person

Е. Е. Пронина • Национальная идентичность как проблема медиапсихологии

Свидетельством тому стала, в том числе, дискуссия в редакции 611 «Российской газеты» «Суверенное государство в условиях глобализации: демократия и национальная идентичность», состоявшаяся в 2006 г. в преддверии выборов. Именно понятие национальной идентичности было выдвинуто тогда в качестве краеугольного камня концепции «суверенной демократии»:

«Не умея сформулировать национальную идею, народ не может обеспечить суверенитет страны»4. По словам одного из авторов концепции «суверенной демократии», замглавы Администрации Президента РФ Владислава Суркова, «жить и развиваться может только тот народ, который имеет целостное представление о себе, о том, кто он и что он, куда он идет...»5. Справедливость этого суждения была вскоре подтверждена в серьезных испытаниях, выпавших на долю Российского государства, значительной части которых, возможно, и не было бы, если бы проблема национальной идентичности была решена (достаточно вспомнить грузино-осетинский конфликт, газовый скандал, экономическую дискриминацию России, препятствующую ее вступлению в ВТО, расширение НАТО на Восток, размещение новых американских баз и т. д.).

Таким образом, ответ возник раньше, чем был поставлен вопрос. Психология, в свое время выдвинувшая понятие идентичности, никак не осмыслила и фактически не заметила глобальной трансформации идентичности на рубеже нового тысячелетия. Хотя основоположник теории идентичности Э. Эриксон уделял много внимания социальной, коллективной природе идентичности6, психология ХХ века, находясь в

4 См. материалы дискуссии «Суверенное государство в условиях глобализации: демократия и национальная идентичность» в редакции «Российской газеты». URL: http://www.og.ru/ articles/2006/08/31/15843.shtml.

5 Там же.

6 Э. Эриксон подчеркивал, что, говоря об идентичности, мы имеем дело с процессом, «локализованным» в ядре индивидуальной, но также и общественной культуры, процессом, который в действительности устанавливает идентичность этих двух идентичностей» (Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Прогресс, 1996. – С. 31.)

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

612русле доминирующей с конца ХIХ века парадигмы индивидуализма, фактически продолжала, вслед за просветителями, рассматривать коллективность психики как препятствие к становлению индивидуальности. Формирование глобального информационного пространства и глобальной гиперпсихики показало всю невозможность для индивида дистанцироваться от коллективных явлений, а значит, и неизбежность трансформации личной идентичности в целях самозащиты индивидуальности. Примером деструктивного влияния управляемых коллективных процессов на личность и общество служат глобальные информационные войны последних лет, многочисленные факты манипулирования общественным мнением

вполиттехнологических акциях и вызванные этим геополитические изменения и социальные потрясения. Отсутствие подлинного понимания происходящего грозит углублением политического и духовного кризиса общества.

Ксчастью, несмотря на возрастающие угрозы суверенности личности, а может быть, именно вследствие этого, возникает спонтанный прорыв психики на новый уровень функционирования, к новой форме идентичности как личной нелокальности, позволяющей индивиду овладеть процессами коллективной психики. Драматический процесс становления новой идентичности практически не изучен, но идет достаточно давно и отражается в реальных прецедентах социальной практики и художественном творчестве. Этот реальный прорыв сделал возможным и необходимым также и научный прорыв в области психологии, что привело к формированию медиапсихологии – научной парадигмы, способной рассматривать нелокальные процессы взаимодействия индивидуальной и коллективной психики. Естественно, ценнейшим материалом для анализа становятся реальные проявления нового типа мышления.

Первым, кто лично пережил и описал глобальный кризис идентичности, возвестив миру о надвигающейся неминуемой катастрофе задолго до геополитических потрясений, был сербский писатель Милорад Павич. В благополучном 1973 году в са-

