person

«Сверстники ‘Net’» выходят в XXI век, словно в фольклорное «Дикое поле», где бесчинствуют соловьи-разбойники, змеигорынычи, идолища поганые, коты-баюны и прочие кощеибессмертные; выходят, чтобы отстоять и свою сущность, и общую будущность. Вот только в жизни не как в фольклоре. И добро не всегда побеждает зло. И герой не всегда без страха и упрека. И нет волшебных помощников, что приходят на выручку в последнюю минуту… И живая вода так и не изобретена. И только словнопутныекресты:«Прямопойдешь…»;«Налевопойдешь…»; «Направо пойдешь…»; «Назад повернешь…», – остерегают их на развилках самопознания четыре знаковых experimentum crucis:

В. Высоцкий… Вен. Ерофеев… М. Павич… В. Пелевин…58

58 Парадоксально, но никто из них не имел официального признания, не был удостоен, к примеру, Нобелевской премии или высших орденов государства. Профессиональные литературоведы и художественные критики весьма скептически относились к их творчеству. Так что обращение к авторитету В. Высоцкого, Вен. Ерофеева, М. Павича и В. Пелевина было предопределено не своекорыстными рукоплесканиями политических группировок и не субъективными амбициями «экспертов», а исключительно народным философствованием, бескорыстным и потому объективным. Личный вклад каждого из четырех великих в развитие от этапа к этапу общечеловеческой способности художественного освоения действительности и значимость их жизненных experimentum crucis, последовательных, словно эстафета, устанавливались по специальным методикам медиапсихологического анализа. Результаты исследований регулярно обсуждались в секции медиапсихологии ежегодной Международной научно-практической конференции факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова и оперативно публиковались в научных журналах. (См., в частности: Пронина Е. Е., Пронин Е. И. Предтеча мультимедиа (феномен В. Высоцкого и новейшие информационные технологии) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10, Журналистика. – 2005. – № 2. – С. 35–55; Пронина Е. Е. Фрактальная логика Виктора Пелевина // Вопросы литературы. – 2003. – № 4. – С. 5–30; Пронина Е. Е. Последний из хазар: словарь Милорада Павича // Общественные науки и современность. – 2004. – № 3. – С. 162–175; Пронина Е. Е. Последняя электричка (Венедикт Ерофеев. «Москва – Петушки») // Общественные науки и современность. – 2005. – № 3. – С. 154–165.)

ный и профессиональный: «Так что же здесь и теперь делать мне, человеку в возрасте переходном от века ХХ к XXI, да к тому же еще психологу, к примеру, или журналисту?»

Прежде всего – не пытаться делать вид, будто точно знаешь, как и чем обернется все это в преображающейся России, охваченной глобализацией. И вообще понять и заявить, что один на всех безразмерный ответ тут вряд ли уместен. А затем попробовать найти приложение своим силам через личный опыт и живой контакт с людьми, несущими в себе недевальвированные черты нового психотипа. И тогда место и дело найдется для каждого.

«…Ты видишь перед глазами весь список возможностей, интуитивно выбирая необходимое, – пишет в дневнике самонаблюдения испытуемая Наталия А., продвинутый «юзер» и начинающий журналист. – Ты скользишь намеренно по поверхности, чтобы не провалиться и выхватить то нужное, что первоначально искал. Интернет щадит тебя, соответствуя твоим задачам и способу понимать. Он предлагает тебе только самое главное, дополнительное оставляя в ссылке (надо – посмотришь, нет – все равно поймешь из контекста…). Мы не пойдем в специальные библиотеки и отделы за парой абзацев, которые нам “прояснят ситуацию”. Но мы очень уважаем систематизаторов, которые еще остались и носят в голове все эти объемы информации»59.

В том и видят авторы перспективу медиапсихологии, что разбираться в динамике индивидуальной и коллективной психики и овладевать массовой коммуникацией в XXI веке человеку нужно будет сугубо лично и очень глубоко. Речь идет об обретении новой идентичности огромным числом (числом, а не массой) людей (и обыкновенных, и выдающихся). По сравнению с этим любые финансовые пирамиды, PR-кампании, цветные революции и всякие другие политтехнологии – величины либо мелкотравчатые, либо мнимые и вымороченные.

59 Цит. по: Пронина Е. Е. Психология журналистского творчества. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. – С. 275-276.

Раздел III

ИНФОРМАЦИОННАЯ

ОТКРЫТОСТЬ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

С. Н. Ениколопов

Насилие и массовая коммуникация

Исследователи, занимающиеся проблемой агрессии и насилия, отмечают важную роль средств массовой коммуникации, в первую очередь телевидения, в распространении этих форм поведения. Интерес, проявляемый к СМК в современном мире, связан с тем, что им отводится особая роль: они осуществляют функцию социального общения в масштабах всего общества. Содержание сообщений средств массовой коммуникации охватывает весь спектр воздействия – от информирования и обучения до убеждения и внушения. Благодаря этому СМК удается интегрировать общество и формировать общественное сознание. С массовой коммуникацией тесно связан феномен массовой культуры.

