52. Садко на море кается. Печатается по тексту сб.: Листопадов, № 39. Записано а. М. Листопадовым на рубеже XIX—XX вв. В ст-це Екатерининской в нижнем течении Северского Донца.

Первая часть текста (ст. 1—9) представляет собой фрагмент песен типа «Разин остается один (Предсмертное завещание молодца)» или «Три дороги молодцу за рекой», довольно популярных среди казаков. Ею заменен зачин песни о похвальбе Садкова и скупке им товаров.

Во второй части текста события на море описаны как кораблекрушение. И здесь мы сталкиваемся с влиянием украинской думы «Буря на Черном море»³¹. В отличие от украинских текстов, где покаяние в грехах двух братьев, спасшихся во время кораблекрушения, обосновано их желанием, чтобы море прибило их к берегу, в екатерининском варианте наблюдается нелогичность покаяния Садкова. Кажется, что он кается уже после того, как спасся. На самом деле нелогичность — следствие недосказанности того, что мы знаем по украинской думе. Казаки не объяснили, почему Садкову понадобилось каяться в грехах. Вот в этой нелогичности или недосказанности мы и усматриваем доказательство влияния украинской думы. Казаки, как представляется, довольно механически отнеслись к заимствованию, призванному компенсировать забываемое ими содержание песни о Садкове.

53. Садко. Печатается по копии, любезно присланной В. С. Бахтиным. Текст публикуется впервые. Магнитофонная запись, сделанная В. С. Бахтиным в 1977 г. от ленинградского литейщика Андрея Ивановича Каргальского, 73 лет. Исполнитель — уроженец ст-цы Каргальской ныне Цимлянского р-на Ростовской обл. После службы в армии А. И. Каргальский в 1928 г. поселился в Ленинграде и стал кадровым рабочим, однако он не растерял усвоенный от родичей довольно богатый репертуар казачьих песен, среди которых видное место занимают песни о Садке и Илье Муромце, исторические

419

и военные песни XVII—XIX вв. Пример А. И. Каргальского как крупного «городского» исполнителя традиционных песен не исключение, хотя встречи фольклористов с такими певцами, как правило, случайны. В поисках традиционного фольклора фольклористы едут из больших городов в дальние деревушки, а между тем население городов постоянно пополнялось носителями традиционного фольклора, быть может, живущими бок о бок с теми, кто их жадно ищет. Очень хотелось бы, чтобы такие фольклорные исполнители, как А. И. Каргальский, сами подавали бы о себе знать фольклористам. Благодаря этому можно было бы спасти от забвения немало фольклорных произведений, ибо фольклор становится бессмертным лишь тогда, когда он записан и опубликован. Песня о Садке, по словам исполнителя, в ст-це Каргальской пелась по свадьбам. В. С. Бахтин записывал ее от А. И. Каргальского несколько раз начиная с 1971 г. и неизменно отмечал очень устойчивый характер текста.

Его начало традиционно для казачьих вариантов, с той, однако, разницей, что город, в котором похваляется Садко, прямо не назван. Вероятнее всего, этот город — Москва, ибо похвальба героя по своему смыслу наиболее уместна именно в Москве. В этом отношении каргальский вариант прямо предшествует казачьим текстам с упоминанием Царьграда (ср. № 48—51). Он занимает как раз промежуточную эволюционную ступеньку между предшествующими текстами с местом действия в Новгороде и последующими казачьими песнями, где Москва отождествляется или подменяется эпическим Царьградом. Только в каргальском варианте имеется четкое противопоставление Новгорода московскому князю по размерам богатства. В рамках фольклорной традиции это противопоставление не могло быть создано позже XV в. и в собственно казачьей среде. Но оно могло культивироваться среди донских казаков, находившихся в изначальной оппозиции к Москве. Каргальский вариант и служит одним из фольклорных образцов, получивших хождение среди казаков из-за того, что Москва в нем изображается отнюдь не лестным образом. Примечательно также, что московский властитель назван князем, а не царем, как это стало в XVI в. Так каргальский вариант, записанный лишь теперь, неожиданно донес до наших дней важные детали повествования, свидетельствующие о том, что былина о Садке после новгородского этапа возникновения и бытования имела — помимо севернорусского и поволжского этапов — также и «московский» этап, с прямым противопоставлением Новгорода Москве. Обнаружение каргальского варианта позволяет считать, что былина о Садке бесспорно возникла и бытовала еще до падения Господина Великого Новгорода.

Что касается желания Садка купить «любую княжну заморскую» без согласия московского князя, то нам оно непонятно. Мы не знаем, чем оно обусловлено и что за ним скрывается, и не встречаем в других текстах что-либо похожее.