Е. Е. Пронина • Национальная идентичность как проблема медиапсихологии

мой благополучной из социалистических стран – Югославии – 613 был опубликован его рассказ «Икона, которая чихает», фактически предсказавший будущую балканскую катастрофу. Следует вспомнить, что в 1970-е гг. Югославия олицетворяла собой идею мирного соседства и взаимодействия двух противоположных политических систем и была своего рода связующим звеном между ними, пользуясь преимуществами обоих укладов, а также всеми выгодами своего независимого положения. Экономическому благополучию и политической свободе в Югославии завидовали граждане всех остальных социалистических государств. Казалось, что уж кому-кому, а Югославии будет легче всего перешагнуть невидимую границу, разделяющую мир на две системы. Однако писатель увидел другое. Неслучайно сборник, в котором был опубликован рассказ «Икона, которая чихает», назывался «Железный занавес». В центральном рассказе этого сборника с одноименным названием «Занавес» говорится о непреодолимом барьере между двумя мирами, о страстном, но тщетном стремлении одной культуры соединиться с другой и о нарастающем психологическом отчуждении со стороны окружающего мира. Герои сюрреалистического рассказа, всю жизнь играющие перед неведомым зрителем, однажды все-таки разрывают занавес, отделяющий их от наблюдателей.

«Они снимают с себя свою одежду, меняют имена, становятся такими же, как люди с другой стороны занавеса, братаются с ними, говорят на их языке, наряжаются в их костюмы и начинают понимать толпу, теснящуюся вокруг. И уже очень давно не замечают, что, пока они продолжают повторять свои обычные действия, перед их домами возникает новый, молодой занавес; другого цвета и вида, на другом месте, но снова – занавес. Они и понятия не имеют о том, какими странными именами называют все происходящее с ними те, кто находится по другую сторону разделяющего их барьера, и ни одна из двух сторон не знает, какая из них настоящая. Они не знают, что между ними железный занавес»7.

7 Павич М. Занавес // Железный занавес. – СПб: Азбукаклассика, 2002. – С. 32–36.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

614 В рассказе «Занавес» герои напрасно стремятся уничтожить разделяющий их барьер – он становится только толще, превращаясь в некий абсолют, вроде сказочной неприступной «железной горы», нестираемого «железного посоха», неснашиваемых «железных башмаков», смертоносных «железных когтей» и т. д. Сюрреализм описанных событий обнажил глубинную психологическую подоплеку пресловутой политики «железного занавеса», выросшую из ментального неприятия и отчуждения.

Что происходит с людьми, попавшими в ситуацию последовательного и принципиального отвержения, психологам хорошо известно. Слова отчаяние и ужас, используемые Павичем для описания морального состояния своих героев, дают лишь самое общее представление о той душевной муке, которая в реальной жизни приводит людей к глубокому неврозу и даже самоуничтожению... Но прежде физической гибели наступает духовная катастрофа.

Сюжет небольшого рассказа «Икона, которая чихает» пронизывает 12 веков, соединяя в единый тезаурус эпохи, судьбы отдельных людей и целых государств. Это история чудесной иконы, охранительницы Сербии. По завету, она должна находиться в королевской обители до тех пор, пока существует Сербское государство. Несколько веков она действительно хранится в Сербии, но исчезает из обители в 1389 году. Автор никак не объясняет смысл этого числа, поскольку оно слишком хорошо известно тем, кто знаком с сербской историей и культурой. 1389 год – дата национальной трагедии, год сокрушительного поражения сербских войск от турок на Косовом поле. Семидесятитысячное христианское войско, собранное и возглавляемое сербским князем Лазарем, было наголову разбито султаном, войско которого было в два раза больше – 140 тысяч воинов. Сербия стала вассалом Османской империи. Сам князь Лазарь погиб на Косовом поле и с тех пор почитается сербами как мученик и национальный герой. Сербия лишилась свободы почти на 500 лет.

В день этого страшного поражения икона таинственным образом оказывается в Греции, в Хиландарском монастыре.

Е. Е. Пронина • Национальная идентичность как проблема медиапсихологии

С тех пор монахи монастыря ожидают, что икона снова вер- 615 нется в Сербию, как только сербское государство возродится.

Но икона не возвращается ни в 1912 году, когда сербская армия освободила Косово, ни позже, когда возникло новое государство – Югославия. Все попытки вернуть ее в Сербию оказались безрезультатными. Она снова и снова чудесным образом оказывается в Греции в Хиландарской обители и только простуженно чихает, когда монахи открывают дверь трапезной, чтобы ей легче было вернуться на Родину. Но раз икона не возвращается в Сербию, значит, Сербского государства нет, хотя оно и существует. Парадокс?