Обсуждение проблем, связанных с ролью средств массовой коммуникации в распространении насилия в современном мире, связано в первую очередь с двумя проблемами: а) легитимизацией насилия и б) влиянием демонстрируемого средствами массовой коммуникации насилия на изменение уровня агрессивности у потребителей, в первую очередь у детей и молодежи.

Первая проблема проявляется в феномене культурного насилия. Имеются в виду те аспекты культуры – символической сферы человеческого существования, представленной идеологией и религией, языком, искусcтвом, наукой, – которые могут быть использованы для оправдания и легитимизации прямого и структурного насилия1.

Вторая проблема давно вызывает большой интерес ученых. Первые исследования влияния кино на поведение и ценности молодежи начали проводиться в США еще в конце

1 Galtung, J. Cultural Violence // Journal of Peace Research. – 1990. – Vol. 27. – Р. 3, 291–305.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

5561920 гг. Предпринятые в последующие годы многочисленные исследования старались в первую очередь проанализировать четыре основных круга вопросов: во-первых, обучаются ли зрители (особенно дети и подростки) новым формам агрессивного поведения, наблюдая за экранным насилием (эффект научения), и как долго длится это воздействие; вовторых, способствует ли насилие в СМК снижению эмоциональной чувствительности к насилию и влияет ли снижение эмоциональной чувствительности к насилию на вероятность актуального агрессивного поведения в реальной жизненной ситуации (эмоциональные последствия); в-третьих, ведет ли наблюдение агрессии, боли, ужаса, страдания к катарсису; и, в-четвертых, имеются ли при наблюдении сцен насилия какиелибо условия, которые могут служить как подавлению (торможению), так и усилению агрессии.

Среди большинства исследователей агрессивного поведения практически нет расхождений при ответе на первый вопрос2. Как показали многочисленные работы, дети действительно обучаются новому для них агрессивному поведению при показе такового в кино и по телевидению. Ответы на другие вопросы позволяют выделить три основных подхода, или модели, изучения отношения кино и телевидения к последующему агрессивному поведению. Первую объясняющую модель можно условно назвать «способствующей». Среди исследователей существуют разногласия по вопросу о том, какие психологические механизмы и процессы способствуют тому, что просмотр сцен насилия повышает вероятность реального агрессивного поведения. Одни авторы акцентируют роль обучающе-модулирующих процессов, другие – «ключевого» процесса, когда реальное агрессивное поведение вызывается «ключевыми» стимулами, совпадающими с виденными ранее в кино и по телевидению; третьи подчеркивают, что наблюдаемая в фильмах агрессия становится легитимизированной, т. е. узаконенной.

2 См. об этом подробнее: Крэйхи Б. Социальная психология агрессии. – СПб: Питер, 2003.

С. Н. Ениколопов • Насилие и массовая коммуникация

но разрабатывают С. Фешбах и Д. Сингер. Ее можно назвать моделью «катарсиса». Центральным постулатом данного исследования является наличие у каждого индивида врожденного агрессивного влечения, которое варьируется лишь в степени интенсивности и уменьшается при участии в актах насилия. С. Фешбах утверждает, что врожденная агрессивная фантазия служит способом контроля над открытым выражением агрессии, и те, кто испытывает недостаток во внутренних ресурсах фантазии, могут использовать внешнюю фантазию агрессивного телевидения для этой цели.

Третья объяснительная модель, «возбуждающая», основывается на работах С. Шехтера и других психологов, которые показали, что если некоторой возбуждающей процедурой вызывается усиление какого-либо влечения, то индивид объясняет это возбуждение определенными социальными и личностными причинами, то есть опирается на взаимодействие между физиологическим состоянием и когнитивными процессами. В данной модели существуют два механизма связи наблюдаемого с агрессией: а) эмоциональное возбуждение, которое зависит от контекста наблюдаемой программы; б) возбуждение, связанное с неопределенностью стимулов.

Модель катарсиса часто используется защитниками показа сцен насилия. Однако большинство исследователей, пытаясь повторить работы С. Фешбаха,получаютрезультаты,опровергающие концепцию катарсического действия просмотра сцен насилия. Они отмечают противоречащее положениям катарсической модели возрастание частоты и степени агрессивности после просмотра сцен насилия. В настоящее время нет доказательств того, что наблюдение насилия, боли, ужаса и страдания приводит наблюдателя к катарсису. В своих ответах на поставленные выше вопросы ученые, опирающиеся на «способствующую», «катарсическую» и «возбуждающую» модели, существенно расходятся. Кроме принятия или полного отрицания катарсического эффекта насилия, обнаруживаются различия и в экспериментальных подходах, и в акцентированных исследователями характеристиках изучаемого явления.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

558 «Способствующая» модель существенно продвинула вперед наше знание о том, при каких условиях возникают или не возникают агрессивные следствия. Так, в рамках этой модели показано: средства массовой коммуникации помогают детям определить свое отношение к другим людям, способствуют образованию у них представлений о вероятном поведении других людей. В результате просмотра кинофильмов и передач у подростков, как обнаружила американская комиссия по изучению преступности несовершеннолетних, формируются представления относительно того, каким способом лучше всего решать проблемы, возникающие между людьми (это чрезвычайно важно учитывать, обсуждая проблемы вредного влияния просмотра как сцен насилия и жестокости, так и порнографии).

