государство с его парламентаризмом рассматривается не как исторически преходящее явление, а как конечный этап, вершина социального развития) К сожалению, многие идеологи перестройки в странах бывшей мировой системы социализма, называвшие себя некогда диалектиками и материалистами, вернулись к этому охранительному идеологическому тезису. Прошлое в их взглядах на государство все же возобладало (оно же всегда удобнее, потому что уже было). Но ведь чтобы идти вперед, надо и смотреть вперед, а не оглядываться на выводы полуторавековой давности, которые уже тогда не соответствовали тенденции социального прогресса. Не так легко оказалось «полюбить бесстрашие знаний» (Рерих) даже идеологам «революционной перестройки»!

Параллельно с формированием и развитием буржуазных политических теорий складывалось политическое сознание пролетариата (начиная с его предшественников). Первыми систематизированными политическими концепциями, выражавшими интересы эксплуатируемых, были утопии Т. Мора (1478—1535) и Т. Кампанеллы (1568—1639). Уже в них проявилось народное стремление к коренному переустройству общества и созданию государства, в котором бы отсутствовали частная собственность, деление на богатых и бедчных. «Где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-нибудь возможно правильное и успешное течение государственных дел» (Т. Мор). Равенство и справедливость будут возможны только тогда, подчеркивал он, когда полностью уничтожат частную собственность.

Интересно все же, почему-то, что было вполне ясно уже в XVIв., стало совершенно не ясно нашим идеологам перестройки в концеXXв. Ведь ни сущность частной собственности, ни природа капитализма не изменились! Иными стали лишь формы их проявления и более изощренно стало выглядеть экономическое и политическое господство буржуазии. Вот уж действительно, «самого главного глазами не увидишь» (Сент-Экзюпери). Но ведь на то они и теоретики, чтобы рассмотреть за демократическим антуражем имманентную сущность общественного строя. Неужели наше общество оказалось способным в период перестройки не только к массовому прозрению, но и к массовому ослеплению (ценностями Запада)?

Если концепции коммунизма и социализма, начиная с Мора и кончая Сен-Симоном, Оуэном и Фурье, не давали путей построения общества без гнета и эксплуатации, то созданная К. Марксом и Ф. Энгельсом научная теория отвечала на эти вопросы. Марксизм впервые обосновал социальную сущность государства: «Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены» (В. И. Ленин). Значит, чтобы ликвидировать антагонизмы и, следовательно, государство, ими порожденное, надо отобрать власть у тех, кто их создает — у носителей частной собственности на основные средства производства, передав ее тем, кто способен обеспечить каждому и всем экономическое и политическое освобождение как условия Свободы, дать возможность реализовать свое «Я». Именно потому марксизм стал не только революцией в науке, открыв законы общественного развития, но и наукой о революции, указав пути перехода к социально справедливому обществу. Конечно, в каждой стране эти законы проявляются по-своему, в зависимости от конкретно-исторических условий. Но общая тенденция социального прогресса впервые была научно обоснована. Именно научно, на уровне законов!

Однако политические концепции, будь то научные или не достигшие такого состояния, не выражают всего многообразия проявления политического сознания. Они лишь один из его уровней, причем не самый массовый по социальной базе. Этот уровень характерен преимущественно для идеологов — выразителей интересов тех или иных классов и социальных групп, которые выдвигают идеи, создают концепции, разрабатывают программы. Параллельно с ним существует эмпирический уровень, складывающийся на почве повседневного практического опыта людей и фиксирующий непосредственные проявления политической жизнедеятельности общества. Он воплощается в сумме наблюдений, навыков и представлений, которые возникают у самих субъектов, участвующих в политических процессах. Эмпирическое сознание, будучи еще теоретически не обобщенным отражением, лишь мысленно конкретно схватывающим опыт и наблюдения в тесной связи с практической деятельностью, выступает как обыденное сознание. Его специфическими компонентами, складывающимися в повседневной жизни, становятся нормы морали, обычаи, оценочные представления и потребности, которые выражают реально существующие в обществе ценности и нормы. Обыденное сознание, отражающее очевидное, глубинную сущность явлений не вскрывает. Это способно сделать лишь теоретическое сознание; отыскать истину может только наука.

Если обыденный уровень политического сознания приходит сам и выступает как результат стихийного процесса духовного освоения действительности в рамках повседневной практической, деятельности (освоение обобщенного жизненного опыта людей), то теоретический уровень предполагает более или менее организованный духовный труд. При этом к нему надо быть не только подготовленным, но и предрасположенным (хотеть овладеть им). Все это при­водит к тому, что рядом с высшим, теоретическим уровнем политического сознания соседствует обыденный, наиболее массовый уровень. Они не просто соседствуют, а переплетаются в самых разнообразных соотношениях, иногда до удивления причудливых. Отсюда не только параллельность существования понятий, ценностей, норм морали, но и противоречивость поступков (поведения): максимум прав при минимуме обязанностей, стремление хорошо заработать не работая, пользование незаслуженными благами.

Политическое сознание, будучи отражением действительности, обладает относительной самостоятельностью. Человек имеет возможность логически мыслить таким образом, что знания оказываются не копией воспроизводимых процессов и явлений, а творчески преобразованным отражением, в котором мысль предвосхищает естественный ход событий. Отрываясь от непосредственно отраженной действительности, человек создает то, чего она еще не знала. Формами такого предвосхищения идеальных общественных устройств были «утопии», в том числе и библейское «царство божие». Но причуды относительно самостоятельного политического сознания оказались способными видеть идеальное и в прошлом. Это нашло свое выражение не только в средне­вековых ересях, но и в наше время. Наиболее массовый характер приобрела идеализация буржуазных политических институтов, более ограниченный — идеализация политических порядков дореволюционной России. Такой поворот обусловлен особенностями обыденного сознания, неспособного оценить социальную значимость политического поведения предшествующих поколений в отрыве от политических обстоятельств, от обобщенного жизненного опыта их практической деятельности.

Относительная самостоятельность политического сознания проявляется также в его обратном воздействии на объективное бытие. На основе знания (отраженного бытия) через практическую деятельность (поведение) оно творит объективный мир. В этом творчестве знания становятся убеждением.