Когда в 1912 году икона почему-то не вернулась в освобожденную от турецкого владычества Сербию, удивленные монахи отправили туда своего посланца. По его возвращении многое стало им ясно: «После года скитаний монах вернулся и сказал, что видел на Косовом поле памятник турецкому султану Мурату, а в Газиместане – надгробный памятник в честь разбитого турецкого войска, но не сумел отыскать памятников ни на месте, где был убит сербский князь Лазарь, ни там, где рядом с церковью Самодреже погребен величайший сербский герой Милош Обилич. Неудивительно, решили монахи, что “Троеручица” не покидает своего места в хиландарской трапезной…»8.

Но икона не вернулась и позже, когда в 1950 году на Косовом поле социалистическое правительство Югославии воздвигло большой обелиск в память о погибших сербских воинах. Монах, безуспешно пытавшийся вернуть икону в Сербию, рассудил так:

«Кто его знает, эти сербы, может быть, теперь уже не сербы. Вон, у них и язык уже давно не настоящий. Судя по всему, это какие-то новосербы, а уж там, за границей, может, и нет больше никого из наших…»9. При этих его словах икона громко чихнула, как бы в подтверждение догадки. Ведь на этот

8 Павич М. Икона, которая чихает // Железный занавес. – СПб: Азбука-классика, 2002. – С. 151-152.

9 Там же. – С. 154.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

616раз все двери и окна были закрыты и никакого сквозняка не было...

Получалось, что икона не возвращается в Сербию, потому что настоящего Cербского государства нет, как нет настоящих сербов. Так впервые проблема идентичности была осознана художником как основа и условие существования государства.

Рассказ заканчивается не то напоминанием о прошедшем, не то предзнаменованием будущего: «Место того, кто уходит, никогда не остается пустым»10. И словно указатель, предупреждающий об опасности, камень на распутье или круглая печать, возводящая в закон сказанное, – дорожный знак в конце рассказа «Разворот запрещен». И это

единственная картинка на весь сборник.

Дальнейшая история раздела Югославии и отторжения Косова придала мрачный пророческий смысл этому рассказу. Получилось, что развал государства, потеря колыбели сербской государственности – Косова, массовый исход коренного сербского населения с исконной территории были фактически предсказаны писателем, исходя из состояния национальной идентичности, за 30 лет до начала трагических событий. С точки зрения художника, национальная катастрофа назревала и, возможно, произошла задолго до военных действий.

Однако Павич не был бы великим писателем, если бы не искал глубинных причин трагедии. Его интересовал вопрос, почему гибнет национальная идентичность. Ответ на этот важнейший вопрос можно найти в знаменитом романе Павича «Хазарский словарь», вышедшем в 1984 г.

Роман повествует о жизни и обычаях некоего исчезнувшего народа. Можно подумать, что роман состоит из одних мистификаций: народа такого давно нет, и история его явно

10 Павич М. Икона, которая чихает. – С. 155.

Е. Е. Пронина • Национальная идентичность как проблема медиапсихологии

вымышленная. Но единственная и главная мистификация ро- 617 мана в том, что народ, описанный в романе, на самом деле существует и история его вполне аутентична, только зовется он не «хазары». Имя «хазары» и есть единственная фикция романа, призванная скрыть подлинные имена реальных участников коллективной истории. События и факты, описанные

вромане, с детства известны каждому, кто учился в русской, югославской или болгарской школе: приглашение ко двору верховного правителя представителей трех великих религий, выбор веры, многоконфессиональное и полиэтническое устройство государства – все это слишком узнаваемо, чтобы не понять прозрачных аллюзий автора.

Хазарское государство – это, конечно, Сербия, но не только. Это и Россия, и все славянские государства в целом, возникшие на скрещении дорог, мировых религий и цивилизаций. Вспомним, что, например, славянское население бывшей СФРЮ принадлежало к трем разным конфессиям: католицизму, мусульманству и православию, так же, как и славянское население Восточной и Южной Европы. Но существенно, что по трем версиям, представленным в романе, хазары приняли сразу три разные веры, поскольку каждая версия утверждает, что выбор был сделан в пользу той конфессии, которую эта версия представляет. Что означает для самого этноса существование в лоне трех разных религий, можно представить, зная тревожную историю Балкан, многочисленные гражданские войны, а также самоубийственную гражданскую войну

вЮгославии под занавес ХХ века, вовлекшую почти все славянские государства, выступившие на разных сторонах. Провидчески звучат рассуждения одного из персонажей романа: «Не живут ли в моих душах три веры вместо одной? <…> Не знаю, но я ясно прочувствовал, что три мои души воюют во мне, и одна из них, с саблей, уже в Царьграде, другая сомневается, плачет и поет, играя на лютне, а третья ополчилась против меня»11.