Более того, выяснилось, что почти треть подростков, особенно из семей с низким доходом, полагала, что изображаемые в телевизионных передачах персонажи абсолютно аналогичны людям из реальной жизни, а, согласно проведенному анализу содержания телевизионных передач за год, большинство персонажей при решении своих проблем прибегают к насилию и редко наказываются за свои действия. Больше половины персонажей применяли насилие к другим людям независимо от того, были ли это «хорошие парни» или «плохие парни». В большинстве случаев агрессивное поведение персонажей приводило к счастливому концу, то есть насилие являлось действенным средством для достижения желаемой цели.

Кроме того, в телепередачах люди редко подвергаются аресту за насильственные действия и сравнительно немногие жертвы насилия испытывают физические страдания или умирают. Насилие, демонстрируемое по телевидению, не только эффективно, но и безболезненно. Таким образом, роль кино и телевидения заключается не только в обучении насильственным действиям, но и в том, что с их помощью у молодежи могут сформироваться такие способствующие насильственным, агрессивным действиям ощущения, как предубеждение, враждебность, подозрительность и т. д.

С. Н. Ениколопов • Насилие и массовая коммуникация

Естественно, что как легитимизация насилия, так и де- 559 монстрация насилия средствами массовой коммуникации взаимовлияют друг на друга.

Термин легитимизация происходит от понятия легитимность, которое было введено М. Вебером3. Он выделяет легитимность в качестве необходимого условия для соблюдения обществом определенного порядка. Легитимность есть статус, означающий правомерность определенного порядка, т. к. он сознательно одобряется, принимается

исоблюдается значимым большинством членов общества. Длительность сохранения легитимности определенного социального порядка в интересах господствующей группы людей зависит от мотивации граждан на его соблюдение. Описанные М. Вебером процессы атрибуции легитимного статуса являются способами легитимизации. Таким образом, легитимизация – это процесс обоснования человеком приемлемости и оправданности действия, мнения или отношения, путем приписывания им легитимного статуса на основе соответствия закону, традициям или нормам определенной субкультуры.

Под легитимизацией насилия мы подразумеваем процесс обоснования социальным субъектом (личностью, группой людей) приемлемости и оправданности различных форм насилия путем приписывания им легитимного статуса на основе соответствия социальным нормам, существующим в обществе (закон, традиции, нормы определенной субкультуры и др.). Иллюстрацией могут служить насильственные действия солдата на войне, которым он приписывает легитимный статус согласно профессиональным нормам («я исполняю приказ»)

игражданскому долгу («я защищаю родину»).

Проявления насилия наделены легитимным статусом в различных сферах культуры: в спорте (действия боксера на ринге); в СМИ (трансляция насилия); в политической сфере

3 Вебер М. Типы господства. – М.: Социологические исследования, 1988; Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990.

Раздел III • Информационная открытость и психологическая безопасность

560(использование вооруженных сил, закон о смертной казни); в сфере традиций и т. д.

Выделение феномена легитимного насилия в самостоятельную исследовательскую задачу обусловлено эмпирически обнаруженными взаимосвязями легитимного насилия в обществе, легитимизации насилия и агрессии отдельных членов данного общества с динамикой численности девиантных агрессивнонасильственных поступков. Высокий уровень убийств в южных районах США послужил поводом для многочисленных научных дискуссий вокруг причин данного феномена и стал причиной изучения легитимного насилия в качестве фактора, определяющего рост агрессивных форм поведения в обществе.

На основании полученных результатов был сделан вывод, что в культуре существуют ценности и нормы, косвенно способствующие использованию человеком таких форм поведения, как принуждение, агрессия, насилие. Легитимные агрессивные проявления могут быть «культурным излишком», повышающим вероятность противозаконной агрессии отдельных членов данного общества. Примером малых групп

ссубкультурным излишком легитимного насилия являются криминальные группировки.

Впсихологии взаимосвязь легитимного насилия и реального агрессивного поведения подтверждается в исследованиях различных сфер-носителей легитимного насилия: СМИ, спорт, семейные отношения, традиции, политическая и профессиональная сфера и др.

М. Хогбен и его коллеги экспериментально продемонстрировали связь между уровнем легитимизируемого насилия и числом агрессивных актов сексуально-принудительного характера. Данная связь была характерна для мужчин, принуждавших физической силой, и женщин, использовавших положение власти4.

4 Hogben, M., Byrne, D., Hamburger, M. E., & Osland, J. Legitimized aggression and sexual coercion: Individual differences in cultural spillover // Aggressive Behavior. – 2001. – Vol. 27. – Р. 26-43; Hogben, M., Byrne, D., Hamburger, M. & McGowan, S. From Conversation to Construct: The Development of Legitimized Aggression in the Psychological Domain // Advances in Psychology Research. – 2002. – Vol. 11.