11 Павич М. Хазарский словарь. Роман-лексикон. Женская версия. – СПб: Азбука-классика, 2000. – С. 268.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

618 И все же не в этом главная проблема. При всем взаимном противоречии это все же одна, триединая душа: «Или же всегда, как и в книге о сотворении света, – продолжает рассуждать герой Павича, – необходима троица, а кто-то один недостаточен, и поэтому я не случайно стремлюсь найти двух других, как и они, вероятно, стремятся найти третьего. <…> Мои души для своего совершенства ищут содействия других душ, так души помогают друг другу»12. Настоящая беда не в этом.

Беда в том, о чем Павич вынужден писать эзоповым языком в духе памфлетистов XVIII века – Свифта, Вольтера, описывавших современное им общество в виде вымышленных стран и народов: лилипутов, гуингмов и т. д.

«Устройство хазарского государства было довольно сложным, а его подданные делились на родившихся под ветром (хазары) и всех других, которые родились над ветром, то есть пришли в страну хазар из других мест (греки, евреи, сарацины или русские). Большинство населения царства составляли хазары, все остальные были представлены лишь небольшими группами. Административное деление царства, однако, было таково, что это почти не бросалось в глаза. Государство делилось на округи, которые там, где есть еврейское, греческое или арабское население, называлось их именем, в то время как самая большая часть страны, в которой жили только хазары, была разбита на несколько округов под разными названиями. Таким образом, только один из этих округов носил имя хазарского, остальные же имя и место в государстве получили на другой основе. На севере, например, был выдуман целый новый народ, который согласился отказаться от своего хазарского имени и хазарского языка и, соответственно, свой округ называл по-другому. С учетом всех этих обстоятельств и вообще незавидного положения хазар в их царстве, многие из них действительно отказывались от своего происхождения и языка, от своей веры и обычаев, скрывали, кем они являются на самом деле, и выдавали себя за греков или арабов, считая, что таким образом больше преуспеют в жизни. <…>

12 Там же. – С. 268-269.

Е. Е. Пронина • Национальная идентичность как проблема медиапсихологии

Количество посланников от каждого из округов при дворе 619 было непропорционально размерам населения, которое они представляли, оно зависело от числа округов, из чего следует, что хазары, составляющие большинство населения страны,

оказывались при дворе в меньшинстве. Продвижение по службе в такой ситуации и при таком соотношении сил было обусловлено слепой преданностью нехазарам. Достаточно было

отказаться называться хазаром, и это сразу открывало дорогу при дворе и позволяло сделать первые шаги в карьере. Следующие шаги требовали антихазарской позиции и подчинения хазарских интересов интересам греков, евреев, туркмен, арабов или готов, как там называли славян»13 [выделено мной. – Е.П.].

Дальнейшее описание внезапно (и ненадолго) переходит с языка бесстрастной хроники на более характерный для Павича глубоко метафорический, почти аутистический (как внутренняя речь) язык образов и символов, в котором вдруг прорывается безмерная горечь:

«Один мой ровесник, хазар, сказал мне недавно странные слова: “До нас, хазар, доходит лишь часть будущего, самая твердая и неудобоваримая, с которой труднее всего справиться, так что нам приходится пробиваться сквозь него, как сквозь сильный ветер, боком. Это будущее состоит из забродивших отбросов, и оно, как болото, затягивает нас все глубже и глубже. Нам достаются только заплесневелые и обгрызенные куски, только то из будущего, чем уже пользовались, что обтрепали и изгадили, а кто получает лучшие куски при общем дележе и растаскивании будущего – мы даже не знаем…”»14.

Внешне абсурдная картина, когда именно большинство подвергается дискриминации, а меньшинство пользуется привилегиями, поначалу кажется очередным парадоксом, продолжением мистификации. Однако сами собой вдруг всплывают слишком хорошо известные факты и гораздо менее известные широкому кругу цитаты, вроде:

13Там же. – С. 225–227.

14Там же. – С. 227.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

620 «...интернационализм со стороны угнетающей нации или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически…» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. – С. 359).

Этническая карта Югославии

(цвет обозначает национальное большинство, проживающее в данной местности)

Новый лидер социалистической Югославии Броз Тито (выходец из Хорватии) проводил национальную политику в